тор Булла по
моей просьбе восстановил текст письма.
   Она протянула сестре другой лист.
   Брунгильда приняла его  и,  присев  на  краешек  кровати,  погрузилась  в
чтение.
   Когда она подняла взор на сестру, в глазах ее стояли слезы...
   - Он тебя любил! - сказала тихо  Мура.  -  Он  умер  с  твоим  именем  на
устах...
   - И это так грустно, - всхлипнула Брунгильда. - ...Я  только  не  поняла,
что он пишет про библиотеку Аристотеля...
   - Расскажу как-нибудь в другой раз, -  уклончиво  пообещала  Мура.  -  Не
плачь, не надо. Забудь эту историю. Жизнь продолжается, и ты  должна  знать,
дорогая Брунгильда, какое мужество и великодушие проявил  наш  дорогой  Клим
Кириллович... Вот кто тебя любит.
   - Мне все равно, - сказала белокурая красавица, - хотя я ему  благодарна.
Скажи мне лучше, как к тебе попало письмо Глеба Васильс вича?
   - Я об этом и говорю, - вздохнула Мура. Его с места  преступления  забрал
доктор Коровкин И скрыл от следствия.
   - Боже! Как он мог! - воскликнула Брунгильда, бросив взгляд на  зеркальце
в золотой оправе, лежащее па туалетном столике.
   - Он думал о тебе, сестричка. Он увидел первые  слова  и  испугался,  что
полиция вовлечет тебя в криминальную историю. Разве это было нужно?
   - Нет-нет, пострадала бы  моя  репутация,  да  и  папина  тоже,  -  уныло
призналась Брунгильда, утирая слезы платком, вынутым из кармана  юбки.  -  И
все-таки я никогда не устану оплакивать этого несчастного юношу...
   - Да, - с выражением  задумчивой  мечтательности  согласилась  с  сестрой
Мура, - мы будем обе его оплакивать. Но настоящая любовь бессмертна. Вы  еще
встретитесь. Может быть, не скоро, когда наступит тот час, о котором говорит
наш знаменитый философ Федоров. Все мертвые воскреснут, и тогда, может быть,
на другой планете, под другим солнцем Вселенной встретимся  мы  и  с  Глебом
Тугариным, и с Аристотелем. Аминь.
Конецъ 



   Елена БАСМАНОВА
   АВТОМОБИЛЬ ИОАННА КРЕСТИТЕЛЯ



   ONLINE БИБЛИОТЕКА  http://www.bestlibrary.ru

Анонс

   Петербург потрясен загадочным  и  ужасным  преступлением.  В  съемной
квартире найден труп неизвестного мужчины, лицо  его  залито  чернилами,
тело усыпано обрывками книги Конан Дойля "Автомобиль Иоанна Крестителя".
Причина смерти не установлена. Следствие по делу начинает проницательный
Вирхов. В это время в детективное агентство Муры  Муромцевой  обращается
вдова издателя Филиппова, муж которой погиб полгода назад при  таких  же
странных обстоятельствах... Кто быстрее доберется до  истины  -  опытный
Вирхов или находчивая Мура?

Глава 1

   Судебный следователь Карл Иванович Вирхов отвел мрачный взор от иконы
Иоанна Крестителя, висевшей в красном углу рядом с образами Спасителя  и
Николы Морского, и обернулся к распростертому посреди гостиной трупу.
   Мертвец лежал навзничь, на спине,  ногами  к  столу,  верхней  частью
туловища к дверям. Безвольные руки слегка  раскинуты.  Массивная  голова
запрокинута, отчего седоватая лопатообразная  борода  неуместно  задорно
торчала вверх. Окруженное ореолом  кудрявых  волос  лицо:  крупный  нос,
широкий, с развитыми надбровными дугами лоб, сомкнутые  веки,  слипшиеся
мокрые ресницы - все было залито черными чернилами. Одежду несчастного -
домашний  бархатный  сюртук  и  мягкие  серые  панталоны   -   покрывали
разорванные и скомканные книжные страницы.
   Следователь застал на месте  происшествия  и  товарища  прокурора,  и
помощника  пристава,  и  полицейского  врача,  и  фотографа.  Безмолвные
понятые жались к стенке. Околоточный с  городовыми  охраняли  лестничную
площадку.
   Вирхов  поморщился,  недовольный,  как  всегда,  скоплением   народа,
способного смести самые нужные, выразительные следы. Из сыскной  еще  не
прибыли, впрочем, если имеет место несчастный случай, а не убийство,  то
вполне можно обойтись без сыскной.
   Карл  Иванович  еще  раз  обежал  светлыми  цепкими  глазками   место
трагедии, освещенное неярким дневным светом, поступавшим  сквозь  хорошо
промытые окна, - просторная комната, темно-коричневые плюшевые портьеры,
подержанная мебель, обитые потертым синим бархатом диван и пара  кресел,
столики, стулья с резными ножками. В  простенках  -  тусклые  пейзажи  в
золоченых  багетах.  Между  окнами  -  массивный   прямоугольный   стол,
загроможденный безделушками, фотографиями в резных деревянных  рамках  и
сосудами непонятного назначения. Над  всей  этой  мешаниной  возвышалась
настольная  лампа:  абажур  из  разноцветного  стекляруса  на  мраморной
подставке в виде танцующей Саломеи.
   Ничто не указывало на то, что смерти предшествовала  борьба.  Правда,
чуть в стороне, слева от хладного  тела,  валялось  одно  из  кресел,  с
резной деревянной спинкой, - к его  ножке  и  откатился  пузырек  из-под
чернил, на безнадежно испорченном голубом ковре растекалось  безобразное
темное пятно...
   Карл Иванович на мгновение прикрыл глаза и представил  себе  картину:
солидный господин, зажав в левой руке пузырек с чернилами,  а  в  правой
безжалостно раздраконенную в приступе гнева книжку, сраженный  внезапным
сердечным приступом, замертво падает на ковер. При  падении  задевает  и
опрокидывает кресло, черная жидкость  из  пузырька  проливается  на  его
лицо, от удара об пол левая рука несчастного откидывается вбок,  из  нее
выкатывается склянка. А из правой руки, безвольно разжавшейся, на костюм
мертвеца  сыплются  бумажные  обрывки  книги,  вызвавшей  первоначальную
ярость...
   - Кто обнаружил труп? - спросил Вирхов, размыкая глаза.
   Коренастая смазливая молодка с поджатыми губами, затихшая  у  дверной
портьеры, шагнула вперед.
   - Кухарка, я, Манефа, - хрипло произнесла девица,  весь  вид  которой
свидетельствовал о том, что смерть хозяина ее вовсе не  огорчает:  глаза
враждебно поблескивали из-под широких бесцветных бровей.
   - В полдень, ваше превосходительство, по ее просьбе примчался ко  мне
дворник, Спиридон, сразу же оповестили кого положено, -  вытянувшись  во
фрунт, доложил показавшийся в дверном проеме околоточный.
   - Почему тело обнаружено так поздно? - Вирхов обратился  к  Манефе  с
неприязнью: если б прислуга пораньше  с  утра  глаза  продирала,  может,
человека удалось бы спасти, оказать медицинскую помощь.
   - Так ведь барин не велели будить до  полудня,  -  ответила  кухарка,
едва ли не перебив следователя. - И не знала я, что они в спальню  и  не
попали. Мое дело кухня, ежели куда и хожу по утрам, на черную  лестницу,
помойную...
   - Давно служишь у  барина?  -  С  наглой  кухаркой  разговаривать  не
хотелось, и Вирхов непроизвольно отвернулся.
   - Две недели, - буркнула ему в спину Манефа. - Да и  сами  они  здесь
живут столько же.
   -  Как  это?  -  встрепенулся  Вирхов,  наблюдая  за  работой  своего
помощника Павла Мироновича, который, пристроившись за шахматный  столик,
старательно вел протокол, поглядывая на полицейского врача и фотографа.
   Из-за  спины  кухарки  выступил  кряжистый   человек   средних   лет,
благообразный, осанистый, с аккуратной рыжеватой бородой.
   - Позвольте представиться, - сказал он  вполголоса,  -  домовладелец,
купец второй гильдии Иван Трофимович Рымша. Две недели тому  будет,  как
этот господин снял в моем доме квартиру. Оплатил вперед. На три  месяца.
Карточку визитную презентовал. Человек достойный.
   - Карточка при вас? - угрюмо произнес Вирхов, подходя ближе к трупу и
желая самолично убедиться, что насильственной раны на затылке покойника,
около которого все еще хлопотал врач, нет.
   Рымша осторожно шагнул следом за суровым следователем и протянул  ему
глянцевый прямоугольник. Вирхов принял визитку  и  воззрился  на  черную
вязь. Мгновенно лицо его побагровело.  Он  злобно  сверкнул  глазами  на
домовладельца и поманил пальцем кухарку.
   - Вот что, сударыня, - облизнув внезапно пересохшие губы, он с трудом
выдерживал устремленный на него ненавидящий  взгляд.  -  Как,  говоришь,
барина твоего звали?
   - Владимир Галактионович, - раздельно произнесла Манефа,  -  господин
Короленко. Что, я барина своего не знаю?
   - Надеюсь, здесь нет газетчиков? - неожиданно подал голос  элегантный
тридцатипятилетний мужчина, товарищ  прокурора,  лениво  наблюдавший  за
возней фотографа и врача. Обогнув огромную треногу с водруженным на  ней
фотоаппаратом, он приблизился к Вирхову и шепнул:
   - Надо перенести дознание на Литейный, во избежание лишних ушей.
   - Но ведь ничего предосудительного пока  не  обнаружено,  -  возразил
Вирхов.
   - Откуда вы знаете? - зашипел ему в ухо товарищ прокурора. - А  вдруг
вылезет что-то такое, что бросит пятно на  репутацию  этого  выдающегося
деятеля! Весь 1903 год по  России  идут  юбилейные  торжества!  А  вдруг
что-то всплывет?
   - Господин Вирхов! Господин Вирхов!
   Нахмуренный следователь  только  сейчас  обратил  внимание,  что  его
помощник, кандидат на судебные  должности  Тернов  оставил  протокольные
записи и, мешая работать экспертам, склонился над телом.
   Лицо  юного  юриста  в   тусклом   сероватом   свете   петербургского
ноябрьского  дня  было  бледнее  обычного  и  выражало  крайнюю  степень
недоумения и растерянности.
   - Господин Вирхов,  -  повторил  он,  поднявшись  и  разведя  руки  в
стороны, - да это никакой не господин Короленко! Клянусь Богом! Я же его
видел! Совсем недавно! Живым!
   - Погодите, погодите. -  Вирхов  тревожно  переглянулся  с  товарищем
прокурора. - Что вы такое  говорите,  Павел  Мироныч?  Как  не  господин
Короленко? А кто же?
   - Не могу знать, - вздохнул Тернов, - хотя  покойник  так  же  тучен,
бородат, в возрасте. Но точно не он!
   - Вы, дорогуша, могли и не узнать его из-за черных чернил, - Вирхов с
досадой махнул рукой. - Изуродовался человек, да  и  после  смерти  лицо
меняется иной  раз  до  неузнаваемости.  Есть  свидетели:  домовладелец,
кухарка. - Он обратился к домовладельцу:
   - Покойный предъявлял вид на жительство, паспорт?
   По лицу сконфузившегося Рымши, покосившегося  на  сурового  помощника
пристава, Вирхов  сразу  понял,  что  вместо  документа  квартиросъемщик
предъявил домовладельцу нечто посущественнее: деньги. Вирхов  повернулся
к врачу и фотографу.
   - Из вас кто-нибудь  видел  господина  Короленко,  великого  русского
писателя, живым? Есть сходство?
   Эксперты недоуменно пожали плечами. Полицейский врач предположил, что
покойному  никак  не  меньше  пятидесяти,  но  и  возраст  еще   требует
установления, судил он больше по  внушительной  комплекции,  по  богатой
растительности на голове и лице покойного.
   - Ваши выводы, доктор?  -  спросил  Вирхов  врача,  собиравшего  свой
саквояж.
   - Вскрытие покажет точнее, - ответил эскулап, -  внешних  повреждений
не имеется. Признаки насильственной смерти отсутствуют. Скорее  всего  -
внезапный разрыв сердца.
   - Разрыв сердца, конечно, не испортит репутации господина  Короленко,
- заметил товарищ прокурора, - но почему он произошел на этой  квартире?
И с какой целью он ее снял?
   - Но, Богом клянусь, это не господин Короленко! - вновь  подал  голос
Тернов, стараясь выдержать разъяренный  взгляд  начальника.  -  И  я  не
уверен, что смерть этого господина - несчастный случай. А если  все-таки
убийство?
   Вирхов понял, что достойно пресечь болтовню безответственного юнца не
удастся. Прожигая молокососа взглядом, в котором читался приказ оставить
ненужные никому домыслы при себе, он выдержал многозначительную паузу  и
с нажимом проговорил:
   -  Уважаемый  Павел  Мироныч,  для  абсолютно  точного   установления
личности трупа потрудитесь посмотреть в карманах покойного или на  столе
- не исключено, найдутся другие визитки или письма, или документы...
   Кандидат Тернов присел на корточки  и  осторожно  просунул  ладонь  в
карманы бархатного сюртука, затем обследовал карманы брюк, -  он  извлек
только  шелковый  платок  в  красно-коричневую  клетку,  без  метки,   -
идентифицировать личность не удалось.
   Вирхов вновь повернулся к свидетелям.
   - Опишите образ жизни своего барина, - велел он кухарке.
   - Да какой образ? - она  брезгливо  передернула  плечами.  -  Вставал
часов в восемь, завтракал,  уходил  из  дому.  Если  возвращался,  то  к
полуночи. Или немного раньше.  Не  всегда  трезвый.  И  с  дамами  здесь
встречался.
   - Господин Короленко? С дамами?  -  ахнул,  сложив  ладони  у  груди,
товарищ прокурора. - С какими дамами?
   - С разными, - злорадно  ответила  Мане-фа,  -  иной  раз  устраивали
безобразия. Я кое-что из-за дверей слышала... Непристойное.
   - Вы подслушивали? - прямо спросил Вир-хов. - Шпионили?
   - Очень надо мне, - взбрыкнула кухарка, - у меня и своих дел хватает.
   - Что-то я не вижу  здесь  следов  оргии,  да  и  в  других  комнатах
порядок, кровать в  спальне  не  тронута,  -  усомнился  следователь.  -
Выдумываете вы все, милочка.  А  лжесвидетельство  карается  по  закону.
Имейте в виду. Не мог господин Короленко устраивать непристойные оргии.
   - Последние три дня было  тихо,  успела  прибраться,  -  ухмыльнулась
Манефа. - Поссорился он со своей кралей.
   - Имя? - перебил ее Вирхов.
   - Шарлотта, а фамилию не знаю, из цирковых она.
   -  Черненькая?  Веселая?  -  спросил  товарищ  прокурора.  -  Неужели
синьорина Чимбалиони? Известная канатоходка?
   - Этого еще не хватало! - Вирхов воздел руки  к  лепному  потолку.  -
Великий русский писатель, совесть народная,  духовный  учитель!  Снимает
квартиру для тайных встреч с цирковой кокоткой!.. Где дворник?
   -  Здесь  я.  -  Высокий  парень,  косясь  на   окаменевшую   Манефу,
переминался с ноги на ногу. - Спиридон Куприянов.
   - Смотри, Спиридон. - Вирхов погрозил ему  пальцем.  -  Смотри,  чтоб
газетчиков здесь и духу  не  было.  Рот  держи  на  замке.  Что  и  всем
остальным советую. Причем настоятельно советую. От греха подальше.
   - Да что вы так тревожитесь, господин начальник, - неожиданно встряла
Манефа, - не только Шарлотка бегала к барину по  ночам.  И  другие  дамы
приходили,  вполне  достойные.  И  мужчины  с  ними.   И   за   бутылкой
засиживались, и в карты играли.
   - Нет, - Вирхов топнул ногой, - хоть режьте меня, не верится мне, что
господин Короленко мог такое вытворять. Не мог. Не он это, не  он.  Надо
еще раз осмотреть всю квартиру. Павел  Мироныч!  Что  вы  там  возитесь?
Нашли ли вы что-нибудь стоящее наконец?
   - На столе, Карл Иваныч, все  какая-то  ветошь,  безделицы.  -  Голос
Тернова дрожал от  напряжения.  -  В  ящиках  никаких  счетов,  писем  и
документов нет.
   - Надо навести справки в редакции "Русского богатства", узнать адрес,
по которому проживал, проживает, или как там...  писатель...  -  заметил
товарищ прокурора. - Эх, жаль, тут и телефона нету. Придется идти искать
аппарат.
   - И дочь у него была, дочь, Варварой кличут. Давеча  наведывалась,  -
подала голос кухарка. - Ссорилась с барином.
   - Какая дочь? Какая Варвара? - Вирхов недоуменно поднял плоские брови
и беспомощно оглянулся на кандидата Тернова.
   - У Короленко вроде бы две  дочери,  Софья  и  Наталья,  совсем  юные
барышни. - Тернов на миг оторвался от разборки стола. - Но они, кажется,
в Полтаве, с матерью.
   - Перестаньте мне морочить голову. - Вирхов махнул в сторону  кухарки
рукой. - А телефон бы сейчас очень пригодился.
   Товарищ прокурора пожал плечами и в сопровождении помощника  пристава
оставил кабинет,  и  следователь  тут  же  надвинулся  на  ощетинившуюся
кухарку.
   - А по какой причине вы так злобствуете, сударыня? Или тоже рыльце  в
пушку?
   -  Какое  рыльце?  -  кухарка  мотнула  головой,   повязанной   белым
платочком, отшатнулась от плотного, невысокого  следователя.  -  С  утра
пораньше страху натерпелась, Господь  не  приведи.  Да  еще  перед  вами
оправдывайся.
   - А разве вас кто-то обвиняет? -  Вирхов  заложил  руки  за  спину  и
покачивался на каблуках. - Кто приходил последним к барину?
   - Не знаю, может, никого и не было.
   - Что  за  чертовщина?  -  рассердился  следователь.  -  Изъясняйтесь
вразумительней.
   - Я и говорю - не знаю. Вроде никого. А вроде и был.
   - Никакого  терпения  на  вас,  бестолковых,  не  хватает.  -  Вирхов
отвернулся. - Павел Мироныч, что вы там рыщете? Есть ли результат?
   - Тут какие-то вещества, Карл Иваныч, -  кандидат  стоял  у  стола  и
держал в руке зеленоватый бочкообразный флакон, - может быть,  ядовитые.
В каменном котелке какая-то  зелень,  перемешанная  с  чем-то,  по  виду
похожим на кристаллы соли.  А  в  этой  посудине,  похоже,  кислота.  Не
отравился ли покойник ненароком? Или кто-то его отравил?
   Карл Иванович  снова  прикрыл  глаза  и  представил  себе  уважаемого
писателя, известного всей России народного заступника, который в  снятой
квартире колдует над  каменным  котелком,  над  колбами,  переливает  из
посудины в посудину кислоты, потом берет в руку флакон  с  чернилами.  И
книгу. Хотел что-то вытравить из книги? Или наоборот? Собирался  сделать
тайную невидимую запись? Но  зачем  он  рвал  книгу?  И  дышал  вредными
испарениями? Никак, никак не вязалась эта ахинея с личностью  праведника
русской литературы.
   Вирхов  перевел   взгляд   на   фотографа,   возившегося   со   своим
оборудованием.
   - А что за книга им порвана?
   - Конан  Дойл,  последний  выпуск,  "Автомобиль  Иоанна  Крестителя".
Шедевр. Полгорода читает, - вместо фотографа отозвался Тернов, вытягивая
тонкую шею к каменному котелку посреди стола.
   - Какой автомобиль Крестителя?  -  Вирхов  почесал  редеющие  светлые
волосы на затылке. - Вдумайтесь сами. Немудрено, что сей господин порвал
книжонку. Хотя и в Петербурге один чудак в  прошлом  году  разъезжал  на
автомобиле с иконкой Святителя Николая. Чушь да богохульство. - Страшное
подозрение мелькнуло в голове у следователя:
   - Милочка, а вы ничего не  трогали,  когда  обнаружили  труп  барина?
Признавайтесь, ваша книжка? Вряд ли ваш барин  такую  ерунду  почитывал.
Может, от страха порвали, обронили да запамятовали?
   - Так и знала, придется оправдываться, - сказала хрипло кухарка.
   - Откуда же знали? Встречались с юстицией раньше?
   - С какой такой юстицей? - прошипела Манефа. -  Ничего  подобного.  А
полицию знаю как облупленную. Два  года  назад  моего  прежнего  хозяина
убили воры, так тоже сначала на меня напраслину возводили.
   - Попрошу без обобщений, - нахмурился Вирхов, обиженный  за  полицию,
теряющую авторитет в глазах простонародья, зараженного  бунтарным  духом
нового времени. - Следствие подозревает только тех, кто  дает  основания
для подозрений.
   - Я оснований не даю, - отрезала кухарка.
   Вирхов глубоко вдохнул и возвел очи. Потом шумно  выдохнул,  мысленно
сосчитал до трех и медленно изрек:
   - Мы все выясним. Не исключаю,  ваше  чудовищное  грубиянство  довело
вашего барина до приступа ярости, повлекшего  за  собой  разрыв  сердца.
Чувствую, придется вам посидеть в кутузке - больно уж дерзите...
   - Манефа  Гурьевна  говорят  так  от  робости,  от  растерянности,  -
неожиданно вступился за кухонную фурию  дворник  Спиридон  Куприянов.  -
Простите великодушно глупую.
   Вирхов  сверкнул  глазками  на  дворника,  заподозрив,  что  незваный
заступник знаком с языкастой Манефой слишком коротко.  А  если  так,  не
вступили ли они в сговор,  чтобы  скрыть  что-то  важное  от  следствия?
Мысль,  что  посреди  комнаты,  возможно,  лежит  все-таки   бездыханный
Короленко, обстоятельствами смерти  которого  дотошно  заинтересуются  и
начальство, и образованная общественность, ни  на  минуту  не  оставляла
сыщика.  Он  чувствовал,  что  дело   неладно,   несуразная   обстановка
подсказывала опытному следователю, что не стоит торопиться с выводами.
   - Господин Вирхов! Карл Иваныч!
   Голос  Тернова  вернул   следователя   к   действительности.   Вирхов
отвернулся от Манефы и приблизился к помощнику. Павел Миронович поднес к
острому носу клочок бумаги и со всех сторон обнюхивал его.
   - Лежала под каменным котелком, -  шепнул  юный  юр