о же, обессилевший и не вполне еще  пришедший  в
себя, был неосторожен: упал с приставной лесенки, расшиб голову И не  просто
расшиб, а так, что до сих пор не может восстановить память в полном  объеме:
он забыл все, что  с  ним  случилось  после  того,  как  он  увидел  убитого
племянника.
   Обо всем этом Мура узнала со слов Клима Кирилловича,  уже  дважды  по  ее
просьбе заглядывавшего к Карлу Ивановичу Вирхову. Она полагала,  что  дочери
профессора Муромцева  должны  посетить  несчастного  родственника  покойного
Тугарина и выразить ему свои соболезнования... Но  библиотекарь  был  тяжело
болен. Потеря памяти - даже частичная, объяснил доктор  Коровкин  -  требует
длительного лечения Это же он говорил и  следователю  Вирхову,  которому  не
терпелось прояснить  некоторые  детали  событий,  связанных  с  убийством  в
Медвежьем переулке. Однако память к библиотекарю не возвращалась ..
   Мура тяжело вздохнула и  обвела  взором  читальный  зал  -  ей  нравилась
тишина, лампы под зелеными колпаками, тревожный  запах  залежалой  бумаги  и
пыли, аромат ссыхающегося дерева шкафов и скрип старого паркета...
   Она захлопнула толстенный фолиант и решила более  сегодня  не  заниматься
Надо ехать домой - там уже, верно,  мама  скучает  и  беспокоится.  К  обеду
должны собраться все. Брунгильда приедет из консерватории, папа -  из  своей
университетской  лаборатории.  После  пережитых  недавно  треволнений  члены
муромцевского семейства постарались быстрее вернуться  к  привычному  укладу
жизни, как будто он мог служить защитой от ненужных  потрясений,  как  будто
заговаривали таким образом судьбу, пытались умилостивить ее.
   Мура встала. Она хотела сдать книгу и неожиданно заметила, что  читальный
зал пересекает человек с марлевой повязкой на голове.  Сердце  ее  дрогнуло.
Она быстрым шагом устремилась за ним - догнать его  удалось  как  раз  около
стойки с книгами.
   - Господин Кайдалов! - громко прошептала Мура. - Господин Кайдалов!
   Человек с забинтованным лбом повернулся:
   - Добрый день, Мария Николаевна, - помолчав, тихо ответил он,  -  сколько
зим, сколько лет...
   -  Господин  Кайдалов,  я...   я...   я...   хочу   выразить   вам   наши
соболезнования... и мои... и папины, и Брунгильды...
   - Благодарю вас, - поклонился библиотекарь, - вот как оно обернулось...
   - Как вы себя чувствуете? - спросила Мура. -  Восстанавливается  ли  ваша
память?
   Библиотекарь искоса взглянул на девушку - в ее лице читалось  сострадание
и участие.
   - Помаленьку, даст Бог, восстановится, - сказал он осторожно, -  но  наши
врачи  толком  не  знают,  как  лечить  потерю  памяти,  и   прогнозы   дают
неблагоприятные... Некоторые мои сослуживцы советуют обратиться к  Бадмаеву.
Да я не  хочу  к  нему  идти,  говорят,  дорогой  врач.  А  Стасов  Владимир
Васильевич сердится, грозится насильно привести Бадмаева сюда...
   Библиотекарь печально улыбнулся и, похоже, собирался продолжить свой путь
по библиотечным лабиринтам.
   - Господин Кайдалов, - торопливо остановила его Мура, - я хотела  с  вами
поговорить. Ведь я учусь на историческом отделении Бестужевских  курсов.  Не
могли бы вы мне рассказать о "Посейдоновых анналах" Ивана Великого Готского?
   Библиотекарь изменился в лице и быстро схватил Муру за руку.
   - Тише, тише, - зашипел он,  озираясь  по  сторонам,  -  об  этом  нельзя
говорить...
   - Но черная жемчужина, - начала  было  Мура,  но  продолжить  не  успела,
потому что побледневший библиотекарь дернул ее за руку и  буквально  потащил
за собой. Они покинули зал и быстрым шагом устремились по длинному коридору,
потом  спустились  по  лестнице,  пересекли  внутренний  двор  и   вошли   в
приземистый флигель.
   Здесь запыхавшийся библиотекарь остановился, оглядел Муру с ног до головы
и пояснил:
   - Не надо лишних ушей, побеседуем в моей квартире. Я представлю вас своей
жене, она с сынишкой здесь же, при библиотеке живет.
   Мура кивнула и поднялась по ступеням  на  второй  этаж  -  дверь  открыла
приятная молодая женщина, за ее юбку держался пятилетний малыш  болезненного
вида.
   - Моя супруга, Анна Сергеевна, сын мой, как и я, Анемподист, - представил
свое семейство библиотекарь и обратился к жене:
   - Нюшенька,  это  дочь  профессора  химии  Муромцева,  Мария  Николаевна,
курсистка, занимается историей. Нам надо порыться в книгах недолго.
   Женщина улыбнулась, придержала сына, готового броситься к отцу, и  повела
ребенка в глубь коридора. Мура проследовала  за  библиотекарем  в  крохотный
кабинет, наполовину заваленный бумагами и книгами.
   - Мария Николаевна, - обратился беспокойно Кайдалов,  даже  не  предлагая
гостье сесть, - если вы занимаетесь историей, то примите дружеский  совет  -
никогда и нигде не упоминайте имени Ивана Великого Готского.
   - Почему? - Обескураженная Мура растерялась  от  неожиданного  напора,  с
которым библиотекарь произнес свою речь.
   - Где вы  только  набрались  подобной  чепухи?  -  неискренне  возмутился
библиотекарь, и саркастически добавил:
   - Историческая наука не знает такого историка! Справьтесь у Карамзина или
хоть у Ключевского.
   - А "Посейдоновы анналы" - фальшивка? - оторопело спросила Мура.
   - Если такая книга и  есть,  то  несомненно,  -  угрюмо  кивнул  господин
Кайдалов и, старательно отделяя одно слово от другого, предостерег:
   - Берегите свою научную репутацию  смолоду.  Историки  -  не  журналисты,
падкие до дутых сенсаций. Не ищите того, чего нет и не может быть.
   Мура наконец пришла в себя.
   - Анемподист Феоктистович, а зачем же тогда вы охотились за этой  книгой?
- спросила она обиженным тоном.
   - Вы меня с кем-то перепутали, Мария Николаевна. - Кайдалов отвел глаза к
оконцам - Я ни за чем не охотился.
   - Вы забыли! - воскликнула Мура. - У вас же провал в памяти! Я сейчас вам
помогу! Вы взяли эту книгу  -  фолиант,  оправленный  в  слоновую  кость,  с
чеканными накладками по углам, в каждой - по черной жемчужине,  в  центре  -
всадник  с  цветком,  -  из  рук  господина  Крайнева  на  углу  Невского  и
Мытнинской. Книга лежала в рыжем бауле.
   - Вы думаете, я это сделал? - Библиотекарь настороженно смотрел  на  свою
юную гостью. - Но зачем?
   - Затем, что эту книгу привез  из  Москвы  ваш  покойный  племянник  Глеб
Тугарин и именно из-за нее его и убили! Из-за черных жемчугов!
   Библиотекарь побледнел. Он закусил губу, в его глазах мелькнул страх:
   - Нет, как хотите, вы все придумали. Я ничего не помню. Если б я ее взял,
она была бы у меня.
   - Не сомневаюсь, что в вашем кабинете  ее  нет.  -  Мура  обвела  глазами
книжные залежи. - Я думаю, что вы  поступили  хитрее.  Вы  купили  яблоки  и
засыпали  ими  в  бауле  опасный  фолиант.  Таким  образом,  внесли  его   в
библиотеку. И где-то, в одном из многочисленных книгохранилищ,  и  запрятали
его. В какой-нибудь известный вам одному тайник. Чтобы никто не  нашел...  -
Она помолчала, глаза ее расширились... -  Может  быть,  вы  и  с  приставной
лестницы упали умышленно? - выдохнула она. - Чтобы была причина сослаться на
провал в памяти.
   - Это ваши фантазии, милая  Мария  Николаевна,  -  через  силу  улыбнулся
библиотекарь. - Я действительно ничего такого не помню.
   - Нет, дорогой Анемподист Феоктистович. У  меня  есть  черная  жемчужина,
выпавшая из  оклада  "Анналов",  ее  подарил  Глеб  Васильевич  моей  сестре
Брунгильде. Жемчужина находится в  ларчике,  на  крышке  которого  написано:
"Метель Тугарин".
   - Это вполне возможно, и мы, Кайдаловы и Тугарины, - роды древние. Это  я
помню.
   - Но вы не могли же забыть, что книга Ивана Великого Готского - книга  из
потерянной библиотеки Аристотеля, завещанной Метеле Тугарину!
   - А вот этого я не помню, - хмуро возразил библиотекарь.
   - Вы притворяетесь! - в отчаянии вскричала Мура. - Неужели надежда  найти
библиотеку Аристотеля навеки  пропала?  Вы  должны  знать,  где  она!  Я  не
спрашиваю, почему вы таите ее от всех - Тому, вероятно, есть причины. О  ней
знал покойный Глеб Васильевич! Может быть, он и хотел продать одну из  книг,
"Посейдоновы анналы", чтобы поправить свое  материальное  положение.  Это-то
его и  сгубило!  На  нее-то  и  позарились  преступники  -  Рафик  со  своей
сообщницей!
   Мура готова была заплакать. Она никак не могла  пробить  броню  недоверия
библиотекаря.
   - Насколько мне известно от Вирхова и из  газетных  сообщений,  -  мрачно
сказал Кайдалов, - преступники охотились за кипарисовым ларцом с жемчужиной,
они не знали, что покойный Глеб отослал их вашей сестре.
   - Но господин Кайдалов,  -  всплеснула  руками  Мура,  -  как  же  вы  не
понимаете! Эту версию Карлу Ивановичу Вирхову подсказала  я!  Только  затем,
чтобы он не прознал про Ивана Великого Готского! А если б я ему заявила, что
фолиант у вас? И книга попала бы в руки людей, которые признают  только  то,
что не противоречит Карамзину и Ключевскому, что согласуется  с  официальной
историей? И как они поступили бы с трудами  Ивана  Готского?  Уничтожили  бы
вредную фальшивку?
   А потом добрались бы и до библиотеки Аристотеля?
   Библиотекарь опустился на кушетку и закрыл лицо руками.
   - Вы рекомендуете мне нигде не упоминать имени Ивана  Великого  Готского.
Хорошо. Но почему же вас не интересует другая древняя книга, которая была  у
Глеба Тугарина? Ее написал Андрей Ангел Дурацын...
   Библиотекарь убрал руки от лица и выжидательно уставился  на  неугомонную
профессорскую дочку.
   - Не скажете, понимаю, - вздохнула Мура, - но я и сама догадалась. Скорее
всего потому, что и у вас  есть  такая  же...  Я  предполагаю,  что  события
развивались так... Андрей Ангел Дурацын, сын Аристотеля, оставил рукопись  о
своем угасающем  роде  Метеле  Тугарину.  Потому  что  Метель  Тугарин  тоже
занимался историей .. И друг Дурацына, видя, что наступают иные времена,  не
только спрятал надежно библиотеку Аристотеля, но тайно набрал и отпечатал  в
нескольких экземплярах рукопись... На бумаге,  привезенной  Аристотелем.  Ее
было уже мало... Метель Тугарин даже не успел сделать для каждого экземпляра
переплет... Сколько детей было у Метели Тугарина?
   - Пять, - непроизвольно вырвалось из уст  не  ожидавшего  такого  вопроса
Кайдалова.
   - Ну вот, - ласково сказала Мура, - значит, было пять экземпляров  книги.
Понимаю, что вы не скажете мне, сохранились ли они  все.  Надеюсь,  что  это
так. Но один из пяти - у вас. Думаю, в этой книге  с  помощью  какого-нибудь
шифра указано и месторасположение тайника,  в  котором  хранится  библиотека
Аристотеля. Ведь Глеб побывал там и извлек оттуда "Посейдоновы анналы" .
   - Ни о чем таком Глеб мне не рассказывал, - мрачно  сказал  библиотекарь,
пряча глаза. - Вы фантазируете.
   Но терзаниям Кайдалова неожиданно пришел конец: дверь в комнату открылась
и на пороге появились две колоритные  фигуры.  Уже  знакомый  Муре  Владимир
Васильевич Стасов подталкивал невысокого дородного  человека  в  безупречном
сером сюртуке, с седоватыми  волосами,  стриженными  коротким  бобриком.  На
холеном смугловатом  лице  гостя  красовались  небольшие  усы  и  аккуратная
седоватая бородка, немного смягчавшие монгольские черты.
   - Позвольте, дорогие друзья, представить вам господина Бадмаева, - густым
басом сказал Стасов. - Вот как наш пострадавший  хворает,  частичная  потеря
памяти барышень не касается. Он не забыл Марию Николаевну,  дочь  профессора
химии Муромцева.
   Растерянный библиотекарь вскочил с  кушетки  и  воззрился  на  тибетского
целителя. На экзотического врача во все глаза смотрела и Мура.
   - Позвольте ручку, - галантно склонился перед Мурой Бадмаев, демонстрируя
изящество движений; весь он излучал энергию и скрытую  внутреннюю  мощь.  Он
приложился узкими теплыми губами к руке девушки и стремительно выпрямился. -
Хорошая молодежь у нас подрастает. Красивая, умная. Вот и у  меня  в  аптеке
работает Лизочка Юзбашева, славная помощница, хваткая, вдумчивая... Помогает
мне и в моем кабинете на Литейном, 16. Если  возникнет  надобность,  милости
прошу, без церемоний.
   Он протянул Муре и Кайдалову визитки и продолжил:
   - Журналисты меня бранят. А напрасно. У меня вылечиваются даже  те,  кому
европейская медицина помочь не может. И если где-нибудь  прочитаете,  что  я
деру с пациентов семь шкур, - не верьте, враки  это.  С  одного  миллионщика
Манташева взял за визит 25 рублей, а с других меньше, много меньше.  Рабочие
и крестьяне исцеляются у меня за рубль.
   Он выпучил узкие темные глаза и рассмеялся:
   - Так что вы тут говорили об Аристотеле?
   - Об  Аристотеле  можно  и  позже  поговорить,  -  вступил  Стасов,  видя
полнейшую растерянность своего сослуживца. - А вот что  делать  с  частичной
потерей памяти? Есть ли средства от подобных немочей? Вы, господин  Бадмаев,
кажется, упоминаете о них в вашем труде "Жудши"?
   - Средств много. - Бадмаев внимательно разглядывал хмурого  Кайдалова.  -
Есть, например, шижет, ледре, габырь... Все под номерочками. Можно начать со
179-го шижета... Один  порошок  я  могу  дать  и  сейчас.  -  Он  достал  из
внутреннего  кармана  сюртука  аккуратный  пакетик  и  объяснил   смущенному
библиотекарю, как следует принимать лекарство.  -  Очень  помогает.  Но  при
соблюдении нравственной гигиены.
   - Ну с этим у нас все в порядке,  -  заверил  гостя  Стасов.  -  Господин
Кайдалов - достойнейший из достойных.
   - Значит, и лечение пройдет успешно, - предположил Бадмаев.  -  Тибетская
медицина учит, что и благосостояние, и расстройство человеческого  организма
зависят от трех основных причин: от неумения пользоваться своими  страстями,
от отсутствия  истинной  доброты,  от  незнакомства  с  врачебной  наукой  в
частности и от незнания вообще.  И  все  три  причины  связаны  со  степенью
физического и умственного развития человека.
   - Нет, нет, страсти исключены, и  отсутствие  доброты  тоже,  -  хохотнул
Стасов.  -  А  с  вашей  врачебной  наукой,  слава  богу,  есть  возможность
познакомиться.
   - А что означает "Жудши"? - робко спросила любознательная Мура.
   - "Сердце Нектара, восьмиветвистые четыре  основы  специальной  терапии".
Записал учение Цо-Жед-шонну, а проповедовал его сам Будда  Сакъя-Му-ни...  -
пояснил врачеватель.
   - Но он жил еще до Аристотеля! - воскликнула Мура.
   Стасов и Бадмаев рассмеялись.
   - Видимо, мы  помешали  очень  важному  разговору  на  античные  темы,  -
улыбнулся Стасов. - Приносим свои извинения и откланиваемся.
   - Рад был знакомству. - Бадмаев с демонстративным восхищением окинул Муру
взглядом. - Как жаль, что петербуржцы не хотят изучать "Жудши"! А  ведь  она
учит, как жить долго-долго, оставаться  здоровым  и  красивым,  ощущать  все
радости жизни...
   Мура покраснела - ей почудилось, что  за  этими  словами  скрыт  какой-то
другой, волнующий смысл.
   Лицо Бадмаева сияло. Он сказал Кайдалову, что тот должен являться к нему,
что в клинику на Поклонной  ездить  далековато,  гораздо  ближе  кабинет  на
Литейном, 16, где он принимает  по  средам.  Вместе  со  Стасовым  тибетский
целитель покинул келью книжника.
   Мура перевела взгляд на Кайдалова.  После  минутного  молчания  она  тихо
заметила:
   - Петр Александрович прав. Вам нужно жить долго-долго  и  быть  здоровым.
Чтобы сохранить  то,  что  принадлежит  истории  человечества  -  библиотеку
Аристотеля... Я не спрашиваю вас, вернуть ли вам черную жемчужину. Вы ее  не
возьмете. Потому что, взяв ее, вы подтвердите тем самым, что  все  сказанное
мной - истинная правда.  Поэтому  книга  Андрея  Ангела  Дурацына  и  черная
жемчужина в кипарисовом ларце  останутся  у  меня.  Кто  знает,  как  дальше
сложится жизнь. Может быть, вам некому будет передать вашу тайну
   Библиотекарь вздохнул. Потом собрался с силами и ответил:
   - Вы занимаетесь официальной историей, а в официальной науке  нет  такого
историка - Андрея Ангела Дурацына. Нет, как нет и историков  Ивана  Великого
Готского, Геремии Русь, Метели Тугарина и многих других.  -  И,  поняв,  что
сказал лишнее, человек с серым лицом горестно прошептал:
   - Мой ребенок очень мал, а я... я не совсем здоров.
   - Даст Бог, все будет хорошо, - проникновенно сказала  Мура.  -  Я  хочу,
чтобы вы знали только одно:  когда  настанут  благоприятные  времена,  когда
библиотеке Аристотеля ничто не будет угрожать, когда  вы  сочтете  возможным
явить ее миру, по первому вашему требованию я пришлю вам  черную  жемчужину,
выпавшую из переплета "Посейдоновых анналов".
   Библиотекарь казался очень усталым. Мура подумала, что у  него,  у  этого
слабого, невзрачного человека, проявившего такое мужество и самообладание  в
решающие минуты его жизни, едва хватило сил для  поединка  с  ней.  Все  его
поведение говорило, что она на правильном пути. Но он так и не  признался  в
том, что она раскрыла его тайну.
   Она медленно подошла к двери и обернулась.
   - Если возникнет необходимость, я найду способ связаться с вами, -  почти
беззвучно произнес Кайдалов. - Я подам весточку, и, надеюсь, вы ее узнаете.
   - Не сомневайтесь, дорогой Анемподист Феоктистович, - ответила с чувством
щемящей благодарности Мура, - я все пойму. Ведь украшать  ее  будет  царский
знак рода Аристотеля - всадник с цветком!

Глава 32

   - Ну наконец-то! - радостно воскликнула Глаша,  принимая  в  прихожей  от
Муры блестящий от дождя черный зонт и пропитавшееся влагой пальто. - Все  уж
за столом. Опаздываете к обеду.
   - Не ворчи, Глашенька,  -  ласково  попросила  Мура,  -  я  засиделась  в
Публичной библиотеке. Столько времени упустили со всеми этими приключениями.
   - Неудобно, Мария Николаевна,  -  тихим  шепотом  продолжила  помягчавшая
горничная, - приехали Клим Кириллович и Полина Тихоновна, а вас  все  нет  и
нет. И господин Прынцаев изволил зайти.
   - Вот как? - вскинула бровь Мура. - Тогда мою руки и бегу за стол.
   В столовой Муру встретили радостными приветствиями и  ласковыми  укорами.
Она села рядом с доктором Коровкиным и пояснила:
   - Не браните меня, я задержалась случайно, но  по  уважительной  причине.
Представляете, я видела самого Бадмаева!
   - Этого шарлатана? - пожал плечами доктор Коровкин, отрываясь от чашки  с
бульоном. - И вы попались в его сети?
   - Не знаю, шарлатан он или нет, я еще не читала книгу "Жудши". Но человек
он обаятельный. - Мура придвинула свой прибор.
   - И где же тебя угораздило его встретить?  -  сурово  вопросил  профессор
Муромцев.
   - В Публичной библиотеке! - охотно  ответила  Мура.  -  Там  я  видела  и
библиотекаря Кайдалова. Голова у него забинтована, и он  по-прежнему  ничего
не помнит.
   - Как же, такое несчастье! Можно  голову  совсем  потерять!  -  участливо
заметила тетушка Полина.
   - Я сегодня по пути из консерватории зашла в церковь и  поставила  свечку
за упокой души Глеба Васильевича Тугарина. - Глаза  Брунгильды  увлажнились,
она отложила надкушенный пирожок на тарелку. - Сегодня девять дней.
   - Подумать только! Он был убит, когда ты лежала  с  сотрясением  мозга  в
бадмаевском  кабинете...  Мурочка,  ты  поблагодарила  доктора  Бадмаева?  -
Елизавета Викентьевна с сочувствием смотрела на старшую дочь.
   - Да какой он доктор! - с возмущением воскликнул Клим Кириллович. - Варит
у себя во дворе на костре в чугунке какие-то травы, коренья и извлеченные из
животных органы и потчует своим варевом легковерных!
   - В "Петербургской газете"  сообщали,  что  тибетский  Далай-Лама  открыл
секрет целебного порошка  Бадмаева,  -  это  простой  нюхательный  табак.  -
Любящая тетушка Полина всегда вставала на сторону племянника.
   - И теперь в медицине начнется  поворот  к  табакеркам?  -  саркастически
заметил Николай Николаевич, не признававший заслуг Бадмаева, и, взглянув  на
жену, решительно добавил:
   - Чтобы познать тибетскую медицину, надо осмыслить  ценности  буддийского
мира, осилить лингвистику, востоковедение, историю  религии,  наконец.  Я  в
этих областях не специалист. И верить на слово не берусь. С  шар