рассчитывали,  не
успели  отменить.  Человек  он  известный,  сеть  больниц   для   бедных
поддерживает, - проявил осведомленность Вирхов и отечески попенял:
   - Не тем  вы  занимаетесь,  голубушка.  Начитались  на  ваших  курсах
средневековой  чепухи  и  выдумываете  разные   пустяки.   Бенедиктинцы,
францисканцы и доминиканцы и прочие рыцари  -  давно  выродились,  хотя,
может, какие-то последователи и остались,  балуются  глупыми  ритуалами.
Если бы все современные госпитальеры были такими, как д'Ассейн, честь им
и хвала. А вот как ваша сестра и Бричкин там оказались - это вопрос.
   - Согласна, Карл Иваныч, согласна, - ответила Мура  и  покосилась  на
доктора Коровкина, проявляющего признаки нетерпения. - Сестра не помнит,
как туда попала, а Бричкин случайно мимо проезжал. И его  сочли  агентом
полиции. Его преследуют.
   - С чего вы взяли? - нахмурился следователь.
   - Они его разыскивали, - со значением сказала Мура.  -  Я  проверила.
Кто-то  сегодня  навещал  ломовика,  на  котором  вернулись  Бричкин   и
Брунгильда, и выяснял, как найти Бричкина. Доктор подтвердит, мы от жены
ломовика узнали.
   Изумленный изобретательностью Муры,  доктор  как  можно  убедительней
закивал головой.
   - И кто же этот злодей, вам известно?  -  Вирхов  скривился,  как  от
зубной боли.
   - Сначала мы думали, что это Илья Михайлович Холомков,  -  призналась
смущенно Мура, - но после того как узнали, что вы его арестовали...
   - И он иоаннит? - Следователь выкатил голубые глаза. - Никогда  б  не
подумал. А Сайкин, вероятно, знал. Поэтому и  назвал  книгу  "Автомобиль
Иоанна Крестителя".
   - Илья  Михайлович  действительно  убил  Сайкина?  -  уточнил  доктор
Коровкин.
   - Есть неопровержимые доказательства, - подал голос с бочки Тернов. -
Правда, пока только косвенные.
   - И господин Холомков  признался  в  содеянном?  -  Доктор  испытывал
странное  удовлетворение,  он  всегда  ожидал  от  красавца  чего-нибудь
гнусного.
   - Запирается, - ответил  Вирхов.  -  Ночку  в  кутузке  посидит  -  и
сломается. Он из слабых, я чую. Но мы отвлеклись. Так кто же злодей?
   - Его фамилия Амантов. Коверный в цирке. Его надо остановить, пока он
не натворил непоправимого.
   - Вам известно, где он охотится за Бричкиным?
   - Да, - сказала Мура. - Здесь недалеко, у паноптикума.  Помогите  нам
схватить негодяя. Нужны опытные агенты.
   - Погодите,  погодите,  -  вмешался  доктор,  -  я  тоже  все  слышал
собственными ушами: Амантов направился к Полянскому!
   - Он обманул! Нечего ему делать у Полянского! У  Полянского  Бричкина
нет! - возразила Мура.
   - А что, господин Полянский  тоже  иоаннит?  -  встрепенулся  Тернов,
услышав знакомую фамилию.
   - Нет, он не иоаннит! - Мура заторопилась. - Послушайте, я  волнуюсь.
Я не хочу, чтобы Бричкин погиб. Отправьте же кого-нибудь к  паноптикуму,
предупредите убийство!
   - А что Бричкин делает в полночь  в  паноптикуме?  -  Вирхов  тряхнул
головой, стараясь согнать усталость.
   - Охотится  за  Амантовым!  -  воскликнула  Мура.  -  Как  же  вы  не
понимаете?
   Вирхов хлопнул кулаком по столу, резво вскочил, широко развел руки  и
притопнул:
   - А вот не понимаем! Не понимаем, и все! Кто за кем охотится? Иоаннит
за Бричкиным или Бричкин за иоаннитом? Что вы  мне  плетете?  Вы  что-то
скрываете! Чего-то не договариваете! И хотите, чтобы я среди  ночи  гнал
людей в паноптикум?
   На черные реснички сидящей перед  ним  девушки  набежали  слезы,  еще
немного и она расплачется, решил Вирхов и сбавил тон:
   - Клим Кириллович, может быть, вы членораздельно объясните  мне,  что
происходит?
   - Я готов, - нерешительно промямлил доктор.
   Но ему помешал телефонный звонок. Вирхов  не  шевельнулся,  а  Тернов
соскочил с бочки и взял с рычага телефонную трубку.
   Слушая голос невидимого собеседника,  Тернов  уставился  на  Вирхова,
глаза юного юриста расширились, он беззвучно хватал воздух  ртом.  Затем
нехотя отвел от уха  трубку,  помедлил,  будто  ждал,  что  из  мембраны
вылетит нечто чудесное, и только тогда опустил трубку на рычаг.
   - Что еще? - недовольно пробурчал Вирхов, не поворачивая головы.
   Тернов приблизился и просипел:
   -  Карл  Иваныч,  звонил  околоточный  Петров-Третий  из  аптеки   на
Растанной. А в Окружном никого больше нет. Связали с нами. Покушение  на
убийство. На ломового  извозчика  Парфена  Круглякова  напали  с  ножом.
Жертва подняла крик. Преступник задержан с помощью  какого-то  прохожего
старичка-полуночника. Фамилия нападавшего - Амантов.
   Вирхов заходил из угла в  угол.  В  его  измученной  голове  мешались
циркачи, иоанниты, рукописи и извозчики. Наконец, заложив руки за спину,
он остановился перед Марией Николаевной Муромцевой.
   - 3-зачем вы скрыли от меня, что ваш Бричкин таится  под  псевдонимом
Парфен Кругляков?
   Мура смотрела снизу вверх на Вирхова и молчала. Вместо  нее  виновато
отозвался доктор Коровкин:
   - Карл Иваныч, Парфен Кругляков - личность реальная, это ломовик.
   - А где Бричкин? Вы же предлагали  нам  мчаться  к  паноптикуму.  Ой,
морочите вы мне голову,  дорогая  Мария  Николаевна.  -  Вирхов  сердито
обогнул письменный стол и плюхнулся в кресло.
   - Простите, Карл Иваныч. -  Мура,  слегка  успокоенная  известием  об
аресте Амантова,  чувствовала  себя  неловко.  -  Я  переволновалась  за
Софрона Ильича.
   - Понимаю, - сказал Вирхов и проворчал:
   - Неужели мне надо сейчас срываться и ехать на Растанную?
   Кандидат Тернов выступил вперед.
   - Позвольте мне, Карл Иваныч, я справлюсь, доверьте, умоляю. А силы у
меня еще есть.
   Вирхов с признательностью посмотрел на своего юного помощника и хотел
было добавить, что проведение дознания всяко лучше разгула в  ресторане,
но удержался и вместо этого сказал:
   - Действуй, Павел Миронович. Заслужил. Не подведи.
   Неуместное ликование отразилось  на  розовом  лице  кандидата.  Через
минуту его указания уже доносились из коридора через неплотно  прикрытую
дверь.
   - Доволен, - пояснил Вирхов, - командует. Хочется начальником побыть,
себя показать. Сейчас созовет людей,  помчится  на  место  происшествия.
Представляю, как он будет  пыжиться,  изводить  вопросами  потерпевшего,
околоточного, свидетеля...
   - Талантливый у вас помощник, Карл Иваныч, - стремясь загладить  свою
невольную вину, Мура подлила елея.
   - Согласен. В немалой степени благодаря  прыткости  Павла  Мироновича
нам и удалось раскрыть тайну смерти издателя Сайкина. Если б не наш юный
юрист, убийца гулял бы на свободе.
   - Неужели Холомков убил Сайкина из ревности? К синьорине  Чимбалиони?
- осторожно подхватил доктор.
   - Не исключаю  и  этого  мотива,  он  присутствует,  но  частично,  -
горделиво заявил Вирхов, чувствуя прилив сил от мысли, что о его триумфе
доктор Коровкин сегодня же  доложит  своей  симпатичной  тетушке  Полине
Тихоновне. - Всех тайн раскрывать не буду. Скажу только,  что  в  основе
преступления лежит ложно понятое возмездие.  Эта  история  потрясет  всю
столицу. Библейский размах,  знаете  ли.  Так  сказать,  история  Исава,
продавшего право первородства за чечевичную похлебку в каменном котелке.
   - Почему в каменном? Про каменный котелок  в  Библии  ничего  нет,  -
удивилась Мура.
   - Я фигурально, - игриво согласился Вирхов,  довольный,  что  трудный
день подошел к концу, что рядом с ним приятные люди, с которыми можно  и
пошутить, и расслабиться.
   - Зато котелок есть в деле, - заметил  доктор.  -  Меня  он  поразил,
когда я газету читал. Колоритная деталь. Никак не мог понять, при чем он
там?
   - Ни при чем, - Вирхов не решился в присутствии  барышни  говорить  о
целебных свойствах сельдерея и мужской силе, -  и  полковник  Вернер  со
мной согласен.
   - А полковник Вернер при чем? - Мария Николаевна насторожилась.
   -  Явился  сюда   вместе   с   Холомковым.   Весьма   помог   мне   в
разбирательстве. Не нашел противоречий в моей версии преступления.
   - Неудивительно, -  сказал  доктор,  -  он  человек  точного  знания,
артиллеристы имеют хорошую подготовку в  математике,  физике,  механике.
Дураков в Главное артиллерийское управление не берут.
   - Совершенно верно, - согласился Вирхов, - причем принимает участие в
ответственных  экспертизах.  В  том  числе,  по   требованию   Охранного
отделения. О них, естественно, не докладывал.
   - Понятно, - вздохнула  Мура,  -  расследования  Охранного  отделения
засекречены. А было б интересно узнать хоть что-нибудь.
   Вирхов усмехнулся.
   - Вот теперь вы похожи на  саму  себя  -  любопытная,  любознательная
барышня. Могу вам подсобить, как коллеге.
   - Правда? - Мура повела соболиной бровкой. - А как?
   - Обратитесь к госпоже Малаховской, - лукаво  посоветовал  Вирхов,  -
господин Вернер делится иногда с тетушкой мелкими пустячками.
   -  Мелкие  пустячки  неинтересны,  -  подстрекнул  доктор.  -   Мария
Николаевна любит что-нибудь крупное, масштабное, громкое.
   - Не смейтесь, - Мура обиделась, - смотря что считать пустячками. Вот
если каменный котелок...
   - А хотя бы и котелок, - Вирхов заговорщицки подмигнул доктору,  -  и
что тогда?
   Мура мелкими шагами приблизилась к винной бочке  у  окна  и  кулачком
постучала  по  крышке.  Раздался  глухой  гулкий  звук.  Она   осторожно
вернулась к столу, взяла под руку доктора Коровкина и заявила:
   - Это значит, что в пустой бочке что-то есть.
   - А если без метафор? - уже менее игриво улыбнулся Вирхов.
   - Пустая бочка - это Илья  Холомков,  -  сказала  Мура,  -  а  убийца
Сайкина сидит в нем. Советую вам поторопиться  и  немедленно  арестовать
убийцу.
   - И кто же это, по-вашему? - опустив  погасший  взор,  кисло  спросил
Вирхов.
   - Вы и сами знаете, Карл Иваныч, -  сказала  с  горячностью  Мура,  -
только боитесь поверить. Ну же, смелее! Произнесите имя!
   Вирхов исподлобья взглянул на неугомонную профессорскую дочку и  едва
слышно прошептал:
   - Госпожа Малаховская?

Глава 23

   Кажется, весь Петербург съехался в зал заседаний  Окружного  суда  на
Литейный,  чтобы  стать  свидетелем  финального  акта  драмы,  потрясшей
общество.
   Подобно невским свинцово-черным водам, колыхалось зрительское море, в
котором тонули знакомые лица. Присутствовали писатели и журналисты. Едва
появившись в дверях  и  прошествовав  поближе  к  адвокатам,  горделивый
брюнет с густыми смоляными бровями тут же исчез в окружившей его  толпе.
Невдалеке от графа д'Ассейна, на  почетных  местах  восседали  негоциант
Астраханкин и "сахарный барон" Копелевич. В задних рядах  к  невзрачному
Кондратию Полянскому жались бледные барышни, справа от них  расположился
хмурый  рыжеусый  полковник.  В  зале  не  было   Варвары   Валентиновны
Незабудкиной - газеты, сообщая о предстоящем процессе,  утверждали,  что
дочь  покойного   книгоиздателя   после   погребения   отцовского   тела
отправилась к  мужу,  в  Сибирь.  Зато  присутствовала  неутешная  вдова
убитого, госпожа Сайкина, - невероятных объемов дама, не  отнимавшая  от
покрасневших глаз белоснежного платочка.
   В  угрожающем  гуле  различались   отдельные   приглушенные   голоса,
возмущенные реплики  темпераментных  зрителей,  но  все  смолкло,  когда
колокольчик председательствующего возвестил начало заседания.
   Мария Николаевна Муромцева сидела в середине зала  рядом  с  доктором
Коровкиным и Полиной Тихоновной. Во время оглашения обвинительного  акта
Мура лишь изредка отрывала напряженный взор от скамьи  подсудимых,  где,
подобно соляному столпу, одиноко застыла  госпожа  Малаховская.  Бледное
лицо ее наполовину скрывала вуаль. Строгое  черное  платье  подчеркивало
безупречную осанку. Невдалеке  от  известной  всей  России  писательницы
перешептывались присяжные поверенные Марголин и  Казаринов,  взявшие  на
себя защиту.
   Один за другим, перед притихшим залом предстали свидетели: удрученный
Сигизмунд Суходел, домовладелец Рымша, принарядившийся отставной капитан
Суржиков. Восторженное шушуканье сопровождало появление вызывающе одетой
молодой пухленькой дамы с упругой скользящей походкой. Но  больше  всего
внимание публики привлек Илья Михайлович  Холомков  -  не  только  своей
ослепительной красотой, но и скорбным выражением лица.
   Еще бы! Следователь отправил его в кутузку!  И  что  с  того,  что  в
неволе красавец просидел всего лишь два часа, - все равно  после  такого
душевного потрясения можно заболеть.
   Выступление  технического   эксперта   заметно   поразило   присяжных
заседателей, окончательно они  растерялись,  когда  обвиняемая  признала
себя виновной.
   Процесс  вступал  в  заключительную  стадию,   слово   взял   товарищ
прокурора.
   - Итак, я перехожу к заключению, - провозгласил главный обвинитель, -
госпожа Малаховская признала себя  виновной  в  предумышленном  убийстве
совладельца книжного издательства Сайкина Валентина Агафоновича.  Обыск,
неожиданно для  преступницы  проведенный  в  ночное  время  следователем
Вирховым,  выявил  неопровержимые  улики   содеянного.   А   именно.   В
гардеробной комнате госпожи Малаховской была найдена корзинка, в которой
лежали черный плащ и черный платок, запасные ключи от квартиры  убитого,
орудие убийства - электрический шнур со штепселем на одном конце, стакан
с отпечатками пальцев покойного и преступницы. Выступления свидетелей  и
экспертов полностью восстановили картину изуверского убийства.
   Зал замер, голос обвинителя креп, товарищ прокурора жестко и страстно
чеканил фразы:
   - Мы понимаем дикаря, который, умирая, призывает к себе сына и вместо
благословения коснеющим языком перечисляет ему имена тех, кого он должен
отправить к праотцам. Это в  порядке  вещей,  дикарь  вырос  с  понятием
"кровь за кровь", на земле, пропитанной кровью,  под  небесами,  которые
заселены богами, являющими ему пример жестокости и хитрости. Мы понимаем
и утонченного в понятиях о  чести  средневекового  рыцаря,  принимающего
косой взгляд за кровную обиду и сводящего счеты мечом.  И  это  понятно,
вся жизнь его течет среди лязга  стальных  доспехов.  Все  его  духовное
содержание - в культе чести, к нему приурочивает он свою религию,  и  на
древке смертоносного  копья  чертит  кроткий  лик  Мадонны.  Я  понимаю,
наконец, живущего  в  подвале  сапожного  подмастерья,  у  которого  нет
никаких понятий ни о рыцарской чести, ни о  кровной  мести  фиджийца,  и
который тем не менее, получив удар от  товарища,  срывается  с  места  и
вонзает ему куда попало шило или сапожный нож.
   - И правильно делает!
   Мура обернулась и увидела  в  задних  рядах  Манефу,  которая  совсем
недавно давала свидетельские показания.
   Неожиданный возглас не сбил обвинителя с мысли, не  снижая  чеканного
голоса, он продолжил:
   - Но когда этот же самый подмастерье ответит на полученный удар через
сутки, то это  я  понять  отказываюсь.  Для  холодной  мести  здесь  нет
достаточного мотива, а для страсти, которая не взвешивает мотивов, время
уже прошло. - Обвинитель выдержал паузу. - Передо  мною  громадная  лужа
человеческой крови, и я не могу понять, для чего она пролита?
   - Откуда он взял лужу крови?  -  доктор  Коровкин  недовольно  дернул
плечом. - Ох уж эти мне мастера словоблудия!
   - Климушка, ты не понимаешь, - страстно зашептала Полина Тихоновна, -
это искусство красноречия.
   - В ходе дознания обвиняемая полностью признала свою  вину.  -  Голос
обвинителя понизился, в  нем  появилась  хрипотца.  -  И  я  отказываюсь
понять,  как   в   начале   просвещенного   двадцатого   века   женщина,
образованная, исповедующая и проповедующая христианские ценности, смогла
столь хладнокровно, расчетливо преступить заповедь "Не убий".  Обвинение
просит присяжных  заседателей  учесть  не  только  особую  жестокость  и
хитроумность преступления, но также и отсутствие раскаяния и сожаления о
содеянном со стороны преступницы.
   По залу пронесся вздох ужаса. Товарищ прокурора покинул трибуну.
   -    Слово    принадлежит    защите     подсудимой,     -     объявил
председательствующий.
   На трибуну поднялся присяжный поверенный Марголин.
   - Досточтимый суд! Уважаемые заседатели! Почтенная публика! Нам важно
рассмотреть преступление, как живое дело  живого  человека,  проследить,
как оно зародилось, как зрело и как распустилось. Нам  интересно  понять
самого преступника, и исключительно  этим  я  займусь  в  своей  защите.
Госпожа Малаховская -  преступница  по  страсти,  ею  руководила  месть.
Причиной, побудившей  обвиняемую  совершить  убийство,  стала  кража  ее
творческой   собственности.   Госпожа   Малаховская   написала   повесть
"Автомобиль Святителя Николая" с целью прославить нашего  отечественного
сыщика Карла Фрейберга. Однако издатель присвоил себе рукопись, выпустил
ее под именем  Конан  Дойла,  а  подвиги  господина  Фрейберга  приписал
Шерлоку Холмсу.
   В зале послышались свистки, топот ног и жидкие аплодисменты.
   - А зачем она впутала в эту историю мое имя? - выкрикнул Холомков.
   -  Прошу  соблюдать  порядок,  -  председательствующий   зазвонил   в
колокольчик, пытаясь утихомирить загудевший зал.
   - Обвиняемая не хотела позорить свое имя причастностью  к  бульварной
литературе  и  имела  полное  право  на  псевдоним.   Обращаю   внимание
заседателей на то, что  господин  Сайкин,  покойный  издатель,  и  ранее
наживался  на  книгах  госпожи  Малаховской.  Он  неоднократно  выпускал
переделки ее кулинарных и религиозных книг, пользующихся популярностью у
читателей, и переделки снабжал именами, которые  в  той  или  иной  мере
служили  анаграммами  писательницы.  Например,   Марахиди,   Морховский,
Малахов, Хламов, Ховламовский. Псевдоним,  избранный  подсудимой,  также
скрытая анаграмма. Вы удовлетворены, господин  Холомков?  -  Защитник  с
ехидцей  слегка  поклонился  недавнему  свидетелю.  -  Я  продолжаю.   Я
соглашусь с господином обвинителем, юридическая картина полная.  Но  чем
полнее и тоньше выяснял он детали, тем непонятнее становилось  для  меня
происшествие в целом.  Я  не  могу  уловить  у  обвиняемой  ни  малейших
признаков внутренней борьбы, ни тени чувства  самосохранения.  По  моему
мнению, госпожа Малаховская - субъект, затронутый  душевным  недугом,  и
стоит  на  границе  между  преступниками  по  страсти  и   преступниками
психически ненормальными.
   В зале наступила гробовая тишина - никто  не  ожидал,  что  известный
защитник усомнится в умственных способностях обвиняемой.
   - Почему же, скажут, я  не  настаивал,  в  таком  случае,  на  вызове
медицинской  экспертизы?  -  с  горячностью  выкрикнул  Марголин.  -  Но
психиатрическая экспертиза на суде бесполезна, когда  мы  имеем  дело  с
душевным расстройством, которое выражено столь слабо, что его нельзя  ни
исследовать, ни  определить,  а  можно  только  инстинктивно  угадывать.
Психиатрия,  как  наука,  молода,   и   многие   болезни   остаются   не
исследованными. Когда-то под кличкой колдунов  и  ведьм  судили  и  жгли
тысячи людей,  подобные  им  ныне  наполняют  больничные  отделения  для
истеричных!
   - Инквизицию он, право, помянул напрасно, - доктор наклонился к Муре.
- А что касается психических заболеваний, то более нормального человека,
чем госпожа Малаховская, я не встречал.
   - А может быть, нерасследованная болезнь - это  страсть  к  написанию
уголовных романов? - шепнула она.
   Марголин, налив в стакан воды из графина, промочил натруженное  горло
и возвестил вкрадчиво и с чувством:
   - Что сказали  бы  врачи,  если  бы  на  их  рассмотрение  предложили
настоящее дело? Они, конечно, не упустили бы из виду факт, что в  раннем
детстве младший брат во время  игры  неосторожно  нанес  девочке  камнем
ранку на голове. Рана зажила бесследно, но сказать  категорически  о  ее
последствиях врачи не имели бы возможности.  Больной  человек  не  может
нести  ответственность  за  свои  поступки,  тем   более   столь   низко
спровоцированные самим же издателем Сайкиным. "Так неужели  ж  отпускать
безнаказанно?