?
   - Генерал! - с достоинством отвечал молодой человек.  -  Отец  важнее
возлюбленного, как Бог важнее отца. Я скажу Мине:
   "Бог доверил мне вас в отсутствие отца.  Теперь  ваш  отец  вернулся,
возвращайтесь к нему".
   - Сын мой! Сын мой! - вскричал генерал, не в силах сдержать слез;  он
поднялся и протянул молодому человеку руки.
   Жюстен издал пронзительный крик и упал в объятия  г-на  Лебастара  де
Премона. Заикаясь от волнения, он пробормотал:
   - О... о... отец мой!
   Вырвавшись из рук генерала, он подскочил к входной  двери  и  крикнул
что было сил:
   - Мина! Мина!
   Но генерал его опередил и остановил в ту минуту, как молодой  человек
схватился за ручку двери. Генерал зажал ему рот:
   - Тише! Вы не боитесь, что эта новость может слишком ее взволновать?
   - Счастье не может причинить зло, - возразил Жюстен, сияя от радости.
- Да вы на меня посмотрите!
   - Вы - мужчина, - заметил генерал. - А  вот  для  девушки,  девочки.,
ведь она еще совсем ребенок. . Она хорошенькая?
   - Как ангел!
   - Так она, значит, здесь... раз вы ее зовете? - с сомнением  произнес
г-н Лебастар де Премон.
   - Да, я сейчас за ней схожу, - вызвался школьный учитель. - Я  ни  за
что себе не прощу, если украду у нее хоть минуту счастья.
   - Да, ступайте за ней, -  разрешил  генерал  дрогнувшим  от  волнения
голосом. - Но обещайте не говорить ей, кто я.  Мне  хочется  сказать  об
этом самому. . когда она будет готова и я сочту это возможным. Ведь  так
будет лучше, не правда ли? - прибавил он,  переводя  взгляд  с  молодого
человека на г-на Сарранти.
   - Как вам будет угодно, - отвечали те.
   - Ну, идите!
   Жюстен вышел, а спустя минуту ввел  в  столовую  Мину  -  Дорогая!  -
сказал он - Позволь представить тебе двух моих друзей, которые скоро,  я
надеюсь, станут и твоими друзьями.
   Мина грациозно поклонилась двум посетителям.
   При виде обворожительной  девушки,  какой  стала  его  дочь,  генерал
почувствовал, как сильно забилось его сердце. Он оперся о посудный  шкаф
и не сводил с дочери влажных от счастья глаз.
   - Эти двое друзей, - продолжал Жюстен, - принесли тебе добрую  весть,
которой ты и не ждешь.
   - Им что-то известно о моем отце?!  -  вскрикнула  девушка  По  щекам
генерала медленно скатились две слезы - Да, дружок, - подтвердил Жюстен,
- Они привезли вести о твоем отце.
   -  Вы  знали  моего  отца?  -   спросила   девушка,   пожирая   обоих
путешественников взглядом, чтобы не пропустить ни слова из их ответа.
   Двое друзей, ни  слова  не  говоря  -  они  были  для  этого  слишком
взволнованны, - кивнули.
   Этот молчаливый ответ, причину которого Мина не могла понять,  не  на
шутку взволновал девушку, и она огорченно воскликнула:
   - Мой отец еще жив, не так ли?
   Друзья снова кивнули.
   - Так говорите же скорее! - поторопила Мина - Где он?
   Любил ли он меня?
   Генерал провел рукой по лицу и, предложив девушке стул, сел  напротив
нее. Он не выпускал ее руки из своих.
   - Ваш отец жив, мадемуазель; он вас любит, и я сказал бы вам об  этом
еще в тот вечер, когда вы бежали из замка Вири, если бы  в  то  время  я
знал вас лучше.
   - Мне знаком ваш голос, - вздрогнула Мина. - Это вы поцеловали меня в
лоб,  перед  тем  как  я  перелезла  тогда  через   забор,   и   сказали
взволнованным голосом: "Будь счастлива, дитя!
   Тебя благословляет отец,  не  йидевший  свою  дочь  целых  пятнадцать
лет... Прощай!" Ваше пожелание исполнилось, -  прибавила  она,  переводя
взгляд с Жюстена на двух друзей. - Я счастлива, очень счастлива,  потому
что у меня есть все для счастья, а еще потому, что вы  говорите  о  моем
отце! Где он?
   - Недалеко от вас, - отвечал г-н Лебастар де Премон, и  на  его  лице
заблестели крупные капли пота.
   - Почему же его здесь нет?
   Генерал молчал. В разговор вмешался г-н Сарранти:
   - Он, возможно, опасается, что может внезапным  появлением  причинить
вам нежелательное волнение, мадемуазель.
   Странное  дело!  Вместо  того  чтобы  посмотреть  на  г-на  Сарранти,
обращавшегося к ней с этими словами, девушка глядела только на генерала,
не произносившего ни слова. Выглядел он как никогда взволнованным.
   - Неужели вы полагаете, - возразила она, - что счастье от  встречи  с
моим отцом может причинить мне большую боль, чем разлука с ним?
   - Дочь моя! Дочь! Любимая дочь! - вскричал г-н Лебастар де Премон, не
в силах долее сдерживаться.
   - Отец! - выдохнула Мина и бросилась генералу на шею Генерал обхватил
ее, крепко прижал к своей груди, осыпая поцелуями и омывая слезами.
   Жюстен знаком попросил г-на Сарранти подойти к нему.
   Корсиканец  приблизился  на  цыпочках,  чтобы  не  нарушить  семейной
идиллии.
   Жюстен бесшумно отворил дверь в столовую и поманил г-на  Сарранти  за
собой, предоставив отцу и дочери вволю насладиться счастливыми минутами.
   Генерал рассказал Мине, как он лишился ее  матери,  скончавшейся  при
родах, как был вынужден поручить девочку чужой женщине  и  следовать  за
императором в Россию. Он поведал о своих сражениях, подвигах,  надеждах,
потерях с тех пор, как появилась на свет Мина. Его рассказ  был  большой
эпопеей, над  которой  девушка  пролила  немало  слез  любви,  нежности,
восхищения.
   Исповедь дочери оказалась сладкой идиллией; она пересказала отцу  всю
свою безгрешную жизнь. Ее история была ясной, словно  безоблачное  небо,
чистой, как озеро, незапятнанной, будто белая роза.
   Хозяйка пансиона, которой Жюстен, представил г-на Сарранти, пожелала,
чтобы отец и дочь не расставались до самой ночи.
   Вечер застал их за разговором. Надо было  позвать  когонибудь,  чтобы
принесли свечи.
   Заслышав звон колокольчика, г-жа ван Слипер, Жюстен  и  г-н  Сарранти
вошли в столовую вслед за лакеем.
   - Это мой отец! - радостно вскрикнула девушка,  представляя  генерала
хозяйке пансиона.
   Генерал вышел вперед, почтительно поцеловал г-же ван  Слипер  руку  и
сердечно поблагодарил ее за заботы о Мине.
   - А  теперь,  мадам,  -  продолжал  он,  -  позвольте  узнать,  когда
отправляется ближайший дилижанс во Францию.
   - Как?! - в один голос воскликнули Мина, Жюстен и  г-жа  ван  Слипер,
напуганные внезапным отъездом. - Вы так скоро уезжаете?
   - Я? Нет! - возразил генерал. - Я побуду с вами некоторое время...  А
вот мой славный друг,  никогда  меня  не  оставлявший,  -  прибавил  он,
оборачиваясь  к  г-ну  Сарранти  и  протягивая  ему  руку,   -   пожелал
сопровождать меня до тех пор,  пока  я  не  найду  дочь,  но  теперь  он
вернется в Париж, чтобы найти своего сына, угодившего из сыновней  любви
в темницу.
   Господин Сарранти грозно сдвинул брови.
   Присутствовавшие почтительно склонили головы перед великим мучеником,
молча встречавшим удары судьбы.
   Дни, которые провели в Амстердаме  вместе  генерал,  Мина  и  Жюстен,
пролетели как счастливый сон. После  стольких  испытаний  и  многих  лет
нищеты  они  упивались  блаженством  с  тем  же  сладострастием,  что  и
путешественник, целый день карабкавшийся под солнцем  на  высокую  гору:
взобравшись на вершину, он вдыхает свежий воздух и аромат долины.
   К сожалению, давно известно: что составляет счастье  одних,  является
несчастьем для  других.  Радость  Жюстена,  Мины  и  генерала  причиняла
огорчение хозяйке пансиона.
   Она с ужасом ждала минуты, когда Жюстен и Мина, то  есть  учителя  ее
пансиона, оставят ее и последуют за генералом в Париж.
   Генерал  угадал  причину  ее  печали  и  поспешил  успокоить  славную
женщину, обещав  по  возвращении  во  Францию  послать  ей  двух  лучших
парижских учительниц, после того как они пройдут испытание у Жюстена.
   Однажды утром генерал получил после завтрака письмо от  Сальватора  и
нахмурился.
   - Что с вами, отец? - испугались молодые люди.
   - Прочтите, - предложил генерал и подал письмо Сальватора.
   Они вместе прочли короткое письмо:
   "Генерал!
   Дабы ничто не мешало  Вашему  счастью,  пока  Вы  проводите  время  в
обществе дочери, спешу Вам сообщить, что господин Лоредан де  Валъженез,
ее похититель, был убит вчера на дуэли господином  де  Марандом  в  моем
присутствии.
   Поздравляю Вас по этому случаю с тем, что Вам не придется  подвергать
риску Вашу драгоценную жизнь ради наказания такого ничтожества.
   Передайте мои горячие поздравления двум влюбленным, примите уверения,
генерал, в моей почтительной дружбе.
   Конрад де Валъженез".
   - И что же, отец? - спросила Мина.
   - Что в этом письме могло вас огорчить? - удивился Жюстен.
   - Наказать негодяя должен был я, - сказал генерал. - Я  сожалею,  что
кто-то другой взял на себя этот труд.
   - Отец! - грустно вымолвила Мина. - Вы жалеете, что нашли  меня,  раз
печалитесь из-за того, что не рискнули потерять свою дочь навсегда?
   - Дорогое дитя! - вскричал г-н Лебастар  де  Премон,  крепко  обнимая
дочь, и его лицо снова просветлело.
   Оставалось лишь выбрать день отъезда. Было решено отправиться в  путь
в ближайшую субботу, то есть через день.
   В субботу утром Мина расцеловала хозяйку пансиона, нежно простилась с
воспитанницами - своими ученицами и подружками, потом взяла своего  отца
под руку  и  в  сопровождении  жениха  отправилась  на  почту,  сто  раз
оборачиваясь со слезами благодарности на глазах  на  этот  гостеприимный
город, который она считала своей родиной, так как обрела здесь отца.
   В день отъезда генерала г-же ван Слипер передали  письмо,  в  которое
был вложен чек на три тысячи франков для предъявления в один  из  банков
Амстердам.  В  письме  говорилось,  что   деньги   предназначаются   для
содержания шести бедных девушек: трех - на выбор г-жи ван Слипер  и  еще
трех - на выбор бургомистра.

XIV

Достойная сестра покойного г-на Лоредана

   Вернемся  к  г-ну  Лоредану  де  Вальженезу,  которого  мы   оставили
смертельно раненным и лежащим на траве в Булонском лесу.
   Он испустил дух на руках у двух  своих  секундантов  некоторое  время
спустя после отъезда Сальватора, г-на де Маранда и двух генералов.
   Тяжелое и ответственное это дело: друг, которого вы привезли на место
дуэли  веселым,  живым,  презрительно  усмехающимся,  умирает  на  ваших
глазах; его губы сведены судорогой, члены застыли, взгляд затравленный.
   Только чувства могут при этом  испытываться  несколько  различные,  в
зависимости от того, кто умирает и кто наблюдает за смертью.
   Провидению было угодно,  чтобы  дружба,  этот  прозрачный  бриллиант,
явился если не уделом чистых сердец, - кто может  похвастаться  чистотой
собственного сердца? - то хотя бы привилегией добрых людей.
   А люди пустые и порочные знают богиню дружбы по имени и  смеются  над
ней, как обычно высмеивают распутники порядочных  женщин,  будучи  не  в
состоянии их замарать.
   Не будем же преувеличивать скорбь, которую испытывали не  два  друга,
но два товарища г-на де Вальженеза, когда стало ясно, что  Сальватор  не
ошибся в своем предсказании и что Лоредан отдал Богу душу.
   Их  огорчила  эта  смерть,  вот  слово,  которое  подходит  в  данной
ситуации, но, может быть, еще больше им мешал труп.
   Въехать с покойником в Париж было делом нешуточным. Законы  о  дуэли,
довольно строгие по тем временам, наказывали секундантов еще строже, чем
оставшегося в живых противника, ведь  он-то  хоть  защищал  свою  жизнь.
Кроме того, им пришлось бы,  очевидно,  заполнить  при  въезде  в  город
немало "обременительных бумаг. Наконец, признаемся, что дуэль  несколько
затянулась, а двое друзей проголодались.
   Это вполне реалистичное  признание,  которое  мы  вынуждены  сделать,
помогает весьма точно определить степень их скорби.
   Они все втроем прибыли в карете Лоредана. Было решено, что двое  слуг
отвезут тело в Париж, а Камилл и его приятель вернутся сами позднее.
   Камилл  велел  кучеру  подъехать  ближе.  Оба  лакея  ни  о  чем   не
подозревали, так как речь шла об утренней прогулке;  они  с  безмятежным
видом сидели на козлах. Камилл позвал их.
   Слуги слышали  два  пистолетных  выстрела.  Они  видели,  как  уехали
Сальватор, г-н де Маранд и еще двое секундантов. Но ничто не наводило их
на мысль о несчастье.
   Впрочем, пусть читатели не обольщаются относительно волнения, которое
испытали слуги при виде трупа своего хозяина.
   Лоредан был груб, резок, деспотичен, и его не очень любили слуги. Ему
служили, потому что он бывал крут, но исправно платил. И только.
   Да этого и достаточно тем,  кто,  не  питая  уважения  к  окружающим,
считает бесполезным требовать от других того, чего сам им не дает.
   Два лакея испустили скорее удивленные возгласы, чем вздохи сожаления,
после чего сочли, что сполна рассчитались с покойным, и помогли  молодым
людям погрузить труп в карету.
   Камилл приказал им ехать шагом. Ему предстояло еще найти какой-нибудь
кабриолет и приготовить Сюзанну к ожидавшему ее удару.
   У заставы Майо молодые  люди  увидели  кабриолет,  возвращавшийся  из
Нейи. Они остановили его и приказали кучеру отвезти их к заставе Этуаль.
   Там они разделились. Камилл поручил приятелю заехать  к  нему  домой,
предупредить его  жену  о  случившемся  несчастье  и  передать,  что  он
задержится. Уверенный в  том,  что  поручение  будет  выполнено,  Камилл
зашагал на улицу Бак.
   Было около половины одиннадцатого.
   Особняк Вальженезов выглядел как обычно: швейцар  шутил  во  дворе  с
прачкой: мадемуазель Натали,  восстановленная  в  должности  камеристки,
кокетничала в передней с молодым  грумом,  всего  несколько  дней  назад
поступившим на службу к Лоредану.
   Когда Камилл отворил дверь,  мадемуазель  Натали  заливалась  во  все
горло над остротами нового камердинера.
   Он подал Натали знак, та подошла прямо к нему, и он спросил, можно ли
поговорить с Сюзанной.
   - Хозяйка еще спит, господин де Розан, - доложила камеристка. - А  вы
хотите ей сообщить что-то важное?
   Само собой  разумеется,  что  мадемуазель  Натали  сопровождала  свой
нескромный вопрос самой что ни на есть вызывающей улыбкой.
   - У меня к ней дело огромной важности, - серьезно проговорил Камилл.
   - В таком случае, если желаете, сударь, я разбужу госпожу.
   - Да, пожалуйста, и побыстрее. Я буду ждать в гостиной.
   Камеристка пошла по коридору, который вел в спальню Сюзанны, а Камилл
вошел в гостиную.
   Натали подошла к кровати своей хозяйки,  выпроставшей  из-под  одеяла
руки и грудь из-за царившей в спальне жары.
   Волосы ее разметались по подушке, и матовое лицо четко вырисовывалось
на их темном фоне. Ее грудь вздымалась под тяжестью сладкого сна.
   - Мадемуазель! - шепнула Натали на ухо госпоже. - Мадемуазель!
   - Камилл!.. Дорогой Камилл!.. - пробормотала во сне Сюзанна.
   - Вот именно! - подхватила Натали  и  легонько  потрясла  хозяйку  за
плечо. - Он как раз здесь, он ждет вас.
   - Он? - переспросила Сюзанна, открывая глаза и  озираясь.  -  Где  же
он?
   - В гостиной.
   - Так пусть войдет!.. А впрочем, нет. Брат вернулся?
   - Нет еще.
   - Пусть Камилл идет в будуар и запрется там.
   Камеристка пошла было к двери.
   - Погоди, погоди, - остановила ее Сюзанна.
   Натали повиновалась.
   - Подойди сюда! - приказала Сюзанна.
   Камеристка послушно приблизилась.
   Мадемуазель де Вальженез протянула руку, взяла зеркало с ручкой  и  в
резной оправе, лежавшее на ночном столике,  посмотрела  на  себя  и,  не
глядя на камеристку, томно спросила:
   - Как ты меня находишь нынче утром, Натали?
   - Вы хороши, как вчера, как третьего дня, как всегда, - отвечала та.
   - Будь со мной откровенна, Натали. Скажи, не кажется ли тебе,  что  я
выгляжу несколько утомленной?
   - Немного бледны, пожалуй. Но лилия тоже бледна, однако никому еще не
пришло в голову упрекать ее в этом.
   - Ну что ж...
   Она сладострастно зевнула, вспомнив свой сон, и прибавила:
   - Раз ты считаешь, что сегодня не слишком уродлива, пригласи,  как  я
сказала, Камилла в будуар.
   Натали вышла.
   Сюзанна неторопливо встала с постели, надела  чулки  розового  шелка,
сунула ножки в домашние туфли синего атласа, расшитые золотом,  накинула
широкое кашемировое  платье,  перехваченное  в  талии  шнуром,  заколола
длинные волосы на затылке, еще раз взглянула на  себя  в  зеркало,  дабы
убедиться в том, что в целом выглядит недурно, и перешла в будуар.
   Натали,  как  женщина  искушенная,  желая  смягчить  утренний   свет,
задернула тройные занавески из газа, муслина и тафты.
   - Камилл! - вскрикнула Сюзанна, не увидев, а скорее почувствовав, что
возлюбленный рядом: тот сидел на козетке в глубине будуара.
   - Да,  Сюзанна,  дорогая!  -  отозвался  Камилл,  встал  и  пошел  ей
навстречу.
   Он принял ее в свои объятия.
   - Ты не хочешь меня поцеловать? - молвила она, обвивая его шею голыми
руками.
   - Прости, - отвечал Камилл, целуя ее еще сонные глаза, - у  меня  для
тебя печальное известие, Сюзанна.
   - Твоя жена все знает?! - воскликнула она.
   -  Нет,  напротив,  -  возразил  Камилл,  -  я  думаю,  она  даже  не
догадывается.
   - Ты меня разлюбил? - с улыбкой продолжала Сюзанна.
   На сей раз ответом ей был поцелуй.
   - Может быть, ты уезжаешь? - вздрогнула мадемуазель де  Вальженез.  -
Возвращаешься в Америку по той или иной причине. Словом,  тебе  придется
меня оставить, уехать, не так ли?
   - Нет, Сюзанна, нет, все не то.
   - Почему же ты говоришь, что принес мне дурную весть, если ты меня не
разлюбил и мы не расстаемся?
   - Новость действительно очень печальная, Сюзанна, - вздохнул  молодой
человек.
   - А-а, знаю! - воскликнула она. - Ты разорен. Да  мне  что  за  дело,
любимый! Разве моих денег не хватит на двоих, троих, четверых?!
   - Ты опять не угадала, Сюзанна, - отозвался Камилл.
   В наступившей тишине Сюзанна увлекла любовника к  окну  и  приподняла
одну из занавесок.
   Свет с улицы ворвался в комнату, и мадемуазель  де  Вальженез  смогла
изучить лицо молодого человека.
   Она заглянула ему в глаза и заметила в них беспокойство.
   Но этого было мало.
   - Посмотри-ка мне в лицо! - приказала она. - Что с тобой стряслось?
   - Со мной лично - ничего! - ответил Камилл.
   - Значит, со мной?
   Креолец засомневался было, потом кивнул.
   - Да!
   - Если так, можешь говорить смело, потому что со мной моя любовь!
   - Но мы не одни на свете, Сюзанна.
   - Кроме нас, Камилл, - страстно проговорила она, - меня, как  я  тебе
уже говорила, ничто не может интересовать.
   - Даже смерть друга?
   - Разве существуют друзья? - удивилась Сюзанна.
   - Я полагал, что Лоредан для тебя не только брат, Сюзанна, но и друг.
   - Лоредан! - вскрикнула Сюзанна. - Так ты хотел поговорить о нем?
   Камилл кивнул, словно не находя сил для ответа.
   - А-а, речь идет о дуэли Лоредана, я все знаю.
   - Как?! Неужели все? - растерялся молодой человек.
   - Да, я знаю, что он оскорбил господина де Маранда в палате  пэров  и
должен с ним драться сегодня  или  завтра.  Но  мне  жаль  господина  де
Маранда, - прибавила она с улыбкой.
   - Сюзанна! - негромко выговорил креолец. - Тебе известно только это?
   - Да.
   - Стало быть, ты знаешь не все!
   Девушка с беспокойством посмотрела на любовника.
   - Дуэль уже состоялась, - прибавил Камилл.
   - Уже?
   - Да.
   - И что?
   - Лоредан...
   Камилл замолчал, не смея договорить.
   - Ранен? - воскликнула она.
   Камилл ничего не отвечал.
   - Убит? - обронила девушка.
   - Увы!
   - Невозможно!
   Камилл опустил голову.
   Сюзанна испустила крик, в котором  слышалось  скорее  бешенство,  чем
страдание, и упала на козетку.
   Камилл позвонил Натали, и  спустя  несколько  минут  они  совместными
усилиями привели Сюзанну в чувство.
   Та отпустила Натали и, бросившись Камиллу на грудь, разрыдалась.
   Прошло немного времени, и в дверь постучал камердинер.
   Предупрежденный кучером, он поспешил предупредить креольца, что  тело
Лоредана доставлено в особняк.
   В эту минуту Натали появилась на пороге спальни.
   Камилл усадил Сюзанну на козетку, подбежал к Натали и  шепот