ла и едва
заметным жестом руки предложила ему  войти.  Выслушав  замечание  Романа  о
неосторожном поведении, женщина позволила себе коротко усмехнуться:
     - Почувствовав опасность,  я  могу  на  несколько  секунд  обезвредить
практически любого,  а потом и...  Кроме того,  существует расхожее мнение,
что убийце не следует бояться самого себя!
     - Неужели это признание? - удивился фон Хетцен-младший и прислонился к
закрывшейся двери с нарочито встревоженным видом.  Инга  покачала  крупными
серьгами:
     - Нет,  лишь предположение одной из моих коллег.  Только что  со  мною
говорила по внутренней связи наша Злата...  вернее,  не говорила, а вопила.
Пять минут обзывала меня всеми имеющимися в ее убогом лексиконе  цензурными
и  нецензурными ругательствами,  еще семь с половиной минут грозилась,  что
все  разболтает  Командору  (причем  бесплатно!);   наконец,   торжественно
проорала, что убить ее, Злату, мне уже не удастся, и оборвала крик на самой
высокой ноте. Господи, до сих пор в ушах звенит...
     - За  что Йоркова так вас ненавидит?  - спросил Роман,  проходя вглубь
комнаты. Улыбка Инги сразу сузилась и сделалась немного грустной.
     - За то,  что ей не удалось затащить  Кирилла  к  себе  в  постель,  -
сказала она.  - Считает, что я постоянно гипнотически на него воздействую -
по ее мнению, иначе не объяснишь, отчего здоровый красивый мужчина не лезет
на первую попавшуюся бабу, едва жена отворачивается...
     - Вы  многое рассказали моему отцу о себе и о Кирилле и сделали это не
совсем добровольно,  - осторожно начал Роман. - Не знаю, стоит ли спешить с
извинениями,  но  поговорить  необходимо.  Дело  в том,  что ваш муж сейчас
сопровождает в путешествии мою сестру,  и нас предупредили,  чтобы она  его
опасалась.
     - Так-так... Значит, Златка-мерзавка и тут постаралась!
     - Неверное  предположение.  Сигнал поступил от одной местной особы - я
имею ввиду мадемуазель Ласкэ. Вот почему мы встревожены.
     - Но это нелепо!  - с некоторой горячностью воскликнула Инга.  - Кир в
силу...  в силу своих убеждений никогда не  станет  орудием  уничтожения  в
чужих руках!
     - Прямым - да,  - согласился Роман,  - но ведь могут быть и  варианты!
Вот один из них:  он охраняет некое лицо, скажем, "мистера Икс", причем как
настоящий "страж" должен работать на опережение.  А теперь представьте, что
наша Эльза по незнанию решила весьма круто обойтись с...
     - Нет,  придумайте что-нибудь еще, этот вариант не выдерживает никакой
критики,  - возразила Инга.  - Ваш "мистер Икс" сейчас сидит в следующей по
порядку от меня комнате и бесится от непонятной злости.
     - Вы хотите сказать, что Кирилл обычно охранял Злату?
     - Да.  Именно  ее  Шедуэлл  отправлял  к  богатырям   с   шифрованными
донесениями.  Эрик ведь не только был связан с "Синдикатом"; он, как и Кир,
состоял в крестианском "Ордене Езуитов",  но в чине "Провинциала",  а это -
огромная власть и полномочия!
     - И если такой человек оказался на задворках Галактики...
     - ...значит, там очень интересно!
     Роман согласно качнул головой,  быстро прошелся по комнате и,  спросив
разрешения, опустился на диван. Инга присела на противоположный краешек.
     - Послушайте,  -  сказала  она,  глядя  на  сына  Командора  глубоким,
волнующим взглядом,  - я очень прошу: не используйте против Кирилла то, что
я вынуждена была вам сообщить.  У него,  как и у меня,  не сложилась жизнь,
но...  но лучше занимайтесь мною.  Хотя, если говорить честно, я никогда не
была настоящим агентом в прямом смысле этого слова.  Собиралась стать - это
да.
     На несколько минут Инфантьева  замолчала,  а  потом  переменила  позу.
Прислонившись  спиной  к  диванному  валику  и закинув руки за голову,  она
продолжала говорить в несколько монотонном стиле.
     - Да,  я  обучалась  в "Элите" на специальных подготовительных курсах,
после окончания которых хотела пойти на оперативную службу... скорее всего,
в  полицию.  По молодости лет,  меня вообще привлекала романтика агентурной
работы,  а кроме того, я оказалась очень способной к "экспресс-гипнозу". Но
получилось так, что мои родители решили эмигрировать, и расстаться с ними я
не могла.  Их работа не носила  секретного  характера,  и  препятствий  для
отъезда  не ожидалось,  однако они отчего-то нашлись да в таком количестве,
что мой отец просто впал в отчаяние.  Как оказалось,  все дело было  в  его
неосторожной  дочери - на нее "элитные" спецслужбы уже имели кое-какие виды
и упускать без "выкупа" не собирались.  Мне вполне ясно сказали, что я могу
решить   семейные   проблемы,   согласившись  после  получения  гражданства
"Союза-Содружества" поработать всего-навсего обычным "почтовым ящиком"...
     - Ну  конечно!  -  в  сердцах  воскликнул  Роман,  очень не любивший в
разведдеятельности именно процесс  вербовки.  -  Конечно!  А  там  "коготок
увяз...
     - ...всей птичке пропасть",  - слаженно докончила Инга.  - Да, тогда я
не  понимала,  что  романтика  на  спецработе  бывает довольно грязноватой.
Короче, я согласилась - и вляпалась.
     Не сразу я догадалась,  что познакомилась с Инфантьевым не случайно, а
когда сообразила - меня уже "держали" крепко.  Правда, моим хозяевам ничего
не  было  известно  о  том,  что  произошло  с  Киром в ваш проклятый "День
Совершеннолетия",   и   его   по-прежнему   считали   очень   перспективной
разработкой.
     Я сумела помочь Кириллу кое-как вновь обрести себя,  хотя и  понимала,
что  он готов ухватиться за любую соломинку.  Но я страшно боялась,  как бы
эта  соломинка  под  названием  "Орден  Езуитов  -  Общество   Джошуа"   не
превратилась в незримую, но мощную цепь...
     Тем временем,  для глупой Инги готовили очередную "работу", на сей раз
предельно  циничную:  ей предписывалось любыми способами Инфантьева на себе
женить.  Разумеется,  самым  лучшим  ходом  для  этого   была   "внезапная"
беременность...
     Уже не помню,  откуда взялась смелость  признаться  Киру  во  всем.  И
объяснить,  что у меня, и у моих родителей будут большие неприятности, если
я не стану его женой - пускай и фиктивно.  При этом я  призналась,  что  не
люблю и даже не влюблялась, хотя он мне и симпатичен.
     Подло говорить, но я учитывала, в каком состоянии находился Кирилл - а
был  он  на той ранней стадии отношений со Всевышним,  когда новообращенный
верующий ради помощи своему ближнему готов на все.  Кир  сказал,  что  тоже
хорошо ко мне относится,  но,  к сожалению, не любит - и сразу же предложил
зарегистрировать наш брак.  Дело было даже не  в  приносимой  жертве  -  он
совершенно  справедливо подметил,  что теперь разведка "Элиты" получит все,
чего так активно добивалась, но пользы ей не будет никакой.
     В общем-то,  так и произошло.  Кирилл не оправдал надежд моих боссов и
не делал никакой карьеры.  В конце концов, меня оставили в покое, но пришло
время,  и  вот здесь,  в этой фантастической глуши,  ко мне однажды подошел
Эрик Шедуэлл и сказал, что мой продолжительный отдых закончился...
     - Скверная история,  - пробормотал Роман, досадуя, что, как оказалось,
повод  для  убийства у нее был.  Не сдержавшись,  он так прямо и сказал,  и
Инфантьева согласно кивнула:
     - К сожалению,  да...  но вам не кажется,  что для  этого  выбраны  не
слишком  подходящие  условия?  И  кроме того,  с Феликсом я вообще не имела
никаких отношений.
     - А  как  вы  расцениваете  гибель Бартальски?  - спросил Роман.  Инга
искоса глянула на него:
     - Примите мой ответ без комментариев?  Да? Хорошо. Так вот, я уверена,
что Феликса застрелил совсем не тот человек,  который убил Эрика. Простите,
но у нас тут бойкие умы - живо подмечают выгодную расстановку фигур...
     - Не находите, что может начаться цепная реакция смертей?
     - Нет,  вряд ли,  - подумав,  сказала Инга.  - Как мне кажется, период
усиленного самовыживания у нас еще не наступил.  Просто  сводятся  какие-то
старые счеты - сами знаете,  как везде относятся к связникам "Синдиката"...
Тем  более,  что  и   Шедуэлл,   и   Бартальски   были,   что   называется,
"полуцветными".  С  одной  стороны,  удобно,  а  с другой,  как справедливо
заметила Уэнди,  слишком рискованно. Кроме того, Эрик в обращении со своими
коллегами  всегда был крут - возможно,  частые свидания с "болевой камерой"
несколько повредили его психику.  Кстати,  Роман, вы не могли бы рассказать
мне более подробно об этой страшной системе наказания?  Простите,  если моя
просьба не  совсем  прилична  -  я  слышала,  что  обозначенная  тема  куда
интимнее, нежели сексуальная...
     - Пожалуй,  это мнение справедливо,  - согласился Роман.  - Понимаете,
чем   духовно   тоньше  организована  личность,  тем  сильнее  "камера"  ее
уродует...  иногда непоправимо.  Но чего не  сделаешь  ради  предупреждения
развития  преступности!  А если все же человек выбирает рисковую стезю,  то
должен  хорошо   представлять,   что   его   ждет.   У   приговоренного   к
продолжительному сроку в "болевой" не может быть иллюзий.
     Хорошо, если судьи снизойдут до так называемого "режимного  наказания"
-  тут осужденный хотя бы точно знает,  когда начнутся пытки.  Ему вводят в
кровь так называемый "состав-025",  вызывающий сильнейшие болевые  ощущения
через строго определенные промежутки времени. В семь часов утра заключенный
завтракает,  а в девять препарат начинает действовать - ровно  до  половины
второго, чтобы за 30 минут до обеда человек как-то пришел в себя.
     Нет смысла подробно описывать,  что именно чувствуешь в эти  кошмарные
часы.  Везде боль, одна боль - внутри и снаружи. Невыносимо страдает каждая
клеточка организма и, что ужаснее всего, мозг...
     Роман замолчал,  содрогнулся  от  нахлынувших  воспоминаний и попросил
чегонибудь выпить.  Инга встала и принесла ему виноградный сок, извинившись
за   отсутствие   спиртного   -  его  она  старается  не  употреблять.  Фон
Хетцен-младший  успокаивающе махнул  рукой  и  сказал,  что  просто   хочет
чего-нибудь в себя влить.
     - В два часа наступает время обеда, - продолжил он, осушив стакан, - а
с  четырех  и  до  восьми идет очередной сеанс "перевоспитывающей терапии".
Ужин в половине девятого (не можешь - не ешь),  а с десяти и до  двенадцати
ночи запланирована еще пара часиков болевого ада.  И так каждый день,  весь
отмеренный срок...
     Гораздо хуже  (хотя  и  реже)  наказание  бывает безрежимным.  Строгий
распорядок отсутствует,  но приступы боли,  вызванные "составом-030", могут
настигнуть вас в любую минуту - и за едой,  и во время сна и,  простите,  в
туалете.  Этих пыток практически никто не выдерживает,  и,  в конце концов,
рука  кладется в окошко "добровольного ухода".  Легкое прикосновение иглы -
ваши мучения исчезают,  и наступает приятный сон без сновидений,  незаметно
переходящий в вечный...
     - Я слышала,  - помолчав,  сказала Инга,  -  что  были  случаи,  когда
единицы выдерживали в таких камерах годы.  Эрик Шедуэлл рассказывал,  будто
фактический глава "Синдиката"...
     - Да,  это  правда,  -  подтвердил  Роман.  - В криминальном мире даже
переживший полгода в "болевой" человек является абсолютным  авторитетом,  с
которым  будет  считаться  и  полиция.  Ну  а  продержавшийся  свыше года -
галактическая знаменитость,  живая легенда!  Таких всего двое,  и первый из
них,  известный  под прозвищем "Дедушка Питер",  действительно стоит у руля
организованной преступности  нашей  эпохи.  Вторым  же,  в  какой-то  мере,
гордятся  и все спецслужбы обеих космополитических систем - бывший кадровый
разведчик "Элиты" высокого класса по кличке "Беглец" не сдавался свыше двух
лет!  К сожалению,  после выхода из тюрьмы его след затерялся.  Кажется, он
изменил внешность,  как это многие делают в разведке...  Но до сих  пор  то
там, то здесь попадаются бродяги, которые уверяют, что не далее, как вчера,
всю ночь пили с "Беглецом" в одном портовом кабачке, и он показывал им свой
знаменитый шрам у основания запястья левой руки.  Все знают,  что на втором
году одиночества он однажды не выдержал и сунул было руку в  окно  "ухода",
но  тотчас опомнился и успел-таки выдернуть собственную кисть из автозажима
за секунду перед роковым  уколом.  Ничего  не  почувствовал,  только  хруст
раздался...
     - Боже мой,  боже мой...  - прошептала Инга и потерла обеими  ладонями
щеки,  словно  от холода.  - Прошли тысячи и тысячи лет истории,  а чем мы,
люди, можем гордиться? Чего достигли? Срок жизни практически не увеличился,
болезни  так  до  конца  и не ликвидированы,  добрее и понятливее не стали,
снисходительности тоже не прибавилось... Интригуем и юродствуем все так же,
а деремся во сто крат злее и беспощаднее.  Один прогресс,  один технический
прогресс неумолимо лезет вперед - все  выше,  дальше,  глубже...  Да  и  то
однобоко:  как  работали  во  все  времена  на  прокорм,  так  и продолжаем
работать!
     - На  эту  тему по кабакам тоже ходит одна легенда,  - с сочувственной
улыбкой заметил Роман.  - Однажды "дедушка Питер",  якобы, пригласил к себе
"Беглеца"  и  предложил  ему  выгодную  веселую  работенку  -  точно по его
профилю.  Когда же  тот  вежливо  отказался,  глава  "Синдиката"  несколько
недоуменно  поинтересовался:  неужели  его  уважаемый гость все еще верит в
гуманную сущность  человечества  и  его  развитие  по  заветам  Всевышнего?
"Беглец" согласился с грустным мнением почтенного собеседника, сказав, что,
к сожалению,  люди нашли во взаимоистреблении  самое  интересное  для  себя
занятие и менять его не намерены...
     - "Но"?...
     - ...но лично у него свой жизненный девиз, очень древний:

     Люди делятся, как в пророчестве,
     На две группы, равно большие:
     Слева я стою в одиночестве,
     Справа - возятся остальные.

     - Теперь понятно,  что помогло ему  выдержать  "болевую  камеру"...  -
задумчиво сказала Инга.
     Сигнал на  переговорном  устройстве Романа прервал их разговор.  Снова
звонил  Командор  и  просил  сына  срочно  явиться  в  его  вездеход.   Фон
Хетцен-младший    поднялся    и    сообщил   Инфантьевой   причину   своего
преждевременного ухода.
     - "Преждевременного"?  -  удивилась  она,  улыбнувшись.  -  Значит,  я
удовлетворила лишь малую толику вашего любопытства? Ничего, можете заходить
в любое время - я с удовольствием буду разговаривать с  вами.  Оказывается,
Роман фон Хетцен очень хорошо умеет слушать,  а кроме того,  на него просто
приятно смотреть.
     - По-моему,  именно  этого как раз и не делалось,  - с иронией заметил
сын Командора. Инга тихо засмеялась:
     - Я боялась,  что не смогу тогда отвести глаз. Конечно, вы знаете, что
очень, очень красивы, но вряд ли девушки это вам говорят на каждом шагу...
     Роман покраснел   и   поторопился   выскользнуть   за  дверь,  неловко
ударившись плечом...
     Убедившись, что  в  коридоре  все  в порядке,  молодой человек покинул
станцию со спокойной  душой.  Однако  у  самого  вездехода  он  вспомнил  о
находившихся  там  Малинке  и  Ольде,  после  чего пришлось согнуться в три
погибели и перебежками добраться  до  пилотской  кабины,  надеясь,  что  из
салона его не заметили. Удивленный отец осторожно спросил, чем вызван столь
странный способ передвижения,  и Роман откровенно признался,  что на  девиц
ему не хотелось бы сейчас отвлекаться.
     - Правильно,   -   согласился   герр   Густав,   -    нам    предстоит
ответственнейшая  операция.  Садись  -  вот  тебе  отчет  твоей драгоценной
сестрицы.  Ознакомься и выяви спорные места.  Молодчина она у нас все-таки,
признаю...

     3. "Незнакомец в маске"

     - ...Быть  того  не может!  - прошептал Роман,  едва последняя зеленая
строка исчезла с экрана монитора.  - Отец,  если все это вытворяла...  О-о,
боюсь, у нее уровень "Легендарных", не ниже! Нам с ней не сладить, несмотря
на выгодное положение!
     - Во-первых,   в  "Легендарные"  с  сенсорным  коэффициентом  "90"  не
принимают,  - возразил  Командор,  -  а  во-вторых,  я  готов  применить  и
психотропную ломку. Не робей, это всего лишь баба, а мы, как-никак, мужики!
     - Да-да,  конечно...  и все же дай мне пистолет Ольды.  Один  неверный
жест - и я третьим выстрелом разнесу ей голову!
     - Четвертым,  - хладнокровно поправил Командор,  - третий израсходован
на  экспертизу.  Извини,  дорогой,  "пушка"  останется  при мне.  Ты что-то
нервничаешь,  а голова этой  дамочки,  вернее,  ее  содержимое,  нам  нужно
позарез. Пошли!
     Они выбрались из вездехода и быстрым шагом  преодолели  расстояние  до
четвертого   "цветка".   В   коридоре  Командор  небрежно  кивнул  стоящему
неподалеку охраннику и негромко спросил у сына:
     - Я запамятовал - теперь налево или направо? Откуда дорога короче?
     - Короче направо,  - нервно отозвался  Роман.  -  Слушай,  па,  может,
выпьем немного?
     - Да что это  с  тобой?  -  удивился  Командор.  -  Откуда  непонятный
мандраж? Нет, пить мы не будем, тем более, что два стопаря я уже принял...
     - Ну давай тогда дождемся Эльзы!  С ее  способностями  нам  не  о  чем
беспокоиться!
     - Нет,  ты что - рехнулся?! - Густав фон Хетцен не верил своим ушам. -
Нас же трое вооруженных мужчин против одной безоружной стервы!  Ладно, иди,
глотни коньячку...  Да с собою захвати на всякий  случай!  И  фаршированные
оливки не забудь!
     Коньяк помог плохо,  хотя  проклятая  скованность  немного  отпустила.
Выйдя  из  столовой,  Роман увидел отца,  стоявшего возле крайней правой от
главного входа двери и готового  позвонить.  Через  секунду  это  намерение
осуществилось,  а еще через пять, услышав: "Кто?" и представившись в ответ,
Командор вошел в комнату.
     - Ну,  здравствуйте,  почтеннейшая  "Незнакомка в маске"!  - улыбаясь,
бодрым тоном сказал он.  - Сколько же мы вас искали!  Сколько энергии и сил
потратили!  И  нашли,  несмотря  на  бешеное противодействие!  Что ж,  игра
подошла к концу, и я вынужден сделать две вещи: засвидетельствовать вам как
противнику уважение и отдать приказ о немедленном вашем аресте.
     Шагнувшая было вперед,  Злата Йоркова резко остановилась и  отпрянула;
ее  особенный  "ощупывающий"  взгляд  быстро обшарил Командора,  его сына и
застывшего у  двери  Гуннара  Озолса.  Роман  поразился  череде  мгновенных
изменений   ее   лица,  словно  и  впрямь  одна  за  другою  примерялись  и
сдергивались неподходящие маски: удивление, возмущение, плаксивость, острая
злоба,  болезненность,  недоумение... Следующее движение женщины было очень
легким,  едва заметным, но она вдруг сразу очутилась метра на три правее, у
самого окна - за ним хорошо был виден один из людей главы разведки Сектора.
     - Там еще рядом витязи,  - предупредил Командор, - сбежать невозможно.
Давайте не будем делать глупости и спокойно побеседуем,  может,  это пойдет
на пользу нам обоим. Но сначала... Гуннар, наденьте наручники.
     Лейтенант достал  "браслеты"  и  в  два  больших  шага  оказался возле
Йорковой,  полностью заслонив ее своей  широкой  спиной.  Поэтому  не  было
видно, что дальше произошло, но Густав фон Хетцен, заметив, как его офицер,
обваливаясь,  падает на колени,  резко выдернул  из  кармана  "вальтер",  и
вовремя:  через миг его дуло ткнулось в грудь Златы,  которая сразу застыла
на месте с поднятой для удара рукой.
     - Превосходная подготовка...  - сквозь зубы выдохнул Командор,  - но и
отсюда,  увы, не уйти. Положив меня, вам придется здорово повозиться с моим
сыном,  а  за  дверью еще трое десантников.  Глупо,  Злата!  Вас непременно
убьют.
     Роман торопливо поддакнул: "Вот именно!" и прислонился к двери с самым
вызывающим видом,  втайне собираясь проверить прочность черепа  Йорковой  с
помощью  захваченной бутылки коньяка.  Кажется,  Злата поняла невозможность
силового прорыва и медленно опустила руку вниз.  Снова малозаметный шажок -
и  вот  она  уже  садится  в  кресло  невдалеке  от  тяжело выпрямлявшегося
лейтенанта.  Подойдя к нему,  Командор ловко подхватил выпа