ению  г-на  Жакаля,  дверцу
никто не открывал.
   - Вы, кажется, сказали, сударь,  что  мы  приехали?  -  собравшись  с
духом, спросил г-н Жакаль у своего соседа.
   - Да, - ответил тот.
   - Почему же не открывают дверь?
   - Потому что еще не пришло время.
   Господин Жакаль услышал, как  с  крыши  снимают  второй  предмет,  и,
прислушавшись, утвердился в своем предположении, что это лестница.
   Он не ошибся. Люди в масках, сменившие кучера на облучке,  приставили
лестницу к дому.
   Она доставала до окна второго этажа.
   Один из людей подошел к дверце и доложил по-немецки:
   - Готово!
   - Выходите, сударь, - пригласил спутник г-на Жакаля.  -  Вам  подадут
руку.
   Господин Жакаль вышел без возражений.
   Мнимый кучер взял его за руку, помог спуститься с подножки и подвел к
лестнице.
   Сосед г-на Жакаля вышел из кареты и последовал за ними.
   Чтобы г-ну Жакалю не было одиноко, он положил ему руку на плечо.
   Другой незнакомец уже влез наверх и алмазом вырезал стекло на  уровне
оконной задвижки.
   Просунув руку в образовавшееся отверстие, он отпер окно.
   После этого он подал знак товарищу, ждавшему внизу.
   - Перед вами лестница, - сказал тот г-ну Жакалю. - Поднимайтесь!
   Господин Жакаль не заставил повторять приглашение дважды.  Он  поднял
ногу и встал на нижнюю перекладину.
   - Считайте, что вы дважды мертвец, если хоть пикнете,  -  предупредил
незнакомец.
   Господин Жакаль кивнул в  знак  того,  что  все  понял,  а  про  себя
подумал:
   "Решается моя судьба: развязка близка".
   Впрочем, это не помешало ему подняться по лестнице в  полной  тишине,
да так ловко, словно у него не были завязаны глаза  и  дело  происходило
средь бела дня, - настолько для г-на Жакаля это было привычное занятие.
   Он  на  всякий  случай  стал  считать  перекладины  и   насчитал   их
семнадцать, когда очутился на самом верху лестницы.  Его  ждал  человек,
отворивший окно: он любезно подставил руку и приказал:
   - Перешагивайте!
   Господин Жакаль и не думал возражать.
   Он сделал, что было велено.
   Следовавший за ним человек сделал то же.
   Тогда тот, что шел впереди, - а  его  единственной  целью  было,  как
видно, проложить им путь и помочь г-ну Жакалю  влезть  наверх,  -  снова
спустился и положил лестницу  на  крышу  кареты.  К  своему  величайшему
ужасу, г-н Жакаль услышал, как лошади поскакали галопом прочь.
   "Вот я оказался заперт, - подумал он. - Но где? Уж во всяком  случае,
не в  погребе,  раз  мне  пришлось  подняться  на  семнадцать  ступеней.
Развязка все ближе".
   Он обратился к спутнику с вопросом:
   - Не будет ли с моей стороны нескромностью узнать,  подошла  ли  наша
прогулка к концу?
   - Нет! - отозвался тот, кто, судя по голосу, сидел с ним в карете  и,
очевидно, решил быть его телохранителем.
   - Долго ли нам еще предстоит путешествовать?
   - Мы будем на месте примерно через три четверти часа.
   - Так мы снова поедем в карете?
   - Нет.
   - Стало быть, нас ждет пешая прогулка?
   - Вот именно!
   "Ага! - подумал  г-н  Жакаль  -  Все  окончательно  запутывается  Три
четверти часа ходить в помещении, да еще во втором этаже! Как бы огромен
и живописен ни был  этот  дом,  такая  долгая  прогулка  по  нему  может
показаться утомительной. Это более чем странно! Куда же мы придем?"
   В эту минуту г-ну Жакалю показалось, что  сквозь  повязку  на  глазах
пробивается свет. Это натолкнуло его на мысль,  что  его  товарищ  снова
зажег фонарь.
   Он почувствовал, как кто-то взял его за руку.
   - Идемте, - пригласил его проводник.
   - Куда мы идем? - спросил г-н Жакаль.
   - Вы очень любопытны, - заметил тот.
   - Я, может быть, не так выразился, - спохватился начальник полиции. -
Я хотел сказать: "Как мы пойдем?"
   - Говорите тише, сударь! - послышался голос.
   "Ого! Похоже, в доме кто-то живет", - предположил г-н Жакаль.
   И он продолжал в том же тоне, что и его собеседник, то есть несколько
тише, как ему и было приказано:
   - Я хотел узнать, сударь, как мы пойдем, то  есть  по  какой  дороге.
Предстоит ли нам еще подниматься или спускаться?
   - Мы спустимся вниз.
   - Хорошо. Если дело лишь в том, чтобы спуститься, давайте спустимся.
   Господин Жакаль старался говорить в  шутливом  тоне,  чтобы  казаться
хладнокровным. Однако на душе у него было неспокойно. Сердце его  готово
было вырваться из груди, и в темноте, обступавшей его со всех сторон, он
с завистью думал  о  тех,  кто  путешествует  свободно,  в  ярком  свете
безмятежной луны: per arnica silentia lunce, как сказал Вергилий.
   Впрочем, его грусть оказалась преходящей.
   Произошло нечто такое, что отвлекло г-на Жакаля.
   Ему почудились приближающиеся шаги. Его спутник чуть слышно обменялся
несколькими словами с  вновь  прибывшим,  которого,  видимо,  ждали  как
проводника по  лабиринту,  куда  они  ступили,  отворив  дверь  и  начав
спускаться по лестнице.
   У г-на Жакаля не осталось больше сомнений, когда его спутник сказал:
   - Возьмитесь за перила, сударь.
   Начальник полиции снова стал считать ступени.
   Их было сорок три.
   Они привели на мощеный двор.
   Во дворе находился колодец.
   Человек  с  фонарем  направился  к  колодцу  Жакаль,   подталкиваемый
проводником, последовал за ним.
   Человек с фонарем склонился над колодцем и крикнул:
   - Эй, вы там?
   - Да! - отозвался голос,  заставивший  г-на  Жакаля  вздрогнуть:  ему
показалось, что он исходит из самых недр земли.
   Человек поставил фонарь на край колодца, взялся  за  край  веревки  и
потянул на себя, будто доставая из колодца ведро.  Но  вместо  ведра  на
конце веревки оказалась огромная корзина,  способная  вместить  человека
или даже двух.
   Как ни старался человек действовать бесшумно, блок,  очевидно,  давно
не смазывали, и он жалобно скрипнул.
   Господин Жакаль сейчас же узнал  этот  звук,  и  по  всему  его  телу
пробежал озноб.
   Однако он не успел взять себя  в  руки:  едва  корзина  оказалась  на
земле, его толкнули внутрь, приподняли, и корзина закачалась в  воздухе,
а затем  начальника  полиции  стали  спускать  в  колодец  с  ловкостью,
свидетельствовавшей о том, что он имеет дело с угольщиками.
   Господин Жакаль не сдержался и издал вздох, похожий скорее на стон.
   - Не вздумайте кричать, - строго  предупредил  полицейского  знакомый
голос его провожатого, - иначе я отпущу веревку!
   Такое предупреждение заставило г-на Жакаля вздрогнуть,  но  вместе  с
тем отбило желание издавать какие бы то ни было звуки.
   "В конце концов, - решил он, - если бы  они  хотели  бросить  меня  в
колодец, они не стали бы угрожать или спускать меня в корзине. Но что за
дурацкий путь они избрали для прогулок?
   На дне колодца я вижу только воду".
   Вдруг его осенило: он вспомнил, как спускался в Говорящий колодец.
   "Нет, - подумал он, - нет! Я  ошибаюсь,  когда  говорю,  что  на  дне
колодца может быть лишь вода Там  еще  бывают  огромные  и  неизведанные
подземелья, зовущиеся катакомбами. Они так долго возили меня по  городу,
чтобы сбить с толку. Значит, моей жизни ничто не угрожает: зачем сбивать
с толку человека, которого собираются убить?  Никому  не  пришло  на  ум
морочить голову Брюну, Нэю, четырем сержантам Ла-Рошели. Ясно одно: я  в
руках карбонариев. Но зачем они меня похитили?.. А-а, арест Сальватора!
   Опять этот чертов Сальватор! И проклятый Жерар вместе с ним!"
   Господин Жакаль  забился  в  корзину,  уцепившись  обеими  руками  за
веревку, и так спускался на дно колодца, в то время как другая  корзина,
нагруженная камнями, поднималась вверх.
   И сейчас же сверху раздался условный свист, на который снизу ответили
тоже условным свистом.
   Первый означал: "Вы его держите?" - и ответ. "Он у нас в руках".
   И действительно, г-н Жакаль почувствовал, что под ним твердая почва.
   Ему помогли выйти из корзины, которая затем поднималась и  опускалась
еще дважды, доставив вниз телохранителей г-на Жакаля.

XXVI

Глава, в которой г-н Жакаль знает наконец, как ему поступить, и признает, что девственные леса Америки менее опасны, чем девственные леса Парижа

   Спутники двинулись в путь по бескрайним подземельям, которые  мы  уже
описывали в одной из предыдущих книг.
   Шествие замедлялось из-за многочисленных поворотов,  которым  нарочно
или нет провожатые г-на Жакаля заставляли следовать своего  подопечного.
Так они шли три четверти часа, показавшиеся пленнику вечностью:  сырость
подземелья, ровное, неторопливое движение, а также ненарушаемое молчание
проводников придавали  этой  ночной  прогулке  сходство  с  погребальным
шествием.
   Небольшой отряд остановился перед маленькой, низкой дверью.
   - Мы уже пришли? - со вздохом спросил г-н Жакаль, начинавший  думать,
что таинственность, которой окружили его похищение, свидетельствовала  о
грозящей ему опасности.
   - Осталось совсем немного, - ответил незнакомый голос.
   Говоривший отворил дверь, в которую вошли оба спутника г-на Жакаля.
   Третий взял г-на Жакаля за руку и предупредил:
   - Мы поднимаемся.
   Господин Жакаль споткнулся о нижнюю ступеньку лестницы.
   Едва  он  поставил  ногу  на  третью  ступень,  как  дверь   за   ним
захлопнулась.
   "Отлично! - подумал он. - Меня опять ведут во второй этаж того  дома,
чтобы запутать следы".
   На сей раз г-н Жакаль заблуждался; он скоро понял это, когда оказался
на ровной земляной  площадке  и  вдохнул  полной  грудью  свежий  лесной
воздух.
   Он сделал несколько шагов по  мягкой  траве,  и  уже  знакомый  голос
произнес:
   - Теперь мы пришли, и вы можете снять повязку.
   Господин Жакаль упрашивать себя  не  заставил.  Он  торопливо  сорвал
платок с глаз, не сумев скрыть волнения.
   У него вырвался изумленный возглас при виде открывшегося ему зрелища.
   Он стоял в окружении сотни людей, за  которыми  поднимался  настоящий
лес.
   Начальник полиции огляделся и оробел.
   Он  попытался  разглядеть  хоть  одно  знакомое  лицо  среди   людей,
освещаемых сверху луной, а снизу - двумя  десятками  воткнутых  в  землю
факелов.
   Но он не встретил ни одного знакомого лица.
   Да и где он находился? Он не имел об этом ни малейшего представления.
   Он не знал на десять лье в округе ни одного похожего места.
   Господин Жакаль попытался определить,  где  кончается  этот  лес,  но
поднимавшийся от  факелов  дым,  смешиваясь  с  туманом,  обволакивавшим
деревья, встал непроницаемой для взгляда стеной.
   Особенно поразило начальника полиции угрюмое молчание обступивших его
людей, похожих скорее на призраки, если бы не горящие ненавистью  глаза,
в которых читались уже слышанные г-ном Жакалем слова: "Мы не воры, мы  -
враги!"
   И врагов этих, как мы только что сказали, насчитывалось около сотни!
   Господин Жакаль, как известно, был философ,  вольтерьянец,  безбожник
(эти три различных определения обозначают примерно одно и то же). Однако
- отметим  это  к  его  стыду  или  же,  напротив,  к  славе  -  в  этот
торжественный миг он сделал над собой необычайное усилие и, подняв глаза
к небу, поручил свою душу Господу Богу!
   Наши читатели, без сомнения, узнали место, куда привели г-на  Жакаля,
и если полицейскому, несмотря на усилия, никак не удавалось его  узнать,
это, вероятно, объяснялось просто: хотя он находился в черте Парижа, ему
никогда не доводилось бывать здесь раньше.
   Действие разворачивалось в девственном лесу на улице Анфер, не  таком
зеленом, конечно, как в ту памятную весеннюю ночь, когда мы пришли  сюда
впервые, но не менее живописном в эту пору поздней осени, да еще в такое
время.
   Именно отсюда ушли Сальватор и  генерал  Лебастар  де  Премон,  чтобы
вырвать Мину из рук г-на де Вальженеза. Здесь же они назначили  встречу,
чтобы вырвать г-на Сарранти из рук палача.
   Видели мы и то, почему Сальватор не пришел  на  свидание  и  как  его
заменили г-ном Жакалем.
   Мы знаем в лицо кое-кого из тех, кто собрался в необитаемом доме.
   Это вента карбонариев, призвавшая  на  помощь,  учитывая  сложившееся
положение, четыре другие венты. Ночью 21 мая генерал Лебастар де  Премон
приходил на подобное собрание, прося освободить его друга.
   Читатели помнят ответ карбонариев, мы рассказывали об  этом  в  главе
под названием: "Помоги себе сам, и Небо поможет  тебе".  Они  наотрез  и
единодушно отказались участвовать в освобождении пленника. Мы ошибаемся,
когда  говорим  "единодушно":  один  из  двадцати   членов,   Сальватор,
предложил генералу свою помощь.
   Что за этим последовало, мы уже знаем.
   Мы  также  помним,  как  резко,  хотя  и  справедливо  сформулировали
карбонарии свой отказ. Однако мы еще раз приведем текст на  тот  случай,
если кто-нибудь забыл, о чем говорилось в вышеупомянутой главе.
   Оратор, которому  было  поручено  выступить  от  имени  братьев,  так
выразил свою мысль:
   "Я  сожалею,  что  вынужден  дать  вам  такой  ответ.  Даже  если  бы
существовали очевидные, бесспорные доказательства невиновности господина
Сарранти, по мнению большинства членов, нам не следовало бы поддерживать
предприятие, имеющее целью вырвать из рук закона того, кого  этот  закон
осудил  справедливо;  поймите  меня   правильно,   генерал:   я   говорю
"справедливо", имея в виду: "когда не доказано обратное".
   Утром описываемого нами дня, когда Сальватор обдумывал свою поездку в
Ванвр, он зашел к генералу Лебастару де Премону. Генерала он не застал и
просил ему передать следующее.
   "Нынче вечером состоится собрание в девственном лесу.
   Ступайте туда и  скажите  братьям,  что  У  НАС  ЕСТЬ  доказательство
невиновности г-на Сарранти. Я представлю это  доказательство  в  полночь
Однако с девяти часов вечера сидите с десятком  верных  людей  в  засаде
неподалеку от Иерусалимской улицы; вы увидите, как я войду в полицию, до
этого момента, я уверен,  все  произойдет  так,  как  я  задумал.  Но  в
префектуре - хотя я не думаю, что г-н Жакаль  осмелится  на  такой  шаг,
зная, кто я такой, - меня могут арестовать.
   Если до шести часов я не выйду, значит, меня схватили.
   Если это произойдет, г-ну Жакалю придется выйти самому.
   Примите меры как человек, привыкший организовывать засады.  Захватите
г-на Жакаля и его кучера; последнего отпустите, когда сочтете возможным,
а г-на Жакаля, покатав по городу и запутав следы, отвезите в девственный
лес.
   Как только я снова окажусь на свободе, я сам им займусь".
   Именно генерала Лебастара де Премона видели читатели  рядом  с  г-ном
Жакалем в карете. Он в точности исполнил все предписания Сальватора.
   Вента или,  точнее,  пять  вент,  собравшиеся  в  этот  вечер,  чтобы
договориться о  выборах,  еще  в  десять  часов  узнали  через  посланца
генерала  об   аресте   Сальватора,   невиновности   г-на   Сарранти   и
необходимости похитить г-на Жакаля.
   Целая вента, то есть двадцать человек, в  мгновение  ока  предприняли
все необходимое, чтобы г-н  Жакаль  не  смог  улизнуть:  помимо  четырех
человек, которых г-н Лебастар де Премон посадил в засаду у префектуры, и
трех человек, которые находились вместе с ним  на  бульваре  Кур-ля-Рен,
вента расставила на одинаковом расстоянии посты по четыре человека вдоль
реки и за заставой Пасси.
   Господин Жакаль никак не мог улизнуть, и он попался.
   Мы проследили за его долгим путешествием по Парижу,  предпринятым  по
совету Сальватора, и оставили в окружении карбонариев. Начальник полиции
с  тревогой  ожидал  приговора,  который,  судя  по  всему,  должен  был
оказаться последним.
   - Братья! - торжественно начал генерал Лебастар де  Премон.  -  Перед
вами тот, кого вы  ждали.  Как  и  предвидел  наш  брат  Сальватор,  его
арестовали. Как он и приказал на случай своего ареста, тот,  кто  посмел
занести на него руку, был похищен и стоит перед вами.
   - Для начала пусть отдаст приказ освободить Сальватора,  -  предложил
кто-то.
   - Я это уже сделал, господа, - поспешил заверить г-н Жакаль.
   - Это правда? - переспросили несколько человек, что свидетельствовало
об одном: судьба Сальватора была им далеко не безразлична.
   - Подождите!  -  предупредил  г-н  Лебастар  де  Премон.  -  Человек,
которого нам посчастливилось захватить, очень хитер.
   Как только мы его арестовали, он стал обдумывать, из-за чего оказался
похищен, и догадался, что отвечает головой за  нашего  друга  и  что  мы
прежде всего потребуем свободы для Сальватора.
   Он захотел проявить инициативу и, как и говорит, действительно  отдал
такой приказ. Но на мой взгляд, ему следовало отдать его перед тем,  как
он вышел из префектуры, а не после того, как попал к нам в руки.
   - Я же вам сказал, господа, - вскричал г-н Жакаль, - что просто забыл
отдать такой приказ перед выходом.
   - Досадная забывчивость! Братья сами решат, насколько это серьезно, -
проговорил генерал.
   - Кстати, - продолжал тот же голос, что спрашивал у генерала,  правду
ли сказал начальник полиции, - вы здесь, сударь, не только затем,  чтобы
ответить за арест Сальватора. У нас к вам тысяча других вопросов.
   Господин Жакаль хотел было ответить, но говоривший  властно  взмахнул
рукой, приказывая ему молчать.
   - Я говорю о  ваших  проступках  не  только  в  области  политики,  -
продолжал он, - вы любите монархию, а мы - республику, так  что  же?  Вы
вправе служить человеку, как мы можем посвящать свои жизни принципу.  Вы
арестованы  не  только  как  политический  агент  правительства,  а  как
человек, превысивший свои полномочия и злоупотребляющий  своей  властью.
Не проходит дня, чтобы в секретный трибунал не поступала на вас  жалоба,
чтобы кто-то из братьев не потребовал вам отомстить. Уже давно,  сударь,
вы приговорены к смерти, и если до сих пор  живы,  то  только  благодаря
Сальватору.
   Спокойный, неспешный и грустный  тон  говорившего  произвел  на  г-на
Жакаля столь невообразимое действие, словно  он  услышал,  как  заиграла
труба карающего ангела. Начальник полиции многое мог  бы  возразить,  он
умел быть красноречивым, и в свой последний час, когда смерть подкралась
незаметно и раньше срока, у него,  конечно,  была  отличная  возможность
блеснуть своим красноречием. Но ему даже не пришло в  голову  попытаться
это  сделать:  строгое  молчание,   царившее   среди   присутствовавших,
превращало это многочисленное собрание в мощную и страшную силу.
   Господин Жакаль молчал. Тогда слово взял другой оратор.
   - Человек, арестованный по вашему  приказанию,  хотя  вы  десять  раз
обязаны ему  жизнью,  сударь,  дорог  всем  нам.  За  одно  то,  что  вы
арестовали и, значит, посмели поднять руку на человека, которого  вы  по
многим причинам должны были почитать, вы заслужили смерть.  Этот  вопрос
мы и поставим на обсуждение.
   Сейчас вам принесут стол, бумагу, перья и чернила, и  если  за  время
этого обсуждения, которое вы можете считать верховным судом,  вам  нужно
будет оставить какие-нибудь письменные распоряжения, выразить  последнюю
волю, написать завещание родным и близким, запишите свои желания,  и  мы
клянемся, что они будут в точности исполнены.
   - Но чтобы завещание было признано  законным,  нужен  нотариус,  даже
два! - вскричал г-н Жакаль.
   - Только не для собственноручного завещания, сударь. Как  вы  знаете,
такой документ, от начала и до  конца  написанный  рукой  завещателя,  -
самый безупречный документ, когда завещатель физически здоров,  а  также
находится  в  здравом  уме.  Здесь  есть  сто  свидетелей,  которые  при
необходимости подтвердят, что, когда вы составляли  и  подписывали  свое
завещание, вы были как нельзя более здоровы. Вот стол, чернила, бумага и
перья. Пишите, сударь, пишите. Мы не будем вам мешать и удалимся.
   Говоривший подал знак, и присутствовавшие, словно  только  и  ждавшие
этого  знака,  разом  отступили  и  словно  по  волшебству  исчезли   за
деревьями.
   Перед господином Жакалем стояли стол и стул.
   Сомнений  быть  не  могло:  перед  ним  лежала  гербовая  бумага,   а
исчезнувшие люди должны были вот-вот  появиться  сно