лье в час.
   Потом шепотом прибавил:
   - А вы случайно не наш император, господин Сальватор?
   Когда бы вы призвали: "К оружию!" - разве все вай не подчинились  бы?
А если вы скажете: "Вперед!" - все пойдут за вами, так?
   - Ну, Бернар, ты скажешь тоже! - рассмеялся Сальватор.
   - Тсс! Тише!.. Ба! Да разве друзья наших друзей не наши  друзья?  Раз
этот господин здесь с вами, он, стало быть, вам друг.
   И Бернар подал масонский знак.
   - Да, дружище, ты прав: я ваш, - кивнул Жюстен, -  и  могу  оказаться
здесь в тот день, когда, как ты только что сказал, надо будет взяться за
оружие и пойти вперед!
   - Как видите, господин  Сальватор,  все  идет  хорошо!  Нам  остается
запеть:

   Сыны отечества! Впервые
   Свободы нашей пробил час.


   Напевая припев национального гимна, форейтор огрел лошадей кнутом.
   Экипаж тронулся с места, подняв облако пыли; она вспыхнула в  золотых
лучах закатного солнца, и коляска  приобрела  на  мгновение  сходство  с
золотой колесницей, спустившейся с неба на землю.
   Мы не станем передавать разговор двух друзей, в то время  как  вокруг
них постепенно сгущалась  темнота.  Как,  очевидно,  понимают  читатели,
основной темой их разговора была надежда.
   Еще четыре часа, три, два  -  и  они  достигнут  вершины  блаженства,
которую уже давно наблюдали сквозь густые облака и черную мглу.
   Госпожа Корби и сестрица Целеста с восторгом  встретили  готовившееся
событие. Они были добрыми  христианками  и  надеялись,  что  Господь  не
оставит Жюстена в минуту опасности.
   Вынужденная разлука была только временной; они надеялись вскоре снова
сойтись у семейного очага, чтобы никогда больше не расставаться.
   Все складывалось к лучшему, и  в  надвигавшемся  изменении  положения
всем чудились лишь надежда и несказанное счастье да невероятные радости.
   Коляска остановилась в Вильжюиф, лошадей переменили и снова пустились
в путь.
   Сальватор высунулся из окна, потом взглянул на  часы:  было  половина
десятого.
   Через час друзья увидели очертания фонтанов  Кур-де-Франс  или,  если
называть их правильно, фонтаны Жювизи - пышные,  украшенные  трофеями  и
гениями на пьедесталах, образцы типичной архитектуры времен Людовика XV,
то есть середины XVIII века.
   Форейтор остановился, спешился и распахнул дверцу.
   - Приехали, господин Сальватор, - доложил он.
   - Как! Это ты, Бернар?
   - Да, это я!
   - Ты проехал с нами два перегона?
   - Ну конечно!
   - Я думал, это запрещено.
   - Разве для вас может быть что-нибудь запрещено, господин Сальватор?
   - Я все-таки не понимаю...
   - Дело было так. Я подумал: господин Сальватор готовит нечто  важное,
ему нужен человек, который глух и слеп, но может быть полезен вместе  со
своей парой рук. Такой человек - я!
   И в Вильжюифе я сделал вот что: сказал Пьеру Ланглюме, кому был черед
выезжать: "Пьер, дружище, этот Жак Бернар обожает фонтаны  Кур-де-Франс,
и неспроста: уступи ему свое место, пусть  он  шепнет  пару  слов  своей
подружке, а  когда  вернется,  вы  с  ним  разопьете  бутылочку.  Идет?"
"Договорились!" - согласился Ланглюме. Мы ударили  по  рукам,  и  вот  я
здесь. Теперь скажите, господин Сальватор, разве я был не прав? Вот он я
перед вами.
   Пусть я проеду на пять лье больше положенного: от меня  не  убудет...
Ведь я правильно сделал? Приказывайте! И если даже я за  это  получу  по
физиономии, то молча оботру кровь и слова не скажу.
   Сальватор протянул Жаку Бернару руку.
   - Друг мой, - сказал он. - Не думаю, что ты мне  нынче  понадобишься.
Но можешь не сомневаться: как только представится  случай  прибегнуть  к
твоей помощи, я не премину это сделать.
   - Это точно, господин Сальватор?
   - Точно.
   - Идет!.. А теперь что от меня требуется?
   - Садись в седло, проедешь не меньше ста пятидесяти футов.
   - А потом что?
   - Остановишься.
   Бернар вскочил на лошадь, проехал сто пятьдесят футов, затем спешился
и отворил дверцу.
   Сальватор ступил на землю и направился к придорожной канаве.
   В двадцати шагах от него поднялся  человек  и  сосчитал  до  четырех.
Сальватор сосчитал до восьми и пошел ему навстречу.
   Незнакомцем оказался генерал Лебастар де Премон.
   Сальватор подвел генерала  к  карете,  где  тот  занял  место,  потом
поднялся вслед за ним и приказал Бернару:
   - В Шатийон!
   - В какое место в Шатийоне, учитель?
   - В харчевню "Божья милость".
   - Знаю... Ну, держитесь!
   И, огрев кнутом лошадей, Жак Бернар покатил по дороге на  Шатийон.  А
десять минут спустя коляска уже остановилась, покачиваясь на осях, перед
харчевней "Божья милость".
   Пока ехали, Сальватор представил Жюстена генералу;  но  если  генерал
знал от Сальватора, кто такой Жюстен,  то  школьный  учитель  ничего  не
слыхал о генерале, в том числе и об оказанной им Жюстену услуге.
   Как мы уже сказали, экипаж остановился у харчевни "Божья милость".
   Именно там Сальватор назначил встречу Жану  Бычье  Сердце  и  Туссену
Бунтовщику.
   Двое наших могикан уже были на месте, и - странное дело! -  хотя  они
провели  здесь  около  часа,  стоявшая  перед  ними  бутылка  оставалась
непочатой. Можно было поначалу подумать, что это уже  вторая  бутылка...
Впрочем, стаканы оставались столь же прозрачны, будто только  что  вышли
из мануфактуры.
   Оба заговорщика встали, едва завидев Сальватора; он вышел из  коляски
один и один вошел в харчевню.
   Оглянувшись, Сальватор заметил лишь двух своих знакомцев; они  сидели
в сторонке, подальше от посторонних глаз.
   Жан Бычье Сердце понял, что занимает комиссионера.
   - О, можете говорить свободно, господин Сальватор, - успокоил он его.
- Никто нас не слушает.
   - Да, - подхватил Туссен Бунтовщик. - Мы ждем только ваших указаний.
   - Указания будут такие: вы можете мне понадобиться нынче ночью...
   - Тем лучше! - обрадовался Жан Бычье Сердце.
   - Вполне вероятно, что я справлюсь без вас...
   - Тем хуже! - огорчился Туссен Бунтовщик.
   - В любом случае я беру вас с собой.
   - Мы к вашим услугам.
   - Вы даже не спрашиваете, куда я вас везу?
   - А зачем? Вы же знаете: мы готовы следовать за вами  хоть  к  самому
черту, - молвил Бартелеми Лелонг.
   - И что дальше? - уточнил Туссен Бунтовщик.
   - Потом я вас оставлю, где вам и  положено  оставаться,  и,  заклинаю
вас, не показывайтесь, пока я не скажу: "Ко мне!"
   - А если вам будет что-нибудь угрожать, господин Сальватор?
   - Это мое дело.
   - Скажете тоже!
   - Дайте слово, что не выйдете, прежде чем не услышите:
   "Ко мне!"
   - Что же делать?! Придется пообещать...
   - Ваше слово!
   - Клянусь именем Бартелеми Лелонга!
   - Честное слово Туссена Бунтовщика!
   - Хорошо. Бартелеми! Сунь эти веревки в карман. А ты, Туссен,  положи
к себе вот этот платок
   - Готово дело!
   - Теперь вот что: вам знаком парк Вири?
   - Мне - нет, - признался Туссен.
   - А я его знаю, - обрадовался Жан Бычье Сердце.
   - Если один из вас двоих знает, этого достаточно.
   - Что мы должны делать?
   - Ступайте через поле и, когда заметите высокий  белокаменный  забор,
проходящий под углом от дороги, остановитесь и спрячьтесь неподалеку.  Я
найду вас сам.
   - Понятно, - в один  голос  отозвались  Жан  Бычье  Сердце  и  Туссен
Бунтовщик.
   - До скорого свидания!
   - До встречи, господин Сальватор.
   Оба могиканина вышли.
   Сальватор  вернулся  к  генералу  Лебастару  де  Премону  и  Жюстену,
которых, как мы сказали, он оставил в экипаже.
   Они продолжали путь  по  Шатийонской  дороге  и  выехали  наконец  на
главную дорогу в Фонтенбло в том  самом  месте,  где  идущая  под  уклон
дорога выходит на мост Годо, а оттуда - в замок Вири.
   У Сальватора был натренированный глаз, и он увидел,  как  в  сумерках
мелькнули две тени; это были Бартелеми Лелонг и Туссен Бунтовщик
   Карета покатилась под уклон, выехала на мост  Годо,  и  оттуда  стала
видна белая каменная стена, напоминавшая в ночи молочную реку,  катившую
волны через равнину.
   Путешественники вышли из кареты, оставив ее  под  деревьями  на  краю
дороги, словно нарочно для этого случая  образовавшими  огромный  навес.
Жаку Бернару было приказано молчать, и он был горд  тем,  что  хоть  так
причастен к готовившемуся таинственному событию.
   Поставив  экипаж  в  надежное  укрытие,  Сальватор  в   сопровождении
Жюстена, а потом генерала не пошел проселочной дорогой на Вири, а ступил
на тропинку, подводившую к каменному забору.
   Из-за  туч  выглянула  per  arnica  silentia  lunoe,  как  сказал  бы
Вергилий, вестница последней весенней или, вернее, первой  летней  ночи.
Воздух был теплый, небо облачное, и каждую минуту та же луна,  что,  как
мы сказали, дарила путникам свое дружественное молчание, играла с  ними,
словно расшалившееся дитя, в прятки, скрывалась за темные облака,  потом
снова появлялась и опять исчезала.
   Так все трое подошли к уже знакомой нам решетке, потом приняли вправо
и вышли к тому месту в стене, где обычно перелезал Жюстен. Там  генералу
объяснили, что ему надлежит предпринять. Сальватор прислонился спиной  к
стене и подставил руки. Жюстен, подавая пример, полез первым и  спрыгнул
по другую сторону забора с ловкостью, свидетельствовавшей о том, что это
упражнение для него привычное. Генерал последовал за ним;  хотя  генерал
был старше Жюстена на  пятнадцать  лет,  он  не  уступал  в  ловкости  и
легкости.
   Думая, что пришел его черед, Роланд изготовился к прыжку,  как  вдруг
хозяин его остановил. Тот не забыл двух приятелей, которые вышли раньше,
но отстали благодаря удали Жака Бернара. Сальватор решил их дождаться  и
встал на углу.
   Пять минут спустя он заметил Жана Бычье Сердце и Туссена  Бунтовщика:
их тени замаячили вдали, неумолимо надвигаясь, словно то были  великаны.
Появление их казалось тем более невероятным, что шагов не было слышно.
   Они приблизились к Сальватору, и только тогда он увидел, что они идут
босиком.
   - Великолепно! - шепотом похвалил он. - А я вас ждал.
   - Здесь мы! - доложили оба вновь прибывших.
   - Следуйте за мной.
   Плотник и угольщик повиновались.
   Подойдя все к тому же месту в стене, где перелезли Жюстен и  генерал,
Сальватор остановился.
   - Это здесь, - сообщил он.
   - Ага! - промолвил Жан Бычье Сердце. - Надо  перемахнуть  через  этот
забор, так?
   - Вот именно. Сейчас мы вам покажем, как это делается, дружище Жан, -
пообещал Сальватор. - Ко мне, Роланд!
   Пес подбежал к хозяину и вспрыгнул передними лапами на стену.
   Сальватор приподнял собаку на высоту стены: пес зацепился когтями  за
верхушку и, оттолкнувшись задними лапами,  спрыгнул  в  парк.  Сальватор
подпрыгнул, ухватился рукой за стену  и,  подтянувшись,  сел  верхом  на
каменный гребешок.
   - Теперь ваша очередь! - сказал он.
   Двое приятелей окинули взглядом возвышавшееся перед ними препятствие.
   - Дьявольщина! - выругался Жан Бычье Сердце.
   - Как?! Ты, плотник, мастер мастеров и всеобщий учитель, спасуешь?..
   - Если Туссен Бунтовщик не боится, что я раздавлю его  в  лепешку,  и
подставит мне руки, - отвечал Жан Бычье Сердце, -  я  бы,  пожалуй,  мог
взобраться.
   - Я-то не боюсь! - заметил Туссен Бунтовщик.
   -  Предупреждаю:  я  вешу  сто  пятьдесят  килограммов,   Туссен,   -
проговорил Бартелеми Лелонг.
   - Это чуть больше, чем два мешка угля, - заметил Туссен, - а мне и по
три приходилось поднимать. А вот как я сам перелезу?
   - Дай только мне залезть и больше ни о чем можешь не беспокоиться.
   - Ну давай поднимайся! - предложил Туссен.
   Угольщик помог Жану Бычье Сердце,  как  за  четверть  часа  до  этого
Сальватор помог Жюстену и генералу.
   Через несколько  секунд  Жан  уже  сидел  на  гребешке  стены  против
Сальватора.  И  было  самое  время!  Как  бы  мало  времени  ни   заняло
восхождение, Туссен начал сгибаться под тяжестью гиганта.
   - Готово! - бросил Жан.
   Он вынул из кармана веревку и завязал на конце петлю.
   - Держись-ка, - приказал он Туссену, да покрепче!
   Туссен ухватился за веревку.
   - Держишься? - спросил Жан Бычье Сердце.
   - Да.
   - Крепко?
   - Не беспокойся.
   - Ну, поднимаю!
   И, подтянув  одной  рукой  веревку,  другой  он  схватил  Туссена  за
воротник бархатной куртки и, словно ребенка, посадил рядом  с  собой  на
гребень стены.
   Туссен хотел было ухватиться руками за стену.
   - О, это ни к чему, - остановил его Жан Бычье Сердце.
   Он подхватил угольщика под ноги, перенес его через  стену  и,  вернув
его снова в вертикальное положение, опустил в парк.
   Он приготовился последовать за ним.
   - Теперь моя очередь!
   Но Сальватор положил руку ему на колено, будто прося тишины.
   - Слушай-ка! - сказал он.
   - В чем дело?
   - Тсс!
   Издалека доносился топот лошадиных копыт.
   Он становился все ближе.
   Затем раздалось ржание.
   Подавал ли это голос скакавший  галопом  конь  или  заржала  одна  из
лошадей, запряженных в коляску? Сальватор не мог это определить,  потому
что тень всадника возникла в это время недалеко от того места,  где  был
спрятан экипаж.
   Всадник стремительно приближался.
   - Ложись, Жан! Прыгай! - приказал Сальватор.
   Жан Бычье Сердце тяжело перевалился через стену.
   Как это было однажды, Сальватор повис на руках, уцепившись за гребень
стены и высунувшись поверх забора так, что его не было видно.
   Всадник проехал мимо, завернувшись в плащ.
   Но Сальватор узнал в нем Лоредана де Вальженеза.
   - Это он! - выдохнул Сальватор.
   И он бесшумно спрыгнул на землю, а Роланд глухо зарычал.
   - В путь! - приказал Сальватор. - Времени терять нельзя, если  только
мы уже не опоздали.
   Сальватор поспешил через парк, два человека последовали за ним.

XXXV

Ночь комиссионера

   Где находились Жюстен и Мина? Вот в чем заключался вопрос.
   В те дни, когда Мина  ждала  Жюстена,  она  держалась  неподалеку  от
скамейки, где впервые Сальватор увидел девушку. Но еще ни разу Жюстен не
являлся без предупреждения:
   расставаясь, молодые люди договаривались о следующей встрече.
   Сальватор побежал в сторону замка.  Генерал,  спустившийся  вместе  с
Жюстеном, последовал раньше за школьным учителем.
   Когда мы говорим, что Сальватор "побежал", мы  ошибаемся:  невозможно
было передвигаться бегом  в  этом  парке,  где  все  поросло  колючками,
крапивой, высокой травой, где,  как  казалось,  давно  не  ступала  нога
человека, - парк чем-то напоминал девственный лес на улице Анфер.
   Роланд с глухим ворчанием тянул в ту сторону, где  находилась  могила
мальчика, но Сальватор, прокладывая себе в зарослях путь, сдерживал пса.
   Они вышли на берег пруда.
   Там Жан Бычье Сердце и Туссен Бунтовщик остановились.
   Сальватор огляделся, пытаясь сообразить, что их смутило.
   - Уфф! Это же статуи! - облегченно вздохнул Туссен.
   Двоих друзей в самом деле заставили замереть на месте  мифологические
божества; казалось,  они  колышутся  в  неясном  свете  луны,  сходят  с
пьедестала и вот-вот побегут  навстречу  похитителям,  вторгшимся  в  их
владения.
   Зато Роланд сейчас же  узнал  пруд  и  хотел  броситься  в  воду,  но
Сальватор его остановил.
   - Потом, потом, Роланд, - вполголоса пообещал он.  -  Сегодня  у  нас
другие дела.
   С того места, где они находились, были видны окна старого фасада.  Ни
в одном окне света не было.
   Сальватор насторожился; ему почудилось - в  стороне,  противоположной
той, куда он направлялся, - он узнаёт  голос  Жюстена:  молодой  человек
звал Мину.
   - Какая неосмотрительность! - заметил  Сальватор.  -  Правда,  он  не
знает...
   Он поспешил на голос, приказав двум приятелям:
   - Возвращайтесь туда, откуда мы идем, и, что бы ни случилось, как  мы
и договорились, не двигайтесь, пока я вас не позову.
   Жан и Туссен сориентировались и вернулись той же дорогой, что  пришли
к пруду.
   Сальватор с Роландом обогнули пруд, выбирая, где  потемнее,  то  есть
прошли берегом, поросшим лесом.
   Роланд бежал впереди: можно было подумать,  что  он  угадывает  мысли
хозяина.
   Собака и человек вошли в одну из поперечных  аллей,  когда  Жюстен  и
Мина бросились друг другу в объятия.
   Первым, кого заметила Мина, обводя взглядом окрестности, был  генерал
де Премон. Она вскрикнула от страха.
   - Ничего не бойся, дорогая, - успокоил ее Жюстен. - Это друг!
   С другой стороны показались в это время Сальватор и Роланд.
   - Тревога! Тревога! -  предупредил  Сальватор.  -  Нельзя  терять  ни
минуты.
   - Что там такое? - испуганно спросила Мина.
   - Мы вас похищаем, дорогая Мина.
   - Мина?.. - пробормотал генерал. - Так зовут мою дочь!
   И он пошел вперед, протягивая Мине руки.
   Но Сальватор не дал ему времени обменяться с девушкой ни словом.
   - Мы должны действовать тихо и скоро! - сказал  он.  -  Вы  обо  всем
переговорите в карете. У вас двое суток впереди!
   Помогая Жюстену, он увлек девушку к тому месту в стене, где надо было
через нее перелезать.
   - Вперед, Жюстен! - приказал Сальватор.
   - А как же Мина?.. - спросил тот.
   - Вперед! - повторил Сальватор. - Говорю вам, что у нас нет времени.
   Жюстен подчинился.
   -  Прощайте,  господин  Сальватор!  Прощайте,  мой  добрый  друг!   -
прошептала девушка, подставляя молодому человеку белый лоб для поцелуя.
   - Прощайте, сестра, прощайте! - молвил Сальватор и поцеловал  девушку
в лоб.
   - Я тоже! - проговорил генерал. - Дайте мне вас поцеловать, дитя мое!
   Губы генерала коснулись ее лба в том же месте, что и губы Сальватора,
потом он простер руку над головой Мины.
   - Будь счастлива, девочка моя! - со слезами в голосе произнес  он.  -
Тебя  благословляет  отец,  пятнадцать  лет  не  видевший  свою  дочь!..
Про...щай!..
   - Скорей, скорей, - поторопил их Сальватор. - Сейчас каждая минута на
счету!
   - Я жду, - напомнил Жюстен, ?идя верхом на гребне стены.
   - Отлично! - похвалил Сальватор.
   Он одним прыжком очутился рядом.
   - А теперь, - обратился Сальватор к генералу, подсадите девушку.
   Генерал поднял Мину, как Кротон из Милона поднял бы агнца,  и,  держа
на  вытянутых  руках,  приблизился  к  каменному  забору.  Молодые  люди
обхватили ее с обеих сторон за талию, а генерал подставил  руку  ей  под
ноги и подталкивал снизу.
   Когда Мина очутилась на гребне стены, Сальватор приказал:
   - Прыгайте, Жюстен!
   Жюстен спрыгнул на тропинку.
   - Подойдите к забору, - продолжал Сальватор.  -  Упритесь  головой  и
руками в стену... Вот так!
   Он обернулся к Мине.
   - Дитя мое! - прибавил он, поднимая девушку и переворачивая в воздухе
лицом к стене. - Встаньте Жюстену на плечи.
   Девушка исполнила то, что он нее требовалось.
   - Присядьте, Жюстен.
   Тот повиновался.
   - Еще немного!
   Жюстен присел ниже.
   - Теперь на колени!
   Жюстен опустился на колени.
   - Теперь, - сказал Сальватор, выпуская руки Мины, - вы спасены.
   - Не совсем! - послышался чей-то голос.
   Вслед за тем раздался выстрел.
   Мина, находившаяся в это мгновение в двух футах от земли, спрыгнула в
траву.
   Девушка узнала голос г-на де Вальженеза и вскрикнула.
   - Бегите! Счастливого пути! - крикнул Сальватор и спрыгнул в парк.
   Генерал уже бросился в ту сторону, откуда полыхнул выстрел.
   - Назад, генерал! - проговорил Сальватор,  с  силой  отталкивая  г-на
Лебастара де Премона, чтобы самому пройти вперед. - Это мое дело!
   Генерал посторонился.
   Сальватор поспешил к тому месту, откуда донесся выстрел, и столкнулся
лицом к лицу с г-ном де Вальженезом.
   - Ага! В первый раз я не попал! - вскричал тот.  -  Но  сейчас  я  не
промахнусь!
   И он опустил ствол пистолета, почти касаясь им груди Сальватора.
   Еще секунда - и молодой человек упал бы замертво, но в это  мгновение
пес, словно тигр, бросился на графа  и  вцепился  ему  в  горло:  Роланд
пришел на помощь хозяину.
   В прыжке пес задел руку графа, и пистолет выстрелил в воздух.
   - Дорогой господин Лоредан! - обратился к графу Сальвагор.  -  Знаете
ли вы, что едва не за