:
   - А куда их сиятельство отправились?
   - Велели всем говорить, что поехали в театр.
   - В театр? - одновременно выдохнули Клим Кириллович и Мура.
   - Как есть в театр, Аполлон прозывается, слово-то мудреное
   - Вы оказали нам неоценимую услугу, милейший, - строго сказал  доктор.  -
Княжна Бельская нам нужна, а в театре мы ее  легко  разыщем.  Не  будем  вас
более задерживать.
   Многозначительный взгляд доктора, брошенный на Муру, заставил ее  наконец
сдвинуться с места. Оба спешно покинули квартиру.
   - Вы что-нибудь понимаете? - спросил доктор, сойдя  с  крыльца  и  пройдя
несколько шагов по тропинке к тротуару. - Неужели  княжна  Бельская  и  есть
Брунгильда? Зачем же она выдает себя за другую?
   - Меня интересует не это. Если это она, почему она отправилась  в  театр,
вместо того чтобы вернуться домой, успокоить  родных?  Мама  себе  места  не
находит!
   - В голову приходит только одна безумная мысль, - виновато склонил голову
доктор. -  Ваша  сестра  возомнила  себя  обладательницей  актерского  дара.
Выдавала себя за княжну Бельскую И отправилась в театр. "Аполлон" -  это  же
антреприза господина Иллионского-Третьего.
   - Я тоже об этом сразу подумала, - недоуменно взглянула на  усталое  лицо
Клима Кирилловича Мура. Оба уже выбрались на  тротуар  и  теперь  стояли  на
Кирочной.
   - Так может быть, сердце вашей  сестры  поразил  господин  Артист,  а  не
покойный Глеб Тугарин?
   - Она написала на стекле Г. Т.!  -  упрямо  заявила  Мура.  -  Ничего  не
понимаю. Надо ехать в театр!
   - Наши родные будут беспокоиться. Мы и так долго отсутствуем, - попытался
остудить девичий пыл доктор.
   - Мы быстренько, только посмотрим и  помчимся  сразу  же  домой.  -  Мура
поглядывала по сторонам: не покажется ли извозчик.
   Доктор счел за лучшее не противоречить. Он собрался с силами  -  терпеть,
по его мнению, оставалось недолго. Он не был до  конца  уверен,  что  княжна
Бельская и есть Брунгильда. Скрипичный  ключ  и  инициалы,  нарисованные  на
стекле, могли означать, что княжна тоже занимается музыкой,  инициалы  могли
оказаться  простым  совпадением.  Их  можно  расшифровать  по-разному:   Г.,
например, может быть и Григорий, и Георгий, и Гавриил. Альков с балдахином и
ночная ваза тоже ни о чем не говорили. Однако доктор сомневался в  том,  что
они на верном пути не только по этим причинам - под  салфеткой,  с  засохшей
едой лежал сиротливый марципанчик.  Неужели  Брунгильда,  если  она  провела
здесь трое суток, отказалась бы от  своего  любимого  лакомства?  Она  могла
пренебрегать пищей, но марципанчик непременно бы скушала!
   Так размышлял доктор Коровкин, трясясь вместе с Мурой  на  подвернувшейся
пролетке, направлявшейся теперь к Фонтанке, к театру Суворина. Младшая  дочь
профессора Муромцева молчала - видимо, обдумывала план дальнейших действий.
   Климу Кирилловичу с трудом удалось достать  два  билета  в  ложу  второго
яруса. Какой смысл смотреть шекспировскую трагедию? - он не понимал. Неужели
Мура предполагает, что ее сестра может и впрямь появиться на  сцене  в  роли
Реганы или Корделии?
   Спеша занять свои места, доктор и Мура поднялись  по  узенькой  лестнице,
открыли спрятанную за бархатной драпировкой  дверцу  и  остановились,  чтобы
отдышаться и приучить глаза к темноте. Спектакль уже шел.
   Через пару минут оба сидели в  уютной  ложе.  Клим  Кириллович  поймал  в
темноте  благодарный  взгляд  девушки,  на  секунду   повернувшей   к   нему
возбужденное лицо, и пожалел, что давно не приглашал Муру в театр.  Никакого
праздника для юной души, лишь учение да учение, пыльные фолианты  и  скучные
книги...
   Посмотреть на гениального актера, исполняющего заглавную роль,  собралось
и взыскательное общество: дамы в  роскошных  туалетах,  мужчины  во  фраках,
блестящие офицеры и публика совсем скромная. Доктор  с  огорчением  подумал,
что даже не успел переодеться в свежую крахмальную рубашку,  привезенную  на
квартиру Муромцевых заботливой тетушкой.
   Прикрыв глаза, доктор сидел за спиной Муры и вполуха  слушал  ритмические
завывания и крики шекспировских героев.
   - Твой нрав приветлив, кроток и незлобен... У ней свирепый взгляд; твои ж
глаза мне сердце услаждают, а не жгутся...  -  Звучный  бас  Иллионского  не
давал доктору окончательно заснуть. - Кто моего слугу  сажал  в  колодки?  -
надрывно вопрошал Лир, заглушая звук трубы, раздавшийся из-за кулис.
   - Кто трубит там? - Доктора Коровкина оглушил еще один мужской голос.
   После реплики: "Приехала сестра" - пауза  чрезмерно  затянулась,  и  Клим
Кириллович с трудом открыл глаза и, приподнявшись, глянул на сцену.
   Шекспировские герои застыли в  неестественных  позах  и  безмолвствовали.
Казалось, текст своей роли  забыл  и  кумир  петербургских  барышень  Максим
Иллионский в живописных лохмотьях,  босиком,  с  торчащими  во  все  стороны
патлами  и  седой  бородой,  король  Лир  стоял   недвижно   на   авансцене.
Остановившимся взором он следил за неотвратимо приближавшейся к нему высокой
тоненькой девушкой. Выйдя из правой  кулисы,  она  шла  твердо  и  медленно,
высоко вздернув точеный подбородок и тоже не сводила взгляда с короля  Лира.
Доктор даже не сразу понял, что костюм появившейся героини не  соответствует
шекспировской эпохе. Новоприбывшая дочь  Лира,  одетая  в  модную  пелеринку
черносливового цвета, из-под которой выглядывала серо-голубая юбка, несла на
своей царственной головке лихо нахлобученную, вполне современную,  шляпку  с
коротенькой, оставляющей лицо открытым, вуалеткой. В правой руке дочери Лира
довольно угрожающе болтался пузатый ридикюльчик...
   Доктор вслед за Мурой подался  вперед,  чтобы  лучше  рассмотреть  сцену,
заставившую затаить дыхание весь зал.
   Король Лир  тем  временем  медленно  опустился  на  колени  и  пополз  на
четвереньках навстречу грозно шествующей златокудрой красавице.
   - Брунгильда! - истошно завопила Мура, вскакивая со стула. - Брунгильда!
   Но крик ее перекрыли другие вопли, раздавшиеся из-за кулис:
   - Занавес! Дайте занавес!

Глава 23

   Карл Иванович Вирхов, как только закрылась дверь за королем петербургских
сыщиков Карлом Фрейбергом и его ассистентом  Антоном  Пиляевым,  бросился  к
окну. Он стремился быстрее открыть раму. И через несколько мгновений в  лицо
ему хлынул прохладный сентябрьский воздух,  и  следователь,  прикрыв  глаза,
стал наслаждаться его ароматами: лиственная  прель,  конский  навоз,  печные
дымы - все казалось ему несравненно приятней крысиного запаха, которым,  как
ему мерещилось, пропитался его кабинет.
   Карл Иванович был в недоумении. Визит гостей не только не добавил ясности
в дело, но  еще  больше  его  запутал.  По  мнению  Фрейберга,  -  а  с  ним
следователь привык считаться,  -  погоня  за  Шлегером  была  пустой  тратой
времени. О подозрительной Соне Фрейберг почти не  высказывался,  зато  много
внимания уделил Марии Николаевне Муромцевой. Он  напомнил  Карлу  Ивановичу,
что почти два года назад, когда расследовалось дело о похищении младенца  из
ширхановской булочной, в поле зрения следствия оказывалась  и  эта  девушка*
(Е. Басманова "Тайна серебряной вазы"). А в прошлом году,  когда  разразился
дипломатический скандал, который едва удалось замять, кое-кто из  замешанных
в нем персон давал понять о причастности  к  нему  и  младшей  профессорской
дочери** (Е Басманова "Тайна  древней  гробницы").  Поэтому,  считал  король
петербургских сыщиков, нельзя пренебрегать тем, что вновь  всплыло  ее  имя.
Девушка, вместо того чтобы слушать лекции, сначала отправляется  под  именем
госпожи Тугариной в лавку ювелира Михневича, а затем ее видят  вблизи  дома,
где проживает порядочный  господин,  горничная  которого  служила  у  жертвы
недавнего  преступления.  Случайное  ли  стечение  обстоятельств?   Или   за
поступками младшей Муромцевой что-то скрывается?
   Карл Иванович тяжело вздохнул и отошел наконец от  окна.  Разумеется,  он
должен был сразу после убийства Тугарина допросить  профессора  Муромцева  с
дочерьми, также присутствовавших на достопамятном собрании. Возможно, что-то
добавилось бы к тем скудным фактам, которые он получил в свое распоряжение в
результате дознания. Но времени на все не  хватало,  прошли  сутки,  и  Карл
Иванович не хотел марать честное имя университетского профессора (так же как
и великого Стасова) даже намеком на их касательство к  делу  об  убийстве  в
Медвежьем  переулке.  Он  полностью   исключал   причастность   к   нему   и
профессорских дочерей. И может  быть,  напрасно.  Но  возможность  исправить
допущенную ошибку есть. Во всяком случае, вреда от разговора с профессором и
его барышнями не будет. Только вот вызывать к себе их не  стоит  -  придется
нанести им визит.
   Следователь решительно взялся за папку с бумагами, направился в приемную,
где проинструктировал своего помощника - всем служащим оставаться  на  своих
местах,  момент  ответственный;  если  появится  в   библиотеке   Анемподист
Кайдалов, о чем непременно  сообщит  пасущийся  там  агент,  срочно  выслать
полицейских и доставить библиотекаря в участок Обо  всем  важном,  требующем
его, Вирхова, участия - телефонировать на квартиру профессора Муромцева.
   Карл  Иванович  вышел  на  улицу,  кликнул  извозчика  и  направился   на
Васильевский.
   Дверь  профессорской  квартиры   ему   открыла   хорошенькая   горничная:
пухленькая темноглазая особа в темном платьице, белом чепчике. Девушка вроде
бы даже обрадовалась, когда он назвал себя, но сообщила, что профессор лежит
с сердечным приступом в спальне, беспокоить его супруга вряд ли позволит, да
и сама барыня никого не принимает, не отходит от мужа.
   - А барышни, дома ли барышни? - поинтересовался у нее Вирхов.
   - Мария Николаевна скоро будет, - многозначительно ответила служанка.
   -  Я  могу  и  подождать,  -  улыбнулся  Вирхов,  -  да  с  вами,  милая,
побеседовать. Глаша вспыхнула.
   - Я ничего не знаю,  -  засмущалась  она,  -  да  и  беседовать  со  мной
неинтересно.  Я  провожу  вас  в  гостиную,  там  сейчас  Полина   Тихоновна
Коровкина, и справлюсь у барыни, не выйдет ли она.
   Следователь вслед за сконфуженной Глашей направился в гостиную.
   - Дорогая Полина Тихоновна, никак не ожидал вас  здесь  встретить.  -  Он
подошел к зардевшейся  тетушке  Клима  Кирилловича  и  заметил,  что  она  с
некоторым замешательством подает ему ручку  для  поцелуя.  -  Простите,  что
нарушил ваш покой. Заехал побеседовать с профессором, да неудачно - сказали,
что он болен. Собирался задать несколько вопросов Марии Николаевне - и ее не
застал.
   - Да, дорогой Карл Иваныч. - Полина Тихоновна отвела глаза в  сторону.  -
Николай Николаевич перенес тяжелейшее потрясение, у него случился  сердечный
приступ. Волновать его Климушка категорически запретил.
   - Я понял, понял и весьма сожалею. - Вирхов, усаживаясь  на  предложенный
ему стул, постарался повернуться так, чтобы на лицо  его  славной  старинной
знакомой падал свет из окна: он  хотел  разобраться,  с  чем  связано  некое
напряжение в голосе его собеседницы.
   - А Машенька должна скоро вернуться,  -  с  деланной  улыбкой  продолжила
Полина Тихоновна. - Чем же она может помочь вам в ваших делах?
   - Пока не знаю. - Карл Иванович, вглядываясь в  преувеличенно  оживленное
лицо приятной дамы, на всякий случай решил не открывать сразу все  карты.  -
Просто я не исключаю, что она, как  девушка  наблюдательная,  унаследовавшая
отцовский острый взгляд, дополнила  бы  мои  знания  о  том,  что  произошло
недавно на квартире у Стасова.
   -  Очень  смешная  встреча.  И   такие   умопомрачительные   проекты,   -
затараторила обрадованно Полина Тихоновна,  стараясь  всеми  силами  отвлечь
внимание следователя от вопроса о местонахождении Брунгильды Николаевны. - А
не повлечет ли их осуществление рост криминальной обстановки?
   - В каком смысле? - недоуменно приподнял белесые брови Вирхов.
   - Разве не опасно кормить блинами гуляющий на  Дворцовой  площади  народ?
Массовые скопления и так благоприятная почва для краж и иных преступлений, а
при раздаче блинов просто подавят друг друга. - Озабоченная Полина Тихоновна
пыталась втянуть Вирхова в отвлеченные рассуждения.
   - Совершенно согласен с вами. Потребуется привлечь всех городовых, конную
полицию, специальные части, чтобы предотвратить  возможные  неприятности,  -
постарался рассеять опасения госпожи Коровкиной следователь. -  Но  блины  -
дело относительно далекого будущего. А  сейчас  меня  интересуют  свершенные
преступления. И конкретно - убийство Глеба Тугарина.
   - Бедный мальчик, - с искренним соболезнованием вздохнула тетушка Полина.
- Климушка говорил, что вы расследуете это дело.
   - Даже доктору, думаю, неприятно обнаружить труп в  пустой  квартире.  Не
вовремя он зашел за медицинскими книгами. - И безразличным тоном спросил:
   - А откуда Клим Кириллович знал, что у покойника есть такие книги? Он  же
не был знаком с Тугариным?
   - Не был, - после некоторого замешательства подтвердила Полина  Тихоновна
и недоуменно добавила:
   - Да я и не задумывалась, откуда Климу известно о книгах.
   -  Дорогая  Полина  Тихоновна,  если  б  доктор   Коровкин   был   здесь,
поинтересовался я бы у него самого. Но поскольку он отсутствует,  попробуйте
ответить вы - откуда он знал, что у Глеба Тугарина есть какие-то медицинские
книги?
   - И у Стасова могли говорить,  и  кто-то  из  пациентов  мог  сказать,  -
безучастно перечисляла Полина Тихоновна. Она все еще не могла прийти в  себя
от услышанного: почему Клим не сказал никому, что он обнаружил мертвеца. Что
делал ее племянник в Медвежьем переулке?
   - Проверить пока невозможно, - сокрушенно вздохнул следователь,  -  одной
нет, другой болен.
   Кстати, а что вызвало сердечный приступ у профессора?
   - Переволновался из-за немецкого оборудования, - бойко  ответила  госпожа
Коровкина и опустила глаза.
   - А где же сам Клим Кириллович?
   - Поехал с визитами к другим пациентам. - Полина Тихоновна сосредоточенно
изучала  бахрому  на  шелковой  скатерти.  -  Он  попросил  меня  побыть   у
Муромцевых, помочь Елизавете Викентьевне.
   -  А  Брунгильда  Николаевна,  по  всей  видимости,  в  консерватории?  -
Пристальный взгляд следователя заставил Полину Тихоновну вновь углубиться  в
изучение скатерти, на этот раз ее внимание привлек изысканный тканый узор.
   -  Ей  всегда  приходится  много  трудиться  в  классах  над   программой
предстоящего концерта, у нее очень требовательный педагог, сама  Есипова.  -
Полина Тихоновна,  благополучно  уклонившись  от  прямого  ответа,  решилась
взглянуть в спокойное лицо следователя.  -  Музыка  отвлекает  от  тягостных
размышлений и воспоминаний, а девушка весьма расстроена. Да  и  недавний  ее
праздник - день рождения - был омрачен...
   - Да, я припоминаю, Клим Кириллович  что-то  говорил  мне  о  хулиганском
телефонном звонке, - осторожно сказал следователь. - Неужели гнусная выходка
так расстроила девушку?
   - Тонкая душевная организация страдает  и  от  меньших  потрясений,  -  с
легкой укоризной заметила Полина Тихоновна, - а тут  не  только  хулиганский
звонок, тут еще присовокупилось и амурное дело.
   - Вот как? - Брови следователя поползли вверх, и, провоцируя  симпатичную
даму на откровенность, он прибег к откровенной лжи:
   - Клим Кириллович что-то  говорил  вскользь,  но  я  не  придал  должного
значения. Неужели серьезное увлечение?
   - Трудно сказать, - Полина Тихоновна перешла на шепот, -  но  такие  вещи
женщин потрясают... - И, встретив недоумевающий взгляд острых светлых  глаз,
торжественно пояснила:
   - Я имею в виду поцелуй ботика.
   - Не понял, - растерянно улыбнулся Вирхов, - ботик кого-то поцеловал?
   - Да нет же, покойный юноша, Глеб  Тугарин,  поцеловал  ботик  Брунгильды
Николаевны. Это ее очень поразило.
   Следователь с удивлением  смотрел  на  помолодевшее,  просветленное  лицо
госпожи Коровкиной.
   - Представляю, - важно изрек он, - если б кто-то  поцеловал  мою  галошу,
это бы меня тоже потрясло.
   - Скажу вам по секрету, дорогой Карл Иваныч, - Полина Тихоновна  решилась
поделиться некоторыми своими наблюдениями с  опытным  человеком,  -  девушка
получила несколько странных  поздравлений  с  днем  рождения.  От  них  веет
мистическим ужасом. Особенно когда подумаешь, что слова о смерти повлекли за
собой гибель человека.
   - А кто писал о смерти? - спросил Вирхов, стараясь выглядеть равнодушным.
   - Да все, кто был у Стасова! - воскликнула Полина Тихоновна. - Прямо  как
заколдовала она его гостей, красавица наша. Но погиб-то один Тугарин!
   - Кстати, а как, Брунгильда Николаевна восприняла смерть юноши?
   Вирхов заметил, что госпожа Коровкина несколько побледнела  и  огляделась
по сторонам.
   - Никак, - быстро прошептала она, - мы от нее скрываем.
   - Зачем? Почему? - Следователь выдохнул свои вопросы автоматически и  тут
же спохватился:
   - Разумеется, пока ей лучше об этом не знать. А  далеко  ли  поздравление
Тугарина? Нельзя ли взглянуть на него?
   Полина Тихоновна задумалась.
   - Я понимаю вас, - сказала она наконец, - вас интересует все, что связано
с личностью убитого. Вы хотите  взглянуть  только  на  записочку  или  и  на
подарок?
   - Взглянул бы на  все,  -  ответил  следователь  с  внутренним  трепетом,
который ему и нравился в его сыскном деле -  трепет  говорил  о  приближении
чего-то важного для расследования дела
   Полина Тихоновна встала с дивана и подошла к шестигранному  столику,  где
среди неразобранных визитных карточек лежал и оставленный Мурой  кипарисовый
ларчик.
   Карл Иванович начал с листка с бумаги, написанные на нем слова показались
ему трогательными - бедный юноша явно пытался выразить всю  глубину  и  силу
охватившего его чувства. Несомненно, он влюбился в Брунгильду Николаевну!
   Следователь отложил в сторону бумагу и откинул крышку ларчика.
   - Обратите внимание, дорогой Карл Иваныч, на искусство резьбы по  дереву,
- светским тоном произнесла тетушка доктора Коровкина.
   - Да? - рассеянно спросил Вирхов, не отрывая взгляда от тускло  мерцающей
жемчужины, покоящейся на красном бархате,  выстилающем  дно  ларца:  под  ее
сизыми  прожилками  просвечивал  внутренний,  почти  черный  слой  ..  -   А
жемчужина? Чья она?
   - Как чья? -  удивилась  тетушка.  -  Ее  прислал  в  подарок  Брунгильде
Николаевне Глеб Тугарин... Вы думаете, она принадлежала не ему?
   Вирхов безмолвствовал. Он решил,  что  Полине  Тихоновне  не  обязательно
знать, что подобная жемчужина была обнаружена в  вагоне  поезда,  в  котором
совершено покушение на Татьяну Зонберг. Он не стал говорить и о том, что его
московские коллеги ищут похитителя серебряного оклада в жемчугах,  варварски
содранного грабителем в Успенском соборе  Кремля.  Но  недаром  он  считался
одним из лучших петербургских следователей, в арсенале его средств  были  не
только доверительные душевные беседы, притупляющие  внимание  допрашиваемых.
Он владел и искусством неожиданного вопроса, деморализующего собеседника. Он
испытывал искреннюю симпатию к тетушке доктора Коровкина, но  интересы  дела
превыше всего. И Карл Иванович, глядя прямо в ясные глаза сидевшей перед ним
женщины, грозно спросил:
   - А зачем Мария Николаевна собиралась продать подарок Тугарина?
   Полина  Тихоновна  замерла.  Она  поняла,   что   своими   рассказами   о
поздравлениях Брунгильде загнала себя в ловушку: она не знала, что говорить,
чтобы не подвести Муру.
   - Прошу вас, отвечайте откровенно, - смягчил тон Вирхов,  -  мы  беседуем
неофициально, без протокола. Все, что вы скажете, не выйдет за пределы  этой
комнаты. Мария Николаевна тоже даст свои объяснения. А если ваши  ответы  не
совпадут?
   Полина Тихоновна пришла в себя, выпрямилась и с сожалением сказала:
   - Я ничего не  скрываю,  дорогой  Карл  Иваныч.  Я  не  знал,  что  Мария
Николаевна хотела продать жемчужину и ларчик. Я все-таки в  доме  Муромцевых
чел