Сальватор спрыгнул в яму, запустил руку  в  самое  глубокое  место  и
подозвал врача:
   - Подойдите, сударь, и пощупайте.
   Врач отважно спустился вслед за Сальватором, в то  время  как  другие
гости,   с   которых   окончательно   слетел   хмель,    в    недоумении
переглядывались. Доктор протянул руку и  почувствовал  в  пальцах  нечто
нежное и шелковистое, заставившее Сальватора вздрогнуть, когда Бразил  в
первый раз обнаружил скелет в парке Вири.
   - Ого! - воскликнул врач. - Волосы!
   - Волосы! - повторили гости.
   - Да, господа, - подтвердил Сальватор. -  И  если  вам  будет  угодно
сходить за свечами, вы сможете в этом убедиться.
   Все  бросились  к  дому  и  вернулись  кто  с  канделябром,   кто   с
подсвечником.
   У  ямы  остались  только  врач  да  Бразил.  Сальватор  направился  к
небольшой пристройке, в  которой  садовник  хранил  свой  инструмент,  и
вскоре вернулся с лопатой.
   Гости сгрудились вокруг ямы; в свете полусотни свечей было видно  как
днем.
   На поверхности земли кто-то заметил прядку светлых волос.
   - Ну-ну! Необходимо продолжать! - заметил доктор.
   - Именно это я и собираюсь сделать, - сказал  Сальватор.  -  Господа!
Возьмите салфетку, разложите ее рядом с ямой.
   Присутствовавшие повиновались.
   Сальватор спустился в яму и с той же предосторожностью, мы бы сказали
- с прежним благоговением, если бы он имел дело с телом, - вонзил лопату
в землю и при помощи этого рычага  осторожно  выкопал  голову  мальчика,
покоившуюся на подушке из глины.
   Среди гостей пробежал ропот,  когда  Сальватор,  не  снимавший  белых
перчаток, бережно приподнял детскую головку и переложил ее на салфетку.
   Затем он снова взялся за лопату и продолжал работу.
   Постепенно, косточка за косточкой, он собрал  все,  что  осталось  от
мальчика. Через некоторое время он смог разложить на салфетке все  кости
по местам, называя их  по-латыни,  и  воссоздать  скелет  полностью,  ко
всеобщему изумлению присутствовавших, но в особенности к  удовлетворению
доктора, который сказал:
   - Я имею удовольствие разговаривать с собратом?
   - Нет, сударь, - возразил Сальватор, - я не имею чести быть врачом, я
обыкновенный любитель анатомии.
   Он обернулся к свидетелям этой сцены и продолжал:
   - Господа! Вы все свидетели, не правда ли, что я  нашел  в  этой  яме
труп ребенка?
   -  Я  готов  быть  свидетелем,  -  откликнулся  врач,   стремившийся,
казалось,  единолично   подтвердить   то,   о   чем   Сальватор   просил
засвидетельствовать всех. - Скелет принадлежит  мальчику  от  восьми  до
девяти лет.
   - Все свидетели! - повторил Сальватор, обводя каждого  вопросительным
взглядом.
   - Да, все, все, - хором подхватили присутствовавшие, которым  заранее
льстило, что они займут почетное место, каким бы ни оказалось дело.
   - Значит, все готовы подтвердить увиденное перед законом, если  будет
суд? - продолжал Сальватор.
   - Да, да, - повторили гости.
   - Надо бы составить протокол, - предложил судебный исполнитель.
   - Ни к чему, - возразил Сальватор. - Он уже составлен.
   - Как это?
   - Я был совершенно  уверен  в  этой  находке,  -  сообщил  Сальватор,
вынимая из кармана гербовую бумагу. - Вот, пожалуйста.
   И он прочел протокол, составленный в тех самых  выражениях,  в  каких
пишутся обыкновенно подобного рода бумаги. Указано было все,  вплоть  до
точного места, в котором обнаружили скелет. Это свидетельствовало о том,
что Сальватор не впервый раз явился в Ванврский сад.
   Не хватало в протоколе одного - фамилий и имен тех, кто участвовал  в
эксгумации.
   Все свидетели этой сцены, вот  уже  четверть  часа  не  перестававшие
изумляться,  выслушали  чтение  протокола,  растерянно   поглядывая   на
странного  человека,  по  милости  которого  они  принимали  участие   в
невероятной этой драме.
   - Чернильницу! - приказал  Сальватор  лакею,  удивленному  не  меньше
других.
   Тот поспешил исполнить приказание, словно  признавая  за  Сальватором
право повелевать, и бегом бросился в дом, а через минуту примчался назад
с чернилами и пером.
   Все поставили подписи.
   Сальватор взял бумагу, спрятал ее в карман, погладил Бразила,  связал
салфетку за четыре конца и отвесил присутствовавшим поклон.
   - Господа! - сказал он. - Напоминаю вам, что  завтра  в  четыре  часа
пополудни должна состояться казнь невиновного  человека.  У  меня  очень
мало времени. Я благодарю вас за участие и прошу позволения удалиться.
   - Простите, сударь, - перебил его  нотариус.  -  Мне  показалось,  вы
упомянули имя невиновного: Сарранти.
   - Совершенно верно, сударь; я так сказал и могу это повторить.
   -  Но  имя  нашего  радушного  хозяина,  господина  Жерара,  кажется,
упоминалось при расследовании  этого  печального  дела,  не  так  ли?  -
продолжал нотариус.
   - Да, сударь, он был замешан в это дело, - подтвердил Сальватор.
   - Значит, можно предположить, что ваш Жиро... - вмешался врач.
   - ...господин Жиро?
   - Ну да! - закивали гости.
   - Думайте что хотите, господа, - отозвался Сальватор.  -  Завтра,  во
всяком случае, дело это окончательно прояснится.
   Честь имею! Идем, Бразил.
   Сальватор в сопровождении пса торопливо пошел прочь,  оставив  гостей
г-на Жерара в неописуемом смятении.

XX

Ода дружбе

   Теперь  посмотрим,  чем  занимался  г-н  Жерар,  пока  в  его   парке
происходило описанное нами значительное событие.
   Мы видели, как он ушел с лужайки, и потеряли его из  виду,  когда  он
поднялся по ступеням крыльца и скрылся в вестибюле.
   Там его поджидал высокий господин в длинном левите  и  надвинутой  на
глаза шляпе.
   Человек предпочитал оставаться неузнанным.
   Господин Жерар пошел прямо к нему.
   Не успев сделать и двух шагов, он догадался, с кем имеет дело.
   - Ага! Это вы, Жибасье! - воскликнул он.
   - Я  собственной  персоной,  честнейший  господин  Жерар,  -  отвечал
каторжник.
   - И пришли вы от?..
   - Да, - поспешил сказать Жибасье.
   - От?.. - повторил г-н Жерар свой вопрос, не желая попасть впросак.
   - От шефа, естественно! - подтвердил Жибасье,  решив  положить  конец
недомолвкам.
   При упоминании о шефе как  об  общем  хозяине,  прозвучавшем  из  уст
товарища, будущий депутат улыбнулся.
   Он немного помолчал, потом закусил губу и продолжал:
   - Так он послал за мной?
   - Он меня послал за вами, да, - подтвердил Жибасье.
   - И вы знаете зачем?
   - Понятия не имею.
   - Может, это касается?..
   Он запнулся.
   - Говорите смело! - ободрил его Жибасье. - Вы же знаете:
   если не принимать во внимание честность, я ваше второе "я".
   - Может, это касается господина Сарранти?
   - Дайте подумать! - проговорил Жибасье. - Вполне возможно!
   Господин Жерар понизил голос и взволнованно прошептал:
   - Не отменили ли казнь?
   - Не думаю. Я знаю  из  верного  источника,  что  Парижскому  Мастеру
приказано держаться наготове завтра в три часа, а осужденного перевели в
Консьержери.
   У г-на Жерара вырвался облегченный вздох.
   - А нельзя ли отложить на завтра то,  что  нам  надлежит  предпринять
нынче? - снова спросил он.
   - Невозможно! - покачал головой Жибасье.
   - Что-то серьезное?
   - Дело чрезвычайной важности.
   Господин Жерар пристально посмотрел на Жибасье.
   - И вы утверждаете, что ничего не знаете?
   - Клянусь святым Жибасье!
   - Тогда я только возьму шляпу.
   - Возьмите, господин  Жерар.  Ночи  теперь  холодные,  можно  насморк
подхватить.
   Господин Жерар снял с крючка шляпу.
   - Я готов, - молвил он.
   - Едемте! - предложил Жибасье.
   У входной двери их ждал фиакр.
   При виде фиакра, похожего, как и все фиакры, на катафалк,  г-н  Жерар
не удержался и едва заметно вздрогнул.
   - Садитесь! - сказал он Жибасье. - Я - следом за вами.
   - Я ничего вам не сделаю, клянусь! - пообещал Жибасье.
   Он распахнул дверцу, любезно помог г-ну Жерару подняться в  карету  и
сел рядом с ним, обменявшись несколькими словами с кучером.
   Лошади потрусили в сторону Парижа: Жибасье  счел  за  благо  изменить
маршрут, намеченный Сальватором, полагая, что совсем не важно,  куда  он
увезет г-на Жерара, лишь бы увезти.
   "Ну, если дело и серьезное, то, уж во всяком случае, не  спешное",  -
подумал г-н Жерар, немного успокоившись.
   В фиакре наступила тишина, так проехали около километра.
   Первым молчание нарушил Жибасье.
   - О чем вы так напряженно думаете, дорогой господин Жерар? -  спросил
он.
   - Признаться, господин Жибасье, - отозвался филантроп, -  я  думаю  о
неведомой цели этого неожиданного путешествия.
   - И это вас мучает?
   - Во всяком случае, занимает.
   - Вы бы посмотрели на себя!.. На вашем месте я бы ни о чем не  думал,
честное слово!
   - Почему?
   - Да так... Прошу заметить: я сказал "на вашем месте", а не на своем.
   - Понимаю! И все же почему вы сказали "на моем месте"?
   - Если бы моя совесть была так же чиста, как ваша, я считал  бы  себя
достойным милостей удачи и возблагодарил бы судьбу.
   -  Конечно,  конечно,  -  пробормотал  г-н  Жерар,  печайьно  покачав
головой. - Но удача порой делает такие неожиданные  повороты,  что  даже
когда причин для опасения нет, ожидать нужно всего.
   - По правде говоря, если бы вы жили во времена Фалеса, то вместо семи
мудрецов было бы восемь, дорогой господин Жерар. Именно вам принадлежали
бы эти прекрасные слова:
   "Мудрый готов ко всему". Заметьте, что я говорю "готов ко  всему",  а
не "смирился со всем". Вы именно готовы,  на  смирившегося  человека  вы
непохожи. Да, вы правы, - продолжал  Жибасье  торжественно-назидательным
тоном. - Удача действительно порой делает неожиданные  повороты.  Именно
поэтому древние, а они были отнюдь  не  глупы,  представляли  ее  иногда
сидящей на змее, и это означало, что она выше осторожности. Впрочем,  на
вашем месте, повторяю, я не мешал бы своему воображению - такой ум,  как
у вас, никогда не дремлет, - но вместе с тем тревожиться не стал бы. Что
с вами может случиться?  Вы  имели  счастье  с  самого  раннего  детства
остаться сиротой и теперь не боитесь потерять  родителей  или  оказаться
ими опозоренными.
   Вы не женаты, значит, вам не грозит потеря супруги или ее измена.  Вы
миллионер, и значительная часть вашего состояния - в недвижимости, а это
значит, что опасаться вам следует  лишь  нотариуса,  который  может  вас
разорить, да должников, способных вас обобрать. У вас крепкое  здоровье,
эта добродетель тела; вы обладаете добродетелью,  этим  здоровьем  души.
Сограждане вас уважают и собираются избрать депутатом. Указ о присвоении
вам ордена Почетного легиона как благодетеля человечества  находится  на
подписи: это пока тайна, но я могу сообщить  вам  об  этом  по  секрету.
Наконец, господин Жакаль так высоко вас  ценит,  что  дважды  в  неделю,
несмотря на то, что он очень занят, принимает вас у себя  в  кабинете  и
беседует с вами с глазу на глаз.
   Словом, вы получаете и еще получите  справедливое  вознаграждение  за
пятьдесят лет филантропии и честной жизни. Чего вам не хватает? Ну, чего
вам бояться? Говорите!
   - Кто знает! - вздохнул г-н Жерар. - Неизвестности, дорогой  господин
Жибасье.
   - Вы все о своем? Ладно, не будем больше об этом! Поговорим о другом.
   Господин Жерар махнул рукой, словно хотел сказать: "Поговорим  о  чем
вам угодно, лишь бы говорили вы, а я слушал".
   Очевидно, Жибасье понял его жест как согласие и продолжал:
   - Да, поговорим  о  чем-нибудь  более  веселом.  Это  ведь  нетрудно,
правда?
   - Нет, нетрудно.
   - Сегодня вы давали ужин нескольким друзьям, дорогой господин  Жерар?
Заметьте, я позволяю себе называть вас "дорогой господин Жерар",  потому
что и вы время от времени зовете меня  "дорогим  господином  Жибасье"...
Вот только что вы оказали мне эту честь.
   Господин Жерар кивнул.
   Жибасье облизнул губы.
   - Должно быть, вы задали недурной ужин, а?
   - Не хочу хвастать, но думаю, вы правы.
   - Я так просто в этом уверен, судя по запахам, доходившим из кухни  в
переднюю, где я вас дожидался.
   - Я сделал все, что мог, - скромно сказал г-н Жерар.
   - И ужинали вы в парке, на лужайке? - продолжал Жибасье.
   - Да.
   - Смотрелось, должно быть, чудесно. Вы за ужином пели?
   - Не успели: вы пришли перед самым десертом.
   - Да, я свалился среди этой семейной идиллии, словно бомба, как Банко
из "Макбета" или командор из "Дон-Жуана".
   - И правда, - попытался улыбнуться г-н Жерар.
   - Но признайтесь, - продолжал Жибасье, - в этом  есть  и  ваша  вина,
дорогой господин Жерар.
   - То есть, как?
   - Ну разумеется! Предположим, вы оказали бы мне  честь  и  пригласили
меня вместе с вашими  друзьями.  Готов  поставить  один  против  тысячи,
дорогой господин Жерар, что если бы я сидел у вас с самого начала ужина,
то к концу его я не пришел бы вам мешать.
   - Поверьте, дорогой господин Жибасье, - поспешил сказать г-н Жерар, -
я весьма сожалею о своей забывчивости.  Но  уверяю  вас,  это  произошло
ненарочно, и только от вас зависит, чтобы я исправил свою оплошность.
   - Нет, ни за что, я очень на  вас  сердит!  -  меланхолично  возразил
Жибасье.
   - На меня?
   - Да, вы ранили меня  в  самое  сердце.  А  вы  знаете,  -  продолжал
Жибасье, патетическим жестом поднося руку  к  груди,  -  сердечные  раны
смертельны!.. Увы, -  прибавил  он,  переходя  от  грусти  к  настоящему
страданию, как перед тем перешел от  меланхолии  к  печали.  -  Снова  я
обманулся в своей доверчивости, еще одна иллюзия умирает,  опять  черный
лист в книге моей и без того невеселой жизни!  О  дружба!  Непостоянная,
легкомысленная дружба, которую лорд Байрон опрометчиво назвал "бескрылой
любовью"! Сколько страданий ты мне причинила и еще доставишь в  будущем!
Правильно сказал странствующий сказительаристократ, автор "Мира  как  он
есть", когда вместо оды или хвалы Дружбе  воскликнул  с  горечью:  "Ныне
твои алтари, о богиня, не освещает жертвенный огонь! Под сводами  твоего
храма не звучат гимны твоих рабов! Тебя согнали с насиженного  места,  и
ты бродишь одна,  всеми  покинутая,  жалкая  игрушка  черни,  всех  этих
ничтожных смертных, утомленных гнусной жадностью!
   Среди людей, кичащихся богатством, происхождением, видимым  величием,
кто обратит внимание на твои крики, кто сжалится  над  твоей  несчастной
судьбой, кто придет в твой храм?" Увы, увы,  незадачливый  Жибасье,  как
Портланд, герой поэмы, - единственный, кто еще хочет туда войти!
   После этой претенциозной цитаты, которую вряд ли сумел по достоинству
оценить г-н Жерар, бывший каторжник вынул из  кармана  желтый  платок  и
сделал вид, что вытирает глаза.
   Ванврский филантроп, который не понимал, да и - поспешим прибавить  -
не мог понять, куда клонит его спутник, поверил, что тот  в  самом  деле
взволнован, и стал его утешать и извиняться.
   Однако тот продолжал:
   - Должно быть, современный мир совсем испортился; когда  древний  мир
приводит, не говоря уж  об  Ахилле  и  Патрокле,  четыре  примера  такой
дружбы, которая простых смертных  превращала  в  полубогов,  нам  нечего
противопоставить таким образцам, как Геркулес и Пирифой, Орест и  Пилад,
Эвриал и Нис, Дамон и Пифей. О, мы вернулись  в  железный  век,  дорогой
господин Жерар!
   - Вы, видимо, хотели сказать, что мы подъехали  к  заставе  Анфер,  -
вмешался кучер, который остановился и подошел к дверце.
   - Как? Уже? - удивился Жибасье, спускаясь с небес на землю и с трудом
возвращаясь  к  своему  обычному  тону.  -  Мы  уже  у  заставы   Анфер?
Смотрите-ка! Я и не  заметил,  как  мы  добрались.  Сколько  времени  мы
провели в пути?
   Он вынул часы.
   - Час с четвертью, черт возьми! Вот мы и приехали,  дорогой  господин
Жерар!
   - Однако мы же не на  Иерусалимской  улице,  как  мне  кажется,  -  с
беспокойством заметил г-н Жерар.
   - А кто вам сказал, что нам нужно на Иерусалимскую улицу? Я вам этого
не говорил, - возразил Жибасье.
   - Куда же нам нужно? - удивился филантроп.
   - Я еду по своим делам, - сообщил бывший каторжник, - а  если  у  вас
тоже есть дела, предлагаю вам ими занятьоя.
   - Но у меня нет никаких дел в Париже! - изумился г-н Жерар.
   - Тем хуже! Если бы у вас было чем заняться сегодня в столице, да еще
в этом квартале, вы бы уже оказались на месте.
   - Ах так, мэтр Жибасье! - вскинулся г-н Жерар. - Уж не вздумалось  ли
вам надо мной посмеяться?
   - Похоже, что так, мэтр Жерар, - расхохотался каторжник.
   - Так господин Жакаль меня не ждет? - взбесился г-н Жерар.
   - Не только не ждет, а если вы явитесь к нему в этот час, можете быть
уверены, что он приятно удивится.
   - Значит, вы меня мистифицировали, дурак вы эдакий!  -  вскричал  г-н
Жерар. По мере того как опасность отступала,  к  нему  возвращалась  его
заносчивость.
   - Совершенно верно, честнейший господин Жерар. Теперь мы  квиты,  или
сквитались, как вам больше нравится.
   - Я не делал вам ничего плохого, Жибасье! - воскликнул г-н  Жерар.  -
За что же вы сыграли со мной эту злую шутку?
   - Вы не делали  мне  ничего  плохого?  -  возмутился  Жибасье.  -  Он
говорит, что не делал мне ничего плохого!  Неблагодарный!  А  о  чем  мы
говорили все время, с тех пор как выехали из Ванвра, если  не  о  черной
неблагодарности? Как, забывчивый друг?!  Ты  даешь  на  своей  ванврской
вилле     гастрономически-политический     раут,     приглашаешь      на
предвыборно-кулинарное собрание своих ближайших знакомых и  забываешь  о
самом нежном своем друге, своем Пирифое, Пиладе, Эвриале, Дамоне,  своем
втором "я"! Ты о нем забываешь, словно о ночном колпаке,  попираешь  его
ногами, плевать ты хотел на его верность! Да простит тебя Господь! Я  же
решил сыграть эту шутку, чтобы отомстить тебе  за  несправедливость.  Ты
лишил меня ужина, я сделал с тобой то же. Что скажешь?
   Он захлопнул дверцу и прибавил:
   - Я нанял кучера ровно в четыре часа. Сообщаю это, так как  не  хочу,
чтобы он вас обобрал. Что касается цены, мы сговорились на пяти  франках
за час, а уж кататься вы можете хоть всю ночь.
   - Как?! - вскричал г-н Жерар, так и не победивший с годами  некоторой
скуповатости. - Вы не хотите платить?
   - Если я сам расплачусь, в чем же тогда будет  заключаться  шутка?  -
возразил Жибасье.
   Он раскланялся с подчеркнутой почтительностью и прибавил:
   - До свидания, честнейший господин Жерар.
   И исчез.
   Господин Жерар растерялся.
   - Куда везти, милейший? - спросил кучер. - Вы знаете, что меня наняли
в четыре пополудни за пять франков в час с  условием  оплатить  обратную
дорогу?
   Господин Жерар хотел было сорвать злость на кучере, но бедняга был ни
в чем не виноват. Его наняли, сговорились о цене, и он знать ни о чем не
знал.
   Только на Жибасье мог излить всю свою горечь г-н Жерар.
   - В Ванвр! - приказал он. - Но пять франков, друг мой, это многовато.
   - Если вам угодно расплатиться здесь, - сказал кучер,  -  я  не  буду
возражать: вон какая погода.
   Господин Жерар высунул нос в окно и взглянул на небо.
   Над Вожираром собирались тучи,  издалека  доносились  глухие  раскаты
грома.
   - Нет, - передумал г-н Жерар. - Я вас оставляю. В Ванвр, друг мой,  и
как можно скорее.
   - Ого! - Да уж поедем как умеем,  милейший,  -  отвечал  кучер.  -  У
несчастных тварей всего четыре ноги.
   Вскарабкавшись на облучок,  он,  ворча,  развернул  свою  колымагу  и
покатил назад в Ванвр.

XXI

Что нашел или, точнее, чего не нашел г-н Жерар, приехав в Ванвр

   Оставшись один и вынужденный тащиться еле-еле в  фиакре,  запряженном
парой загнанных кляч, г-н Жерар стал строить всевозможные догадки.
   Сначала он хотел поехать к г-ну Жакалю и  потребовать  наказания  для
его подчиненного, сыгравшего злую шутку.
   Впрочем, г-н Жакаль обыкновенно подтрунивал  над  достойнейшим  г-ном
Жераром,  и  тот  чувствовал  себя  настолько   неловко,   что   минуты,
проведенные им в обществе начальника уголовной полиции, он вспоминал как
самые мучительные в своей жизни.
   Да и на кого он б