есть в моей душе? Я чувствую весь мир чужим.
   - В этом мире есть много твоих братьев и сестер, - сказал наконец игумен,
выпустив руки Муры из своих ладоней, - без них ни одно благое деяние не было
бы возможным.
   - Я хочу помогать им...
   - Хорошо, - игумен выпрямился и шагнул назад, - я благословляю тебя, дочь
моя. Сие не в моей власти. Ты идешь с открытыми духовными очами  -  поистине
чудо Господне. Следуй за мной. Я хочу показать тебе нашу библиотеку.
   Игумен Гавриил  повернулся  и  повел  ее  из  покоев,  потом  свернул  на
лестницу, ведущую вниз, - Мура насчитала всего несколько ступеней,  -  потом
они продолжили путь под узкими  белыми  сводами  к  маленькой  металлической
двери. Справа от двери  на  стене  был  вмонтирован  металлический  крест  с
солнцем на перекладине. Игумен дотронулся рукой до золотого круга - и  через
миг послышался мягкий металлический скрежет открывающейся двери.
   Перед  глазами  Муры  открылось   просторное   помещение   библиотеки   -
застекленные до потолка шкафы, массивные сундуки, бюро справа  на  столах  -
стопки книг, - на которых тоже лежали листы бумаги, пергаменты и между  ними
- кубышки с песком и чернильницы. Окон  в  помещении  не  было,  свет  падал
сверху через застекленную крышу. В центре библиотеки стоял высокий  монах  в
скуфейке.
   Мура  шагнула  вперед  -  и  оказалась  лицом  к  лицу  с   петербургским
архитектором Андреем Григорьевичем. Он смотрел на девушку и улыбался.
   - Позвольте представить вам, сестра Мария,  нашего  библиотекаря  -  отца
Авеля, - раздался за ее плечом голос игумена Гавриила.
   Мура хватала ртом воздух и нервно сжимала пальцы в кулаки. Она растерянно
обернулась к игумену - тот тоже улыбался.
   - Отец Гавриил! - воскликнула она в порыве благодарности и,  схватив  его
прохладную сухощавую руку, припала к ней губами. - Отец Гавриил!
   - Истина неизреченна,  дочь  моя,  помни,  -  игумен  легчайшим  касанием
свободной руки погладил ее по голове, покрытой прозрачной белой накидкой,  -
отец Авель тоже помнит об этом, он связан обетом, которым ты связана быть не
можешь. Но, по зрелом размышлении, ты и сама поймешь, что тайна сия и должна
пребывать тайной. Я редко ошибаюсь в людях - и твоим  путем  прошел  уже  не
один наш брат и не одна наша сестра. Ты все увидишь. Отец Авель, который мне
все рассказал и который меня убедил, что ты непременно прибудешь  сюда,  как
только откроется навигация, умеет  читать  в  душах  людских.  Он  все  тебе
покажет, а ответит тебе только на те  вопросы,  на  которые  можно  ответить
утвердительно.
   Мура, смотревшая на отца Гаврила во все глаза, снова припала губами к его
руке, отпустила ее и, выпрямившись, подошла к отцу Авелю.
   - Я буду ждать вас в своих покоях, - сказал игумен  Гавриил  и  вышел  из
библиотеки.
   Металлическая дверь медленно закрылась за ним,  оставив  Муру  наедине  с
отцом Авелем.

Глава 24

   Стремясь преодолеть некоторую неловкость и боясь взглянуть на отца Авеля,
Мура медленно пошла вдоль книжных  стен,  разглядывая  корешки.  Тертуллиан,
Василий Великий, Ориген, Иоанн Златоуст... - неудивительно для  монастырской
библиотеки. Чуть дальше ей встретилась книга В. Соловьева - она вынула ее из
ряда других, открыла и прочла название "История  и  будущность  теократии  в
России". Она закрыла книгу и поставила ее на место.
   Чуть ниже на полке она заметила труды Гегеля и Фейербаха.
   Мура взглянула через плечо на отца Авеля - он стоял и спокойно следил  за
ее действиями.
   - Как странно, - сказала  Мура,  -  и  Жуковский  у  вас  здесь  есть,  и
Загоскин, и Кукольник. И Пушкин! Странно думать, что монахи читают  Пушкина.
А Лермонтов у вас есть?
   - Да, - библиотекарь не двигался с места, - и  Лермонтов,  и  Толстой,  и
Тургенев.
   - А энциклопедии? Есть у вас энциклопедии?
   - Имеются и они. Павленковская, например, или Брокгауза.
   -  А  это  что?  -  Мура  заметила  толстые  тома  "Всеобщей  и   частной
естественной истории де Бюффона". - А как отец игумен относится к тому,  что
вы держите здесь научную литературу?
   Авель улыбнулся.
   - Все может служить Господу. И астрономия и вариационное исчисление.
   Мура остановилась в  отдалении  от  библиотекаря,  повернулась  к  книгам
спиной и смущенно спросила:
   - Вы помните наш разговор на балу?
   - Да, сестра, трудный разговор для меня.
   - Вы догадались, что я поняла суть происходившего?
   - Да, я боялся этого, вы так молоды, так непосредственны.  Мне  следовало
принять меры к тому, чтобы ничего непоправимого не случилось.
   - Вы хотели меня убить? Отец  Авель  укоризненно  посмотрел  на  девушку,
которая и сама смутилась.
   - Простите, я была так напугана и не подумала  о  том,  что  Бог  не  мог
потребовать от вас преступления. Даже в святом месте не  удается  избавиться
от мирских подозрений. Простите меня великодушно. Я и сама не знаю, как  все
мне открылась. И дорога к обители - помните, вы спросили  меня,  знаю  ли  я
дорогу?
   Монах Авель снова улыбнулся.
   - Да, сестра Мария, я помню. Вы сказали, что дорога времен ведет к  горе,
увенчанной короной.
   - И вы сказали, что мы непременно тогда с вами встретимся. Видите, как  я
хорошо все помню. И вот я здесь. Я готова следовать за вами.
   - Хорошо, сестра Мария, я все еще дивлюсь, глядя на вас - вы так юны, так
неопытны, так непосредственны. Как же вам удалось понять то, что  не  смогли
понять наши заклятые враги? И как же вас это не испугало? Не  остановило  на
пути сюда?
   - Я и сама не знаю, как это случилось. Озарение. Может  быть,  мне  помог
Святой царь Феодор Борисович, Василий Смиренный, икона  и  надпись  на  ней.
Царь, которого нет у Карамзина. Недаром же князь Ордынский ругал  Карамзина.
Может быть, документ, который искали по особому распоряжению  Императора.  А
может быть,  и  таинственная  история  с  младенцем,  которого  одни  хотели
спрятать и уберечь, а другие непременно найти  и,  возможно,  уничтожить.  -
Мура, облегченно вздохнув, улыбнулась. - Я знаю другое - забыть  то,  что  я
поняла, уже невозможно. И представьте, подплывая к обители, стоя на  палубе,
я вдруг почувствовала, что мне нисколько не тяжело, не тягостно. А наоборот,
все то, что я хранила в душе, скрывая ото всех, вдруг осветило мир  и  людей
каким-то необыкновенным сияющим светом, радостным,  теплым,  благодатным.  Я
почувствовала себя счастливой. И поняла, что страха во мне нет.
   - Я не ошибся в вас, сестра Мария, - сказал отец  Авель.  -  Я  рад,  что
услышал эти слова. А теперь нам пора продолжить нашу дорогу. Вы не боитесь?
   - Нет, отец Авель, -  горячо  подтвердила  Мура  и  перекрестилась,  -  я
готова.
   - Тогда следуйте за мной, - предложил библиотекарь.
   Он подошел к одному из  книжных  шкафов,  вынул  толстый  кожаный  том  и
положил его на бюро. Бюро, находившееся на небольшом возвышении,  неожиданно
вместе с этим возвышением  стало  медленно  отъезжать  в  сторону,  пока  не
остановилось вблизи от книжного шкафа. Взгляду Муры открылась верхняя  часть
круглого колодца и внутри ее - площадка, укрепленная по  углам,  на  толстых
металлических жгутах.
   - Прошу вас - Отец Авель сделал приглашающий жест. - Ступайте сюда.
   Мура оглянулась на дверь, и библиотекарь пояснил:
   - Пока колодец открыт, механизм двери в библиотеку не работает. Держитесь
за меня. Не бойтесь.
   Мура ступила на металлическую площадку удивительного лифта  в  окружности
колодца, отец Авель встал рядом с ней.
   - Сейчас мы будем спускаться глубоко вниз, - сказал он, - воды  там  нет.
Вы готовы?
   Мура не успела заметить, как библиотекарь привел механизм в  действие,  -
площадка под ее ногами покачнулась и начала опускаться  в  глубину  колодца.
Мура, схватившаяся за рукав рясы монаха, почувствовала, что она  погружается
во мрак, - свет, падающий сверху, мерк. Мура зажмурила глаза,  но  сразу  же
открыла их.
   - А колодец глубокий?
   -  Да,  -  ответил  Авель,  -  в  случае  опасности  его  верхняя   часть
перекрывается гранитной плитой и затопляется.  Нижняя  остается  недоступной
для тех, кто со злым умыслом захочет туда проникнуть.
   - А как вы все сделали? - спросила шепотом Мура. - Это же так трудно.
   - Братия наша трудов не жалеет для славы Господа нашего. Вы  еще  увидите
потом наши заводики, мастерские, нашу  механическую  прачечную,  водопровод,
устроенный по благословению отца игумена Дионисия. Многие  из  нашей  братии
были искусными мастерами в миру,  на  ярославских  и  петербургских  заводах
трудилось. С Божьей помощью все можно сделать. Отец Дионисий приглашал  сюда
профессиональных  архитекторов,  но  вот  кельи  монастырские  построил   не
архитектор, а умелец из братии, да и пароходик наш соорудил  бывший  слесарь
судостроительного завода. Святое благословение чудеса может творить.
   Мура плохо слушала библиотекаря,  она  снова  зажмурила  глаза  и  думала
только о том, когда же закончится спуск.
   Площадка остановилась мягко и неожиданно. Мура открыла глаза. Прямо перед
ней в скале находился полукруглый свод подземного хода. Отец Авель  протянул
руку в нишу и вынул оттуда лампу. Он зажег  фитилек,  погруженный  в  масло,
ступил с площадки в  проем  и  сделал  Муре  знак  следовать  за  ним.  Мура
повиновалась. Они с минуту шли молча по  коридору,  вырубленному  в  глубине
благозерской скалы, и Мура видела только очертания спины отца Авеля.
   - Вы строили особняк князя Ордынского и подземный ход к нему? -  спросила
она неожиданно для самой себя.
   - Да, таково было данное  мне  отцом  игуменом  послушание.  -  Монах  не
оборачивался.
   Внезапно его спина исчезла, и Мура увидела сводчатую залу. Залу  освещала
только одна огромная свеча в подсвечнике,  стоящем  на  возвышении.  Подойдя
вместе с библиотекарем к подсвечнику, Мура увидела и икону Спасителя.  Монах
перекрестился, что-то  прошептал  и  поцеловал  икону.  Мура  повторила  его
действия.
   - Вы спускаетесь сюда каждый день? - спросила Мура.
   - Да, необходимо следить за температурными  условиями  и  вентиляцией.  -
Отец Авель взял Муру за руку. - Следуйте за мной, сестра...
   Он поднял светильник, тот озарил неверным светом нишу  в  стене,  и  Мура
разглядела что-то похожее на лежащую человеческую фигуру, облитую золотом  с
головы до ног. Мура задрожала.
   - Не бойтесь, - успокоил библиотекарь,  -  наклонитесь  и  прочтите,  что
написано на челе саркофага.
   Он поднес светильник к золотым мощам, и Мура с трудом прочла:

   ЦАРЬ ВСЕЯ РУСИ ВАСИЛИЙ СМИРЕННЫЙ, СВЯТОЙ ФЕО-ДОР БОРИСОВИЧ.

   Мура попыталась взглянуть в глаза отцу Авелю,  но  он  уже  пошел  дальше
вдоль стены, не слишком спешно, девушка непроизвольно устремилась за ним.
   - Отец Авель, в этом саркофаге покоится прах сына Бориса Годунова?
   - Да, сестра моя. Перед смертью  он  принял  пострижение  и  был  наречен
иноком Леонидом. Вы ведь это поняли еще в Петербурге, не правда ли?
   - Да, я догадалась, что он был спасен. И спасти его могли только  потому,
что он настоящий Рюрикович. Значит, Рюрикович - и его  отец,  кого  Карамзин
называет Борисом Годуновым.
   - Православная церковь пишет  свою  историю  без  Карамзина.  В  ней  нет
человека, которого звали Борисом Годуновым. А есть Царь Всея Руси  Иоанн  V,
сын и наследник царя Василия IV.
   - Федора Иоанновича? Сына Грозного? -  спросила  Мура,  когда  они  снова
остановились.
   - Так его назвали при крещении. Все Рюриковичи имели крестильные имена. И
имели царские, тронные имена. Царское имя Феодора Иоанновича  -  Василий.  А
царское имя того, кого при крещении назвали Гавриилом, Иоанн. По Карамзину -
Иван Грозный.
   - Царские тронные имена Василий и Иоанн чередовались в династии? , -  Да,
сестра моя, таков был закон Божьего помазанничества.
   Отец Авель остановился и  посмотрел  на  Mypy.  На  сосредоточенном  лице
выделялись темные, глубокие глаза.
   - Мы в усыпальнице подлинных русских царей из рода Рюриковичей,  потомков
спасенного Феодора? - еле произнесла Мура неподвижными губами. - Как же  вам
удалось их собрать и сохранить?
   - Были тяжелые  времена,  особенно  после  1611  года,  когда  по  указке
Романовых  шведы  разгромили  обитель.  И  пришлось  братии  святой  бежать,
скрываться, уносить свои святыни в другие монастыри. Сто лет  таились,  пока
Петр Великий не издал указ о восстановлении.
   - Среди обителей вашего изгнания был и Макарьевский? - спросила осторожно
Мура.
   Авель промолчал. Потом, видимо, решившись на что-то, пояснил:
   - Макарьевский монастырь стал нашим врагом после  того,  как  перешел  на
сторону иуд-предателей, которых породила суздальская земля.  Но  это  особая
история. Вам же надо знать и другое - нельзя полагаться на волю случая, надо
знать заранее места возможного спасения. У нас есть такие  места.  Если  вам
придется в жизни искать укрытия и защиты, можете смело обращаться или в нашу
обитель, или в Васильевский монастырь...
   - А сколько здесь саркофагов? Монах Авель молчал.
   -  Вы  мне  покажете  саркофаг  того,  кого  называли  при  жизни  князем
Ордынским?
   Библиотекарь поднял вверх  светильник,  глазам  Муры  открылась  ниша,  в
которой стоял,  судя  по  очертаниям,  гроб,  покрытый  знаменем.  Это  было
трехцветное бело-сине-красное полотнище, в верхней его части  раскинул  свои
мощные крылья золотой двуглавый орел без нагрудного щита.  Над  орлом  сияли
три царские короны. В центре нижней,  красной  полосы  знамени  были  вышиты
военные атрибуты: шесть знамен, протазан, алебарда, шесть пик, ствол  пушки,
дульные срезы двух мортир и восемь ядер.
   - А как же родовая усыпальница князей Ордынских в Ярославской губернии?
   Мура растерянно  обернулась  к  библиотекарю,  безмолвно  смотревшему  на
потрясенную девушку.
   - Золотой саркофаг еще не готов, - сказал он. -  Но  среди  нашей  братии
есть те, кто  обучен  этому  древнему  погребальному  искусству,  попранному
Романовыми.
   - Государственный переворот? Романовы преступным путем возложили на  себя
корону? - полуутвердительно, полувопросительно прошептала Мура.
   - Преступным и кровавым. Романовых ждет страшное возмездие. Мы еще станем
свидетелями их бесславного конца.  Грехи  отцов  искупят  потомки.  Не  дело
Божьей церкви обагрять руки кровью. Дело церкви сохранить  династию  до  тех
пор, пока возмездие не свершится. Свет и благодать над Россией только  тогда
и воссияют,  когда  вернутся  на  трон  Рюриковичи,  -  неожиданно  страстно
произнес монах. И продолжил с явным презрением в голосе:
   - Они думают, что Бог смирится с тем,  что  они  узурпировали  российский
престол, понаписали лживых летописей, древнейшие роды под корень вырубили...
Но Господь не попустил их воле иудиной. Рюриковичи живы. И, быть может, наши
усилия  по  сохранению  древней  династии   окажутся   востребованы   Божьим
промыслом.
   - А Шуйские не имеют права на престол? - спросила Мура.
   - Пока живы подлинные Рюриковичи -  нет.  Впрочем,  те  Шуйские,  которые
сейчас существуют под этим именем, - самозванцы захудалые. А подлинные  тоже
до поры до времени таятся под другим именем.
   Он остановился и взглянул на остолбеневшую Муру.
   - Нам надо торопиться. Ступайте за мной.
   Мура  повиновалась.  Вскоре  отец  Авель  дотронулся  рукой   до   стены,
казавшейся  монолитной,  и  она  вдруг  обнажила  очертания  прямоугольника,
поворачивающегося на вертикальной оси. Они вошли в  галерею,  ведущую  вверх
под крутым уклоном, стали подниматься по каменным  ступеням,  вырубленным  в
граните, и оказались в помещении, похожем на библиотеку.
   - Монастырское древлехранилище, - пояснил  отец  Авель,  -  здесь  книги,
рукописи и документы,  написанные  до  XVII  века.  Их  не  раз  приказывали
уничтожить. Эти реликвии ждут своего часа  Например,  древний  синодик  -  о
родителях основателя нашего монастыря.
   - Как странно! - удивилась Мура. - А в путеводителе сказано,  что  о  них
ничего не известно.
   - Известно, - решительно опроверг монах. - Есть документы  на  греческом,
русском, арабском.
   - И здесь хранится "Оповедь"? - спросила Мура. - Я прочитала эту книгу.
   - "Описание земли  Благозерской"  рукопись  называется.  Дар  обители  от
потомка древнего грузинского рода. Незадолго перед смертью  он  посетил  наш
монастырь и передал нам  бесценные  реликвии.  Если  б  у  нас  было  больше
времени, я показал бы вам  и  буковые  дощечки  с  рунами...  Но  мы  должны
торопиться, я должен вам показать документ, за которым шла охота романовских
ищеек после смерти князя Ордынского.
   Он подвел Муру к столику под иконой Спасителя и поднес ближе  светильник.
Мура увидела прижатый стеклом небольшой пергаментный лист. Значительная  его
часть была занята странным узором  -  вертикальным,  напоминающим  латинскую
букву J. Широкая вертикальная  линия  имела  сложный  узор  в  левой  части,
украшенный сбоку чем-то похожим на  маленькие  фестончики,  в  правой  части
располагался узор из геометрически переплетенных полосок. По мере движения к
нижней части узоры становились  все  более  округлыми  и  завершались  внизу
удивительной красоты тремя овальными росчерками.
   Под узором внизу была начертана всего одна  мелко  написанная  строка  на
арабском языке.
   - Я думаю, перевод вам не требуется, хоть вы и  не  знаете  арабского.  -
Отец Авель взглянул в напряженное лицо девушки.
   - Я полагаю, что здесь написано что-то вроде  того,  что  обладатель  сей
грамоты является главой царского Дома  Рюриковичей.  -  У  Муры  перехватило
дыхание. - Романовы  должны  были  найти  этот  документ,  я  понимаю.  Они,
наверное, опасаются возмездия, Божьей кары.
   - Опасаются. А как же! Тем более что известный Вам монах  Авель  сто  лет
назад предрек им не только  многие  события  прошлого  века,  но  и  оставил
письменное пророчество о том, что их ждет в двадцатом веке. Год  назад  царь
должен был вскрыть запечатанное на сто лет слово монаха Авеля.
   - И в нем сказано о князе Ордынском? - Мура покосилась на пергамент.
   - Доподлинно мне неизвестно. Но, судя по  их  бешеной  деятельности,  там
было что-то такое, что вывело их на след Рюриковичей.
   - Но вы их спасли! - воскликнула воодушевленно  Мура,  схватив  Авеля  за
руку. Он смутился.
   - Я - маленький винтик в громадной машине, которая  тайно  действует  уже
триста  лет.  Многое  сделано  с  Божьей  помощью   заранее,   многое   было
предусмотрено. И, скажу вам откровенно, в те дни, когда мы с вами виделись в
Петербурге,  все  могло  оборваться  и  без   Романовых.   Судьба   династии
Рюриковичей висела на волоске. Но Бог спас и на этот раз.
   - Вы имеете в виду, что  князь  мог  умереть,  не  оставив  потомства?  -
спросила Мура.
   -  Да,  такая  опасность  была.  Для  того  чтобы  династия  не   угасла,
требовалось найти для князя жену, в жилах которой текла бы царская кровь.
   - Она гречанка?
   - Можно считать так.
   - И она родила наследника как раз б часы смерти князя Ордынского?
   - Это были преждевременные роды. Я не успел прийти  в  нужный  момент.  Я
успел только предупредить князя, что среди его людей в особняке есть  тайный
агент.
   - Секретарь князя? Илья Михайлович Холомков? -  На  лице  Муры  появилась
брезгливая гримаска.
   - Да, он... Узнав, что князь  при  смерти,  его  потрясенная  горем  жена
почувствовала, что начинаются преждевременные роды. Григорий сообщил  князю,
лежащему уже на смертном одре, об этом, и князь велел своему  верному  слуге
спасти ребенка, вынести его из дома и вместе с  ним  -  документ,  разыскать
меня. Григорий успел только вынести ребенка из  особняка,  а  до  пергамента
добраться не мог, потому что в кабинете князя все время находился секретарь.
   - И пергамент лежал в тайнике, устроенном в иконе? - продолжила Мура.
   - Да, когда я пришел по подземному ходу и хотел войти в кабинет, то через
специальный глазок увидел возле иконы вас.
   - Я так и думала, - вздохнула Мура.  -  Теперь  я  не  к