бульвара. Там снова вход под землю. Эта галлерея не только проведет
ее мимо патрулей,  но приведет и  в  самую миссию.  Нужно пройти к  Зеленому
бульвару парком. Там никто не обратит внимания на продавщицу овощей.
     Но  как только девочка свернула на  улицу Маньчжурских могил,  то сразу
увидела,  что туда лучше не ходить. Что-то случилось там. Ее наметанный глаз
сразу различил в  толпе нескольких агентов полиции.  Она вернулась и пошла в
сторону вокзала.  По  дороге она  услышала разговор о  том,  что и  в  парке
обыскивают прохожих.
     Она не может дать себя обыскать!  У  нее в корзинке лежит электрический
фонарик.  "Зачем  фонарик  обыкновенной  девочке?"  -  спросит  полицейский.
Значит, ей следовало обойти и парк.
     Цзинь Фын  миновала улицу,  именовавшуюся теперь улицей Чан  Кай-ши,  и
подошла к  харчевне на  углу.  Здесь  она  сделала вид,  будто рассматривает
выставленные в окне кушанья.  А сама косилась вдоль улицы: свободен путь или
нет?  На перекрестке стоял полицейский. Девочка знала, что, попадись она ему
на глаза,  он ее непременно остановит,  возьмет за ухо,  заглянет в корзину,
потребует сладкую морковку, а может быть, начнет копаться в корзинке, найдет
фонарик...  Нет,  полицейского тоже нужно миновать.  Она зашла в  харчевню и
предложила хозяину  овощей,  хотя  была  заранее уверена,  что  ее  попросту
выгонят.  Так оно и случилось.  Очутившись снова на улице,  она увидела, что
полицейский все еще на  своем месте.  Но  она знала,  что это не в  привычке
полицейских - стоять на солнцепеке; рано или поздно он уберется.
     Цзинь Фын прошлась по тротуару. Ее внимание привлек наклеенный на стену
дома листок - извещение командующего войсками генерала Янь Ши-фана. Параграф
за  параграфом  кончался  словами:  "нарушение  карается  смертной  казнью".
Смертной  казнью  карался  ущерб,   причиненный  материалам,   принадлежащим
гоминдановскому  командованию;   смертной  казни  подвергались  все   жители
местности,  где будет поврежден телефонный провод; смертной казни обрекались
жильцы и  сторожа в случае порчи военного имущества,  лежащего на тротуарах,
прилегающих к  их  домам;  под  страхом смертной казни никто не  имел  права
переселяться  с   квартиры   на   квартиру   без   разрешения   квартального
уполномоченного...
     Девочка  начала  читать  "извещение"  для  вида,  но,  дойдя  до  "  8,
по-настоящему заинтересовалась. Там говорилось:

     "Мы,  генерал Янь Ши-фан,  губернатор и  комендант,  отец этого города,
объявляем:
     Каждый, кто знает о каких-либо входах в подземелья, обязан в течение 24
часов от момента обнародования настоящего уведомления сообщить о  них в свой
полицейский участок; лица, проживающие в деревнях, обязаны сделать сообщение
жандармским постам или полевой полиции. Неисполнение карается смертью.
     Предаются смертной  казни  все  жители  тех  домов,  где  по  истечении
указанного срока  будут  обнаружены выходы  подземелий,  о  которых не  было
сообщено властям. Также будут казнены и те, кто живет вблизи от таких мест и
знает тех,  кто  пользуется подземельями,  но  не  сообщил о  том  властям в
надлежащий срок.

        "НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИЕ НАРУШИТЕЛИ СЕГО ПРИКАЗА"
     КАРАЮТСЯ НАРАВНЕ СО ВЗРОСЛЫМИ..."

     Девочка    остановилась   на    этих    строках   и    прочла    снова:
"Несовершеннолетние нарушители..."  Нет,  ей  только показалось,  будто  это
напечатано жирным шрифтом. Шрифт самый обыкновенный.
     Приказ был датирован вчерашним днем. Значит, он уже вошел в силу. А она
видела его в первый раз.  У них в штабе его еще не было. Она оглянулась, нет
ли кого-нибудь поблизости.  Ей очень хотелось сорвать листок, чтобы принести
его своим:  это интересная новость. Значит, Янь Ши-фан очень боится тех, кто
скрывается под землей;  он  не  остановится на  угрозах.  Может быть,  он со
своими  американскими советниками попробует замуровать или  заминировать все
входы и  выходы подземелий,  как  это  делали японцы.  Или  пустит под землю
газ...
     Наконец полицейский,  как и  ждала Цзинь Фын,  отошел от  перекрестка и
уселся в  тени.  Девочка потянулась было к листку,  но так и не решилась его
сорвать:  если  полицейский не  во-время поднимет голову...  Нет,  сейчас не
время.  Нельзя ставить под угрозу боевое задание, полученное от командира...
Она проскользнула мимо полицейского и пошла вниз по улице.
     Улица вывела ее  много южнее,  чем  нужно,  но  зато  тут  не  было  ни
патрулей,  ни полицейских,  ни даже прохожих. Тут негде было ходить и нечего
было  охранять.  Тут  были одни жалкие развалины домов.  Цзинь Фын  уверенно
повернула направо:  там тоже есть вход под землю, расположенный в развалинах
большого дома.
     Девочка  перелезла через  кучу  битого  кирпича  и  стала  спускаться в
подвал.  Для  этого  ей  приходилось перепрыгивать через  зияющие  провалы в
лестнице,  где нехватало по две и  три ступеньки подряд.  Но Цзинь Фын умела
прыгать.   Важно   только,   чтобы   ступеньки  были   сухие,   иначе  можно
поскользнуться!
     В  подвале было так темно,  что Цзинь Фын пришлось остановиться,  чтобы
дать глазам привыкнуть после яркого солнца наверху.  Цзинь Фын  долго ничего
не видела,  но зато отчетливо слышала,  что кто-то тут есть,  чувствовала на
себе чей-то взгляд.  Ей стало страшно.  Потому что,  если тот, кто ее сейчас
видит,  враг, он может выстрелить, ударить ее или подкараулить ее за дверью.
Она не знает, за которой из двух дверей он притаился.
     Девочка стояла и ничего не могла придумать.  После некоторого колебания
вынула из-под  плетенок с  овощами электрический фонарик и  посветила на  ту
дверь,  в которую ей теперь нужно было итти,  чтобы проникнуть в подземелье.
Луч  фонарика осветил только черный провал,  кончавшийся кладкой фундамента.
Цзинь Фын там никого не  увидела,  хотя была уверена,  что кто-то там стоял.
Если  это  враг  -  значит  гоминдановцы узнали про  этот  вход  и  устроили
засаду...
     Что же она должна делать? Уйти обратно?.. А миссия?
     Нет, она не может уйти обратно. Нельзя вернуться к командиру и сказать,
что приказ не выполнен.
     А тот,  в темноте,  опять смотрел на нее.  Она это чувствовала и готова
была расплакаться от досады.  Не от страха,  нет!  А только от обиды на свое
собственное бессилие. Если бы она была большой, настоящей партизанкой, у нее
был бы пистолет,  она бросилась бы к двери и застрелила бы того,  кто за нею
подглядывает.
     Она  порывисто обернулась и,  светя  перед собою,  быстро перебежала ко
второй двери. Прижавшись к стене, выхваченный из темноты лучом фонаря, перед
нею стоял мальчик,  такой маленький,  что обыкновенный солдатский ватник был
ему, как халат.
     Мальчик стоял и мигал на свет. Когда Цзинь Фын поднесла фонарь к самому
его лицу, он загородился худой грязной рукой.
     - Позвольте спросить, что вы здесь делаете? - вежливо сказала девочка.
     - А вы что?
     Она взяла его за плечо и подтолкнула к выходу.
     - Уходите отсюда, прошу вас.
     И  тут  она увидела,  что мальчик вовсе не  такой уже маленький,  каким
показался сначала из-за  чрезмерно большого ватника.  Он  был  только  очень
худой и очень, очень грязный.
     - Позвольте узнать, мальчик, как вас зовут? - спросила Цзинь Фын.
     - Мое имя Чунь Си.
     - Зачем вы здесь?
     - Я  тут живу,  -  просто ответил мальчик и  с любопытством поглядел на
плетенки в корзинке.
     - Вы один тут живете?
     - С другими детьми... А что у вас в корзинке?
     - С какими детьми? - вместо ответа спросила девочка.
     - Они просто дети.
     - Разве у вас нет дома? - осведомилась она.
     - А у вас есть?
     - Нету, - ответила она.
     Чунь Си повторил вопрос:
     - Что в этой корзинке?
     Она покачала головой и с укором сказала:
     - К чему такое любопытство?
     - Мне хочется есть, - спокойно, почти безразлично ответил мальчик.
     - А где дети? - спросила она.
     - Там, - и он кивком головы показал в подвал.
     - Их много?
     - Восемь.  -  И,  подумав,  пояснил: - Шесть мальчиков и две девочки...
Прошу вас, дайте мне того, что в этой корзинке.
     Девочка подумала и сказала:
     - Покажите мне, где дети.
     Чунь  Си  молча  повернулся и,  бесшумно ступая босыми ногами,  пошел в
темноту.  Как только девочка погасила фонарь, она сразу потеряла мальчика из
виду.  Он был такой грязный, и ноги его были такие черные, что в своем сером
ватнике он  совсем сливался с  темнотой.  Девочка опять засветила фонарик и,
подняв его над головой,  чтобы дальше видеть,  пошла следом за мальчиком. За
стеной она  увидела сразу всех ребят.  Они  лежали,  тесно прижавшись друг к
другу.  Ни по одежде, ни по лицам нельзя было отличить мальчиков от девочек.
Под  одинаковым у  всех  слоем  грязи Цзинь Фын  угадывала одинаково бледные
лица. Она строго спросила Чунь Си:
     - Я хотела бы знать, чьи вы?
     При звуке ее голоса тела зашевелились,  и дети стали подниматься. Между
тем Чунь Си ответил Цзинь Фын:
     - Мы  разные:  одни  погорелых,  другие  повешенных...  -  И,  подумав,
повторил: - Разные.
     Девочка достала из корзинки одну из плетенок,  -  ту,  в которой лежали
капустные листья.  Чунь Си, вытянув лист капусты, хотел сунуть его в рот, но
Цзинь Фын остановила его:
     - Это  всем,  -  сказала она и,  подождав минуту,  пока дети сгрудились
около плетенки,  неслышно вышла из  подвала.  На  миг сверкнув фонарем,  она
осветила себе путь и дальше пошла в темноте с вытянутыми вперед руками.  Так
дошла она до спуска в подземелье.  Тут Цзинь Фын постояла и, затаив дыхание,
прислушалась: кажется, никто за ней не подсматривал. Она ощупала ногой порог
лаза и спустилась в него.  Только завернув за угол фундамента,  снова зажгла
фонарь и побежала по проходу.


        "5"

     Миссия просыпалась. Хотя жильцов в ней было немного, но Го Лин и Тан Кэ
только и делали, что защелкивали нумератор звонка, призывавший их в комнаты.
Американцы не стеснялись.  Если горничная мешкала одну-две минуты, нумератор
выскакивал снова,  и настойчивая дробь звонка резала слух У Дэ, возившейся у
плиты.  Чаще  других  выглядывала  в  окошечко  нумератора  цифра  "3".  Она
появлялась каждые десять-пятнадцать минут.  Когда это случалось,  Го Лин вся
сжималась и кричала Тан Кэ:
     - Опять этот рыжий американец!
     Она   боялась  ходить  в   третью  комнату.   Там   жил   тощий   рыжий
офицер-американец, терроризировавший своими требованиями весь персонал.
     Большинство гостей,  по заведенному обычаю,  получало завтрак у  себя в
комнатах.  Но  в  изъятие из  общего правила двое  жильцов,  Биб  и  Кароль,
спускались к  завтраку в  столовую.  Это  были  агенты  американской военной
миссии,  составлявшие теперь постоянную охрану пансиона. За время пребывания
здесь оба поправились и располнели. Кароль стал еще медлительней, чем был. И
даже речь его, казалось, стала еще более растянутой. В противоположность ему
Биб   не   утратил   ни   прежней  резкости  движений,   ни   необыкновенной
стремительности  речи.   Он  был  многословен  до  надоедливости.  Даже  Ма,
привыкшая угождать жильцам,  не могла подчас заставить себя дослушать его до
конца.
     Спустившись со второго этажа в  столовую,  Биб повел носом,  пытаясь по
запаху распознать,  что будет дано на завтрак.  Быстрым движением он потирал
ладошки своих пухлых, поросших густым кудреватым волосом рук.
     Он с удивлением констатировал, что Тан Кэ поставила на стол только один
прибор.
     - А мистер Кароль? - спросил он.
     - Он уехал... еще с утра.
     - Уехал?..  -  Биб  хотел еще что-то  прибавить,  судя по  интонации не
слишком лестное для Кароля,  но раздумал.  Вместо того с важностью сказал: -
Можно подавать!
     Вошедшая через несколько минут Ма  застала его за  столом с  салфеткой,
заткнутой  за  воротничок,  с  энтузиазмом уписывающим гренки  со  шпинатом.
Однако, как ни был Биб увлечен едой, он все же намеревался заговорить, но Ма
предупредила его:
     - Говорят, у нас сегодня гости?
     Это был не то вопрос, не то сообщение. Биб насторожился.
     - Собственно говоря, - недовольно сказал он, - это моя обязанность, как
начальника охраны пансиона, первым знать о гостях.
     - Случайно я...
     Как всегда, он не стал слушать:
     - Вся наша жизнь состоит из случайностей,  но я не люблю таких, которые
проходят мимо меня, непосредственно меня касаясь. И прямо скажу: если бы это
были не вы...  Чего не простишь красивой женщине?!  Случайность!  А разве не
случайность то,  что мы с Каролем, лучшие детективы Америки, оказались вдруг
тут,  в  этом китайском захолустье?  Сначала,  когда мне сказали:  "Биб,  ты
будешь охранять духовную миссию",  я даже обиделся.  Я и монахи!  Но, увидев
вас,  понял:  на  мою  долю выпала именно та  счастливая случайность,  какая
бывает раз в жизни. Вы верите в счастье? Нет? Когда я увидел вас...
     - Вы не знаете, куда поехал мистер Кароль? - перебила Ма.
     - Кароль?  Да,  именно ему я и сказал тогда:  мой друг Кароль, вот она,
моя судьба...
     Ма повернулась и молча вышла из комнаты.
     Несколько мгновений Биб  стоял ошеломленный.  Потом потянул из  кармана
яркий платок, сердито встряхнул его и отер выступившие на лбу капли пота.
     - Дура!  -  сказал он негромко.  -  Они все тут дуры.  Ей объясняется в
любви американец,  а у нее такой вид, как будто перед нею давят лимон. Дура!
Дура!  -  повторил он еще раз и,  повернувшись к  двери,  увидел входящего в
комнату высокого грузного мужчину с большою лысой головой. Лицо верзилы было
широкое,  студенистое,  со  щеками,  отливающими темной синевой от тщательно
сбриваемой, но стремительно прорастающей бороды. Это был Кароль.
     - Куда тебя чорт носил? - резко спросил Биб.
     - Опять сломался автомобиль.  Полдороги от города тащился пешком.  Этот
прохвост У Вэй совсем распустился.
     - Отправь его в полицейский участок на порку: живо придет в себя.
     - Я просто набью ему морду...  У нас новости. Куча новостей! Во-первых,
у нас сегодня важный гость: сам генерал Янь Ши-фан.
     - Так  вот о  ком говорила Ма!  -  Лицо Биба отразило почтение.  -  Это
важно, очень важно!
     - Это сущие пустяки по сравнению с тем, что я тебе еще скажу.
     - Не тяни.
     - К нам едет новый начальник.
     - Вместо Баркли?
     Кароль загадочно улыбнулся и, помедлив, ответил:
     - Вместо тебя! Приезжает новый начальник охраны этой лавочки.
     Лицо Биба налилось кровью,  и брань неудержимым потоком полилась из его
уст.   Смысл  немногих  общечеловеческих  слов,  вкрапленных  в  этот  поток
сквернословия,  сводился к тому, что, повидимому, какая-то дрянь переплюнула
его и  купила у начальства это выгодное местечко.  А может быть,  сюда решил
пробраться какой-нибудь рекетир-гастролер? Появится, потребует, чтобы Биб от
него откупился, и укатит с легким заработком. Пожалуй, это самое вероятное!
     - Придется платить рекет, - сказал Биб Каролю.
     - Рекетом тут не отделаешься.  Новое начальство не берет,  - проговорил
Кароль и сам, кажется, поразился тому, что такая нелепость могла сорваться с
языка. - Дело в том, что это почти не американка.
     - Что значит "почти"?
     - Китаянка из Штатов - мисс Ада.
     - Глупости. Мы не можем подчиняться китаянке.
     - Если мне платят,  я готов подчиниться даже негру. К тому же, говорят,
эта особа - работник высшего класса. Столичная штучка.
     - Знаем мы  этих птиц!  -  усмехнулся Биб.  -  Там,  где  от  нас можно
отделаться десятком долларов, ей подавай всю сотню.
     - Эта едет со специальной целью.
     - Нет  ничего  хуже,   чем  начальник,   задавшийся  специальной  целью
заработать на новых подчиненных.
     - Ее задача: покончить тут с подпольщиками.
     - С этого начинают все новички! - с облегчением воскликнул Биб. - Разве
мы с  тобой,  отправляясь сюда,  не дали клятвенного обещания раз и навсегда
покончить с  возможностью появления партизан вблизи миссии?  А  что из этого
вышло?
     - У меня нет никакого желания встречаться с ними.
     - Этим же кончит и  твоя новая штучка.  Чем гоняться за этими красными,
куда  проще  и  верней за  каждого убитого партизанами нашего вешать десяток
китайцев. А новички всегда хотят чего-нибудь особенного.
     - Но про эту рассказывают удивительные вещи,  - нерешительно проговорил
Кароль.
     Биб рассмеялся.
     - А вспомни-ка,  старина,  какие удивительные штуки мы с тобою сочиняли
про самих себя, чтобы создать себе репутацию, а?
     Но Кароль не сдавался.  Выговаривая по два слова в  минуту и  заставляя
слушателя приплясывать от  нетерпения,  он рассказал,  как вновь назначенная
начальница охраны  мисс  Ада  уже  по  дороге  сумела перехватить только что
высаженную самолетом диверсантку красных и  овладела ее паролем.  Теперь под
видом этой посланницы красных Ада  намерена явиться к  местным подпольщикам,
чтобы проникнуть в их ряды и разгромить всю организацию.
     Биб снова, еще громче, чем прежде, рассмеялся.
     - Сказки для журналистов. Нас с тобой на такой мякине не проведешь.
     - Что касается меня, то... - начал было Кароль, но Биб его не слушал.
     - Чтобы я поверил, будто красная партизанка дала себя скрутить какой-то
хвастливой штучке! За кого ты меня принимаешь?
     - Я собственными глазами видел в полиции парашют диверсантки.
     - Ты был уже пьян.
     - Это же было утром, - возмутился Кароль.
     - А ее, эту Аду, ты видел?
     - Нет.  Ее тут видел только капитан,  да и  тот лишь мельком и в первый
раз.
     - Значит,   из   здешних  ее   решительно  никто  раньше  не  знал?   -
подозрительно спросил Биб.
     - Разумеется.  - Кароль пожал плечами. - Я же сказал тебе: она прямо из
Штатов.
     - А почем же они знают, что она - именно она.
     - Ты  настоящий кретин,  старина!..  Неужели капитан глупее тебя  и  не
подумал об этом?  Наверно,  уже навел все необходимые справки и просветил ее
насквозь.
     - И все-таки,  все-таки...  -  повторил Биб, делая вид, будто ему очень
весело, и лихорадочно обдумывал, как ему теперь выйти из положения, не теряя
престижа в  глазах этого  тупицы Кароля.  -  Садись-ка  лучше завтракать,  -
сказал он,  чтобы что-нибудь сказать,  но  тут же спохватился:  -  А  как мы
узнаем эту Аду?
     - Ее пароль: "Надеюсь найти приют под сенью звезд и полос".
     - О,  мы ей окажем приют!..  -  со смехом воскликнул Биб и  принялся за
еду.


        "6"

     Далеко впереди забрезжил свет.  Цзинь Фын погасила фонарик и  замедлила
шаги.  Она знала: свет падает через колодец. Обыкновенный колодец, где берут
воду,  прорезывает подземелье,  и  дальше  итти  нельзя -  свод  там  совсем
обрушился и завалил ход. Здесь Цзинь Фын должна выйти на поверхность.
     Колодец  расположен  во  дворе  маленькой  усадьбы.  На  усадьбе  живет
старушка - мать доктора Ли Хай-дэ, а сам доктор Ли живет в городе и работает
в клинике.
     Доктора Ли знает весь город. Он очень хороший доктор, но полиция его не
любит,  потому  что  он,  по  секрету  от  нее,  лечил  простых  крестьян из
окрестностей Тайюани и тайюаньских рабочих. А полиция не хочет, чтобы лечили
таких людей:  она боится, что ежели позволить их лечить, то вместе с другими
придут к  доктору и  скрывающиеся в  городе и  под городом партизаны.  Среди
партизан много раненых,  и  среди тех,  кто скрывается в  подземельях,  есть
больные,  и,  конечно,  гоминдановцы не хотят, чтобы их лечили. А полиция не
знает,  что под землей есть свой врач Цяо Цяо,  учившаяся в Пекине,  поэтому
полиция подозревает доктора Ли в том, что он лечит именно таких сомнительных
людей,  которых не стали бы лечить другие,  благонамеренные доктора. Его уже
несколько раз арестовывали и допрашивали. Даже сажали на электрический стул.
Ли сидел на электрическом стуле,  а  следователь поворачивал ручку.  Доктора
трясло током,  и следователь ждал,  когда он назовет партизан, которых лечил
по секрету от властей.  Но Ли никог