, что и охнуть не успеете!
   - Ну, уж  во  всяком  случае,  не  от  этого  ничтожества!  -  взвыла
мадемуазель Фифина, скрипнув зубами от злости и поднеся к носу Бартелеми
кулак.
   - Почему не от него? - удивился Сальватор.
   - Я решила его бросить, - заявила мадемуазель Фифина.
   Жан Бычье Сердце подпрыгнул, словно его ударило током.
   - Ты меня бросишь? - вскричал он. - И это после того, что я  от  тебя
терпел, тысяча чертей?! Никуда ты от меня не денешься, будь уверена, или
я тебя найду хоть на краю света и задушу собственными руками!
   - Слышите, слышите, господин Сальватор? Если я подам на  его  в  суд,
надеюсь, вы выступите свидетелем.
   - Замолчите, Бартелеми, - ласково проговорил Сальватор. - Хоть Фифина
так и говорит, в глубине души она вас любит.
   Строго взглянув на молодую женщину,  словно  змеелов  на  гадюку,  он
прибавил:
   - Должна вас любить, во всяком случае. Что бы  она  ни  говорила,  вы
все-таки отец ее ребенка.
   Женщина съежилась под угрожающим взглядом Сальватора и  ласково,  как
ни в чем не бывало молвила:
   - Конечно, я его люблю, хотя он бьет меня  смертным  боем...  Как  я,
по-вашему, могу быть ласковой с мужчиной, который грозит да ругается?
   Жана Бычье Сердце тронули слова возлюбленной.
   - Права ты, Фифина, - со слезами на глазах признал он, -  я  скотина,
дикарь, турок! Но это выше моих сил, Фифина,  ничего  не  могу  с  собой
поделать!.. Когда ты говоришь мне об этом бандите Фафиу,  когда  грозишь
отнять мою девочку и бросить меня, я теряю голову и помню  только  одно:
что могу свалить кулаком быка. Тогда я  поднимаю  руку  и  говорю:  "Кто
хочет отведать? Подходите!"... Прости, Фифиночка! Ты же  знаешь,  что  я
так себя веду, потому что обожаю тебя!..  И  потом,  что  такое  два-три
удара в жизни женщины?
   Мы не знаем, сочла ли мадемуазель Фифина этот довод убедительным,  но
повела себя именно так: она величаво протянула Бартелеми Лелонгу  ручку,
и тот стремительно поднес ее к губам, словно собирался съесть.
   -  Ну  и  хорошо!  -  молвил  Сальватор.  -  А  теперь,   когда   мир
восстановлен, поговорим о другом.
   - Да, - кивнула мадемуазель Фифина, ее наигранный  гнев  окончательно
улегся, тогда как Жан Бычье Сердце,  взволновавшись  не  на  шутку,  еще
кипел в душе. - Вы поговорите, а я пока схожу за молоком.
   Мадемуазель Фифина в самом деле сняла с  гвоздя  бидон  и  продолжала
елейным голоском, обращаясь к Сальватору:
   - Вы выпьете с нами кофе, господин Сальватор?
   - Спасибо, мадемуазель, - отвечал Сальватор. - Я уже пил кофе.
   Мадемуазель Фифина всплеснула руками, словно хотела  сказать:  "Какое
несчастье!" - после  чего  пошла  вниз  по  лестнице,  напевая  арию  из
водевиля.
   -  У  нее  превосходное  сердце,  господин  Сальватор,   -   вздохнул
Бартелеми, - и я очень сержусь на себя за то, что  не  могу  сделать  ее
счастливой! Но в жизни так бывает: или вы ревнивы, или нет. Я ревнив как
тигр, но в том не моя вина.
   Силач  тяжело  вздохнул,  мысленно  он  упрекал  себя  и   боготворил
мадемуазель Фифину.
   Сальватор наблюдал за ним с восхищением, смешанным с горечью.
   - Теперь, - сказал он, - поговорим с глазу на глаз, Бартелеми Лелонг.
   - Я весь к вашим  услугам,  господин  Сальватор,  телом  и  душой,  -
отвечал плотник.
   - Знаю, знаю, дружище. Если вы перенесете на своих товарищей  немного
дружеских чувств и в особенности снисходительности, которую  питаете  ко
мне, то мне от этого хуже не станет, а вот другим будет гораздо лучше.
   - Ах, господин Сальватор, вы не можете сказать мне больше, чем я сам.
   - Хорошо, вы все это себе скажете, когда я уйду. А мне  нужны  вы  на
сегодняшний вечер.
   - Сегодня, завтра, послезавтра! Приказывайте, господин Сальватор.
   - Услуга, о которой я вас прошу, Жан Бычье  Сердце,  может  задержать
вас вне Парижа., возможно, на двадцать четыре часа...  может,  на  сорок
восемь часов... а то и больше.
   - На всю неделю! Идет, господин Сальватор?
   - Спасибо... На стройке сейчас много работы?
   - На сегодня и завтра - порядочно.
   - В таком случае, Бартелеми, я забираю свои слова назад.
   Я не хочу, чтобы вы потеряли дневной заработок и подвели хозяина.
   - А я не потеряю заработок, господин Сальватор.
   - Как это?
   - Я сделаю всю работу сегодня.
   - Наверное, это непросто.
   - Непросто? Да что вы, ерунда!
   - Как можно за один день сделать то, что намечено на два?
   - Хозяин предложил мне заплатить  вчетверо  больше,  если  я  выполню
работу за двоих, потому что, скажу без  ложной  скромности,  работать  я
умею... Ну и вот... Сегодня я буду работать за двоих, а заплатят мне как
обычно, зато я буду полезен человеку, ради которого  готов  броситься  в
огонь. Вот!
   - Спасибо, Бартелеми, я согласен.
   - Что нужно делать?
   - Вы поедете нынче вечером в Шатийон.
   - А там?..
   - Харчевня "Божья милость".
   - Знаю. В котором часу?
   - В девять.
   - Я непременно буду, господин Сальватор.
   - Подождите меня... только не пейте!
   - Ни глотка, господин Сальватор.
   - Обещаете?
   - Клянусь!
   Плотник поднял руку, словно клялся в  суде,  даже,  может  быть,  еще
торжественнее.
   Сальватор продолжал:
   - Возьмите с собой Туссена Бунтовщика, если он сегодня свободен.
   - Хорошо, господин Сальватор.
   - Тогда прощайте! До вечера!
   - До вечера, господин Сальватор.
   - Вы точно не хотите выпить с нами кофе? - спросила Фифина, появляясь
в дверях с горшочком сливок в руках.
   - Спасибо, мадемуазель, - отказался Сальватор.
   Молодой  человек  направился  к  выходу,  а  мадемуазель  Фифина  тем
временем подошла к плотнику и, поглаживая ему подбородок, который совсем
недавно она едва не лишила растительности, проворковала:
   - Выпейте кофейку, дорогой! Поцелуйте свою Фифиночку и не сердитесь!
   Жан Бычье Сердце заблеял от счастья  и,  едва  не  задушив  Фифину  в
объятиях, выбежал за Сальватором на лестницу.
   - Ах, господин Сальватор! - вскричал он. - Вы совершенно правы:  я  -
грубиян и не стою такой женщины!
   Не  говоря  ни  слова,  Сальватор  пожал  мозолистую  руку   славного
плотника, кивнул ему и пошел вниз.
   Четверть часа спустя он уже стучал в дверь Жюстена.
   Отворила ему сестрица Целеста:  она  подметала  классную  комнату,  а
Жюстен стоял у окна и очинял ученикам перья.
   - Здравствуйте, сестрица, - весело  приветствовал  тщедушную  девушку
Сальватор и протянул ей руку.
   - Здравствуйте, добрый вестник! - улыбнулась  в  ответ  Целеста;  она
однажды слышала, как мать назвала этим именем молодого человека в память
о его появлении в  их  Ковчеге,  куда  он  всегда  с  тех  пор  приносил
оливковую ветвь, и продолжала его так называть.
   - Тсс! - шепнул Сальватор, приложив палец к губам. - Мне  кажется,  я
принес брату Жюстену добрую весть.
   - Как всегда, - кивнула Целеста.
   - Что? - очнувшись  от  задумчивости,  спросил  Жюстен,  узнав  голос
Сальватора.
   Он выбежал на порог классной.
   Сестрица Целеста поднялась к себе.
   - В чем дело? - спросил Жюстен.
   - Есть новости, - отозвался Сальватор.
   - Новости?
   - Да, и немало.
   - О Господи! - так и задрожал молодой человек.
   - Если вы с самого начала дрожите,  что  с  вами  будет  в  конце?  -
усмехнулся Сальватор.
   - Говорите, друг мой, говорите!
   Сальватор положил руку на плечо друга.
   - Жюстен, - продолжал  он,  -  если  бы  кто-нибудь  вам  сказал:  "С
сегодняшнего дня Мина свободна и  может  быть  вашей,  но  чтобы  ее  не
потерять, вы должны все бросить: семью, друзей, отечество!" - что бы  вы
ответили?
   - Друг мой! Я ничего не ответил бы: я бы умер от счастья!
   - Вот уж для этого время неподходящее... Итак,  продолжим.  Если  вам
скажут: "Мина свободна,  но  при  условии,  что  вы  с  ней  уедете  без
промедления, без сожалений, без оглядки"?
   Несчастный Жюстен уронил голову на  грудь  и  печально  проговорил  в
ответ:
   - Я бы никуда не поехал, друг мой... Вы же знаете: я не могу ехать.
   - Продолжим, - сказал Сальватор. - Не исключено, что этому горю можно
помочь.
   - Боже мой! - вскричал Жюстен, простирая к небу руки.
   - Чего больше всего на свете хотят ваши мать и  сестра?  -  продолжал
Сальватор.
   - Они бы хотели окончить свои дни в родной деревне, на родной земле.
   - Завтра они могут туда вернуться, Жюстен, - предложил Сальватор.
   - Дорогой Сальватор! Что вы такое говорите?
   - Говорю, что неподалеку от фермы, которой вы когда-то владели, или в
ее  окрестностях  есть,  должно  быть,  какой-нибудь  уютный   домик   с
черепичной или соломенной крышей;  он  так  красиво  смотрится  на  фоне
закатного неба сквозь деревья,  покачивающиеся  от  легкого  ветерка,  и
ветер завивает дымок, поднимающийся над крышей!
   - О, да там не один такой домик!
   - А сколько может стоить такой дом с небольшим садом?
   - Откуда мне знать?.. Три-четыре тысячи франков, может быть.
   Сальватор вынул из кармана четыре банковских билета.
   Жюстен не знал, что и думать.
   - Четыре тысячи франков, - машинально отметил он.
   - Сколько денег им понадобится в год,  чтобы  жить  прилично  в  этом
доме? - продолжал Сальватор.
   - Благодаря экономии сестры и непритязательности матери они могли  бы
прожить на пятьсот франков и даже меньше.
   - Ваша мать больна, дорогой Жюстен, а у сестры слабое здоровье: пусть
будет не пятьсот, а тысяча франков.
   - Тысячи франков более чем достаточно!
   - Вот десять  тысяч  франков  на  десять  лет,  -  сказал  Сальватор,
присовокупив десять банковских билетов к первым четырем.
   - Друг  мой!  -  вскричал  Жюстен,  задыхаясь  от  счастья  и  хватая
Сальватора за руку.
   - Прибавим тысячу франков на  переезд,  -  продолжал  тот,  -  итого:
пятнадцать тысяч. Отложите эти деньги, они принадлежат вашей матери.
   Жюстен растерялся от радости.
   - Теперь, - проговорил Сальватор, - перейдем к вам.
   - Как - ко мне? - задрожал Жюстен.
   - Ну конечно, раз мы покончили с вопросом о вашей матери.
   - Говорите, Сальватор! Говорите скорее! Мне кажется, я сойду с ума!
   - Дорогой Жюстен! Нынче ночью мы похитим Мину.
   - Нынче ночью.. Мину... Похитим Мину?! - вскричал Жюстен.
   - Если, конечно, вы ничего не имеете против.
   - Я - против?! Куда же я ее увезу?
   - В Голландию.
   - В Голландию?
   - Вы останетесь там на год, на два, на десять, если будет  нужно,  до
тех пор, пока не изменится настоящий порядок  вещей;  тогда  вы  сможете
вернуться во Францию.
   - Чтобы жить в Голландии, нужны средства.
   - Это более чем справедливо, мой друг. Мы прикинем, сколько денег вам
может понадобиться.
   Жюстен схватился за голову.
   - Считайте сами, дорогой Сальватор! - вскричал он. - Я не в себе и не
понимаю ни одного вашего слова!
   - Ну-ну, - непреклонно продолжал Сальватор, отводя руки Жюстена от em
лица, - будьте мужчиной. В минуты  процветания  не  теряйте  присутствия
духа, не оставлявшего вас в дни несчастий.
   Жюстен сделал над собой усилие: его дрожащие мускулы расслабились, он
остановил  сосредоточенный  взгляд  на  Сальваторе  и  поднес  платок  к
взмокшему от пота лбу.
   - Говорите, друг мой, - попросил он.
   - Подсчитайте, сколько вам потребуется, чтобы прожить за  границей  с
Миной.
   - С Миной?.. Но Мина не жена мне, следовательно,  мы  не  можем  жить
вместе.
   - Узнаю  вас,  мой  добрый,  славный,  честный  Жюстен!  -  улыбнулся
Сальватор. - Нет, вы не сможете жить с Миной,  пока  она  вам  не  стала
женой, а Мина не сможет быть вашей женой, пока мы не найдем  ее  отца  и
тот не даст своего согласия.
   - А если он никогда не найдется?!.. - в отчаянии  вскричал  Жюстен  -
Друг мой! - заметил Сальватор. - Вам вздумалось усомниться в Провидении.
   - А если он умер?
   - Если он умер, мы констатируем его смерть, и, поскольку  Мина  будет
зависеть только от себя, она станет вашей женой.
   - Ах, дорогой Сальватор!
   - Вернемся к нашему делу.
   - Да, да, вернемся!
   - Если Мина не может стать вашей,  пока  не  найдется  ее  отец,  она
должна находиться в пансионе.
   - Друг мой! Вспомните, что случилось в Версальском пансионе.
   - За границей  все  будет  иначе,  нежели  во  Франции.  Вы,  кстати,
устроите так, чтобы можно было навещать ее ежедневно, и снимете квартиру
напротив пансиона.
   - Думаю, со всеми этими предосторожностями...
   - Во сколько вы оцениваете пансион и содержание Мины?
   - Думаю, в Голландии тысяча франков за пансион...
   - Тысяча за пансион?
   - ...и пятьсот на содержание...
   - Положим тысячу...
   - Как это - положим тысячу?
   - ...что составит две тысячи франков в год для Мины.
   Совершеннолетней она станет через пять  лет:  вот  вам  десять  тысяч
франков.
   - Друг мой, я ничего не понимаю.
   - К счастью, вам ничего понимать и не надо... Теперь поговорим о вас.
   - Обо мне?
   - Да. Сколько вам нужно в год?
   - Мне? Ничего! Я проживу на уроки музыки и французского языка.
   - Которые вы найдете через год, а то и вовсе не найдете.
   - Ну что же, на шестьсот франков в год...
   - Положим тысячу двести.
   - Тысячу дести в год... на меня одного? Друг  мой,  я  буду  чересчур
богат!
   - Тем лучше. Лишнее раздадите нищим, Жюстен! Нищие есть  везде.  Пять
лет по тысяче двести франков - итого ровно шесть тысяч. Вот они.
   - Кто же дал все эти деньги, Сальватор?
   - Провидение, в котором вы совсем недавно усомнились, когда  сказали,
что Мина не найдет отца.
   - Как я вам благодарен!
   - Не меня нужно благодарить, дорогой Жюстен;  вы  же  знаете,  что  я
беден.
   - Значит, этим счастьем я обязан незнакомцу?
   - Незнакомцу? Нет.
   - Стало быть, иноземцу?
   - Не совсем.
   - Друг мой! Могу ли я принять от него тридцать одну тысячу франков?
   - Да, - с упреком произнес Сальватор, - потому что предлагаю их я.
   - Вы правы, простите... Тысячу раз  простите!  -  воскликнул  Жюстен,
пожимая Сальватору обе руки.
   - Итак, нынешней ночью...
   - Нынешней ночью?.. - повторил Жюстен.
   - ...мы похитим Мину, и вы уедете.
   -  Ах,  Сальватор!  -  вскричал  Жюстен,  и  сердце  его  наполнилось
радостью, а глаза - слезами.
   И,   словно   в   комнату   бедного   школьного   учителя    снизошел
ангел-хранитель,  он  молитвенно  сложил  руки  и  долго  не  сводил   с
Сальватора взгляда;  он  был  знаком  с  комиссионером  не  больше  трех
месяцев, но тот позволил ему вкусить несказанные радости, которые Жюстен
тщетно требовал у Провидения вот уже девятнадцать лет!
   - Кстати, - вдруг спохватился Жюстен, - а как же паспорт?
   - На этот счет не беспокойтесь, друг мой: вот вам  паспорт  Людовика.
Вы с ним одного роста, у вас почти  одного  цвета  волосы,  а  остальное
значения не имеет: за исключением волос и  роста,  все  описания  примет
одинаковы,  и,   если   только   вы   не   нарветесь   на   границе   на
жандарма-колориста, вам опасаться нечего.
   - Значит, мне осталось подумать только об экипаже?
   - Запряженная коляска будет ждать  вас  нынче  вечером  в  пятидесяти
шагах от заставы Крульбарб.
   - Так вы позаботились обо всем?
   - Надеюсь, что так, - улыбнулся Сальватор.
   - Кроме моих несчастных учеников, -  проговорил  Жюстен  и  встряхнул
головой, словно пытаясь отделаться от угрызений совести.
   В эту минуту послышались три удара в дверь
   - Не знаю почему, - заметил Сальватор, - но мне кажется,  что  пришел
тот, кто готов ответить на ваш вопрос.
   Дело в том, что со своего места  Сальватор  увидел,  как  через  двор
шагает старик Мюллер.
   Жюстен отворил дверь и вскрикнул от радости, узнав старого  школьного
товарища  самого  Вебера;  прогулявшись  по  внешним  бульварам,  старый
учитель решил навестить Жюстена.
   Ему изложили суть дела, и когда г-н Мюллер выразил радость по  поводу
происходящего, Сальватор сказал:
   -  Есть   одно   обстоятельство,   которое   не   позволяет   Жюстену
почувствовать себя счастливым в полной мере, дорогой господин Мюллер.
   - Какое же, господин Сальватор?
   - Он задается вопросом: кто заменит его в классе?
   - А я на что? - просто сказал добряк Мюллер.
   - Разве я не сказал, дорогой Жюстен, что  человек,  стучащий  в  вашу
дверь, ответит на ваш вопрос?..
   Жюстен бросился обнимать г-на Мюллера и крепко его расцеловал.
   Они договорились, что в тот же день г-н Мюллер встретит учеников, так
как Жюстен не в состоянии думать о занятиях.
   В каникулы школьникам объявят, что отсутствие Жюстена затягивается на
неопределенное время, и родители, у которых будет впереди весь сентябрь,
должны подыскать своим детям другого учителя.
   Сальватор удалился, поручив г-ну Мюллеру провести уроки, а Жюстену  -
подготовить г-жу Корби и сестрицу Целесту к скорому изменению в их жизни
в такую минуту,  когда  они  меньше  всего  об  этом  думали.  Сальватор
торопливо зашагал вниз по улице Сен-Жак, а ровно в девять растянулся  на
солнышке на своем обычном месте на улице О-Фер рядом с кабачком "Золотая
ракушка", где мы видели, как папаша Фрикасе  выставил  невероятный  счет
своему верному другу Костылю.
   Как видели читатели, Сальватор неплохо начал день; из следующей главы
мы узнаем, как этот день закончился.

XXXIV

Вечер комиссионера

   Вечером в назначенное время дорожная коляска, приведенная  каретником
в полный порядок, остановилась в пятидесяти шагах от заставы Крульбарб.
   Форейтор, гнавший  во  весь  дух  и  прибывший  за  десять  минут  до
условленного часа, решил было, что  его  разыграли,  когда  увидел,  что
люди, заставившие его поторопиться, не собираются являться на встречу.
   Однако  спустя  несколько  минут,   заметив   двух   молодых   людей,
державшихся под руку и подходивших быстрым шагом, форейтор, который  уже
успел спешиться, снова вскочил в седло и застыл, не поворачивая  головы,
словно каменный.
   Сальватор и Жюстен подошли к коляске; впереди трусил Роланд,  и  хотя
друзья шагали быстро,  пес  их  опережал.  Сальватор  распахнул  дверцу,
разложил подножку и сказал Жюстену: - Садитесь!
   Услышав это  слово,  форейтор  обернулся,  словно  от  электрического
удара, и, разглядев, кто его произнес, порозовел от удовольствия.
   Неторопливо приподняв шляпу, он почтительно кивнул Сальватору.
   - Здравствуй, приятель! - улыбнулся Сальватор, подавая форейтору свою
изящную аристократическую руку. - Как поживает твой славный папаша?
   - Как в сказке, господин Сальватор! - отвечал форейтор. - И  если  бы
он знал, что в путешествие отправляетесь вы, он приехал бы сам, несмотря
на семидесятитрехлетний возраст.
   - Хорошо. Я навещу его на днях. Он по-прежнему живет
   в Бастилии?
   - Черт побери! - горделиво ответствовал форейтор. - Кому же еще там и
жить, как не ему?
   - Да, ты прав, - согласился Сальватор. - Это  так  естественно,  если
победитель живет в том месте, которое он захватил.
   Поднявшись вслед за Жюстеном, который уже  устроился  в  экипаже,  он
обратился к псу:
   - Ты сядешь, Роланд?
   Тот помотал кудлатой головой.
   - Нет? - продолжал Сальватор. - Предпочитаешь бежать за каретой?  Ну,
как хочешь.
   - Куда едем, господин Сальватор? - спросил форейтор.
   - Дорога на Фонтенбло... Тсс! Сразу видно, плохо ты меня знаешь.
   - Я, конечно, не настаиваю, господин  Сальватор,  поскольку  во  всем
этом кроется какая-то тайна, но, может, вы скажете мне по  дружбе,  куда
едем?
   -  Тебе,  Бернар,  я  готов  открыть  любую  тайну..  Я  собираюсь  в
Кур-де-Франс.
   - И долго вы там пробудете?
   - Всю ночь.
   - Отлично! Шпионить за вами никто не будет, за это я ручаюсь.
   - Что ты хочешь этим сказать?
   - Ничего особенного, уж это мое дело, господин Сальватор.  Положитесь
на меня! Ехать надобно быстро?
   -  Нет,  Бернар,  не  быстрее,  чем  обычно;  мы  должны  приехать  в
Кур-де-Франс к десяти часам.
   - Тогда поедем потихоньку, трусцой... Эх,  не  так  бы  я  хотел  вас
прокатить, господин Сальватор.
   - А как, любезный?
   - Как возил я императора в пятнадцатом году: пять