аз надежды его оказались тщетны.  В  полночь  он  вернулся  к
себе, лег, смежил веки и почувствовал такое изнеможение, что  сейчас  же
заснул.
   Но едва он задремал, как его стали  одолевать  кошмары  один  другого
ужаснее; всю ночь они витали над его  головой,  а  с  рассветом  Доминик
почувствовал, что сон не освежил его, скорее, наоборот.
   Он встал и попытался оживить в памяти видения ночи;  ему  почудилось,
что среди мрачных теней промелькнул светлый и непорочный ангел.
   Молодой человек подошел к Доминику,  лицо  у  него  было  открытое  и
располагающее; он протянул Доминику руку и на незнакомом языке, который,
однако, монах понял, сказал: "Обопрись на меня, я тебя поддержу".
   Лицо  его  Доминику  было  знакомо.  Но   где,   когда,   при   каких
обстоятельствах он его видел? Да и  существовал  ли  в  действительности
этот  пригрезившийся  человек?  Или  это  было   всего   лишь   туманное
воспоминание, которое, кажется, сопутствует нам из  предыдущей  жизни  и
появляется только во сне?
   Не  было  ли  этр  видение   воплощением   надежды,   этакой   мечтой
бодрствующего человека?
   Доминик изо всех сил пытался заглянуть в самые потаенные уголки своей
памяти; в задумчивости он присел у окна на тот  самый  стул,  где  сидел
накануне, разглядывая портрет св. Гиацинта, которого теперь  не  было  с
ним. Он вспомнил о Кармелите и Коломбане, а  потом  мысленно  представил
себе и Сальватора.
   Вот кто был ангелом из его ночного кошмара; вот кто сидел  в  ночи  у
его изголовья и старался победить отчаянье Доминика.
   И юный монах снова  ясно  вспомнил  обстоятельства,  при  которых  он
познакомился  с  Сальватором.  Он  будто  опять  очутился  в   павильоне
Коломбана в Ба-Медоне, где неспешно читал заупокойные молитвы, а из  его
глаз, поднятых к небу, катились слезы.
   Вдруг в комнату,  где  лежал  покойник,  вошли  двое  молодых  людей,
обнажив и преклонив головы; это были Жан Робер и Сальватор.
   Заметив тогда монаха, Сальватор радостно вскрикнул, и Доминик  ни  за
что на свете не догадался бы, чем  вызвана  эта  радость.  Но  Сальватор
подошел к нему и взволнованным голосом,  но  довольно  твердо  произнес:
"Отец мой! Сами того не подозревая, вы спасли жизнь стоящему перед  вами
человеку; и человек этот, никогда вас до сих пор не видавший, бесконечно
вам за это признателен. Не  знаю,  смогу  ли  я  когда-нибудь  быть  вам
полезен, но всем  самым  святым,  телом  святого  человека,  только  что
отдавшего Богу душу, клянусь, что спасенная вами жизнь принадлежит вам".
А он, Доминик, отвечал так: "Я охотно принимаю ваше предложение, сударь,
хотя не знаю, когда и каким образом я мог оказать вам услугу, о  которой
вы говорите;  впрочем,  люди  -  братья  и  рождены,  чтобы  друг  другу
помогать. Итак, когда мне понадобится ваша помощь, я к  вам  приду.  Как
вас зовут и где вы живете?"
   Читатели помнят, что Сальватор подошел к письменному столу Коломбана,
написал свое имя и адрес на листе бумаги и подал монаху,  а  тот  сложил
листок и спрятал его в свой часослов.
   Теперь Доминик поспешно подошел к  книжному  шкафу,  взял  со  второй
полки книгу и отыскал в ней упомянутый лист бумаги.
   И сейчас же, будто описанная сцена произошла в тот же день, у него  в
памяти всплыл Сальватор, его костюм, черты лица, он вспомнил его голос -
все-все до мельчайших подробностей и понял, что именно его видел во сне.
   - В таком случае прочь сомнения, сам Господь меня наставляет на  этот
путь, - сказал он. - Сам не знаю почему, но  мне  показалось,  что  этот
молодой человек дружен  с  одним  из  полицейских  чинов,  они  и  вчера
разговаривали в церкви Успения. Через  этого  полицейского  Сальватор  и
может узнать, за что арестовали моего отца.  Нельзя  терять  ни  минуты.
Побегу-ка я к господину Сальватору!
   Он торопливо завершил свой скромный туалет.
   Когда он уже собрался уходить, вошла консьержка  с  чашкой  молока  в
одной руке и с газетой - в другой. Но Доминику недосуг  было  ни  читать
газету, ни завтракать. Он приказал консьержке оставить все на столике  и
обещал вернуться через час-другой, а пока,  сказал  он,  ему  необходимо
уйти.
   Он сбежал по лестнице и через десять минут уже стоял на  улице  Макон
перед домом Сальватора.
   Он не нашел ни молотка, ни звонка.
   Днем дверь отпиралась при  помощи  цепочки,  потянув  за  которую  вы
приподнимали задвижку;  а  на  ночь  цепочка  убиралась  внутрь,  и  дом
оказывался заперт.
   То ли никто еще не выходил из дома, то ли цепочка случайно  оказалась
изнутри, но отворить дверь оказалось совершенно невозможно.
   Доминику пришлось постучать сначала кулаком, потом камнем, который он
подобрал с земли.
   Несомненно, он  стучал  бы  долго,  но  залаял  Роланд,  предупреждая
Сальватора и Фраголу, что пришел незваный гость, фрагола прислушалась.
   - Это пришел друг, - заметил Сальватор.
   - Почему ты знаешь?
   - Пес лает радостно. Отвори окно,  Фрагола,  и  убедись,  кто  к  нам
пришел.
   Фрагола выглянула в окно  и  узнала  аббата  Доминика,  того  самого,
которого она видела в день смерти Коломбана.
   - Это монах, - сообщила она Сальватору.
   - Какой монах?.. Аббат Доминик?
   - Да.
   - Я же тебе говорил, что это друг! - вскричал Сальватор.
   Он поспешил вниз по  лестнице,  а  впереди  него  несся  Роланд:  пес
скатывался по ступеням всякий раз, как отворялась дверь.

XI

Бесполезные сведения

   Сальватор с нежной почтительностью  протянул  руки  навстречу  аббату
Доминику. - Это вы, отец мой! -  воскликнул  он.  -  Да,  -  невозмутимо
ответил монах - Добро пожаловать!
   - Вы меня, стало быть, узнали?
   - Вы же мой спаситель!
   - Так вы мне, во всяком случае, сказали, и это произошло при  слишком
печальных обстоятельствах, которые вы, наверное, не забыли.
   - Да, и я снова готов повторить, что я весь к вашим услугам.
   - Вы помните, что вы тогда прибавили?
   - Что если когда-нибудь вам понадобится моя помощь, то спасенная вами
жизнь принадлежит вам.
   - Как видите, я не забыл о вашем любезном предложении.
   Мне нужна ваша помощь, и вот я здесь.
   За разговором они подошли к той самой небольшой  столовой,  что  была
украшена в соответствии с античным наброском из Помпеев.
   Молодой человек указал монаху  на  стул  и  жестом  приказал  Роланду
оставить гостя в покое: пес обнюхивал сутану аббата Доминика, словно сам
хотел определить, при каких обстоятельствах видел его раньше.  Сальватор
сел рядом с монахом. Роланд, подчиняясь хозяину, забился под стол.
   - Слушаю вас, отец мой, - молвил Сальватор.
   Монах положил белую тонкую руку на руку Сальватора. Его знобило.
   - Человек, к которому я испытываю глубокое почтение,  -  начал  аббат
Доминик, - всего несколько дней назад прибыл в Париж  и  вчера  на  моих
глазах был арестован на улице СентОноре рядом с церковью Успения, а я не
посмел прийти ему на помощь, потому что был в сутане.
   Сальватор кивнул.
   - Я видел, отец мой, - сказал он, - и должен прибавить,  что,  к  его
чести, защищался он как лев.
   Аббат при воспоминании о недавнем происшествии содрогнулся.
   - Да, - подтвердил он, - и я боюсь, что при  всей  законности  такого
поведения его самозащиту вменят ему в вину.
   - Так вы,  стало  быть,  знакомы  с  этим  господином?  -  пристально
взглянув на монаха, продолжал Сальватор.
   - Как я вам уже сказал, я к нему нежно привязан.
   - А в чем его обвиняют? - полюбопытствовал Сальватор.
   - Это-то мне и неизвестно; именно это я и хотел бы  знать;  вот  я  и
пришел к вам за услугой: помогите мне разузнать, за что его арестовали.
   - И это все, чем я могу быть вам полезен, отец мой?
   - Да. Я помню, как вы приезжали в Ба-Медон в сопровождении господина,
который, как мне показалось, занимает внушительную должность в  полиции.
Вчера я снова видел вас в его обществе. Я подумал, что  через  него  вы,
вероятно, сможете узнать, в чем повинен мой... мой друг.
   - Как зовут вашего друга, отец мой?
   - Дюбрей.
   - Чем он занимается?
   - В прошлом он военный, а в настоящее время живет, если не  ошибаюсь,
на свое состояние.
   - Откуда он приехал?
   - Издалека... Из какой-то азиатской страны...
   - Он, стало быть, путешественник?
   - Да, - печально покачал головой аббат. - Все мы - странники.
   - Я надену редингот и буду к вашим услугам, отец мой.
   Мне бы не хотелось заставлять вас ждать. Судя  по  вашему  печальному
виду, вы очень обеспокоены.
   - Да, очень, - подтвердил монах.
   Сальватор, бывший до сих пор в блузе, перешел в  соседнюю  комнату  и
спустя минуту появился уже в рединготе.
   - Приказывайте, отец мой! - сказал он.
   Аббат торопливо поднялся, и оба вышли из дома.
   Роланд поднял голову и провожал их умным взглядом до тех пор, пока не
захлопнулась дверь. Но видя, что, по всей вероятности, он не нужен,  раз
его не зовут с собой, он опустил морду на лапы и глубоко вздохнул.
   В воротах Доминик остановился.
   - Куда мы идем? - спросил он.
   - В префектуру полиции.
   - Позвольте мне взять фиакр, - попросил монах. - Моя сутана бросается
в глаза; возможно, я причиню своему другу вред, если кто-то узнает,  что
я о  нем  беспокоюсь;  мне  кажется,  это  совершенно  необходимая  мера
предосторожности.
   - Я и сам хотел обратиться к вам с этим предложением.
   Молодые люди  подозвали  фиакр  и  сели.  В  конце  моста  Сен-Млшель
Сальватор вышел.
   - Я буду вас ждать на углу набережной и площади СенЖермен-л'Осеруа, -
сказал монах.
   Сальватор в ответ кивнул.  Фиакр  поехал  дальше  по  улице  Барийри,
Сальватор спустился по набережной Орфевр.
   Господина  Жакаля  не  было  в  префектуре.  События,  имевшие  место
накануне, привели Париж в волнение.  Опасались  или,  выражаясь  точнее,
надеялись на беспорядки.  Все  полицейские  во  главе  с  г-ном  Жакалем
находились в городе, и  привратник  не  знал,  когда  начальник  полиции
вернется.
   Ждать было бесполезно; разумнее было отправиться на его поиски.
   То ли благодаря тому, что Сальватор хорошо знал г-на Жакаля, то ли  у
него самого был отличный нюх, но он  уже  знал,  где  искать  начальника
полиции.
   Он спустился по набережной, свернул направо и пошел по Новому мосту.
   Не прошел он и нескольких шагов, как услышал, что кто-то барабанит  в
стекло  экипажа,  желая,  по-видимому,   привлечь   его   внимание.   Он
остановился.
   Экипаж тоже остановился.
   Распахнулась дверца.
   - Садитесь! - сказали из кареты.
   Сальватор хотел было извиниться и объяснить,  что  спешит  на  поиски
приятеля, как вдруг узнал в человеке, от которого исходило  приглашение,
самого генерала Лафайета.
   Не медля ни секунды, Сальватор сел рядом с ним.
   Карета снова тронулась в путь, но очень медленно.
   - Вы - господин Сальватор, не так ли? - спросил генерал.
   - Да. Я дважды имел честь встретиться с вами по  поручению  верховной
венты.
   - Совершенно верно! Я вас узнал и потому остановил вас.
   Вы возглавляете ложу, не правда ли?
   - Да, генерал.
   - Сколько у вас человек?
   - Не могу назвать точную цифру, генерал; однако должен  сказать,  что
немало.
   - Двести? Триста?
   Сальватор улыбнулся.
   - Генерал! - молвил он. - Когда я вам  понадоблюсь,  обещаю  вам  три
тысячи бойцов.
   Генерал недоверчиво взглянул на Сальватора.
   Сальватор уверенно кивнул.
   Глядя Сальватору в лицо, невозможно было усомниться в его словах.
   - Чем больше в вашем подчинении людей, тем  более  необходимо  узнать
вам новость.
   - Какую?
   - Венское дело провалилось.
   - Я так и думал, - проговорил Сальватор. - Вот почему  я  посоветовал
своим людям ни во что не вмешиваться.
   - И правильно сделали. Сегодня готовится мятеж.
   - Знаю.
   - А ваши люди?
   - Вчерашнее приказание распространяется  и  на  сегодняшний  день.  А
теперь, генерал, позвольте спросить: можно  ли  доверять  источнику,  из
которого исходит эта новость?
   - Я узнал о провале Венского дела от господина де Маранда, а тот - от
герцога Орлеанского.
   - Принцу, очевидно, известны подробности?
   -  Несомненно.  Вчера  прибыл  курьер  под  видом  торгового  агента,
отправленного фирмой Акроштейна и Эскелеса из Вены в Париж к Ротшильдам.
На самом деле посланец должен был предупредить принца.
   - Значит, на заговорщиков донесли?
   - В точности неизвестно, подстроен ли этот провал  полицией  или  это
несчастный случай из тех, что способны изменить  судьбу  целой  империи.
Вы, конечно, знаете, что было решено там?
   - Да. Один из руководителей заговора все нам рассказал.
   Герцог Рейхштадтский через  посредство  своей  любовницы  связался  с
бывшим сподвижником Наполеона, генералом Лебастаром  де  Премоном.  Юный
принц дал согласие на свое похищение; оно должно было  произойти  в  тот
день, когда будет недоставать одной буквы в  слове  "ХАГРЕ",  написанном
бронзовыми буквами над дверью виллы, которая расположена между въездом в
Майдлинг и Зеленой горой. Это все, что мне известно.
   - Ну так слушайте! Двадцать четвертого марта буква "Е"
   исчезла. В семь часов вечера герцог набросил на плечи плащ  и  вышел.
Когда он подошел к Майдлингским воротам, один из сторожей (а  сторожа  в
Шенбруннском дворце - из придворных жандармов) преградил герцогу путь.
   "Это я, - проговорил принц. - Вы не узнаете меня?"
   "Так точно, узнаю, ваша светлость, - отдавая честь, отвечал сторож, -
однако...".
   "Через два часа здесь будете стоять вы же?"
   "Нет, монсеньор. Теперь половина восьмого,  а  ровно  в  девять  меня
сменят".
   "Передайте тому, кто придет вам на смену, что  я  вышел,  на  случай,
если вдруг он не знает меня в лицо. Пусть пропустит меня обратно.  После
горячих любовных  ласк  было  бы  невесело  провести  холодную  ночь  на
дороге".
   С этими словами принц сунул четыре золотые монеты жандарму в руку.
   "Это вам  на  двоих  с  вашим  товарищем,  -  прибавил  он.  -  Будет
несправедливо, если тому, кто меня выпустил, достанется все, а тому, кто
впустит, - ничего".
   Солдат принял золото, и герцог вышел за ворота.  У  подножия  Зеленой
горы его ждал экипаж в сопровождении четверых всадников.  Герцог  сел  в
карету, и лошади помчались рысью.
   Четверо верховых поскакали следом.
   Одним из всадников был генерал Лебастар де Премон; ему  надлежало  на
протяжении трех почтовых прогонов сопровождать карету  верхом,  а  затем
сесть рядом с герцогом и продолжать  путь  подле  него.  Кортеж  обогнул
Шенбруннский  дворец  и  через  Баумгартен  и  Нуттельдорф  подъехал   к
Вейдлингену. В том месте расположен мост через Вьенн. Проехать по  мосту
оказалось невозможно:
   опрокинулась телега, в которой везли на продажу телят.
   "Очистите дорогу!" - приказал генерал троим своим спутникам.
   Те спешились и вознамерились было устранить препятствие.
   Однако в эту минуту из близлежащей харчевни вышел, сверкая  каской  и
эполетами, генерал Гудон. За ним следовали еще два десятка человек.
   "Поворачивайте назад!" - приказал генерал мнимому форейтору.
   Тот  понял,  что  настала  решительная  минута,  и  уже  разворачивал
лошадей, как вдруг с той стороны,  откуда  только  что  приехала  карета
герцога, раздался конский топот.
   "Бегите, генерал! - закричал герцог. - Нас предали!"
   "А как же вы, монсеньор?!.."
   "За меня не тревожьтесь, мне ничего не грозит... Бегите же!
   Бегите!"
   "Но, ваша светлость...".
   "Приказываю вам бежать, или вы пропали!  Если  угодно,  заклинаю  вас
именем моего отца: бегите!"
   "Именем императора! - раздался мощный голос. - Всем стоять!"
   "Слышите? - молвил герцог. - Бегите же, я так хочу! Я прошу вас!"
   "Вашу руку, монсеньор!"
   Герцог подал руку через окно кареты, генерал  припал  к  ней  губами.
Затем он пришпорил коня и хлыстом заставил перепрыгнуть  через  парапет.
Все слышали, как всадник и конь упали в воду, а больше - ни звука!  Ночь
стояла темная, и невозможно было разглядеть, что сталось с генералом.  А
герцога препроводили в Вену, в императорский дворец.
   - И  вы  полагаете,  генерал,  -  спросил  Сальватор,  -  что  телега
опрокинулась на мосту  случайно,  как  случайно  по  обе  стороны  моста
появились солдаты?
   - Может, и  так;  однако  герцог  Орлеанский  придерживается  другого
мнения;  он  полагает,  что  полиция   господина   Меттерниха   получила
предупреждение от французской полиции... Теперь вы знаете все...  Будьте
осмотрительны!
   Генерал приказал кучеру остановиться.
   - Не беспокойтесь, генерал, - отвечал Сальватор.
   Выходя из кареты, он замешкался.
   - В чем дело? - спросил Лафайет.
   - Могу ли я  надеяться  с  вашей  стороны  на  милость,  которой  был
удостоен генерал Лебастар де Премон, прощаясь с герцогом Рейхштадтским?
   И он приготовился поцеловать у генерала руку. Однако тот убрал руку и
подставил ему обе щеки.
   - Поцелуйте меня самого, если угодно, а ручку облобызайте  первой  же
хорошенькой женщине, - сказал генерал.
   Сальватор поцеловал генерала  и  вышел  из  кареты;  она  покатила  к
Люксембургскому дворцу.
   А Сальватор пошел назад по улице Дофин, затем - через мост Искусств.
   Фиакр ждал его на углу набережной и площади Сен-Жерменл'Осеруа.
   Несчастный Доминик и вовсе потерял бы голову от горя, если  бы  узнал
все то, о чем генерал Лафайет поведал Сальватору!
   Сальватор в двух словах сообщил монаху, что г-на Жакаля на  месте  не
оказалось; он не стал рассказывать, что задержало  его  самого,  и  лишь
объяснил причину задержки.
   Но, повторяем, Сальватор знал, где искать г-на Жакаля.
   Ни минуты не колеблясь, он приказал кучеру отвезти брата Доминика  на
угол улицы Нев-дю-Люксембур, и пока фиакр ехал вдоль набережных, сам  он
пересек Луврский двор и спустился к улице Сент-Оноре.
   Как он и предвидел, начиная от церкви св. Рока улица  СентОноре  была
запружена народом.
   В Париже существуют  любопытные,  жадные  до  происшествий,  а  также
любопытные, охочие до того, чтобы поглазеть на место происшествия.
   И вот, десять или двенадцать тысяч таких  зевак  с  женами  и  детьми
пришли на место происшествия.
   Это было похоже на народное гулянье в Сен-Клу или Версале.
   В толпе любопытных Сальватор и рассчитывал отыскать г-на Жакаля.
   Сальватор ринулся в самую гущу.
   Мы не сможем в точности сказать, со  сколькими  людьми  он  обменялся
взглядами и рукопожатиями, но все это - в полном молчании, только жестом
он давал всем понять: "Ничего!" Так он добрался до улицы Пэ.
   Против особняка Майенсов Сальватор остановился. Он увидел того,  кого
искал.
   Г-н Жакаль, в потертом рединготе, шляпе в стиле Боливара и  с  зонтом
под мышкой, брал щепоть табаку из табакерки с изображением  Хартии;  при
этом он разглагольствовал о вчерашних событиях, обвиняя во всем полицию.
   Когда г-н Жакаль поднял очки, то встретился взглядом  с  Сальватором;
он ничем не выдал, что узнал Сальватора, но тот понял,  что  г-н  Жакаль
его увидел.
   И верно, спустя мгновение  начальник  полиции  снова  взглянул  в  ту
сторону, где стоял Сальватор, и в его глазах читался вопрос:
   "Хотите мне что-то сказать?"
   "Да", - так же взглядом отвечал комиссионер.
   "Ступайте вперед: я иду следом".
   Сальватор пошел вперед и свернул в ворота.
   Г-н Жакаль повторил его маневр.
   Сальватор обернулся, едва заметно поклонился, но руки не подал.
   - Можете мне не верить, господин Жакаль, - сказал он, - но именно вас
я искал.
   - Я вам верю, господин  Сальватор,  -  хитро  посмеиваясь,  отозвался
начальник полиции.
   - Мне помог случай, - продолжал Сальватор. - Ведь  я  только  что  из
префектуры.
   - Неужели? - удивился г-н Жакаль. - Вы удостоили меня чести зайти  ко
мне?
   - Да, ваш привратник тому свидетель. Правда, он не мог  сказать,  где
вас искать. Пришлось мне поломать голову, и я пустился на  ваши  поиски,
веря в свою звезду.
   - Могу ли я  хоть  чем-нибудь  быть  вам  полезен,  дорогой  господин
Сальватор? - предложил г-н Жакаль.
   - Ну да, - кивн