, с двумя пятнами йода на  щеке,
лицо  пострадавшего.  Следователь  остановился  у  кожаного   дивана   и
презрительно смотрел на Тернова.
   - Вы полагаете, Карл Иваныч, что автомобиль был начинен  взрывчаткой?
- теперь Клим Кириллович хотел отвлечь Вирхова от несчастного Тернова.
   - А то я не видел взорванных автомобилей! - воскликнул  Вирхов.  -  А
это что? - он указал перстом на искореженный кусок железа, валявшийся на
зеленом сукне его письменного стола. - Метров за двадцать отлетел!  Едва
извозчика не прибил! Нет, тут без динамита не обошлось.
   - Как хотите, Карл Иваныч, - увещевал доктор, - но  что-то  здесь  не
то. Шутки шутками, но я не вижу никакого смысла во взрыве здания  бывшей
гауптвахты. Тем более в военное время.
   - Зато я вижу, - злобно упорствовал Вир-хов, - и  теперь  припоминаю:
еще вчера за кружкой пива Фрейберг предупреждал меня,  что  в  следующий
раз я буду иметь дело с динамитом.
   - Откуда же он это  знал?  -  продолжал  свою  миротворческую  миссию
доктор. - От Куприна?
   - Вот это-то больше всего меня и смущает, - сбавлил обороты Вирхов. -
Не похоже, чтобы Фрейберг общался с Куприным. И, тем  не  менее,  что-то
явно знал или догадывался. Скорей бы он пришел! А я... я... Нет  у  меня
никакой интуиции, ничего я не почувствовал: ни приближающейся опасности,
которую чувствовал Фрейберг, ни приближающейся смерти моего Минхерца...
   - Ваш кот сдох? - удивился доктор. - Когда?
   - Нет, откачали, -  Вирхов  скорбно  вздохнул.  -  Отравился  угарным
газом. Мы с Марией Николаевной отвезли его вашей  тетушке.  -  И  увидев
вытянутое лицо доктора, его перекошенный рот,  где  замерла  задавленная
фраза, воскликнул:
   - Не мог же я доверить его дуре Прасковье! И сам  сидеть  не  мог!  А
Полина Тихоновна женщина благоразумная, здравомыслящая, да и медицинские
познания у нее есть кое-какие, от вас набралась.
   - Хоть вас Бог уберег, на ваше счастье вы отправились к Фрейбергу,  -
облегченно заключил доктор и, видя, что  гнев  Вирхова  несколько  утих,
решился:
   - А какой случай свел вас с Марией Николаевной?
   Вирхов, припоминая, воззрился на бледную Муру.
   -  У  меня  Бричкин  пропал,  -  торопливо  подсказала   она,   кинув
благодарный взгляд на Клима Кирилловича. -  Надеялась  с  помощью  Карла
Иваныча выяснить, не случилось ли с ним чего.
   - Ах да, простите, - Вирхов снова заметался  по  кабинету,  -  совсем
голову потерял. Поликарп Христофорович, погляди-ка,  дружок,  сводки  из
моргов,  больниц  и  кутузок.  Нет  ли  Бричкина   среди   обмороженных,
пострадавших от собак...
   Письмоводитель  отпустил  Тернова,  который  все  это  время  силился
приподняться с дивана и что-то сказать, и выскользнул из кабинета. Место
сиделки занял Клим Кириллович. По профессиональной привычке он сразу  же
взял запястье и нащупал  учащенный  пульс,  что  совсем  не  мешало  ему
внимательно  следить  за  словесным  поединком  опытного  следователя  и
неутомимой бестужевки.
   - Карл Иваныч, - голос Муры звучал совсем тихо, а появившиеся  в  нем
интонации заставили доктора насторожиться, -  кто-нибудь  знал,  что  вы
заночуете у Фрейберга?
   - Никто, - буркнул Вирхов. - Даже я сам. Рассчитывал посидеть  с  ним
часик-другой за пивом, расслабиться, посоветоваться с другом, да  устал,
сморился. А почему вы об этом спрашиваете?
   - Так просто. Соображаю.
   - Так просто, дорогая Мария Николаевна, -  недоверчиво  воззрился  на
девушку Вирхов, - насколько я знаю, вы ничего не спрашиваете. Не мучайте
старика.
   - Что вы, Карл Иваныч, - возразила Мура, - я вам все скажу, ничего не
скрою. Если вы не сочтете за труд послать кого-нибудь  за  шапкой  купца
Малютина. Для полной уверенности я должна найти недостающее звено...
   - Посылать незачем, - сурово прервал Вирхов, - у него такая же, как и
у меня. Вон висит на вешалке. Любуйтесь, черная мерлушка. А рядом  такая
же Павлу Мироновичу принадлежит. Размером  поменьше.  В  Гостином  дворе
куплена.
   - А брюки? Могу ли я взглянуть на брюки?
   Вирхов остановился перед  Мурой,  с  видимым  трудом  сдерживаясь  от
саркастических  комментариев  не  вполне   приличного   толка,   готовых
сорваться с его уст.
   - Брюки вместе с  купцом  в  морге,  -  выдавил  он  из  себя.  -  Но
представление о них вы сможете составить, если взглянете на брюки  Павла
Мироновича.
   Мура встала.
   - Так я и знала! Мои подозрения подтверждаются... Карл Иваныч, я  вам
все объясню, но только не знаю, с чего начать. Может быть, с Минхерца?
   Пораженный Клим Кириллович на миг ослабил внимание к своему пациенту,
и пострадавший Тернов тут же вскочил и бросился к Вирхову.
   - Карл Иваныч! Господин Вирхов! Я уже и  так  чувствую  себя  трупом!
Купцом  Малютиным!  Котом  Минхерцем!  Всеми  вместе!  Но   простите   и
выслушайте! Я во всем признаюсь!
   Вирхов разозлился, схватил своего помощника за плечи и готов был  как
следует его тряхануть. Тернов поник, губы его  дрожали,  руки  безвольно
повисли  вдоль  испачканного  костюма.  От   расправы   Тернова   спасло
вмешательство доктора.
   - Вы сделаете его идиотом, Карл Иваныч. Не забывайте, у него  тяжелый
шок, не исключено сотрясение мозга. Если вы продолжите в таком духе,  за
последствия я не ручаюсь.
   Мягкая укоризна в голосе доктора заставила Вирхова ослабить хватку. И
доктор  Коровкин,  подумывающий,  не   пора   ли   дать   успокоительное
следователю, бережно извлек своего пациента из железных объятий и уложил
обратно   на   спасительный   диван.    Мария    Николаевна    Муромцева
безмолвствовала.
   - Карл Иваныч, - со слезами в голосе запричитал Тернов; его голова со
спутанными, влажными волосами покоилась на кожаном  валике,  глазами  он
пытался отыскать внушительную фигуру своего наставника,  -  история  нас
ничему не учит. А ведь всякое самозванство Богом наказывается.
   Вирхов отступил к своему столу, опершись одной рукой о столешницу,  -
Тернов действительно напоминал ему сейчас кота Минхерца, только в голове
угоревшего кота сохранялась большая трезвость рассудка.
   -  Вы  имеете  в  виду  самозванного  Бурбона?  -  подхватил  Вирхов,
незаметно подмигнув Муре и доктору.
   - Нет, Карл  Иваныч.  Бурбон  здесь  ни  при  чем.  -  Розовые  губы,
очерченные сверху полоской щегольских, белесых усиков, скривились.  -  В
автомобильной мастерской я сказал, что я - Вирхов.
   - Вы Вирхов!? - брови следователя поползли вверх.
   Клим Кириллович и Мура переглянулись и поняли друг  друга  без  слов:
худенький блондин вполне мог сойти за сына своего плотного, но такого же
светловолосого, светлолицего начальника.
   - Так получилось, - виновато пробормотал Тернов, - я не хотел, само с
языка сорвалось.
   - Самозванство без заранее обдуманного намерения, - Вирхов  попытался
юридически сформулировать поступок юнца. - Кажется, в уголовном уложении
такая статья отсутствует. И что же, в мастерской поверили, что вы лучший
следователь петербургской столицы?
   Тернов вздохнул.
   -  Во  всяком  случае,  инженер  Марло,  француз,  который  меня  там
встретил, разливался соловьем: и фамилия  Вирхова  ему  известна,  и  он
почел бы за честь иметь такого клиента.
   Вирхов немного успокоился и, оставив в покое чернильницу,  перешел  к
существу дела.
   - Вам удалось что-либо узнать о Шевальгине?
   - Может, он там и был, - ответил Тернов, - я  его  опознать  не  мог.
Зато, как мне кажется, видел господина Герца.
   - А как вы оказались во взрывоопасном автомобиле? - продолжил  допрос
Вирхов.
   - Это автомобиль генерала Фанфалькина. - Тернов несколько взбодрился,
на его лице  появилось  выражение,  в  точности  воспроизводящее  мимику
Вирхова. - Имел счастье с ним познакомиться.  Генерал  дал  согласие  на
испытание  реанимированного  мотора.  Господин   Марло   предложил   мне
участвовать в этой поездке.
   - И вы согласились,  -  с  горечью  констатировал  Вирхов.  -  Вашему
легкомыслию нет предела. Неужели вы осмелились сесть за руль?
   - Вы правы, во всем и кругом правы, господин  Вирхов,  -  заторопился
Тернов, - но не до такой же степени я дурак.  За  рулем  сидел  один  из
инструкторов.
   - Фамилию знаете?
   - Никак нет. - Тернов осторожно передвинул голову на подушке.  -  Или
знал и забыл. Может, у меня сотрясение мозга?
   - Вы скрываете от меня истину, - горько констатировал Вирхов.
   - Нет, Карл Иваныч, - смутился Тернов, - я был уверен,  что  за  руль
сел Шевальгин. Но он заговорил! Выходит, он не глухонемой.
   - Вы хотите сказать, что этот ваш автомобилист погиб на месте  взрыва
вместе с экипажем?
   Тернов закрыл лицо руками и заплакал. Клим Кириллович взял наполовину
наполненный прозрачной жидкостью  стакан,  стоявший  на  стуле  рядом  с
диваном,  отвел  руки  молодого  человека  от  мокрого  лица,  аккуратно
приподнял  многострадальную  голову  кандидата  и   влил   ему   в   рот
успокоительное лекарство.
   - Неужели Кронберг лгал? - почесал затылок Вирхов. - Но зачем?
   Справившись с очистительным потоком слез,  Тернов  обнаружил  в  себе
силы продолжить беседу.
   -  Карл  Иваныч,  ради  Бога,  не  сердитесь,   не   добивайте   меня
окончательно, дайте мне хотя бы договорить до конца.  Я  и  так  слишком
наказан за свое самозванство.
   Вирхов поморщился, но просьбе внял. Он прошествовал к своему  креслу,
плюхнулся на жесткое сиденье и положил перед собой  обе  руки  с  крепко
сцепленными пальцами.
   - Вы мне не поверите, - Тернов стремился быть кратким и убедительным,
-  поскольку  автомобиль  взорвался  и  сгорел.   Все   части   его   не
восстановить. Но если бы это удалось, то вы не нашли бы руль.
   - Неужели прогресс дошел  до  такой  степени,  что  можно  ездить  на
автомобиле без руля?
   Доктор оглянулся на Марию Николаевну, но она,  уставившись  на  носки
своих  ботиночек,  торчащих  из-под  юбки,   о   чем-то   сосредоточенно
размышляла.
   - Дело в том, дело в том, - Тернов заикался от волнения,  -  что  мой
инструктор выскочил из машины вместе с рулевым колесом...
   - Вы это видели? - Вирхов обратился к доктору.
   - Увы, нет, - холодно ответил Клим Кириллович.
   - Но это было раньше, и руль с другой стороны! - воскликнул Тернов. -
И...  и...  и...  теперь...  я...  вы...  В  общем,  думаю,   они   меня
разоблачили,  то  есть  мое  самозванство...  И  хотели  мне  отомстить,
напугать, взорвать, убить...
   Вирхов  смотрел  на  побелевшие  костяшки   своих   пальцев,   и   по
нахмуренному  лбу  его,  покрывшемуся  испариной,  было  видно,  что  он
пытается и не может переварить полученную информацию.
   Однако тишина в следственной камере воцарилась ненадолго.
   - Господин Вирхов! - зычно отрапортовал с порога явившийся  в  дверях
Поликарп Христофорович. - Ваше указание выполнено. Среди пострадавших  в
минувшую  ночь  от  мороза,  от  собак  и  прочего  трупа  Бричкина   не
обнаружено.
   - Превосходно, - машинально кивнул Вирхов, не отрывая глаз  от  своих
рук. - Превосходно. Вы довольны, Мария Николаевна?
   Мария Николаевна ответить не успела.
   Чьи-то руки  в  туго  обтягивающих  перчатках  решительно  отодвинули
письмоводителя с порога, и в дверях возникла новая  фигура:  подтянутый,
строгий господин в штатском с несколько размытыми чертами лица.
   - Господин Ястребов? - Вирхов в недоумении приподнялся  с  кресла.  -
Чем обязан?
   - Господин Вирхов! Вам придется проследовать за мной!
   - Куда? - не понял Вирхов.
   - В следственную комиссию Главного штаба!
   - А в чем, собственно говоря, дело? - Вирхов побагровел.
   Полковник  Ястребов  обвел  победоносным  взором  притихшую  публику,
задержал его на понурой синеглазой барышне и приосанился.
   - Сопротивление бесполезно. За дверью вооруженный конвой. У нас  есть
неопровержимые улики того, что вы возглавляете японскую шпионскую сеть в
российской столице!

ГЛАВА 21

   - Убеждена, что с арестом Карла Иваныча  все  быстро  разъяснится,  -
бодрым голосом заявила  Елизавета  Викентьевна  мужу,  который  сидел  в
полной прострации в своем кресле и тупо рассматривал кучку серого пепла,
прихваченного Мурой из печи Вирхова.
   В  зеленой  гостиной,  все   еще   благоухающей   вчерашними   розами
Фанфалькина,  кроме  профессорской  четы  находились  Мария  Николаевна,
Тернов и доктор Коровкин. Все пребывали в подавленном состоянии.
   Когда Карл Иванович Вирхов последовал  за  полковником  Ястребовым  в
Главный штаб, молодежь сочла за лучшее  отправиться  на  Васильевский  в
тихую муромцевскую квартиру. Пришлось прихватить и Тернова: в  квартире,
которую он снимал, ухаживать за ним было некому, в  больницу  отправлять
было незачем, а оставлять его совсем без присмотра  Клим  Кириллович  не
решился. Вышестоящее  начальство  Вирхова  бросилось  на  защиту  своего
подчиненного, задействовав все  возможные  каналы,  и  ему  было  не  до
Тернова.
   Мария Николаевна сообщила старшим Муромцевым и об аресте, и о  взрыве
автомобиля, и о  пропаже  Бричкина,  и  о  пострадавшем  коте  Минхерце.
Неприятно было и то, что чрезмерно вызывающие взгляды - с  точки  зрения
доктора, - которые щеголеватый полковник бросал  на  Муру,  не  помешали
представителю контрразведки выяснить фамилии и имена присутствовавших  в
следственном кабинете.
   - По виду зола самая обычная, - профессор пожал плечами, - да и запах
ее подозрений не вызывает. С чего ты, Маша, решила, что я должен мчаться
в свою химическую лабораторию и проводить анализ?
   - Есть у меня одна мысль, - заявила мрачно насупившаяся  Мура,  -  но
проверить пока что возможности не было.
   - И слава Богу, - воскликнула Елизавета Викентьевна. - Кота, конечно,
жаль.  Но  жизнь  Бричкина  все-таки  дороже.  Ты   собираешься   что-то
предпринимать?
   - Пока нет,  -  ответила  Мура,  -  я  теперь  снова  думаю,  что  он
благополучно идет по следу Бурбона.
   - Кстати, - рассеянно заметила Елизавета  Викентьевна,  -  сегодня  в
газетах  сообщили,  что  новый  папа  Пий  X  собирается  канонизировать
Орлеанскую девственницу. И хотя Жанна и родилась во Франции, но  она  из
итальянской семьи, фамилия ее родителей Гислери, а  один  из  предков  -
папа Пий V.
   - Твой псевдобурбон, Мурочка, скорее всего, что-то об этом  пронюхал,
вычитал где-нибудь и возомнил об ужасной тайне, -  саркастически  встрял
профессор. - Но ни один сумасшедший не признает себя больным. Не  правда
ли, Клим Кириллович?
   - Истинно так, - подтвердил хмурый доктор. - Впрочем, ситуация  может
вскоре измениться: готовится уголовно-правовая база для  принудительного
врачевания психически больных.
   - Как вы себя  чувствуете,  Павел  Миронович?  -  участливо  спросила
Елизавета Викентьевна.
   - Скверно, - отозвался понурый Тернов, - только в  вашей  квартире  и
увидел себя в зеркале. Слава Богу, руки-ноги целы,  но  мне  кажется,  я
повредил нос. - Он искривился.
   - Что вы! - возразила хозяйка дома. - Мне так не кажется.
   - Не беспокойтесь, Павел Миронович, и перестаньте теребить свой  нос.
С ним у вас все в порядке, - все так же хмуро поддержал  хозяйку  доктор
Коровкин.  -  Кроме  того,  хирургия  не  стоит  на  месте.  Есть  новое
направление  -  ринопластика.  С  помощью  золотых  стропилок  можно   и
исправить форму носа, и восстановить.
   Для столь строгого тона у Клима Кирилловича были  все  основания:  по
дороге к Муромцевым в карете Тернов,  обвиняя  себя  в  аресте  Вирхова,
доложил Муре и о безухом китайце, и о его таинственной Библии, и  о  его
этнографических опусах,  не  принятых  Вирховым  во  внимание.  Впрочем,
делясь с  Марией  Николаевной  своими  переживаниями,  Тернов  оживился,
припомнил свой удачный визит к Гордеевым... А Клим Кириллович,  еще  раз
убеждаясь, что Муре замуж выходить рано, вынужденно наблюдал за  щебетом
молодых людей, пустившихся в  обсуждение  английских  начинаний  графини
Саниной.
   - Лучше  бы  думали,  как  восстановить  руки  и  ноги,  -  проворчал
профессор. - После японской компании появятся толпы инвалидов.
   - Да-а... - протянул Клим  Кириллович,  отвлекаясь  от  ранящих  душу
воспоминаний, -  протезы  для  конечностей  будут  поактуальнее  золотых
стропилок... А вот Тарханов возлагает большие надежды на вас, профессор,
- неожиданно произнес он, - то есть на  химическую  науку,  на  опыты  с
радием. Считает,  что  его  усиленная  энергия  способна  уничтожать  на
расстоянии целые армии...
   - Об опытах Тарханова наслышан, - иронически отозвался  профессор.  -
Биолог и физиолог он прекрасный, но пока что у него от радия только мыши
дохнут. Пусть сначала мышиные армии в столице уничтожит.
   Разговор катился куда-то в сторону, словно  его  участники  тщательно
избегали возвращаться к главной теме: аресту Вирхова. Кроме того,  Клима
Кирилловича тревожило отсутствие Брунгильды. Ему сказали, что девушка  с
утра  уехала  в  консерваторию,  но  он  не  исключал,  что  она   тайно
встречается с будущим женихом, имевшим  подозрительного  денщика-японца.
Как это вписывалось в разворачивающуюся вокруг шпионскую вакханалию,  он
не знал, но ощущал нарастающее беспокойство.
   - Я совершенно растерян,  -  признался  Тернов,  продолжая  осторожно
поглаживать слегка распухший нос, - и никак  не  могу  решить,  что  мне
делать. То ли ждать возвращения Карла Иваныча, то ли  брать  руководство
на себя? Может, мне надо попросить у прокурора разрешения на арест  всех
работников автомобильной мастерской? Или  устроить  засаду  в  Шахматном
клубе?
   - Павел Миронович, эти преступники весьма  опасны,  -  высказал  свои
соображения доктор Коровкин, - они знают вас в лицо. И  могут  повторить
попытку вашего устранения.
   - Они, наверное, давно уже скрылись, - заметила Мура.  На  протяжении
всей беседы она время от времени  бросала  косой  взгляд  на  журнал  со
статьей китайца. Журнал передал ей Тернов, и теперь, раскрытый, он лежал
около девушки на столике, по соседству с пунцовыми розами.
   - Что же делать? Что же делать? - запричитал Тернов.
   Его муки сомнений прервал звук дверного звонка.
   -  О,  вероятно,  Брунгильда!  -  обрадованно  воскликнула  Елизавета
Викентьевна.
   - А возможно, Бричкин! - выразила робкую надежду Мура.
   Но в дверях гостиной появился гость совершенно неожиданный.
   Отстранив властной рукой смущенную  Глашу,  собиравшуюся  доложить  о
визитере, на пороге возник стройный мичман.
   С выражением глубочайшего изумления  на  лице  профессор  поднялся  с
кресла навстречу посетителю.
   - Прошу прощения, - сказал  визитер  излишне  нервно,  -  имею  честь
лицезреть профессора Муромцева, Николая Николаевича?
   - Да, - растерялся профессор.
   - - Будучи знаком с вашей  дочерью,  -  мичман  отвесил  почтительный
поклон в сторону Марии Николаевны, - счел своим долгом предупредить  вас
о предстоящем несчастье.
   - Боже! - всплеснула руками Елизавета Викентьевна.  -  Что  вы  такое
говорите? Какое еще несчастье?
   - Мамочка, не волнуйся, - Мура бросилась к  матери,  -  это  господин
Таволжанский, Павел Игнатьевич.  Давай  его  выслушаем.  Он  вчера  спас
Зиночку Безсонову. И Клим Кириллович подтвердит.
   -  Да-да,  -  доктор  хмуро  протянул  руку  молодому   человеку,   -
подтверждаю.  Рекомендую   вам,   профессор,   Павла   Игнатьевича   как
достойнейшего человека.
   - Прошу садиться, господин Таволжанский,  -  настороженный  профессор
жестом указал гостю на стул, - мы вас слушаем.
   - Не знаю, имею ли я право говорить о ваших  семейных  делах  в  этом
обществе?
   Мичман подозрительно уставился на доктора Коровкина и Тернова.
   - Не тяните, голубчик, - буркнул профессор, - здесь все свои.
   Только тогда гость уселся, умудряясь и сидя сохранять военную осанку:
спина его была выпрямлена и не касалась спинки стула, руки покойно легли
на согнутые под прямым углом колени. Он, наконец, заговорил:
   - Вчерашней ночью я осуществлял наблюдение  за  одним  подозрительным
азиатом. Но потерял его из виду.
   - Да-да, - кивнул доктор, - бдительность никому не мешае