вниз по лестнице.
   - Ну что, старый морской волк, ты, я вижу,  не  меняешься!  -  сказал
генерал. - Все такой же, каким я видел тебя в последний раз!
   - Могу поспорить, что теперь уж я  не  изменюсь,  слишком  для  этого
стар, - отвечал Пьер Эрбель.
   - Не говорите о старости, досточтимый брат! Ведь я на три года старше
вас, - заметил генерал.
   В это время вошел Петрус и сообщил, что лакей ничего себе не  сломал,
только вывихнул правую ногу.
   - В таком случае он не так глуп, как  кажется,  -  проговорил  старый
моряк.

XXIII

Морской разбойник

   Мы не раз упоминали в своем рассказе о брате генерала Эрбеля  и  отце
Петруса. Но число наших персонажей  столь  велико,  а  описываемые  нами
события столь многочисленны и перепутаны между собой,  что  для  большей
ясности мы предпочитаем не представлять всех наших героев с самых первых
сцен,  как  принято  делать  по  правилам  драматического  искусства,  а
описывать  этих  персонажей  по  мере  того,  как  они  предстают  перед
читателями, чтобы последние могли принимать  активное  участие  в  нашем
действии, а также дабы не усложнять интригу.
   Как могли заметить читатели, отец Петруса только что ворвался к  сыну
в мастерскую и вместе с тем появился в нашей книге. Этот вновь прибывший
призван сыграть, как уже играл в судьбе  своего  сына,  довольно  важную
роль, а посему в интересах  предстоящих  сцен  нашего  повествования  мы
сочли себя обязанными сказать несколько слов  о  прошлом  нашего  нового
героя, в котором так горько упрекал его родной брат.
   Пусть наш читатель не волнуется: мы не станем предлагать его вниманию
целый роман на эту тему и будем предельно кратки.
   Кристиан-Пьер Эрбель, виконт  де  Куртеней,  младший  брат  генерала,
родился, как и сам генерал,  на  родине  Дюгей-Труэна  и  Сюркуфа  ;  он
появился на свет в 1770 году в Сен-Мало, этом гнезде всех морских орлов,
известных под родовым именем корсаров, если  и  не  нагонявших  ужас  на
англичан, то, во всяком случае, бывших для тех бичом на протяжении шести
столетий, то есть со времен Филиппа-Августа до Реставрации.
   Не ведаю, существует ли история города Сен-Мало, но знаю  точно,  что
ни один приморский город не мог бы, как он, похвастаться  тем,  что  дал
миру более верных сынов, а  Франции  -  более  отважных  мореплавателей.
Наряду с Дюгеем-Труэном и Сюркуфом мы  могли  бы  привести  имя  корсара
Кристиана, или - если  читателю  угодно  знать  не  только  его  военную
кличку, но и родовое имя, - Пьера Эрбеля, виконта де Куртенея.
   Чтобы поближе познакомить с ним  желающих,  достаточно  рассказать  о
первых его шагах.
   С 1786 года, то есть,  едва  достигнув  шестнадцатилетнего  возраста,
Пьер Эрбель стал матросом  каперного  судна,  на  которое  двумя  годами
раньше поступил волонтером.
   Захватив в плен шесть английских кораблей  за  одну  кампанию,  судно
это, снаряженное в Сен-Мало, тоже оказалось в плену и было отправлено на
Портсмутский рейд, а экипаж был рассредоточен по понтонам .
   Юного Эрбеля вместе с пятью другими  матросами  отправили  на  понтон
"Король Жак". Они пробыли там год. На нижней палубе им смастерили что-то
вроде  вонючей  каморки,  служившей  камерой  шестерым  пленникам.   Она
проветривалась и освещалась через один-единственный портик в фут шириной
и  шесть  дюймов  высотой.  Через  это  же  отверстие  несчастные  могли
полюбоваться небом.
   Однажды вечером Эрбель, понизив голос, сказал товарищам:
   - Неужели вам не надоело здесь сидеть?
   - Чертовски надоело! - ответил за всех парижанин,  время  от  времени
развлекавший товарищей шутками.
   - Чем вы готовы пожертвовать, чтобы отсюда выйти? - продолжал молодой
человек.
   - Рукой, - сказал один.
   - Ногой, - отвечал другой.
   - Глазом, - вставил третий.
   - А ты, Парижанин?
   - Головой.
   - Так-то лучше! Ты не торгуешься и подойдешь мне.
   - Что значит "подойду тебе"?
   - Вот именно - подойдешь.
   - Что ты хочешь сказать?
   - Я решил нынче ночью  убежать,  а  поскольку  ты  готов,  как  и  я,
рискнуть жизнью, мы сбежим вместе.
   - Эй, давай без глупостей, - предупредил Парижанин.
   - Расскажи, что ты задумал, - попросили другие.
   - Сейчас... С меня довольно этой теплой водицы, которую они  называют
чаем, и этой тухлятины, зовущейся говядиной, и этого тумана, что зовется
у них воздухом, и этой холодной луны, которая для них - солнце,  и  этой
сырной головы в сливках, которую они зовут луной! Я ухожу.
   - Каким образом?
   - Вам это знать ни к чему, потому что я возьму с собой
   только Парижанина.
   - А почему одного его?
   - Мне не нужны люди, которые торгуются, когда речь идет о Франции.
   - Да не торгуемся мы. черт побери!
   - Тогда другое дело. Вы готовы пожертвовать жизнью ради дела, которое
нам предстоит предпринять?
   - А у нас есть хоть маленькая надежда?
   - Да, один шанс.
   - А против?
   - Против девяти.
   - Мы согласны.
   - Ну и отлично - Что от нас требуется?
   - Ничего.
   - Ну все-таки...
   - Смотрите на меня и молчите, вот и все.
   - Это дело нехитрое, - заметил Парижанин.
   - Не так уж это просто, как ты думаешь, - возразил Эрбель, - а пока -
молчок!
   Эрбель снял с шеи галстук и знаком приказал  соседу  сделать  то  же.
Затем так же поступили и остальные.
   - Хорошо, - похвалил Эрбель.
   Он связал галстуки, продел их в  портик  и  свесил  за  борт,  словно
удочку, потом стал тянуть на себя.
   Конец веревки оказался сухим.
   - Дьявольщина! - выругался он. - Кому не жаль рубашки?
   Один из пленников снял рубашку и свил из нее веревку.
   Эрбель привязал веревку к галстукам, приладил на конце камень в  виде
грузила и повторил ту же операцию.
   Теперь конец веревки намок. Значит, она достала до воды.
   - Отлично! - обрадовался Эрбель.
   И он забросил свою удочку.
   Ночь была темная, и разглядеть веревку в этой мгле было невозможно.
   Товарищи наблюдали за ним с беспокойством  и  хотели  знать,  что  он
задумал, но он знаком приказал всем молчать.
   Прошло около часа.
   Портсмутский колокол прозвонил полночь.
   Пленники с тревогой считали удары.
   - Двенадцать, - молвил парижанин.
   - Полночь, - подтвердили остальные.
   - Времени терять нельзя! - заметил Эрбель. - Тихо!
   Все снова замерли.
   Спустя несколько минут Эрбель просиял.
   - Клюет, - сообщил он.
   - Отлично! - подхватил Парижанин. - Теперь поводи немного!
   Эрбель подергал за веревку, как за шнур колокольчика.
   - Все еще клюет? - спросил Парижанин.
   - Есть! - обрадовался Эрбель.
   Он стал подтягивать удочку на себя, а другие  пленники  привстали  на
цыпочки, пытаясь увидеть, что он вытянет.
   Вытянул он небольшое стальное лезвие, тонкое,  как  часовая  пружина,
острое, как щучий зуб.
   - Знаю я эту рыбку, - молвил Парижанин, - она зовется пилой.
   - И ты знаешь, под каким соусом ее готовят, а? - отозвался Эрбель.
   - Отлично знаю.
   - Тогда не будем тебе мешать.
   Эрбель отвязал пилу, и через пять минут она бесшумно вгрызлась в  бок
"Королю Жаку", расширяя портик, чтобы через него мог пролезть человек.
   Тем временем Парижанин, гибкий ум которого умел связывать между собой
различные факты так же  ловко,  как  Пьер  Эрбель  -  галстуки,  шепотом
рассказывал товарищам, каким образом Эрбель добыл пилу.
   Тремя  днями  раньше  на  борту  "Короля  Жака"  французский  хирург,
поселившийся в Портсмуте, проводил ампутацию. Пьер Эрбель перекинулся  с
ним парой слов. Очевидно,  он  попросил  соотечественника  одолжить  ему
пилу, а тот обещал и сдержал слово.
   Когда Парижанин высказал такое предположение, Пьер  Эрбель  кивнул  в
знак того, что тот угадал.
   Когда одна сторона портика была пропилена, пробило час.
   - У нас еще пять часов впереди, - успокоил Пьер Эрбель.
   И он принялся  за  работу  с  воодушевлением,  веря  в  успех  своего
предприятия.
   Через час работа была сделана: выпиленный кусок дерева едва держался,
небольшого усилия было довольно, чтобы его вышибить.
   Пьер Эрбель призадумался.
   - Слушай меня! - приказал он. - Пусть каждый из вас свернет  штаны  и
рубашку и прицепит узел подтяжками к плечам,  как  пехотинец  прицепляет
свой ранец. А вот куртки придется оставить, принимая во внимание их цвет
и метку.
   Желтые куртки пленников были помечены буквами "Т"
   и "О".
   Все повиновались без единого звука.
   - А теперь, - продолжал он, - вот шесть  щепочек  разной  длины.  Кто
вытянет самую длинную, полезет в  воду  первым;  кому  достанется  самая
короткая, выйдет отсюда в последнюю очередь.
   Стали тянуть жребий. Первому выпало лезть Пьеру Эрбелю, последнему  -
Парижанину.
   - Мы готовы, - сказали матросы.
   - Давайте сначала поклянемся.
   - Зачем?
   - Возможно, часовые откроют огонь.
   - Вполне вероятно, что так и будет, - поддакнул Парижанин.
   - Если кого-нибудь из нас ранят...
   - ...тем хуже для него, - перебил Парижанин. - Мой  отец-повар  любил
повторять: "Нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц".
   - Этого недостаточно. Давайте поклянемся, что, если когонибудь ранят,
он не издаст ни звука, сейчас же отделится от  остальных,  а  когда  его
возьмут, даст ложные показания.
   - Слово  француза!  -  в  один  голос  подхватили  пятеро  пленников,
торжественно протянув руки.
   - Ну, теперь храни нас, Господь!
   Пьер Эрбель поднатужился, потянул на  себя  подпиленную  доску,  и  в
борту образовалось отверстие, через которое мог пролезть человек.  Потом
он пропилил в одной из стенок отверстия паз, вставил в него  веревку  из
галстуков  и  рукавов  от  рубашки,  по  которой   пленникам   надлежало
спуститься к воде, затем завязал на конце узел, закрепив  таким  образом
веревку, проверил, выдержит ли она  человека,  привязал  шнурком  к  шее
флягу с ромом, к левому запястью - нож, после чего  взялся  за  веревку,
спустился вниз и исчез под водой, чтобы вынырнуть там, куда  не  доходил
свет от фонаря, установленного на палубе, где расхаживал часовой.
   Сын Океана, Пьер Эрбель, выросший среди волн, словно  морская  птица,
был прекрасным пловцом. Он легко проплыл  под  водой  двадцать  саженей,
освещавшихся фонарем, и вынырнул в том месте, куда не доходил свет.  Тут
он остановился и стал ждать товарищей.
   Через мгновение в нескольких футах от него на поверхности  показалась
голова другого пленника, потом третьего, за ним - четвертого.
   Вдруг по воде скользнул луч, раздался выстрел: часовой открыл огонь.
   Никто не вскрикнул, но и  из  воды  никто  не  вынырнул,  зато  почти
немедленно вслед за тем раздался звук упавшего в воду тела, а через  три
секунды на поверхности появилась хитрая физиономия Парижанина.
   - Вперед! - сказал он. - Времени терять нельзя: пятый номер готов.
   - Следуйте за мной, - приказал Пьер Эрбель, - и старайтесь  держаться
вместе!
   Пятеро беглецов под предводительством Пьера Эрбеля поплыли в открытое
море.
   Позади них, на борту плавучей тюрьмы,  поднялась  настоящая  тревога.
Выстрел часового заставил всех позабыть о сне.
   Раздалось  несколько  выстрелов  наугад,   над   головами   пленников
просвистели пули, но никого не задело.
   На воду поспешно была спущена лодка, в нее прыгнули четверо  гребцов,
за ними спустились еще четверо солдат: и сержант с заряженными ружьями и
примкнутыми штыками; началась погоня за беглецами.
   - Расходимся в разные стороны, - предложил Эрбель, - и,  может  быть,
кому-то повезет.
   - Да, это наша последняя надежда! - согласился Парижанин.
   Лодка прыгала на волнах. Один моряк сидел на носу  и  держал  в  руке
факел, горевший так ярко, что в его свете можно было отличить  окуня  от
дорады. Расстояние между лодкой и беглецами сокращалось. Вдруг слева  от
лодки раздался крик, похожий, скорее,  на  стон  какого-нибудь  морского
духа.
   Гребцы замерли, лодка остановилась.
   - На помощь! Помогите! Тону! - послышался чей-то жалобный голос.
   Лодка легла на левый борт и, изменив курс, направилась в ту  сторону,
откуда доносились стоны.
   - Мы спасены! - сказал Эрбель. -  Славный  Матье,  видя,  что  ранен,
отплыл в сторону и отвлекает их на себя.
   - Да здравствует номер пятый! - молвил Парижанин. - Когда выберусь на
сушу, обещаю выпить за его здоровье.
   - Ни слова больше! Вперед! - приказал  Эрбель.  -  Мы  должны  беречь
силы, не будем же тратить их на пустые разговоры!
   Они поплыли дальше, Эрбель находился впереди.
   Через десять минут четверть мили уже была позади.
   - Не кажется ли вам, - нарушил молчание Эрбель,  -  что  плыть  стало
труднее? Я выбился из сил или нас относит течением вправо?
   - Берите левей! Левей! - прокричал Парижанин. - Мы попали в тину.
   - Кто мне поможет? - спросил один из пловцов. - Я увяз.
   - Давай руку, приятель, - предложил Эрбель. - Пусть те, кто еще могут
плыть, вытягивают нас двоих.
   Эрбель почувствовал, как кто-то схватил  его  за  запястье  и  рванул
влево, а уж он потянул за собой и увязшего в тине пленника.
   -  Ну  вот,  теперь  легче,  -  сказал  тот,  почувствовав   себя   в
относительно чистой воде. -  Утонуть  в  море  -  достойная  смерть  для
моряка, но увязнуть в тине - такого конца достоин золотарь.
   Беглецы обогнули небольшой мыс и увидели огни.
   - Фортонская тюрьма! - догадался Эрбель. -  Давайте  поплывем  в  эту
сторону: островки тины останутся на западе, а здесь мы  проплывем  около
двух лье морем, но нам доводилось проплывать и больше, когда от этого не
зависела наша жизнь.
   В эту минуту с понтона "Король Жак" взвилась ракета,  затем  раздался
пушечный выстрел.
   Это был сигнал, означавший побег.
   Через пять минут такой же сигнал был подан  из  Фортонской  крепости,
после чего в море вышли три лодки с факелами на носу.
   - Правей! Берите правее, иначе они отрежут нам путь! -  крикнул  Пьер
Эрбель.
   - А как же тина? - возразил кто-то.
   - Мы ее уже миновали, - сообщил Эрбель.
   Все пятеро плыли некоторое время в полном молчании, забирая вправо. В
тишине стало слышно, как один из пловцов задыхается.
   - Эй! - крикнул Парижанин. - Если среди  нас  завелся  слабак,  пусть
объявится.
   - Я совсем выбился из сил, - признался третий номер. - Дышать нечем!
   - Ложись на спину! - приказал Эрбель. - Я тебя буду толкать.
   Беглец перевернулся на спину  и,  передохнув  немного,  снова  принял
прежнее положение.
   - Уже пришел в себя? - удивился Парижанин.
   - Нет, просто вода ледяная, я закоченел.
   - Да уж конечно, не тридцать пять градусов! - подтвердил Парижанин.
   - Погоди, - проговорил Эрбель  и,  подгребая  одной  рукой,  протянул
третьему номеру фляжку.
   - Я не смогу, - сказал тот, - держаться на воде и пить.
   Парижанин подхватил его под мышки.
   - Пей, - приказал он. - Я тебя пока подержу.
   Третий номер схватил фляжку и отхлебнул раз или два.
   - Ну, теперь жить можно, - облегченно вздохнул  он  и  вернул  фляжку
Эрбелю.
   - А Парижанину ничего не полагается за труды?
   - Пей скорей! - поторопил Эрбель. - Мы теряем время.
   - Если человек пьет, то времени он не теряет, -  назидательно  молвил
Парижанин.
   И тоже сделал два глотка.
   - Кто еще хочет? - спросил он, подняв над водой фляжку.
   Двое других беглецов протянули руки, и каждый из них  подкрепил  силы
ромом.
   Фляжка вернулась к Эрбелю, и он снова привязал ее к шее.
   - А ты почему не пьешь? - спросил Парижанин.
   - Я пока не замерз и у меня еще есть силы, - сказал Эрбель,  -  пусть
все, что здесь осталось, достанется тому, кто устанет больше меня.
   - Заботливый ты наш! - прокричал Парижанин. - Я тобой восхищаюсь,  но
подражать тебе не намерен.
   - Тихо! - предупредил четвертый номер. - Впереди голоса.
   - А говор бретонский, чтоб я пропал! - подхватил номер три.
   - Какие бретонцы в Портсмутской гавани?
   - Молчите! - оборвал Эрбель. - Давайте как можно ближе подберемся вон
к той черной точке, что перед нами: мне кажется, это шлюп .
   Он не ошибался, голос доносился с той стороны.
   - А ну, тише!
   Все затихли, и скоро до них донесся шум весел и плеск воды.
   -  Давайте  держаться  от  лодки  подальше!  -  предостерег  один  из
беглецов.
   - На ней нет огней: нас с нее не увидят.
   И действительно, лодка прошла в десяти саженях от беглецов, но их  не
заметили; однако те, кто в ней  сидели,  продолжали  переговариваться  с
владельцем шлюпа.
   - Смотри хорошенько, Питкаэрн,  -  говорил  один  голос,  -  и  через
час-другой мы вернемся с монетой.
   -  Не  волнуйтесь,  -  донеслось  со  шлюпа  (очевидно,  это  отвечал
Питкаэрн), - я посмотрю как следует.
   -  Ах  ты  Господи!  -  пробормотал  третий  номер.  -  Откуда  же  в
Портсмутской гавани соотечественники?
   - Я тебе потом объясню, - пообещал Эрбель, - а пока мы спасены!
   - Постарайся сделать так, чтобы это произошло  как  можно  скорее,  -
взмолился третий номер, - у меня все занемело от холода.
   - У меня тоже, - прибавил четвертый номер.
   - Не волнуйтесь, - успокоил их Эрбель, - ждите здесь и  постарайтесь,
чтобы вас не отнесло течением, а остальное предоставьте мне.
   Рассекая волну, словно дельфин, он поплыл к шлюпу.
   Четверо беглецов старались, насколько  могли,  держаться  рядом;  они
смотрели во все глаза и слушали  во  все  уши,  готовые  действовать  по
обстоятельствам.
   Они  видели,  как  Пьер  Эрбель  исчез  в  ночной  мгле,  еще   более
непроницаемой в том месте, куда падала тень от шлюпа. Потом до их  слуха
донесся разговор на наречии, которое можно услышать  в  Нижней  Бретани;
двое пловцов были родом один из Сен-Бриека, другой из Кемперле  и  могли
перевести слова собеседников; одним из говоривших  был,  очевидно,  Пьер
Эрбель.
   - Эй, на лодке! Эй, на помощь!
   Уже знакомый голос отвечал:
   - Кто там зовет на помощь?
   - Товарищ, земляк из Валлиса.
   - Из Галлии? Из какой части Валлиса?
   - С острова Англезей. Скорей, скорей, на помощь, не то я захлебнусь!
   - Легко сказать "на помощь"! А что ты делаешь здесь, в гавани?
   - Я моряк с английского судна "Корона", меня наказали ни за что, я  и
сбежал.
   - Чего тебе надо?
   - Да передохну немного, а потом поплыву к берегу.
   - Зачем мне садиться в тюрьму из-за чужого человека? Проваливай!
   - Да говорю же тебе, что тону! Помоги!
   Говоривший, видимо, хлебнул воды и его накрыло волной.
   Сцена была сыграна прекрасно,  и  беглецам  на  какое-то  время  даже
показалось, что их товарищ в самом деле тонет:  они  поплыли  в  сторону
шлюпа.
   Но скоро до них снова донесся его голос:
   - Ко мне! Ко мне! Неужели ты дашь  утонуть  земляку,  когда  для  его
спасения достаточно бросить фалреп, веревку.
   - Ну-ка отвали!
   - Ой, да, никак, это ты, Питкаэрн?
   - Да, я самый, - удивился матрос. - А ты кто такой?
   - Я-то?.. Веревку! Тону! Тону-у-у... Вер...
   И волна снова накрыла его с головой.
   - Ах, черт! Да вот веревка! Держишься?
   Послышалось бульканье, когда захлебнувшийся  хочет  ответить,  но  не
может, потому что в дыхательные пути попала вода.
   - Ну, не отпускай!.. - проговорил Питкаэрн. -  Что  ж  ты  за  моряк,
увалень ты эдакий! Может, прикажешь тебе подъемное кресло подкатить? Сам
не можешь забраться?
   Но не успел валлиец договорить, как  Эрбель,  едва  занеся  ногу  над
релингом, схватил своего друга Питкаэрна  в  охапку,  опрокинул  его  на
палубу и, приставив ему нож к горлу, крикнул своим товарищам:
   - Ко мне, ребята! Поднимайтесь на левый борт. Мы спасены!
   Беглецы не заставили себя упрашивать; они поспешили к шлюпу  и  через
минуту все четверо стояли на палубе.
   Эрбель придавил Питкаэрна к палубе коленом и не отнимал от его  горла
ножа.
   - Свяжите-ка этого парня и заткните ему рот, - приказал Пьер  Эрбель,
- но никакого зла не причинять!
   Потом, повернувшись к пленнику, продолжал:
   - Дорогой  Питкаэрн!  Простите  нам  этот  обман.  Мы  не  английские
дезертиры, а французы, сбежавшие с понтона. Мы позаимствуем у тебя шлюп,
чтобы прогуляться во Францию,  а  как