он не имел права. А ведь положением  дел
у Ляпина определялось состояние тыла 54-й. В таких условиях Федюнинский не
мог развивать наступление на Погостье и Мгу. Более того, его армии грозило
окружение.
   "Как же поступить? - мучительно размышлял  он.  -  Неизбежна  ли  сдача
Волхова?  Или  ее  можно  предотвратить,  если  перегруппировать   войска,
подчинить их единому командованию?.. Время не ждет. Уже  не  дни,  а  часы
решают судьбу Волхова. А ведь дело не только  в  Волхове!  Ведь  от  этого
города до ладожского побережья всего двадцать пять километров!"
   Федюнинский снова, в который раз  за  сегодня,  взглянул  на  карту  и,
подняв голову, резко крикнул:
   - Адъютант!
   Адъютант командующего тут же вырос на пороге.
   - Доложи члену Военного совета, что прошу его зайти. Срочно!


   С членом  Военного  совета  54-й  армии  бригадным  комиссаром  Сычевым
Федюнинский совещался недолго. Уже через несколько минут оба вышли.  Сычев
направился к себе, а Федюнинский - на армейский узел связи.
   Узел связи располагался почти  рядом,  в  блиндаже  несколько  большего
размера, чем землянка командующего.  Возле  обшитых  деревом  стен  стояли
квадратные столики с  аппаратами  "Бодо"  и  "СТ",  за  которыми  работали
девушки-телеграфистки.
   Начальник узла связи вскочил и шагнул навстречу командующему.
   - Москву. Ставку. Срочно! - отрывисто приказал Федюнинский и направился
к одному из аппаратов.
   Сидевшая там девушка с сержантскими треугольниками в петлицах  привычно
застучала  по  клавишам.  Федюнинский  сосредоточенно  смотрел  на  тонкие
девичьи пальцы, выбивающие привычное "там ли?..". Секунду  спустя  аппарат
стал  толчками  выбрасывать  ленту  с  многократно  повторяемым  "здесь...
здесь... здесь...".
   Телеграфистка повернула голову и выжидающе посмотрела на командующего.
   - Передавайте, - сказал он. - У аппарата  Федюнинский.  Прошу  доложить
товарищу Сталину обстановку, сложившуюся под Волховом...
   Он кратко обрисовал ситуацию, сделал паузу  и,  слегка  повысив  голос,
продиктовал:
   - Считаю необходимым в интересах дела подчинить отходящие части правого
фланга четвертой армии мне. Если это будет  сделано  еще  сегодня,  спасти
положение можно. Завтра будет поздно: Волхов падет... У меня все.
   Выстукав  на  ленте  "расписку"-подтверждение,  что  передача  принята,
аппарат умолк.
   Федюнинский повернулся и пошел к выходу. В дверях столкнулся  со  своим
адъютантом.
   - А я за вами, товарищ командующий, - проговорил тот, -  там  к  вам...
представители прибыли.
   - Какие еще представители? - недовольно спросил Федюнинский,  отстранил
замешкавшегося в дверях адъютанта и вышел.
   - Из Ленинграда, товарищ командующий, - ответил адъютант, едва поспевая
за быстро шагавшим Федюнинским.
   - Ладно, - не оборачиваясь, сказал генерал, - сейчас разберусь.
   Подходя к своей землянке, он увидел ожидавших его  людей.  Один  был  в
полушубке с поднятым воротником, почти скрывавшим его  лицо,  другой  -  в
меховом реглане.
   Тот, что в полушубке, протянул командующему руку:
   - Здравствуйте, Иван Иванович!..
   Другой, подойдя, молча приложил руку к фуражке.
   Только сейчас Федюнинский узнал прибывших - уполномоченного ГКО Павлова
и  командующего  Ладожской  военной  флотилией  капитана   первого   ранга
Черокова.
   Чероков был среди встречавших Федюнинского, когда  тот  прибыл  в  54-ю
армию, его КП находился в Новой Ладоге,  в  двух  десятках  километров  от
штаба 54-й, поэтому, увидев Черокова, Федюнинский не  удивился.  Но  зачем
сюда прилетел из Ленинграда Павлов?
   - Какими судьбами, Дмитрий Васильевич?!  -  воскликнул  Федюнинский.  -
Здравствуйте, Виктор Сергеевич!
   - Решил проводить к вам на КП продовольственного комиссара, - с улыбкой
объяснил Чероков. - Боялся, что заблудится.
   - Так чего  же  мы  стоим?  Проходите,  товарищи!  -  пригласил  гостей
командующий и первым стал спускаться по обледенелым, скользким ступеням.
   В землянке было жарко от раскаленной почти докрасна железной печурки.
   - Раздевайтесь, товарищи, - говорил Федюнинский, с трудом отключаясь от
владевших им мыслей.
   Снял полушубок, повесил на вбитый в бревенчатую стену гвоздь. Павлов  и
Чероков тоже разделись.
   - Ну, прежде всего - поесть. Время как  раз  обеденное,  -  потер  руки
Федюнинский и, вызвав адъютанта, приказал: - Поесть гостям!..
   - О нас не беспокойтесь, товарищ командующий, - начал Чероков.
   -  О  вас,  капитан  первого  ранга,  я  не  беспокоюсь,  -  усмехнулся
Федюнинский, - вы, как и я, - на Большой земле. Я  вод  Павлова  хоть  раз
досыта накормить хочу.
   - О еде будем думать после, - сумрачно сказал Павлов.  -  Я  к  вам  за
другим, Иван Иванович. По сведениям, которыми  располагает  Военный  совет
фронта, дело с Волховом обстоит очень плохо.
   -  Да,  положение  крайне  тревожное,  -   сразу   помрачнев,   ответил
Федюнинский.
   - Где сейчас находится противник? - спросил Чероков.
   - Как вам известно,  мои  войска  в  районе  Волхова  непосредственного
соприкосновения с противником не имеют. Но знаю, что на  сегодняшний  день
немцы от города километрах в шести.
   - Уже?! - ахнул Павлов. - Когда я вылетал из  Ленинграда,  данные  были
иные.
   - Противник на месте не стоит...
   -  Иван  Иванович!  -  весь  подавшись  вперед,  сказал  Павлов.  -  На
побережье, в Новой Ладоге, скопилось большое количество  продовольственных
грузов. Самолетами их  не  перебросишь.  Мы  ждем,  когда  станет  Ладога.
Надеемся перевезти их в Ленинград по льду. Но ведь от Волхова до Ладоги  -
только двадцать пять километров! Если противник захватит Волхов... Я  хочу
вас спросить: можно ли быть уверенным, что запасы, сосредоточенные в Новой
Ладоге, не попадут в руки врага?
   - Подойдем к карте, - предложил Федюнинский и поднялся из-за стола.
   Большая карта висела на стене  землянки.  Федюнинский  показал,  где  в
данный момент проходит линия фронта, сухо  информировал  о  складывающейся
обстановке.
   - Следовательно, на сегодняшний день, - медленно проговорил  Павлов,  -
судьба Новой Ладоги фактически зависит от войск  четвертой  армии,  а  они
продолжают отступать. Так?
   - На сегодняшний день и  час  -  так,  -  ответил  Федюнинский.  -  Мы,
разумеется, сделаем все от  нас  зависящее,  чтобы  враг  не  прорвался  к
Ладоге. Но ручаться пока что не могу.
   - Как же быть с продовольствием? - не отрывая взгляда от карты, спросил
Павлов.
   Федюнинский не ответил. Молча вернулся к столу, сел. Сели  и  Павлов  с
Чероковым.
   Неслышно  вошедший  ординарец  командующего  поставил  на  стол   хлеб,
большими  ломтями  нарезанную  колбасу,  консервы,  бутылку  "Московской",
стаканы.
   Федюнинский заметил, что Павлов с каким-то недоумением и  даже  испугом
смотрит на тарелки с едой.
   - Что глядишь, Дмитрий Васильевич? - спросил  он.  -  За  один  присест
десятидневную норму ленинградскую расходуем?
   - Вы сами недавно из Ленинграда, Иван Иванович, - с горечью  проговорил
Павлов. - Но сейчас положение гораздо тяжелее, чем в  октябре.  За  первую
неделю ноября в городе зарегистрировано несколько тысяч - тысяч! - случаев
смерти от голода... Вся надежда была  на  запасы  продовольствия  в  Новой
Ладоге и на обходную трассу... Но теперь...  Что  же  нам  делать  с  этим
продовольствием? Неужели...
   Тут он оборвал себя на полуслове - высказать вслух мучившую  его  мысль
Павлов был не в силах. Он не мог смириться с тем, что, если немцы овладеют
Волховом и устремятся к  ладожскому  побережью,  запасы  продовольствия  в
Новой  Ладоге  придется  уничтожить.  Уничтожить  продовольствие,   облить
бензином и сжечь тысячи тонн муки, крупы,  сахара,  в  то  время  когда  в
Ленинграде люди умирают от голода!
   Павлов на мгновение представил себе, как пляшет на берегу озера  пламя,
сжигающее как бы саму жизнь ленинградцев, и лицо его исказила  болезненная
гримаса.
   Федюнинский понял, в каком состоянии находится уполномоченный ГКО.
   - Ну что ты меня пытаешь?! - воскликнул он. - Весь Волхов  заминирован.
В том числе и ГЭС. Ленинская  ГЭС!  Как  бы  ты  решил:  взрывать  или  не
взрывать?!
   - Я не могу тебе ответить на этот вопрос, - жестко сказал Павлов. - Это
вы здесь должны дать себе отчет в том, удержится Волхов или нет. От  этого
зависит и судьба ГЭС, и судьба продовольствия в  Новой  Ладоге.  Я  должен
получить точный ответ: что будет с Волховом?
   - Я тоже должен получить ответ...
   - Ты-то от кого?
   - От Сталина.
   - От Сталина?!
   - Вы... запросили подкреплений, товарищ генерал? - проговорил Чероков.
   - Нет! - покачал головой Федюнинский.  -  Просить  сейчас  подкреплений
бессмысленно. Все, что могли, нам уже дали. Да если бы и была у Верховного
такая возможность, все равно подкрепления не успели бы подойти... Давайте,
товарищи, выпьем и закусим - это все, что я пока могу вам предложить.
   Он разлил водку в граненые стаканы, притронулся своим стаканом  к  двум
другим, стоявшим на столе, и выпил. Павлов и Чероков тоже молча сделали по
глотку.
   Федюнинский посмотрел на часы. "Доложена ли Сталину моя телеграмма?"  -
в который уже раз подумал он.
   Представляя себе гигантский объем работы, которой были заняты и  Ставка
и Генштаб, Федюнинский не  надеялся  на  быстрый  ответ.  Но  пока  он  не
командовал войсками, обороняющими Волхов, он не мог сказать Павлову ничего
определенного...


   В 15:20 прибежавший в блиндаж Федюнинского связной доложил, что  Москва
вызывает командующего к аппарату. Как был в кителе,  Федюнинский  выскочил
из землянки...
   Павлов и Чероков напряженно молчали. Они так и не поняли, какого ответа
ждал Федюнинский от Сталина, но не сомневались, что в эти минуты  решается
очень важный вопрос, а может быть, и судьба Волхова.
   Оба они надеялись, что ответ Сталина будет благоприятным, и  боялись  в
это поверить.
   За два с половиной месяца работы в блокированном Ленинграде Павлов  уже
привык быть готовым к тому, что обстоятельства могут сложиться  еще  более
неблагополучно.
   - Виктор Сергеевич, - обратился Павлов к Черокову, - так что же  делать
с продовольствием? Каково твое мнение?
   Чероков  ответил  не  сразу.  С  тех  пор  как  Ладога  перестала  быть
судоходной,  тонны  грузов,  скопившихся  на  берегу,  стали  для  моряков
Ладожской флотилии немым укором. Морякам не в чем было упрекнуть себя. Они
перевозили продовольствие, пока существовала хоть малейшая возможность,  -
под бомбежками, в жестокие  осенние  штормы.  Но  пройти  по  Ладоге,  уже
покрывавшейся льдом, транспорты не могли, и  только  отдельные  корабли  с
прочными корпусами пробивались теперь к Осиновцу.
   - Надо смотреть правде в глаза, - сказал наконец Чероков. - Если немцам
удастся...
   Он не договорил, потому что открылась дверь и вошел Федюнинский.
   - Есть ответ, товарищи! Есть! - крикнул командующий  еще  с  порога.  -
Вот! - И бросил на стол телеграфную ленту.
   Павлов схватил ее и, поднеся к свисающей с потолка лампе, прочел вслух:

   СТАВКА ВЕРХОВНОГО ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЯ ПРИКАЗАЛА ГРУППУ ВОЙСК
   ЧЕТВЕРТОЙ АРМИИ, ДЕЙСТВУЮЩУЮ НА ВОЛХОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ ПО
   ВОСТОЧНОМУ И ЗАПАДНОМУ БЕРЕГАМ РЕКИ ВОЛХОВ, ПЕРЕПОДЧИНИТЬ ТОВАРИЩУ
   ФЕДЮНИНСКОМУ И ВКЛЮЧИТЬ В СОСТАВ ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТОЙ АРМИИ...

   Поднял глаза на Федюнинского:
   - Ты... этого и хотел, Иван Иванович?
   - А то чего же?!  -  торжествующе  воскликнул  Федюнинский.  -  Теперь,
Павлов, спрос за Волхов с меня! А тебе я скажу: возвращайся  в  Ленинград.
Грузы пока не трогать! Адъютант! - крикнул  он,  обернувшись  к  двери.  -
Машину!  Едем  на  КП  Волховской  группы.  Со   мной   поедут   начальник
оперативного отдела, начальник инженерных войск  и  начальник  артиллерии.
Предупреди их. И пусть захватят кого считают нужным. Быстро!
   Павлов и Чероков встали с намерением попрощаться.
   - Нет, Виктор Сергеевич, - сказал Федюнинский,  -  хоть  ты  мне  и  не
подчинен, я тебя не отпущу. Поедешь со мной. Очень прошу. А  наркома  твой
шофер на аэродром отвезет. Договорились?..
   Командный пункт Волховской группы войск находился в деревне  Плеханове,
в нескольких километрах к северу от Волхова.  Это  была  довольно  большая
деревня, чудом уцелевшая от вражеской  авиации.  Мирно  вились  дымки  над
трубами добротных  изб,  по  протоптанным  в  снегу  дорожкам  неторопливо
двигались женщины с ведрами в руках или на  коромыслах,  и  только  плотно
прикрытые ставни, из-за  которых  не  пробивалось  ни  полоски  света,  да
канонада, доносившаяся со стороны Волхова,  напоминали,  что  идет  война.
Было уже темно, когда в деревню въехали три  "газика".  В  первом  из  них
сидели Федюнинский, Чероков и адъютант командующего.
   - Вот что, - сказал Федюнинский, когда все вышли из машин, - я переношу
сюда мой КП. Немедленно  подыщите  подходящее  помещение!  -  приказал  он
адъютанту. - Всем ожидать меня там! Скоро освобожусь!
   Федюнинский решил пойти к Ляпину один - предстоял тяжелый разговор,  и,
щадя самолюбие генерала, Федюнинский не хотел вести его при свидетелях.
   Он неторопливо шел к избе, где  размещался  штаб  Ляпина,  и  вспоминал
далекий уже сентябрьский день, когда вот так  же  направлялся  к  дому  на
улице  Стачек,  куда  самовольно  перенес  свой  КП  с  Пулковских   высот
командующий 42-й армией Иванов, которого ему тогда предстояло сменить.
   Часовой у крыльца штаба настороженно смотрел на приближавшегося к  нему
незнакомого военного в полушубке и папахе. Резко скомандовал: "Стой!" -  и
предостерегающе положил руки на автомат.
   - Я командующий  пятьдесят  четвертой  армией.  Где  генерал  Ляпин?  -
властно спросил Федюнинский.
   Часовой взбежал на крыльцо, рывком  открыл  дверь  и,  просунув  голову
внутрь, что-то сказал кому-то. Из избы, застегивая ремень, выскочил майор.
Он, видимо, только что проснулся, - волосы его были растрепаны.
   - Оперативный дежурный майор Иволгин, - доложил он.
   - Вижу, как вы дежурите, - бросил Федюнинский. - Где Ляпин?
   - Генерал отдыхает, приказал не  беспокоить,  -  нерешительно  произнес
майор.
   - Придется побеспокоить,  -  зло  усмехнулся  Федюнинский  в  шагнул  к
крыльцу.
   - Да он не здесь, товарищ генерал, в том доме! - сказал  майор,  указав
на соседнюю избу.
   Федюнинский, повернувшись, направился  туда.  Майор  опередил  его.  Он
бегом устремился к соседнему крыльцу  и  скрылся  за  дверью.  Федюнинский
неторопливо последовал за ним.
   Ляпин, уже предупрежденный майором, поднялся навстречу  Федюнинскому  в
накинутом на плечи кителе, в мягких войлочных туфлях.
   Поднеся ладонь к папахе, Федюнинский объявил:
   - По приказу Ставки вверенные вам войска Волховской оперативной  группы
четвертой армии вливаются в пятьдесят четвертую армию и  подчиняются  мне.
Немедленно  сообщите  об  этом  своему  штабу  и   ближайшим   помощникам.
Распорядитесь, чтобы все оставались на местах и  ожидали  моих  дальнейших
приказаний.
   - Я приказа Ставки не получал, - несколько растерянно сказал Ляпин.
   -  Считайте,  что  уже  получили,  -  резко  бросил  Федюнинский.  -  И
отправляйтесь в штаб четвертой армии. Сегодня же.
   Козырнув, Федюнинский вышел.


   Через полчаса на новом КП 54-й  состоялось  оперативное  совещание,  на
котором  были  намечены  первоочередные,  неотложные  меры  по  укреплению
подступов  к  Волхову.  Командующий  приказал:  всю  зенитную  артиллерию,
находившуюся  в  Волхове,  перегруппировать  в   боевые   порядки   войск,
прикрывавших подступы к городу, сюда же перебросить из 54-й армии танковую
бригаду  полковника  Зазимко,  немедленно  подвезти  из  армейских   тылов
боеприпасы и продовольствие.
   Когда совещание подходило уже к концу, Федюнинскому принесли телеграмму
из Ставки. Он прочел ее и сказал:
   -   Ставка   Верховного   главнокомандования    возлагает    на    меня
ответственность за важнейшие  объекты  в  Волхове,  подлежащие,  в  случае
крайней  необходимости,  уничтожению.  Генерал-майор   Чекин,   немедленно
поезжайте на Волховскую ГЭС! Там будет  ваш  КП.  Команды  подрывников  на
самой ГЭС, на алюминиевом заводе и на всех других заминированных  объектах
с этой минуты подчиняются вам. Приказ о взрыве может последовать только от
меня. Ясно? Только от меня! И последнее:  подготовить  мне  наблюдательный
пункт на северной окраине Волхова. Совещание окончено. Всем  приступить  к
выполнению полученных приказаний.
   Через несколько минут  в  комнате  кроме  Федюнинского  остался  только
Чероков. Он начал было прощаться, но Федюнинский остановил его:
   - Подожди, капитан первого ранга. Как ты считаешь, для чего я  тебя  за
собой таскал? - Он положил Черокову руку на плечо и продолжал: - Вот  что,
Виктор Сергеевич.  Ты  командир  самостоятельный,  флотилия  твоя  мне  не
подчинена. Поэтому не приказываю - прошу.  Сними  пулеметы  с  кораблей  и
отдай их мне.
   - Вы что, товарищ командующий?! - не  то  удивился,  не  то  возмутился
Чероков. - Разоружить  боевые  корабли?  -  И  отступил,  освобождаясь  от
лежащей на его плече руки Федюнинского.
   - Пойми, Чероков, - сказал Федюнинский, - ведь если немцы  прорвутся  к
Ладоге, что придется делать? Павлову - жечь продовольствие, а тебе... тебе
топить корабли. Иного выхода нет. Верно?
   - И все же разоружать корабли  не  могу,  -  повторил  Чероков.  -  Это
невозможно.
   - А если они вместе с пулеметами пойдут на дно Ладоги,  это  возможно?!
Слушай, Виктор Сергеевич, сделай, как я говорю. Сними пулеметы и вместе  с
расчетами перебрось их сюда,  к  Волхову.  Ответственность  перед  Военным
советом фронта я беру на себя. Время не терпит. Пулеметы мне нужны к утру,
не позже...



18

   В полночь Федюнинский перебрался на свой  новый  наблюдательный  пункт,
оборудованный на северной окраине Волхова, в небольшом каменном  доме,  от
которого после недавней бомбежки остался лишь первый  этаж  да  подвальное
помещение. Но располагался он на высотке, местность вокруг была  ровная  и
хорошо просматривалась.
   Немцы все еще продвигались к Волхову. Близкие разрывы их снарядов то  и
дело сотрясали стены полуразрушенного дома. Давно не было  у  Федюнинского
такой тревожной ночи.
   Уже занимала оборону непосредственно перед  Волховом  танковая  бригада
полковника Зазимко. Уже мчались на дивизионные обменные пункты и  прямо  в
полки   полуторки,   груженные   боеприпасами   и   продовольствием.   Уже
перебазировалась на полевой аэродром близ Плеханова вызванная  Федюнинским
авиация. Уже выехали в передовые части  работники  политотдела  армии.  И,
наконец, перед самым рассветом прибыли на грузовиках моряки с  пулеметами.
Их сразу же распределили по частям.
   И  все  же  немцы  продолжали   наступать.   Правда,   продвижение   их
замедлилось, но бои вот-вот могли перенестись на городские улицы.
   Роковой вопрос - придется или не придется  взрывать  Волховскую  ГЭС  и
другие важные объекты - неотступно преследовал командующего.
   Один из полевых телефонов, стоявших перед ним,  связывал  его  прямо  с
генералом Чекиным, находившимся на Волховской ГЭС. Время от времени  Чекин
звонил, проверяя исправность линии, которая  в  любую  минуту  могла  быть
перебита осколком снаряда.  И  в  каждом  таком  звонке  угадывался  немой
вопрос: взрывать или подождать?
   Федюнинский знал, конечно, историю Волховской ГЭС. И в сознании его эта
электростанция была неразрывно слита с именем Ленина, с  ленинским  планом
ГОЭЛРО.
   Но Федюнинский хорошо знал и другое - что уже  десятки  дорогих  сердцу
каждого советского человека заводов, электростанций, сами названия которых
символизировали победы первых  пятилеток,  сотни  сооружений,  в  которых,
казалось, навеки  запечатлены  труд,  воля,  творческий  гений  советского
народа, были взорваны при отступлении. На вопрос - уничтожить  или  отдать
врагу? - мог быть только один ответ.
   Вчера майор Звягинцев рассказывал командующему о  бойце,  готовом  идти