Не до театра!  Ему  надо  отвести
Муру к ювелиру. Может быть, уже объявился шантажист и требует выкуп?
   Доктор решительно замахал рукой извозчику.
   - Быстрее гони, на Васильевский остров, - бросил он кучеру.
   В пролетке, еще на Николаевском мосту, он неожиданно для  себя  задремал.
Расплатившись с извозчиком, он, преодолевая сонливость,  спрыгнул  на  белые
плиты тротуара, взбежал на второй этаж и позвонил в дверь, справа от которой
сияла начищенная до блеска медная дощечка: "Профессор Муромцев Н. Н."
   Дверь открыла ему сама хозяйка -  и  тут  же,  в  прихожей,  они  шепотом
обменялись информацией: он огорчил ее рассказом о неудачном визите в аптеку,
она его - отсутствием известий от Брунгильды. Слава богу,  были  и  приятные
новости. Профессор поспал и чувствует себя  относительно  хорошо.  Сейчас  у
него сидит Ипполит,  обсуждают,  что  следует  делать  в  первую  очередь  в
осиротевшей химической лаборатории. Профессор отвечает, но  неохотно  -  или
односложно,  или  просто  кивает  в  знак   согласия.   Вчерашняя   резкость
высказываний  профессора  в   адрес   Брунгильды   вызвана   его   природным
темпераментом - он безумно переживает за дочь, расстраивается.  И  по-детски
боится, что Ипполит Сергеевич что-нибудь заподозрит - и пойдут слухи-сплетни
в университетских кругах, подмочат кристально чистую репутацию профессора...
   Доктор  слушал,  кивая  и  самостоятельно  снимая  пальто.  Потом  шепнул
Елизавете Викентьевне,  что  заглянет  к  Николаю  Николаевичу,  как  только
профессорский ассистент уйдет.
   - А пока перекусите, - предложила все так же тихо Елизавета  Викентьевна.
- В столовой уже сидят Мура, она вернулась с курсов, и ваша  милая  тетушка.
Они и составят вам  компанию.  А  мы  с  Николаем  Николаевичем  ограничимся
бульончиком легким,  чтобы  нагрузку  для  сердца  уменьшить.  Глаша  бедная
сбилась с ног.
   Елизавета  Викентьевна  смущенно  улыбнулась  доктору  и,  мягко  ступая,
отправилась в спальню, поближе к драгоценному супругу.
   "Дал же Бог профессору такую чудную жену, - думал  доктор,  -  преданную,
заботливую, умную помощницу во всем. Даже на бульончик готова перейти, чтобы
только не было любимому супругу одиноко".
   Когда доктор Коровкин вошел в столовую, Мура сумеречно глянула на него  и
вновь сосредоточила свое внимание на стоящей перед ней тарелке  с  бараньими
котлетками.
   - Климушка, милый, - тетушка Полина светилась невольной радостью при виде
любимого  племянника  и  виновато  улыбалась  (какая  радость,  если  в  дом
нагрянули несчастья), - садись, родной, подкрепись.
   Доктор сел за стол и развернул салфетку, испытывая некоторую  неловкость,
оттого что так и не определился, к какому ювелиру им с Мурой ехать.
   - Дорогой, тебе удалось что-нибудь узнать? - продолжила  тетушка  Полина,
дождавшись, когда выйдет Глаша, поставившая прибор для доктора.
   Клим Кириллович поймал взгляд Муры, в котором вспыхнула надежда.
   - Увы, ничего  существенного,  -  вздохнул  он.  Соблазнительный  аромат,
поднимающийся от баранинки, доктора совсем не волновал. Аппетита у  него  не
было. - Аптека закрыта санитарной службой Хозяйка отсутствует. Говорил я  со
сторожем. Он и звонил нам вчера из аптеки Но  к  несчастью,  назвал  не  тот
номер. А позвонить его просила не Брунгильда, а княжна Бельская.
   - Княжна Бельская? - подняла голову Мура. - А где она живет?
   - Не знаю, - признался доктор, приступая к еде, - не спросил. А зачем она
нам? Несчастной девушке сейчас не до нас. У  нее  умер  отец.  Она  скорбит.
Готовится к погребению.
   - Странно. -  Мура  отодвинула  от  себя  тарелку  с  котлетами.  -  Есть
совершенно не хочется.
   - Климушка, а ты долго пробыл в аптеке, -  заметила  Полина  Тихоновна  и
поинтересовалась:
   - Что же еще говорил тебе сторож?
   - Я все вам пересказал, - снова вздохнул доктор, - а  задержался  потому,
что заходил к генеральше Зонберг, я же  телефонировал  вам,  милая  тетушка,
оттуда.
   - Ах да, да, - всплеснула руками Полина Тихоновна, - старость  наступает.
Пора начинать бороться с амнезией. Климушка,  выпиши  мне  масло  шалфея  от
беспамятства.
   - Скорее я пропишу его Татьяне Зонберг, -  ласково  взглянул  на  тетушку
доктор Коровкин. - Вот  истинное  беспамятство!  Как  можно  забыть  историю
своего рода, историю своих  славных  предков?  Как  можно  не  чтить  память
достойного отца, героя Шипки? Да еще доказывала  мне,  что  служение  высшей
идее важнее матери  и  отца.  Скверно,  скверно  влияют  на  рассеянные  умы
современности  социалисты  террористического   толка.   Девушка   на   грани
помешательства. Она заявила, что террористы,  социалисты,  являются  прямыми
продолжателями дела Аристотеля!
   - Про Аристотеля-то я и забыла, - спохватилась Полина Тихоновна. - Что-то
много их кругом развелось. Ты заглядывал в ту ободранную  книжонку,  которую
оставил мне, уходя утром?
   - Нет, не успел, - недоуменно сказал доктор. - А что там?
   - Мы с Ипполитом изучили ее! -  сообщила  Полина  Тихоновна  с  некоторой
гордостью в голосе. - И как я поняла, она написана сыном  Аристотеля,  зовут
его Андрей Ангел Дурацын или,  по-другому,  Аристотель  Фиорованти,  он  еще
собор Успенский в Московских Афинах построил.
   - Разве у Аристотеля был сын? - повернулся к Муре доктор.
   - Не знаю, - пробормотала девушка, уныло ковырявшая вилкой в  тарелке,  -
этого мы еще не проходили.
   - Ипполит перевел мне первую страничку и еще один  небольшой  хвостик,  -
продолжила Полина Тихоновна. - Всего я не запомнила,  но  сейчас  скажу  вам
нечто важное. Приготовьтесь.
   - Не пугайте нас, милая тетушка, - снисходительно промолвил доктор, - мне
Аристотель сегодня порядком надоел.
   - Сейчас подскочишь, как ужаленный, - многозначительно  пообещала  Полина
Тихоновна. - Андрей-то этот книгу свою  перед  смертью  писал,  а  все  свое
имущество,  в  том  числе  библиотеку  Аристотеля,  завещал  некому   Метеле
Тугарину.
   - Что? - хором вскричали Мура и доктор, вскакивая со своих стульев.
   - И черный жемчуг там  помянут,  -  с  откровенным  наслаждением  оглядев
изумленные лица обоих молодых людей, изрекла тетушка Полина. -  Завещал  сын
Аристотеля после смерти  своей  передать  в  Успенский  собор  Кремля  икону
Пресвятой Богородицы в черных жемчугах.
   Мура  и  доктор  Коровкин  опустились  одновременно  на  свои  стулья   и
обескураженно смотрели на торжествующее лицо Полины Тихоновны.
   - Да  вот  и  сами  можете  поглядеть.  -  Удовлетворенная  произведенным
эффектом тетушка  молодо  вскочила,  вышла  в  гостиную  и  через  несколько
мгновений появилась с потрепанной книгой в руках.
   - Я видел на титуле всадника с цветком и решил, что книга медицинская.  -
Доктор, тщательно обтерев  салфеткой  руки,  бросился  читать  текст  первой
страницы переданного ему раритета.
   - Что там, Клим Кириллович, говорите скорее. - Младшая профессорская дочь
подбежала в нетерпении к стулу Клима Кирилловича и  теперь  заглядывала  ему
через плечо.
   - Действительно, из текста следует, - в смятении обернулся к Муре доктор,
- что в собственность этого Метели Тугарина от Андрея, строителя  Успенского
собора в Московском Кремле, перешла и библиотека его отца, Аристотеля.
   - Вот какого предка имел покойный Глеб Васильевич, - потрясение протянула
Мура, - а где же теперь библиотека Аристотеля?
   - На первых двух страницах об этом ничего не сказано. - Доктор  захлопнул
книгу и передал ее притихшей тетушке.  -  Потом  изучим  текст  поподробнее,
возможно, что-то прояснится. Судя по  первым  страницам,  Аристотель  привез
библиотеку  в  Россию   после   воцарения   Софьи,   племянницы   последнего
византийского императора, пятнадцатый  век.  Господин  Тугарин  мог  бы  нам
многое рассказать, но он, к сожалению, мертв.  А  Брунгильда  жива.  И  надо
думать в первую очередь о ней.
   - Да,  -  шмыгнула  носом  Мура,  усаживаясь  на  свое  место  и  пытаясь
справиться с подступающими слезами: ей было  жалко  и  Аристотеля,  и  Глеба
Тугарина, и Брунгильду.
   Полина Тихоновна понесла книгу в гостиную,  а  Мура,  виновато  глядя  на
Клима Кирилловича, продолжила, понизив голос:
   - Вот откуда у покойного Глеба черная жемчужина. И  ларчик  древний,  мне
ювелир сказал, что он сделан  в  пятнадцатом  веке.  И  на  крышке  написано
по-арабски - Метель Тугарин.  Бедный  Глеб!  Как  он  любил  Брунгильду!  Он
прислал ей самое дорогое, что у него было!
   - Мария Николаевна, - строго  и  горестно  произнес  доктор,  -  вы  всех
обманули, вы не ходили на курсы, а ездили к ювелиру.
   - Нельзя было терять время. Не сердитесь на меня, ничего же не произошло,
- поспешно оправдывалась Мура, поглядывая на  прикрытую  дверь  столовой.  -
Жемчужину ювелир покупать отказался. Сказал, что слишком беден  для  нее.  К
другим я ехать не решилась. А он ларчик очень хотел купить. В банке на счету
отца  лежит  только  четыре  тысячи,  мама   хочет   взять   еще   ссуду   в
университетской кассе, - торопливо говорила девушка, - но боится  отойти  от
отца. Что же мы будем делать, когда позвонят относительно выкупа?
   - Не забудьте о тех двух тысячах, что есть и у нас с Полиной  Тихоновной.
Итого нужно еще как минимум две. А не  продать  ли  вашему  ювелиру  ларчик?
Вырученных денег почти хватит для шантажистов? - предложил доктор.
   - Ни за что! - Мура побледнела. - Теперь-то я уж точно  не  продам.  Вещь
имеет историческую ценность! И что скажет Брунгильда, когда мы ее  освободим
и окажется, что единственная память о Глебе исчезла?
   - Она нас поймет, - неуверенно сказал доктор.
   - Нет, нет и нет, - решительно отвергла  его  предложение  Мура.  -  Надо
найти другой способ выручить деньги.
   Вернувшаяся в столовую Полина Тихоновна услышала последние слова и  сразу
включилась в разговор:
   - Не попросить ли аванс  у  предпринимателей,  которые  должны  заплатить
Николаю Николаевичу  за  консультацию?  Я  говорю  о  проектах,  посвященных
двухсотлетию  Петербурга.  В  ваше   отсутствие   звонили.   Обещали   позже
телефонировать еще.
   В этот момент в лицо Климу Кирилловичу ударил солнечный  луч  -  шторы  в
столовой  были  раздвинуты,  и  низкое  осеннее   солнце,   выглянув   из-за
пробегающей  тучки,  прыснуло  прямо  в  глаза  доктора   Коровкина,   вновь
ощутившего необоримую усталость.
   - Возможно, мне следовало бы подробнее расспросить сторожа из аптеки.  Не
знаю. - Он пытался ускользнуть от слепящего луча. - Да и там мне  не  везло.
Кто-то в доме на противоположной  стороне  улицы  пускал  солнечные  зайчики
прямо мне в глаза.
   - Ни няньки, ни родители не смотрят  за  своими  детьми,  к  бесполезному
баловству их приучают, - посочувствовала племяннику тетушка Полина.
   - Сорванец избрал меня своей жертвой. Шаг влево сделаю -  настигает  меня
слепящий свет, шаг вправо - опять настигает.
   - А из какого окна пускали зайчики, вы  не  заметили?  -  Мура  проводила
безразличным взглядом Глашу, проходившую в профессорскую спальню.  Горничная
ступала медленно, держа в руках поднос с двумя бульонными чашками -  боялась
расплескать
   - Кажется, на втором этаже, второе или третье окно слева, - пожал плечами
доктор, - а что?
   - А если это была Брунгильда? - Побледневшая Мура привстала из-за  стола,
на котором стыл забытый всеми завтрак, и потянулась  к  доктору.  -  Она  же
взяла с собой подаренное вами зеркальце!

Глава 21

   А что же делала в этот день старшая дочь профессора Муромцева?
   Брунгильда Николаевна проснулась  довольно  поздно  и,  несмотря  на  все
треволнения, посвежевшей и бодрой. Вчерашняя провизия, прикрытая  салфеткой,
так и стояла на столе - узница поняла, что никто ночью не приходил, чтобы  о
ней позаботиться. Вчера сторож принес  из  аптеки  ненужный  ей  порошок  от
выдуманной ею головной боли и заверил, что выполнил ее просьбу. Но  позвонил
ли он на квартиру, не обманул ли, передал ли он именно то, что  просила  его
запомнить Брунгильда? Не напутал ли?
   Брунгильда Николаевна Муромцева не знала, находится ли сторож в сговоре с
ее похитителями. Она склонялась к  мысли,  что  он  выполняет  поручение,  о
содержании которого ему мало что известно. Велела хозяйка аптеки присмотреть
за княжной Бельской, велела не выпускать ее из дому -  и  выполняет  ретивый
служака ее указания.
   А если он позвонил, неужели отец - человек с острым  аналитическим  умом,
не сумеет прекратить бессмысленное заточение дочери? Он наверняка не находит
места себе от беспокойства! Но самое главное, мамочка теперь знает,  что  ее
дочь, подавшая о себе  весточку,  жива.  Когда  неизвестность  рассеивается,
прибавляются и душевные силы.
   Но что означает отсутствие в доме ее похитителей и их подручных? Что  они
задумали?  Не  собираются  ли  уморить  ее  голодом  или  отравить  несвежей
провизией? А если они оставят ее здесь навсегда?
   Брунгильда Николаевна поглядела на фарфоровый ночной горшок -  он  так  и
стоял у дверей со вчерашней ночи. Не удосужился ее страж вынести  вазу.  Как
ни странно, но вид интимного  предмета  успокоил  девушку.  Она  достала  из
кармана зеркальце, подаренное Климом Кирилловичем Коровкиным, подошла к окну
и похолодела: чьи-то слабые нежные пальчики пытались ухватиться  за  оконный
карниз со стороны улицы, но вновь и вновь соскальзывали. Боясь пошевелиться,
Брунгильда расширенными глазами следила за безуспешными  попытками  хрупкого
создания.
   Но через секунду облегченно вздохнула: порыв  ветра  за  окном  подхватил
желтый кленовый листок и  унес  опасного  "злоумышленника"  прочь  от  окна.
Проследив  за  его  полетом,  Брунгильда  обратила  взгляд  в  зеркальце   и
пристрастно оглядела себя.
   Боже!  Прическа  помятая,  лицо  несвежее,  костюм  и  блузка,  тщательно
подобранные для визита к "отцу", и вовсе никуда не годятся. Как хорошо  было
бы погрузиться в ванну, наполненную  пахучей  мыльной  пеной,  оттереть  всю
грязь и пыль, осевшую на нее за время заточения.
   Брунгильда Николаевна посмотрела в окно  -  вдалеке,  на  противоположной
стороне улицы виднелась все та же аптека. Солнце било прямо в лицо девушке и
она, щурясь,  пыталась  разглядеть  двух  мужчин,  стоявших  возле  закрытых
дверей. Время от времени проходившие мимо лотошники и торговцы  с  тележками
заслоняли фигуры у двери. Не сразу, но она поняла, что  один  из  них  -  ее
сторож. Приложив ладонь козырьком к бровям, Брунгильда  Николаевна  пыталась
определить, с кем же он беседует.
   Что-то знакомое чудилось ей  в  осанке  и  движениях  высокого  стройного
господина. Приглядевшись пристальнее, Брунгильда с  восторгом  узнала  Клима
Кирилловича Коровкина!
   Она, положив на подоконник  зеркальце,  попыталась  открыть  окно,  чтобы
крикнуть милому доктору о том, что она здесь, что не может выйти  из  своего
пыльного узилища! Но окно  не  поддавалось,  и  девушка  безуспешно  дергала
оконные шпингалеты и ручку.
   - Клим Кириллович! Доктор Коровкин! - звала она во весь голос  и  стучала
маленьким кулачком по стеклу, но ни глухие удары изящной девичьей ручки,  ни
ее отчаянные крики не долетали до сторожа и его  собеседника  через  двойную
раму, между которой лежали плотные слои цветной ваты,  такой  грязной,  что,
судя по всему, осталась она еще с прошедшей зимы.
   Старшая дочь профессора Муромцева стояла у окна, к ее  глазам  подступали
слезы отчаяния и бессилия. Освобождение так возможно, так близко - но судьба
не внемлет ее мольбам...
   Брунгильда опустила взгляд на зеркальце, лежащее на пыльном  подоконнике,
и судорожно схватила его. Может быть, доктор Коровкин поймет световой сигнал
и обратит свой взор на окно - и в окне увидит ее? И спасет?
   Девушка  поймала  зеркальной  поверхностью  солнечный  луч  и  попыталась
направить его на далекий объект. Сделать это ей удалось не  сразу:  рука  ее
дрожала, она поставила локти на подоконник и ладонью левой  руки  схватилась
за правое запястье. Неужели он не поймет? Неужели  он  не  увидит?  Где  его
интуиция?
   Увы,  доктор  Коровкин  терпел  пытку  солнечным  зайчиком   всего   лишь
минуту-другую, а затем отвернулся, полез в карман, протянул что-то  сторожу,
постоял еще недолго и зашагал прочь - прочь от аптеки, прочь от нее...
   Брунгильда прекратила попытки привлечь к себе внимание удалявшегося Клима
Кирилловича. "Хорошо, что я не вышла за него замуж! - сердито подумала  она.
- А теперь уж точно не выйду. Ни за что";
   Она глубоко вздохнула, гневно раздув тонкие ноздри, сжала розовые  губки.
Нет, ее имя что-нибудь да значит - недаром папочка  с  мамочкой  назвали  ее
Брунгильдой,  что  в  переводе  с  немецкого  значит  сильная,  мужественная
женщина. Она не сдастся, она непременно выберется  отсюда!  И  увидит  Глеба
Тугарина!
   Девушка стукнула кулачком по  подоконнику,  бросила  взгляд  на  закрытую
аптеку  напротив.  Потом  подняла  руку  и  на  пыльном  стекле   нарисовала
скрипичный ключ. А над ним инициалы - Г. Т.
   Задвинув штору, пленница печально посмотрела на холодную изразцовую печь,
завернулась в плед и предалась размышлениям. Появление доктора  Коровкина  у
аптеки не могло быть случайностью.  Сторож  все-таки  позвонил.  И  папочка,
вероятно, догадался, о какой ученице идет речь, и смог  узнать,  откуда  ему
телефонировали.  Полиции  домашние,  скорее  всего,   не   сообщили   о   ее
исчезновении, иначе здесь давно были  бы  представители  закона,  опрашивали
всех, осматривали  окрестные  здания.  Брунгильда  догадывалась,  почему  ее
родные не обратились к властям, она была рада их выдержке. На мгновение  она
представила себе, что всю историю, случившуюся с ней, придется  рассказывать
не только родителям, но и посторонним, полиции, подписывать протоколы. Ужас!
А если пронюхают газетчики? Какой скандал! Какой  позор!  Конец  музыкальной
карьере!
   Нет, нет, нет, надо выбираться  самостоятельно,  надо  что-то  придумать.
Только бы появился сторож! Она постарается его уговорить!
   Брунгильда с нежностью вспомнила о младшей сестре - неужели Мура  слушает
лекции о Древнем Египте на своих курсах? Вряд  ли.  Не  такой  у  ее  сестры
характер, чтобы сидеть, сложа руки, когда . ее  близкие  в  беде.  Но  может
быть, родители запретили выходить ей из дома, боясь, что и с ней  что-нибудь
случится?
   Мурочка не так глупа, как она, Брунгильда, - самокритично решила  старшая
дочь профессора Муромцева, - уж она-то не попадет в такую глупейшую историю.
Впрочем, угревшаяся под пледом узница тут же выискала себе оправдание - если
бы не ослепившая ее любовь, если бы не роковая встреча с Глебом Тугариным, и
она была бы осмотрительней. Ее всегда уверяли, что она -  девушка  разумная,
рассудительная.  Говорили  даже,  что  чуть-чуть  холодноватая,   надменная,
высокомерная... Может быть... Но тогда она еще не любила Глеба Тугарина!
   Самые  разные  мысли  мелькали  в   непричесанной   головке   талантливой
пианистки, которая вот уже три дня не имела  возможности  подойти  к  своему
инструменту - вместо подготовки к предстоящему  концерту  она  обреталась  в
какой-то пыльной гостиной, открытая дверь из которой вела в смежную комнату,
где еще недавно лежал умирающий князь Бельский! Когда его сообщники придут к
ней? Удастся ли их изобличить?.. Брунгильда решила, что пока  она  продолжит
покорно исполнять все требования злоумышленников. До удобного момента...
   Девушка вскочила с дивана, подбежала к столу и приподняла  салфетку,  под
которой лежала  вчерашняя  провизия.  Рядом  с  бутылкой  сельтерской  стоял
стакан. Старшая дочь профессора Муромцева достала носовой платок,  аккуратно
накинула его на стакан и перенесла к дивану. Рассказ доктора Коровкина на ее
дне рождения о дактилоскопии не пропал даром.  Отложив  стакан  на  одну  из
подушек, она освободила ридикюльчик от необходимых каждой девушке мелочей  и
осторожно опустила завернутый в платок стакан в ридикюль, отчего  тот  сразу
стал пузатым. А вдруг на стакане есть отпечатки паль