вцова   успокаивало   Анатолия.   Он
инстинктивно чувствовал, что на него можно опереться. Кто бы ни  был  этот
человек, он наверняка доведет их до какого-нибудь  населенного  пункта.  А
там о нем можно будет и забыть. Дальше все будет проще, достаточно  только
выяснить, далеко ли они находятся  от  Ленинграда  и  есть  ли  поблизости
железнодорожная станция или шоссейная дорога.
   Вера тоже думала  о  Кравцове  с  чувством  некоторого  недоумения.  Он
казался ей странным, необычным. Но больше всего ее  беспокоила  его  рана.
Большая рваная рана на ноге, которую следовало бы  немедленно  обработать,
затем ввести противостолбнячную сыворотку. Но  все  это  можно  проделать,
лишь когда они доберутся до ближайшей деревни. Там, конечно,  должен  быть
медпункт. И Толе тоже надо будет немедленно измерить  температуру,  хорошо
бы и банки поставить профилактически. В медпункте наверняка  они  есть.  С
пневмонией не шутят. Надо бы  поторопить  Кравцова,  сказать,  что  нельзя
терять время. Впрочем, вообще удивительно, как он может стоять на ногах  с
такой раной. Надо будет помочь ему идти. Взять его под руки и вести...
   - Как вы думаете... -  робко  начала  было  Вера,  но  он  оборвал  ее,
властно, но негромко сказав:
   - Тихо!
   Вера  и  Анатолий  недоуменно  переглянулись.  Потом  стали  напряженно
прислушиваться. И тогда они услышали какой-то далекий, глухой гул...
   - Что это? - встревоженно спросил Анатолий. - Ты слышишь?
   - Да, - тихо ответила Вера.
   - Не могу понять, что это за гул, - продолжал Анатолий. - Он мне что-то
напоминает, только  не  могу  вспомнить  что.  Будто  обвал  какой-то  или
водопад. - Он вопросительно посмотрел на Кравцова.
   - Пошли, - неожиданно произнес Кравцов, круто повернулся  и  упал.  Его
лицо исказилось от боли.
   Вера бросилась к нему, схватила  за  руку,  пытаясь  помочь  подняться,
говоря торопливо:
   - Видите? Видите? Ведь больно? Конечно, больно! Это всегда первое время
боли не чувствуешь, а потом все начинается. Толя, ну иди  же  сюда,  Толя,
поможем ему подняться...
   Анатолий  стоял,  вытянув  шею,  прислушивался,  стараясь  понять,  что
означает этот далекий гул. Он был убежден, что уже слышал его, и  не  раз,
только никак не мог вспомнить, где и когда.
   Теперь он сорвался с места, бросился  к  Кравцову,  подхватил  его  под
вторую руку.
   - Отставить, - оттолкнул его Кравцов.
   Они недоуменно опустили его на траву.
   Кравцов обвел пристальным взглядом со всех сторон окружающие их деревья
и уже иным, спокойно-дружеским тоном произнес:
   - Пожалуй, мне надо  малость  отдохнуть,  ребята,  а?  Вот  соберусь  с
силами, и пойдем. Ведь одного-то вы меня не бросите, верно? Да и рано еще.
Все люди спят. А место здесь хорошее, тихое. Отдохнем?
   И он посмотрел на Веру и Анатолия с просительной улыбкой.
   - Но ваша рана... - начала было Вера.
   - А шут с ней, - снова улыбнулся  Кравцов,  -  впрочем,  и  ране  лучше
будет. Успокоится малость. Ну? Садитесь.
   Они покорно сели возле него. Неожиданная перемена, происшедшая  в  этом
человеке, одновременно успокаивала и тревожила их.
   - Ну, вот и хорошо, ребята, вот и здорово, -  приговаривал  Кравцов.  -
Значит, тебя Толей зовут? -  спросил  он,  хотя  уже  раньше  обращался  к
Анатолию по имени.
   Тот кивнул.
   - Где учишься, Толя? - снова спросил Кравцов.
   Анатолий нервно передернул плечами. Ему самому  хотелось  задать  этому
человеку десятки вопросов и прежде всего спросить, откуда  взялись  здесь,
за  сотни  километров  от  фронта,  немецкие  самолеты,  но   он   молчал,
озадаченный переменой, происшедшей в Кравцове.
   Он ответил, что учится в институте гражданских инженеров.
   - Понятно, - кивнул головой Кравцов. - Значит,  на  каникулы  поехал  и
заболел?
   - У него воспаление легких было, - вмешалась Вера.
   - Так, так, - задумчиво произнес Кравцов. -  Что  ж,  может,  оно  и  к
лучшему.
   Вера недоуменно приподняла брови.
   - Что вы хотите этим сказать? - удивленно спросил  Анатолий  и  добавил
уже более решительно: - Из-за этой проклятой болезни я не  мог  явиться  в
свой военкомат.
   - Ну, значит, не судьба, явишься  позже,  -  с  примирительной  улыбкой
сказал Кравцов. - Я тебе расскажу, случай один со мной был.  Послали  меня
раз в командировку. Я в торговой  сети  работаю.  Прихожу  на  Московский.
Билетов нет - ни мягких, ни плацкартных, только общие. Ну, я тоже не рыжий
в телятнике ездить. Но, как ни говори, отправляться надо - служебный,  так
сказать, долг. Я - раз на такси и - на аэродром. Повезло - последний билет
достал! До посадки еще час, дай, думаю, в буфет зайду, сто граммов  хлебну
с прицепом, и вдруг  по  радио  слышу:  "Гражданин  Кравцов,  подойдите  к
кассе". Ну, подхожу. И что бы вы думали? Предлагают мне этот билет  сдать.
На каком таком, спрашиваю, основании? А кассирша, представляете,  какую-то
бодягу разводит, что билет этот был бронированный  и  мне  его  по  ошибке
продали. Я в ответ: знать, мол, ничего не знаю, крик поднял  -  ничего  не
выходит. Или, говорит, сдавайте билет  и  получайте  деньги  обратно,  или
храните как сувенир, все равно вас по этому билету не посадят. Плюнул я на
это дело, взял деньги, мотанул обратно на Московский, а там и в общий  уже
билетов нет. Ну, пришлось на следующий день ехать. Вот какое дело!..
   Анатолий  и  Вера  с  недоумением  слушали  этот  нелепый  и   какой-то
неуместный в данных обстоятельствах рассказ.
   Кравцов умолк, Анатолий пожал плечами и спросил:
   - Ну и что?
   На мгновение лицо Кравцова снова  передернулось  от  боли.  Но  тут  же
хитрая улыбка заиграла на нем.
   - А то, - сказал Кравцов задумчиво, -  что  самолет  этот  разбился.  В
газетах сообщали. Дошло? Выходит - счастье...
   - Не понимаю, - сказал Анатолий, - какое отношение все это имеет...
   - Погоди, - прервал Кравцов, - сейчас поймешь. Фортуна - дура,  говорит
пословица, а пуля - она еще дурее. Может быть, если бы ты в первый же день
на фронт пошел, то тебя уже и в живых не было. А ты вот живешь. Понял?
   Лицо Анатолия налилось кровью. Он сжал кулаки и громко сказал:
   - Вы... глупости говорите!
   - Толя, ну зачем ты так, - вмешалась Вера, хотя ей  тоже  стало  не  по
себе от рассказа Кравцова, - с тобой просто шутят!..
   - А я подобных шуток, да еще в такой момент, не признаю,  -  еще  более
распаляясь, воскликнул Анатолий, - я, к вашему сведению, комсомолец...
   - Тю-тю-тю! - насмешливо произнес Кравцов. - А разве комсомольцам  жить
не хочется? Ею, жизнью-то, и партийные, говорят, не бросаются. Лишний день
прожить - за это любой цепляется. Если он с головой, конечно.
   - Ну, вот что, - решительно сказал Анатолий и встал, - я вас понял. Еще
тогда, в Белокаменске, на перроне понял, когда вы нас от вагона отпихнули.
А теперь мне все ясно. До конца!  Люди,  значит,  будут  на  фронте  кровь
проливать, а вы  в  своей  торговой  сети  шахер-махеры  делать,  а  потом
чемоданы в воду бросать? Так вот, я трусов презирал и презираю, я...
   Анатолий уже не мог остановиться. Со все большей и большей  горячностью
выкрикивал он обидные слова, стремясь как можно больше уязвить лежащего  у
его ног человека. Он поносил его, испытывая чувство удовлетворения, как бы
утверждая себя, вновь обретая почву под ногами. И то, что все это  слышала
и Вера, доставляло Анатолию еще большее удовлетворение.
   - Да, да, - кричал он, - презираю трусов, которые вместе со всеми  пели
"Если завтра война", а когда война началась, то стали прятаться по  углам!
Да если бы я был председателем трибунала, то...
   Он  захлебнулся  в  потоке  слов,  умолк,  тяжело  перевел  дыхание   и
решительно сказал, как бы подводя итог:
   - Пойдем, Вера!
   Кравцов все это время внимательно слушал  Анатолия,  не  сводя  с  него
своих узких, немигающих глаз. Он ни разу не  прервал  его  ни  словом,  ни
жестом.
   И только теперь, после последних слов Анатолия, приподнялся и сказал  с
недоброй усмешкой:
   - А меня, значит, бросите?
   Анатолий молчал, отвернувшись в сторону.
   - Раненых бросать  комсомольцам  тоже  не  полагается,  -  назидательно
сказал Кравцов.
   - Вы не раненый, - зло, не глядя на Кравцова, ответил  Анатолий,  -  вы
просто драпали, да вот ногу ненароком повредили.
   - Верно, - согласился Кравцов, - но тем не менее мне одному  не  дойти.
Неужели бросите?
   - Нет, Толя, так нельзя, - сказала Вера, - мы  должны  довести...  его.
Хотя, - она повернулась к Кравцову, - скажу прямо,  мне  ваши  рассуждения
тоже... кажутся странными.
   - Ну вот и договорились, - примирительно сказал Кравцов и снова лег  на
спину.
   Наступило утро. Белесый сумрак постепенно рассеивался. Где-то  всходило
невидимое,  прикрытое  облаками  солнце.  Налетел  порыв  ветра,   деревья
зашумели, и мутная вода в пруде покрылась рябью. Кравцов по-прежнему лежал
на  спине.  Анатолий  отчужденно  стоял  в   нескольких   шагах   поодаль,
отвернувшись, всем своим видом подчеркивая, что Кравцов для него больше не
существует. Вера растерянно переминалась с  ноги  на  ногу,  глядя  то  на
Анатолия, то на лежащего в траве человека в порванном, залепленном  грязью
габардиновом плаще.
   - Ну, вот что, - сказал наконец Анатолий, - надо  идти.  До  ближайшего
жилья мы вас доведем. А там, надеюсь, обойдетесь без нас.
   Он произнес все это, по-прежнему  не  глядя  на  Кравцова,  потом  взял
лежащую в стороне палку, бросил ее рядом с Кравцовым и угрюмо сказал Вере:
   - Давай поможем ему подняться.
   - Вот и спасибо, - по-прежнему миролюбиво сказал  Кравцов  и  попытался
приподняться. Лицо его снова исказилось от боли, но он тут же улыбнулся  и
сказал: - Тут и идти-то до людей метров пятьсот, не больше. Что ж, ребята,
помогайте инвалиду.
   Анатолий и Вера недоуменно переглянулись: откуда этому  странному  типу
известно, где они находятся, а если известно, то почему он до сих  пор  об
этом молчал?
   Потом Вера сунула ему в руку палку. Вместе с Анатолием они помогли  ему
подняться. Так, медленно двигаясь, они вышли на знакомую опушку.  И  вдруг
Анатолий увидел человека. Это был бородатый мужчина в сапогах, в  широкой,
выпущенной поверх брюк синей рубахе  и  с  топором  в  руке.  Он  медленно
приближался, шагая по траве. Анатолий  увидел  его  первым  и  обрадованно
закричал:
   - Эй, товарищ!
   Человек в синей рубахе поднял голову,  увидел  приближающихся  людей  и
остановился, покачивая топором.
   Анатолий побежал к нему, спрашивая еще на ходу:
   - Скажите, товарищ, где это мы находимся?
   Человек осмотрел Анатолия с головы до  ног,  потом  перевел  взгляд  на
остановившихся в некотором отдалении Веру и Кравцова  и,  снова  глядя  на
Анатолия, ответил:
   - На земле находитесь, юноша.
   - Я понимаю, - нетерпеливо сказал Анатолий, - мы  с  поезда,  на  поезд
самолеты налетели, мы в Ленинград  ехали,  а  теперь  вот  не  знаем,  где
находимся и далеко ли от Ленинграда...
   - Так, так, - степенно сказал бородатый и пошел к все  еще  стоящему  в
стороне Кравцову и поддерживающей его под руку Вере.
   Анатолий двинулся за ним следом, говоря на ходу:
   - Вы что, разве не  знаете,  как  эта  местность  называется?  Вы  ведь
здешний колхозник, да?
   Бородач молча подошел  к  Кравцову  и  Вере,  все  тем  же  пристальным
взглядом оглядел их и потом, обращаясь к Кравцову, спросил:
   - Пулей задело?
   - Нет, - ответил Кравцов, - на железяку напоролся.
   - У него рваная рана, - торопливо вмешалась Вера, - его надо  срочно  в
медпункт доставить, здесь нет поблизости больницы или медпункта?
   - Как не быть, -  все  тем  же  спокойно-рассудительным  тоном  ответил
бородач, - все в колхозе есть. И медпункт тоже...
   Говоря, он пристально глядел в лицо Кравцову и вдруг неожиданно сказал:
   - Вот какая, значит, неприятность с вами приключилась, товарищ Кравцов.
   Вора и Анатолий переглянулись.
   -  Откуда  вы  меня  знаете?  -  спросил   Кравцов,   освобождаясь   от
поддерживавшей его Вериной руки и, тяжело опираясь на палку, делая  шаг  к
бородатому человеку.
   - Как не знать, - постукивая топором по твердому  негнущемуся  голенищу
кирзового сапога, ответил тот. - Я вас знаю, и вы меня знать должны. Жогин
моя фамилия. Жогин из Клепиков. Слыхали такую деревню?
   Наступило минутное молчание.
   - Ну вот и хорошо, Жогин,  -  сказал  наконец  Кравцов,  обеими  руками
опираясь на палку. - Если тут Клепики, выходит, нам  до  сельсовета  рукой
подать. И до Ленинграда тоже недалеко. Верно?
   - С одной стороны, товарищ  Кравцов,  оно  верно.  А  с  другой  -  как
сказать, - медленно, с расстановкой ответил Жогин. - А я вот решил  сучьев
набрать. Тут, говорят, ночью такой бурелом  прошел...  Лес-то  рубить  нам
советская власть запрещает. Ну, а если без нас нарубили...
   - Сучья наберешь в другой раз, - оборвал его Кравцов, - а сейчас  давай
в сельсовет, скажи, чтобы подводу прислали.
   - Торопитесь, значит, товарищ Кравцов? А надо ли?
   Снова наступило молчание. Теперь Кравцов и Жогин пристально,  неотрывно
глядели друг на друга.
   Первым опустил голову Кравцов. Несколько мгновений он смотрел себе  под
ноги, точно разглядывая что-то в густой траве, потом повернулся к Анатолию
и сказал:
   - Отойди в сторону, Толя. И ты, Вера, тоже. Нам надо с Жогиным  немного
поговорить.
   Анатолий хотел было возразить, сказать, что для разговоров нет времени,
и в конце концов, если у него, Кравцова,  есть  с  этим  Жогиным  какие-то
дела, то пусть ими и занимается, а они с Верой пойдут, пусть только  Жогин
укажет дорогу...
   Но в это время он встретился взглядом  с  Кравцовым  и  увидел,  скорее
почувствовал, в выражении его лица, глаз что-то такое, что  заставило  его
молча подчиниться.
   Он и Вера сделали несколько шагов в сторону рощицы.
   - Что все это значит? - тихо, но встревоженно спросила Вера.
   - А черт его знает, - как можно  беспечнее  ответил  Анатолий,  -  бред
какой-то! Словом, мы ждем пять минут, не больше, и пойдем  сами.  В  конце
концов, теперь этого Кравцова есть кому проводить. А мы и без него  дорогу
найдем. Ты слышала, что он сказал?  Отсюда  до  деревни  полкилометра,  не
больше.
   Вера молчала. По небу плыли черные, с чуть подсвеченными краями облака.
Ветер прижимал к земле высокую траву.  Шумели  деревья.  Где-то  над  ними
пронзительно кричала птица.
   - Как ты думаешь, о чем они там беседуют? -  спросила  Вера,  стараясь,
как и Анатолий, говорить бодро и беспечно. Но у нее это не получалось.
   - Понятия не имею, - пожимая  плечами,  ответил  Анатолий.  -  Странный
какой-то этот... Жогин. И говорит как-то... по-епиходовски... Ну...  -  Он
посмотрел на часы. - Все. Сейчас я им скажу.
   Но в это время Жогин повернулся и пошел в сторону.  А  Кравцов  остался
стоять, ссутулившись и по-прежнему двумя руками опираясь на палку.
   Анатолий и Вера подбежали к нему.
   - Ну? - спросил Анатолий. - Кончили  свое  производственное  совещание?
Можем мы наконец идти?
   - Придется еще немного подождать, - ответил, не  меняя  позы,  Кравцов,
казалось думая о чем-то другом, - сейчас подводу пришлют.
   - Но на кой нам черт подвода, если мы рядом с  деревней?  -  воскликнул
Анатолий.
   Вера укоризненно посмотрела на него.
   Кравцов неожиданно выпрямился, посмотрел в упор на Анатолия  и  властно
сказал:
   - Пойдемте, ребята, обратно в лес.
   Не дожидаясь ответа и без посторонней помощи, Кравцов первым  заковылял
к лесу.
   - Что это еще за глупости такие! - раздраженно сказал Анатолий.  Он  не
двинулся с места и держал за руку Веру.
   - Ребята, идите за мной, - все так же настойчиво, но  не  оборачиваясь,
произнес Кравцов.
   - Толя, пойдем за ним, - тихо сказала Вера, делая робкий шаг  вслед  за
Кравцовым.
   - Скоро,  наконец,  кончится  эта  детективная  история?  -  воскликнул
Анатолий. - Я никуда не пойду, пока мне не объяснят...
   Кравцов на мгновение остановился, обернулся и сказал:
   - Иди за мной, Анатолий, сейчас я тебе все объясню.
   Они пошли за ним. Едва  углубившись  в  рощу,  Кравцов  остановился  и,
прислонившись спиной к дереву, знаком подозвал к себе Анатолия.
   - Мне надо с тобой поговорить, Толя, - сказал он негромко и повторил: -
С тобой. А Вера пусть немножко погуляет.
   И, не дожидаясь ответа Анатолия, произнес уже чуть громче, обращаясь  к
Вере:
   - Вы не сердитесь. Просто у нас мужской разговор.
   Анатолий  приблизился  к  Кравцову,  глядя  на  него   с   нескрываемой
неприязнью.
   Кравцов подождал, пока тот подойдет  к  нему  почти  вплотную,  и  тихо
сказал:
   - Здесь немцы, Толя.
   В  первую  минуту  Анатолий  не  понял  смысла  этих  слов.  Потом  ему
показалось, что Кравцов шутит, издевается над ним. Он  уже  хотел  назвать
Кравцова трусом и паникером, но, увидев выражение его глаз, осекся.
   Кравцов смотрел на него пристально, даже сурово. Теперь перед Анатолием
стоял как бы другой человек, разительно  непохожий  на  того,  что  совсем
недавно лежал на траве и с хитренькой улыбкой рассказывал свои анекдотцы.
   Анатолий почувствовал дрожь в коленях.
   - Вы... это серьезно? - невольно переходя на шепот, спросил он.
   Кравцов молчал.
   - Но откуда тут могут быть немцы? -  продолжал  спрашивать  Анатолий  с
тайной надеждой, что он что-то не понял,  придал  не  то  значение  словам
Кравцова  и  сейчас  все  разъяснится.  -  Ведь  мы  находимся  почти  под
Ленинградом, так? Я же  только  вчера  слушал  радио,  бои  идут  еще  под
Таллином...
   - Не знаю, говорят, что они где-то поблизости,  -  нетерпеливо  прервал
его Кравцов. - В самих Клепиках немцев нет, и мы сейчас направимся туда  -
Жогин приедет на подводе. Но Сенцы - деревню в пяти километрах от Клепиков
- они захватили этой ночью...
   - Ну как, кончили ваш разговор? - издалека крикнула Вера.
   - П-подожди! - чуть запинаясь и не оборачиваясь в  ее  сторону,  бросил
Анатолий.
   - Так вот, Толя, теперь слушай меня внимательно, - сказал Кравцов, и  в
голосе его прозвучали добрые, даже задушевные нотки,  -  я  могу  доверять
тебе?
   Анатолий растерянно мигал глазами. Сердце его билось учащенно.  Он  все
еще не отдавал себе отчета в том, что только что услышал,  но  уже  верил,
понимал, что на них надвинулась новая, еще более страшная беда.
   Кравцов неожиданно положил руку на плечо  Анатолия  и  притянул  его  к
себе.
   - Так вот, я тебе доверяю, - сказал он, почти касаясь своим лицом  лица
Анатолия, - я понял, что тебе можно верить, еще  тогда,  когда  ты  честил
меня за ту историю... с самолетом. Я всю эту  чепуху  придумал.  Так  вот,
слушай. Возможно, что нам придется добираться до Ленинграда  врозь.  Может
быть, ты окажешься там раньше меня. В этом случае ты в первый же  день,  в
первый же час по прибытии в город пойдешь  на  Литейный.  В  Большой  дом.
Понял? В Бюро пропусков  снимешь  трубку  и  скажешь,  чтобы  соединили  с
майором Туликовым. Запомнил? Ту-ли-ков. Скажешь, что от Кравцова. Он  тебе
закажет пропуск.  Когда  увидишь  Туликова,  передашь:  "Товары  завезены,
магазин откроется в положенный час". Понял? Повтори!
   - ...Магазин откроется в положенный час... - механически повторил, едва
шевеля пересохшими губами, Анатолий.
   - Неверно!  -  неожиданно  зло  сказал  Кравцов  и  больно  сжал  плечи
Анатолия. - Ты пропустил, что "товары завезены".
   - Нет, нет, я помню!
   - Хорошо. Молодец, - с  явным  облегчением  произнес  Кравцов,  опуская
руки, - но это еще не все. Как твоя фамилия?
   - Валицкий.
   - Кто отец?
   - Архитектор. Работает в архитектурном управлении Ленсовета.
   - Не годится. Твоя фамилия... Авилов. Запомнил? Повтори!
   - Авилов.
   - Хорошо. Твой отец умер. В восемнадцатом году. Он был  офицером.  Тебе
известно, что его расстреляла Чека. Понял?
   - Что вы такое говорите? - негодующе воскликнул Анатолий.
   - Твой отец - Авилов, бывший офицер, участвовал в заговоре,  расстрелян
в восемнадцатом, - не обращая внимания на  возмущение  Анатолия,  медленно