людьми солидными, деловыми. Знакомства мои длительные, проверенные. А бедные
российские изобретатели, которых иногда  поддерживаю  денежными  ссудами,  в
рестораны не ходят, все больше в трактирах да чайных мыкают свое горе.
   - Но бывают и случайные знакомства?
   - Бывают, - согласился Апышко, - но в основном с людьми  порядочными.  На
днях, например, познакомился  с  профессором  Муромцевым,  нашим  химическим
светилом.
   - Да-да, знаю, человек достойный, - подхватил Вирхов,  вспомнив  утренний
рассказ  доктора  Коровкина  о  безосновательных  страданиях  ученого  из-за
присланного Апышко торга. - Где вы виделись?
   И Арсений Апышко, попыхивая сигарой, рассказал  о  памятном  вечере  и  о
"золотых" блинах, способных покорить столицу.
   - Среди ваших знакомых, наверное, много э-э-э людей передовых взглядов? -
мягко спросил Карл Иванович, чувствующий расположение к симпатичному дельцу.
   - Неожиданный вопрос, - усмехнулся Апышко. - Я и сам - человек  передовых
взглядов. Верю в Россию. Поддерживаю научную мысль. Стараюсь  способствовать
прогрессу.
   - Вы сочувствуете социалистам? - Вирхов  не  смог  удержаться  от  легкой
иронии.
   - Ни  в  коем  случае!  -  возразил  Апышко.  -  Что  в  них  передового?
Бомбометание? Грабежи и экспроприации? Убийства городовых?
   - Но они утверждают, что все - во благо народа,  -  подкинул  дровишек  в
костер следователь.
   - Да только дурак может им верить! - поморщился Апышко. - Я в своем  деле
людей, уличенных в сочувствии социалистическим бредням, не  держу.  Служащих
увольняю без выходного пособия.
   - Жестоко и бесчеловечно, - заметил следователь.
   - Очень человечно! - упорствовал хлеботорговец. -  Если  бы  все  деловые
люди  следовали  моему  примеру,  быстро  бы  вся  дурь  из   глупых   голов
выветрилась. А то устроили, понимаете ли, на заводах и  фабриках  рассадники
политической преступности.
   Под видом борьбы с социалистическими  идеями  всякие  зубатовы  их  же  и
проповедуют. Внушают рабочим, что для людей образованных,  не  говоря  уж  о
просто состоятельных, народ - только трамплин для достижения  личных  целей.
Пока еще царя-батюшку признают - как же, единственный защитник. А что  будет
потом? Если теперь уже грабят и убивают из высших  соображений  -  во  благо
человечества. Вирхов распрощался  с  господином  Апышко,  который,  по  всей
видимости, был причастен к убийству в ресторане Порфирия Федулова в  той  же
мере, что и к "отравлению" профессора Муромцева.
   Опросы акционеров и близких к Ляшко  лиц,  проведенные  его  помощниками,
окончательно убедили Вирхова в алиби господина Апышко.
   Но убийца... Зачем он использовал имя хлеботорговца?
   На следующий после убийства в Медвежьем переулке  день  Карл  Иванович  с
утра заехал к полицейскому эксперту: забрал стилет,  извлеченный  врачом  из
тела убитого Глеба Тугарина. Действительно, убийца нанес удар  левой  рукой,
гравировка на  кинжале  изображала  зловещую  змейку.  Таким  образом,  след
грабителя обнаружился все-таки в Адмиралтейской части, вверенной Вирхову.  И
в поезде, и  в  Медвежьем  -  убийца  левша,  нож  со  змейкой,  но  приметы
преступника не совпадают...
   "Неужели маньяк-Рафик, нападавший до сих пор на женщин,  переключился  на
мужчин? С какой  целью  совершено  убийство  Тугарина?  Какую  ценность  мог
держать он дома?  Что  могли  похитить?  Или  в  городе  появился  еще  один
убийца-левша? Что означают  рисунки  на  кинжалах,  удар  которыми  нанесен,
скорее всего, одной и той же рукой?" - думал Вирхов, направляясь  к  себе  в
участок.
   Вирхову еще вчера не понравились обе женщины -  и  прислуга  Тугарина,  и
вдовушка из квартиры сверху. Вызывал подозрения у него и  дядя  покойного  -
господин Кайдалов. Служащий Публичной библиотеки явно что-то  недоговаривал.
Возможна ли их связь с проклятым Рафиком ? За женщинами Карл Иванович  велел
установить наблюдение. Не взять ли под колпак и библиотекаря?
   Размышлял Карл Иванович и о странностях времени, в которое он живет.  Чго
за  мода  такая  -  охотиться  за   женщинами!   Прошла   пора   благородных
преступников, изображенных Пушкиным и Лермонтовым. Настала пора преступников
подлых.   Спасибо   Федору   Михайловичу   Достоевскому!   Воспел    Родиона
Раскольникова, шарахнувшего топором по голове двух  старух!  Из  благородных
побуждений! Талантливый студент Петербургского университета, пописывающий  в
газетки! Да и славный купеческий сынок Рогожин  воткнул  таки  нож  в  грудь
бедной Настасьи Филипповны Барашковой -  во  имя  неземной  огромной  любви!
Тьфу! И глядите-ка! Не омерзение вызывают твари-убийцы, а только сочувствие,
понимание, глубокомысленные рассуждения о непознаваемости человеческой души!
Что-то изменилось в обществе, какая-то тля, парша напала на душу российского
интеллигента. Рад-радешенек, что зрячим быть перестал, что белое от  черного
отличить не может... Так-то оно, конечно, легче и свою грязнотцу  оправдать,
кричать на всех углах о своей сложности и избранности...  Тьфу!  И  еще  раз
тьфу!.. Да, с такими современными воззрениями на роль и обязанности общества
и индивидуума далеко не уедешь, никакие конгрессы криминалистов не помогут.
   Карл Иванович уже заканчивал писать очередной отчет, когда  в  дверь  его
кабинета  робко  постучали,  и  через  миг   в   щель   просунулась   голова
письмоводителя:
   - Господин Вирхов, господин Шлегер доставлен и ожидает в приемной.
   Карл Иванович махнул рукой:
   - Зови!  -  и  добавил  шепотом  -  И  срочно  доставь  сюда  дамочек  из
Медвежьего, вместе с дворником.
   Следователь вышел из-за стола  и  остановился,  ожидая,  пока  в  кабинет
войдет доставленный.
   В дверях стоял, опираясь на зонтик, человек интеллигентного вида - из-под
темно-синего пальто виднелись черные брюки со штрипками На ногах  посетителя
красовались  светлые  ботинки  в   блестящих   черных   галошах.   Неброское
кашемировое кашне обвивало шею, на голове сидел щегольски сдвинутый  на  лоб
котелок. Лицо господина имело  правильные  черты,  а  аккуратная  бородка  с
проседью и такие  же  усы  вполне  его  украшали  Посетитель  внимательно  и
спокойно разглядывал стоящего перед ним следователя. Нисколько не  смущаясь,
гость выдержал значительную паузу, медленно стягивая с рук  перчатки.  Потом
улыбнулся и произнес приятным баритоном:
   - Господин Вирхов, позвольте  представиться  -  коммерсант,  руководитель
благотворительного  фонда  "Хрустальный  Петербург"  Раймонд  Шлегер.  -  Он
поклонился и приподнял котелок. - Весь к вашим услугам.
   Карл Иванович Вирхов с недоверием смотрел на господина Шлегера.
   - Прошу Вас, господин Шлегер. - Он указал посетителю на стул, a  caw  сел
на свое место за столом. - Итак, позвольте вам объяснить  причину  вызова  в
участок. Вчера днем в своей квартире убит Глеб Тугарин.
   - Глеб Тугарин? - растерянно переспросил  посетитель  и  прикусил  нижнюю
губу. - За что? - Это-то я  и  хочу  узнать,  -  продолжил  Вирхов,  заметив
ускользающий взгляд гостя, - но вижу, что Глеб Тугарин -  личность  для  вас
небезызвестная.
   - Да, да, - поспешил подтвердить Шлегер, - то есть нет.
   - Изъясняйтесь, пожалуйста, точнее, - попросил Карл Иванович.
   - Недавно, дня четыре назад, я видел его в одной компании, но не сказал с
ним ни слова.
   - Допустим, - кивнул поощряюще Карл Иванович,  -  надо  полагать,  вы  не
знали и где он жил.
   - Да, - согласился было Шлегер и тут же поправился, - то есть нет. Я хочу
сказать, что при знакомстве говорилось, где  он  остановился  -  он  недавно
приехал в Петербург.
   - И где же? - насупил белесые брови Вирхов.
   - Кажется, в каком-то переулке... Лисьем, нет, Медвежьем.
   - Хорошо, - остановил допрашиваемого следователь,  он  чувствовал  что-то
неладное. - "То есть да", "то есть нет"... Постарайтесь обходиться без таких
ответов. Выражайтесь точнее. - Я  приму  к  сведению  ваше  замечание,  -  с
готовностью откликнулся коммерсант.
   - Были ли вы в Медвежьем переулке?
   - Никогда! Клянусь честью!
   - Это лишнее, - поморщился Карл Иванович.
   Он смотрел на  коммерсанта,  который,  кажется,  уже  успокоился,  достал
тончайший белоснежный платок из кармана и отирал лоб - отирал он его  правой
рукой.
   - Хотя, если честь есть, клятва  может  быть  и  нелишней.  Итак,  пойдем
дальше. Где вы находились вчера днем? - спросил Вирхов, заранее предчувствуя
ответ.
   - Инспектировал филиал в Твери, только сегодня утром вернулся, -  пояснил
с улыбкой Шлегер.
   - Понятно. Где же вы познакомились с покойным Тугариным?
   Раймонд Шлегер снова улыбнулся и охотно ответил:
   -  Нас,  нескольких  инициативных  людей,  пригласил  в  гости   Владимир
Васильевич Стасов - в его квартире мы и встретились.
   - Так-так, - забарабанил пальцами по столу следователь. - Попробую дальше
догадаться  сам.   Шло   обсуждение   проектов,   посвященных   празднованию
двухсотлетия Петербурга.
   - Откуда вы знаете? - воскликнул коммерсант. - Впрочем,  полиция  обязана
все знать. Там был и профессор Муромцев с  дочерьми,  и  служащий  Публичной
библиотеки "о своим юным родственником - Глебом Тугариным.
   - Так-так. - Разговор ни на  вершок  не  приближал  Вирхова  к  раскрытию
убийства в Медвежьем переулке, но тот факт, что  о6а  человека  -  Апышко  и
Шлегер, имена которых связаны с убийствами, - были недавно в одном и том  же
месте, а именно в квартире Стасова, наводил на размышления. - Кто же там был
еще?
   - Я почти всех уже назвал,  -  пожал  плечами  господин  Шлегер.  -  Свои
проекты господину Стасову  предложили  еще  хлеботорговец  Апышко,  ротмистр
Золлоев и владелец антрепризы "Аполлон" Максим Иллионский-Третий
   - Знаю-знаю, - усмехнулся Вирхов, - его афишами  весь  город  разукрашен.
Видел его на сцене. Придется побеседовать и с ними.
   -  Вы  думаете,  кто-то  из  них  мог  убить  Тугарина?   -   заискивающе
отреагировал улыбчивый господин.
   - Пока я их не увидел, я ничего не думаю. - Следователь  поймал  себя  на
том, что неумышленно грубовато отвечает собеседнижу, в котором, несмотря  на
приятность и достоинсгво, было что-то настораживающее.
   - Вы убедитесь, уважаемый господин следователь, что эти люди не  способны
и мухи обидеть, - засуетился Шлегер.
   - Хорошо-хорошо, я разберусь, - насупился Вирхов.  -  Перейдем  к  дамам.
Знакомы ли вы с мадемуазель Ляшко?
   - Не имел чести, - улыбнулся Шлегер, - а кто это?
   - Очень красивая женщина, - уклончиво ответил следователь. - Не случалось
ли вам заглядывать в ресторан "Фортуна"?
   - Лишь однажды провел там вечер, - ответил Шлегер, - но обедаю  и  ужинаю
обычно в других ресторанах.
   - А каковы цели вашего благотворительного фонда? - перешел на другую тему
следователь.
   - О, самые благородные. - Коммерсант, казалось, обрадовался, что разговор
об убийстве прекратился. - Мой фонд существует не один  год  и  деятельность
его направлена на украшение нашей столицы, на  наведение  в  ней  порядка  и
чистоты. Из  соображений  благотворительности  мы  застеклили  окна  в  двух
сиротских домах, поставляем стекло для  мастерских  Воспитательного  дома...
Всего не перечислить! А самый грандиозный проект, на который направлены наши
основные усилия сейчас, связан с празднованием юбилея столицы. Но это пока -
коммерческая тайна.
   - Коммерческие тайны - не мой профиль, - заметил Карл Иванович.  -  Лучше
ответьте мне, господин  Шлегер,  оказывает  ли  ваш  фонд  благотворительную
помощь сирым и неимущим? - Да, я же сказал о сиротских домах... - Нет-нет, -
перебил его Вирхов, - я имею в виду частных лиц - вдов, инвалидов...
   - К сожалению, этим пока мы не занимаемся, но дальнейшие наши планы..
   - Так я и знал! - вскочил со стула следователь. Глаза его горели гневом и
охотничьим азартом. Он подбежал к двери, приоткрыл ее и крикнул в проем:
   - Свидетелей по делу - в кабинет!  Он  вернулся  на  свое  место  и  сел,
потирая руки и приговаривая:
   - Спокойно, господин Шлегер, спокойно. Сейчас вам предстоит очная ставка.
   Руководитель фонда "Хрустальный Петербург" остановившимся  взором  глядел
на Вирхова. Потом, заслышав шаги, обернулся к дверям.
   Один за другим, гуськом, в  кабинет  следователя  вошли  вдова  Карякина,
горничная Соня и дворник  Фаддей  Фаддеич.  Они  замерли  в  нерешительности
посреди кабинета.
   Карл Иванович Вирхов снова вскочил со своего места и прошел мимо шеренги,
заглядывая каждому в глаза. Потом,  как  грозный:  фельдфебель,  проверяющий
ровность рядов, оглядел каждого с ног до головы и сказал:
   - Ну что, голубчики мои,  предъявляю  я  вам  подозреваемого  в  убийстве
жильца вашего дома. Смотрите внимательно. Смотрите во все глаза. И помнитеот
вашего слова зависит жизнь этого человека. Итак, перед вами  -  руководитель
благотворительного фонда "Хрустальный Пегербург" господин Раймонд Шлегер.
   Коммерсант, не отдавая  себе  отчета,  встал  со  стула  и  воззрился  на
свидетелей: Он улыбался.
   - Ну, так как? Он или не он? - требовательно возвысил голос следователь
   - Похож, очень похож, - пролепетала прислуга Соня. - Не знаю.
   - А вы что скажете, Фаддей Фаддеевич? - усмехнулся Вирхов.
   - Действительно, что-то похожее имеется, -  солидно  ответил  дворник.  -
Только вот галоши не те. И брюки были без штрипок Я всегда  смотрю,  что  на
ногах у посетителя - не наследит ли, не напачкает ли...
   - Брюки и обувь можно сменить, - улыбнулся  хитро  Вирхов,  -  а  что  вы
думаете, госпожа Карякина? Ведь это вас навещал господин Шлегер!
   - Но этот был не он. Точно  не  он,  -  еле  выдавила  из  себя  пунцовая
вдовушка
   - У того, вашего благотворителя, не было бороды?
   - Нет, была, примерно такая же.
   - И глаза у него были другие? И нос? И рот?
   - Не совсем, конечно, но это не он, это не господин Шлегер!
   - Не господин Шлегер? Так  вы  утверждаете?  А  мы  сейчас  попросим  его
предъявить паспорт! Вы готовы, господин Шлегер?
   - Я вижу этих людей  первый  раз.  -  Улыбающийся  коммерсант  достал  из
кармана жилета документ и подал следователю. Убедившись в  его  подлинности,
Вирхов сунул паспорт каждому свидетелю под нос:
   - Читать умеете? Видите? Черным по белому написано - это и есть  господин
Шлегер. Так-то вот. А теперь ответьте мне, мои дорогие, кого это вы впускали
в свой дом, какого самозванца?
   - О боже! Боже! За что мне, бедной вдове, такое  испытание?  -  зарыдала,
всплеснув пухлыми ручками, госпожа Карякина
   - Прекратите ваши причитания, сударыня, - закричал Вирхов,  знавший,  что
истерику легче всего остановить грозным окриком или ударом. -  Соберитесь  с
мыслями и подумайте еще раз: были ли у  подозреваемого  какие-нибудь  особые
приметы?
   Дворник Фаддей Фаддеич и горничная Соня молчали, глядя в пол.
   - Неужели я принимала в своей квартире убийцу? - рыдая, прохрипела вдова,
не отводя испуганных глаз от безмятежна улыбающегося Шлегера.
   Проследив ее взгляд, Вирхов попросил всех, кроме вдовы, удалиться.
   - Аделаида Андреевна, последний раз  спрашиваю:  это  он  или  не  он?  -
сердито вперился он в пунцовое пухлое лицо.
   И так как вдова, испуганно оглядываясь на  дверь,  отрицательно  покачала
головой, почти ласково спросил:
   - Дорогая моя, если вы не хотите попасть в  число  сообщниц  негодяя,  то
отвечайте: были ли у него особые приметы?
   - Нет, нет, я не сообщница, я не хочу на каторгу, - плаксиво  запричитала
вдова. - Примета особая у него есть. Есть. Но вам она не поможет.
   - Позвольте нам самим решить, что нам поможет, а что нет. Говорите живо и
без утайки - что за примета?
   Вдова потупила глаза и еле слышно прошептала:
   - Татуировка. Кинжал, обвитый змеей.
   - Татуировка? Где? - оживился следователь. - Говорите же немедленно!
   Аделаида Андреевна  смущенно  улыбнулась,  сделала  шажок  к  Вирхову  и,
склонившись к его уху, едва слышно прошептала:
   - Спереди, на бедре, у самого живота.

Глава 13

   Действовать  решительно  в  первый  вечер  своего  заточения   Брунгильде
Николаевне Муромцевой не удалось. Казалось, о ней забыли.
   Она сидела одна, Варвара Никитична не  появлялась,  из-за  смежной  двери
комнаты, где умирал престарелый князь, не доносилось ни звука.
   Она ругала себя  за  легкомыслие.  Как  она  могла  поверить  телефонному
сообщению? Почему, не сказав никому ни слова, она устремилась на  встречу  с
неизвестными людьми? Кому и что она хотела доказать? Или туман  влюбленности
затмил ей рассудок? Удастся  ли  ей  еще  когда-нибудь  увидеть  прекрасного
юношу, лишившего ее разума?..
   Она жалела своих настоящих - любящих и  любимых  -  родителей  и  сестру,
наверняка  потерявших  голову  от  беспокойства.  Зачем  она,  послушная   и
благонравная дочь, не сказала им правду о телефонном звонке? Кто  догадается
искать ее здесь, в Литейной части Петербурга, где  они  никогда  не  бывали?
Знает ли полиция об ее исчезновении?
   Какие цели преследовали таинственные похитители, заманившие ее сюда?  Кто
они?  Хотели  нанести  вред  профессору  Муромцеву?  Брунгильда   Николаевна
Муромцева не понимала, зачем ее держат в пустой комнате.
   Она знала только  одно  -  надо  известить  родных.  Как  -  она  еще  не
придумала, но решила, что сердить своих тюремщиков не  стоит.  Лучше  делать
вид, что верит им. Это  притупит  их  бдительность.  Она  не  будет  рыдать,
стучать  кулаками  в  дверь,   выкрикивать   свои   подозрения   и   грозить
разоблачением. Тогда ее не запрут в какой-нибудь грязный глухой  подвал,  из
которого ни стук, ни голос не доносится во внешний мир. Сейчас она находится
в  сносных  условиях:  не  связана  по  рукам  и  ногам,   не   подвергается
оскорблениям и угрозам. Может быть, ее будут держать здесь и в дальнейшем. И
утром она найдет способ привлечь к себе внимание кого-либо из прохожих.
   Пленница покосилась на ужин под салфеткой. Если она ничего не съест,  эго
вызовет подозрения у ее врагов.  Она  неохотно  пожевала  кусок  буженины  и
запила ее несколькими глотками сельтерской...
   Вероятно, в сельтерскую было подмешано снотворное. Брунгильда  Николаевна
догадалась об этом только тогда, когда проснулась, проспав  почти  сутки.  В
комнате было по-прежнему темно и тихо.
   Дверь в спальню князя Бельского была раскрыта, и когда Брунгильда встала,
она первым делом заглянула туда. Князь исчез, на смертном  его  одре  лежало
аккуратно расстеленное зеленое покрывало.
   Брунгильда Николаевна обошла спальню, подергала двери, ведущие из  нее  в
другие помещения:  они  оказались  запертыми.  Она  приблизилась  к  окну  и
отодвинула плотную штору: и пред ней открылась знакомая  картина  -  тот  же
зеленовато-бледный свет газовых фонарей, те же светящиеся разноцветные  огни
с синим шаром посередине в витрине аптеки, та же пустынная  улица  и  темные
окна зданий. Ее надежды привлечь внимание кого-либо из прохожих  на  сегодня
не оправдались.
   Брунгильда вернулась в свою темницу, замешкалась у стола - там стоял  уже
другой поднос с провизией.
   Девушка постояла в раздумье над едой, потом тихо, на цыпочках, подкралась
к  двери,  ведущей  в  коридор,  и  нажала  на  бронзовую  ручку.  Дверь  не
поддавалась.
   Да что ж это такое? Она была совершенно одна, заперта  в  неизвестном  ей
доме - и сколько это будет продолжаться? Или ее враги рассчитывают, что она,
поев, будет беспробудно спать целыми сутками?
   А может быть, ее заперли и бросили? А что, если она будет здесь сидеть? А
что, если ей даже забудут приносить пищу завтра  и  послезавтра?  Брунгильда
Николаевна дергала ручку двери все сильнее - а вдруг удастся сломать замок?
   К ее удивлению, через минуту-другую за дверью заговорили  и  дверь  стали
отворять. На всякий случай Брунгильда сделала два шага назад.
   Дверь медленно открылась, и на пороге  появился  сонный  мужичок  средних
лет, в синей рубахе из миткаля и в темной жилетке. Он протер глаза кулаком и
вымолвил равнодушно:
   - Чего изволит барышня?
   - Кня