ь у  тебя что-либо.  Твои замки в  осаде,  а  сам  ты  из
охотника превратился в дичь.  Даже для того,  чтобы явиться сюда, тебе пришлось
изменить  внешность.  Как  ты  собираешься  поддерживать отношения  со  мной  в
дальнейшем?
     - Мои  дела не  так  уж  плохи,  как тебе кажется,  -  ответил Карглак.  -
Внешность я изменил вовсе не для того,  чтобы меня не узнали враги. Сам знаешь,
летать я  так и  не  научился,  да сейчас это и  не нужно.  Небо не моя стихия.
Гораздо разумнее обратить внимание на то,  что до этого мы попирали ногами. Вся
толща  недр  Чернодолья изрыта ходами,  оставшимися еще  с  тех  времен,  когда
расплавленная хлябь  первозданного мира  превратилась в  каменную  твердь  мира
нынешнего.  Немало подземелий соорудили наши предки, да и рудокопы постарались.
От  моего замка до Страны жестянщиков добраться туннелями можно гораздо быстрее
и спокойнее,  чем по мощеной дороге.  Вот я и переменил свой облик, чтобы легко
протискиваться  в   любую  щель,   Когда  будет  нужно,   я  разыщу  тебя.    -
Следовательно, враги не знают, что ты покинул вой замок?
     - Этого не знают даже мои приближенные, которым кажется, что я по-прежнему
нахожусь среди  них.  Одной  иллюзией больше,  одной меньше...  Впрочем,  осада
закончилась неудачей.  Хотя  те,  кто  задумал  унизить,  а  быть  может,  даже
уничтожить меня,  от  своих планов не  отказались.  Они  явно что-то  задумали.
Какой-то  подвох...  Но  какой  именно?  Стены  замка  можно  разрушить  только
клинками,  а  никакой замены им пока нет...  А  как бы ты сам поступил на месте
этих болванов? - Карглак в упор уставился на собеседника.
     - Мне никогда не приходилось враждовать с мак-сарами. Да и в их шкуре я не
могу себя представить, - ответил Хавр уклончиво. - С людьми проще. Измена рушит
самые  неприступные стены  и  открывает самые  крепкие ворота.  Вопрос только в
цене...  Щедро заплати,  и верные друзья не погнушаются предательством.  Однако
тебя это не касается.  Ведь максары обходятся без друзей,  а  слуги изменить им
просто не в состоянии.
     - Если ты в  чем-то и преуспел,  так это в умении избегать прямых ответов.
Но  не забывай,  что мои соплеменники всем другим делам и  забавам предпочитают
искусство коварной интриги.  Причем  нередко  используют самые  непредсказуемые
ходы.  -  Лицо  Карглака болезненно напряглось,  словно  он  силился  разрешить
какую-то неразрешимую загадку.  -  Эх, знать бы, для чего мальчишка пробрался в
Чернодолье!
     - Полагаешь,  кто-то  из  твоих  врагов  опознал в  этом сосунке  будущего
Губителя Максаров и  сейчас хочет использовать его  против тебя?  -  Получилось
так,  что уже не максар угадывал мысли человека,  а наоборот.  - Затея опасная.
Это  то  же  самое,  что  для уничтожения одной-единственной крысы взять в  дом
ядовитую змею.
     - Если  один  максар  по-настоящему  возненавидит другого,  он  не  станет
стеснять себя в средствах удовлетворения этой ненависти...
     Хавр  самолично проводил  Карглака  до  окраины  поселка.  Глядя  в  спину
неторопливо удаляющегося гостя, он сказал сам себе:
     "Интересные существа эти максары.  Кичатся тем, что умеют проникать взором
в  дальние дали и  природу вещей,  а  у себя под носом ничего не видят...  Ему,
понимаете ли, интересно, чего ради мальчишка навестил родину своих предков. Уж,
конечно,  не  для того,  чтобы заполучить отцовское или материнское наследство.
Для этого у  него пока силенок маловато.  И  не для того,  чтобы превратиться в
истинного максара. Для этого ему времени не хватило бы. Ведь полностью изменить
человеческую сущность,  это  вам не  бородавку свести.  Зато внешность изменить
можно запросто.  Могу побиться об заклад,  что моего Окша Сухорукого сейчас уже
не отличить от чистокровного жестянщика.  Золотой самородок вновь стал похож на
обыкновенный камушек. И, чтобы найти его, придется основательно поковы-ряться в
пустой породе...  Разница лишь в том,  что для поисков золота нужна вода, а для
поисков максара понадобится кровь.  Много  крови...  Стоит ли  мне  после всего
этого  отдавать  столь  драгоценную находку  какому-то  Карглаку,  который  еще
недавно махал, как нетопырь, крыльями, а сейчас мышью шныряет в глубоких норах?
Над этим надо поразмыслить на досуге".
     Окш уже отъехал от места побоища на порядочное расстояние, когда его вдруг
осенило,   что  уцелевшие  воины  наверняка  запомнили  его  приметы  и,   дабы
оправдаться перед хозяйкой,  непременно поведают ей о них,  а также о печальной
участи своих соплеменников,  павших жертвой дьявольских чар совсем еще зеленого
парнишки. Мало ему прежних врагов, так добавится еще и Генобра.
     Привязав вьючную  лошадь  к  подходящему камню,  Окш  повернул обратно.  К
счастью, оба вконец обессилевших воина еще только начали приходить в себя. Дать
какое-нибудь разумное объяснение дикому поведению товарищей (да  и  самих  себя
тоже) они не могли и с отрешенным видом бормотали слова заупокойных молитв.
     Конечно,  их  можно  было  без  всяких  проблем уничтожить,  но  Окш,  уже
осознавший себя  максаром,  хозяином человеческих душ,  приказал воинам сесть в
седла и следовать за ним.
     Теперь единственным существом,  знавшим,  что  Окш  Сухорукий изменил свою
внешность,  была белобрысая девчонка по имени Рагна. Несчастный конюх и четверо
погибших воинов уже никому ничего не расскажут. Этих двоих он будет держать под
постоянным мысленным контролем.  Конечно,  существуют еще отвратительные уродцы
из  подземелья,  но с  ними ничего нельзя поделать,  да и  вряд ли они способны
ябедничать, для этого у них слишком мало мозгов.
      Остается,  значит,  одна Рагна...  Временный союзник.  Сегодня союзник, а
завтра неизвестно кто.  Ведь максары не признают ни друзей, ни родственников, а
за  добро платят только злом...  Но  разоблачение Окша не  в  ее интересах.  По
крайней мере сейчас,  когда она надеется с его помощью победить мамашу. Так что
с  этой стороны подвоха можно не опасаться.  А  уж когда она явится за клинком,
там и посмотрим...
     Раны  на  лице,   припорошенные  пылью,  давно  перестали  кровоточить,  а
болтающийся кусок кожи он примотал к  черепу тряпкой.  Пальцы на левой руке уже
слегка шевелились,  хотя всю ее от плеча до запястья словно огнем жгло.  Что ни
говори,  а максаром он был каким-то неполноценным -  даже не мог самостоятельно
унять  боль.  Не  помог  Окшу  и  горький  настой  дурманящих  трав,  услужливо
предложенный воинами, уже окончательно признавшими в нем нового хозяина.
     Маршрут,  проделанный от рудничного поселка до замка Генобры, Окш помнил в
мельчайших деталях и, дабы избежать неожиданных осложнений, придерживался его и
на обратном пути.  Разница состояла лишь в том,  что тогда он пересекал границу
Страны максаров в  сумерках Синей  ночи,  а  теперь при  ярком свете неба.  Это
позволило Окшу  издали лицезреть одну  из  уцелевших опор некогда неприступной,
хотя и  невидимой стены -  гигантское изваяние мастера-жестянщика,  за излишнее
корыстолюбие наказанного страшной и позорной смертью.
     Избавившись от  чересчур нерасторопного попутчика,  Рагна  погнала  своего
скакуна  во  весь  опор.  Расстояние  между  ней  и  преследователями перестало
сокращаться, а вскоре она выигрывала по десять шагов на каждую тысячу.
     Это окончательно взбесило Генобру.
     - Остановись,  пока не поздно!  -  заорала она вслед дочке.  -  И я обещаю
сохранить тебе жизнь!  На этот раз ограничимся усечением языка!  Ну, может, еще
ушей... В противном случае я вырву твои глаза, а потом по капле высосу кровь!
     - Если ты  голодна,  мамаша,  то пососи лучше то,  что болтается между ног
твоего жеребца, - ответила Рагна через плечо.
     - Ox,  как жестоко ты пожалеешь! Я припомню тебе каждое слово, несчастная!
Не надейся сбежать от меня!  Я  буду гнаться за тобой до самой границы,  а если
надо,  то и дальше.  Запомни,  у тебя только одна лошадь, а у меня дюжина! Рано
или поздно это скажется.
     В тот же момент половина ее прислужников на полном скаку покинула седла, а
освободившихся лошадей  подхватили  под  уздцы  те,  кто  продолжил  погоню.  У
Ге-нобры сразу появился запас скакунов, пусть и не совсем свежих, но вполне еще
годных для долгого преследования.
     Рагна поняла,  что теперь ей  следует делать ставку не на резвость,  а  на
выносливость своей лошади.  Да и маршрут пришлось срочно поменять.  Если мамаша
действительно решила  взять  ее  измором,  то  сейчас  лучше  скакать в  Страну
лугарей,  народ которой,  ныне целиком истребленный,  некогда доставил максарам
немало хлопот.
     На лесных полянах и пустошах этой страны произрастали мхи,  имевшие весьма
специфические свойства.  В  отсутствие дождей они высыхали до такого состояния,
что  под воздействием ветра превращались в  пыль,  которая в  смеси с  толченым
древесным углем и селитрой приобретала огромную взрывную силу.
     Но даже в своем первоначальном виде эта пыль, воспламененная искрой, могла
дать такую вспышку, что у лошадей Генобры должны были обгореть не только гривы,
но и хвосты с копытами.
     Однако столь замечательному плану не  суждено было  осуществиться.  То  ли
злой рок подвел Рагну,  то ли это наворожила Генобра, знавшая немало колдовских
штучек,  но в следующий момент ее конь, до этого показавший себя с самой лучшей
стороны,  внезапно грохнулся оземь.  Сама  девчонка,  сумевшая избежать тяжелых
увечий, немедленно вскочила, но все попытки поднять скакуна оказались тщетными.
Его  правая передняя нога,  угодившая в  какую-то  нору,  была  переломана чуть
повыше бабки.
     Дабы  прекратить  мучения  несчастного  животного,   Рагна  прирезала  его
кинжалом,  позаимствованным в  сокровищнице  мамаши,  а  затем  приготовилась к
схватке.  Конечно, один-единственный кинжал был малоубедительным доводом против
дюжины  мечей,  топоров  и  копий,  однако  сдаваться вот  так  просто  она  не
собиралась.
     Но  преследователи,  как  видно,  не  желали составить Рагне  компанию для
путешествия в тот мир, где уже нет ни господ, ни рабов, а все равны перед лицом
Высшего Судии.  Вместо того,  чтобы налететь на  нее всем скопом,  они устроили
нечто вроде бешеного хоровода, сопровождаемого гиканьем и свистом.
     Когда в  глазах Рагны зарябило от  мелькания конских морд  и  человеческих
лиц, раздался издевательский голос Генобры:
     - Повеселились и хватит.  А теперь пора за работу браться.  Пока эту сучку
еще освежуешь да поджаришь, немало времени пройдет.
     В тот же момент в воздухе засвистели арканы.  От большинства Рагне удалось
увернуться,  но штуки три захлестнулись на ее шее, а один обвил руку, сжимавшую
кинжал...
     В небольшом поселке на берегу озера, славившегося своим жемчугом и богатой
рыбалкой,  появился не  по  годам  степенный человек  ученого звания,  искавший
уединения для своих опытов и  размышлений.  За  исключением нескольких глубоких
шрамов  на  лице,   в  его  облике  не  было  ничего  примечательного.  Ученого
сопровождали двое слуг чужеземцев и небольшой караван лошадей.
     Странная компания поселилась в заброшенном маяке на острове, открытом всем
ветрам и регулярно затапливаемом водой, а потому необитаемом.
     Вскоре  молодой ученый  приобрел где-то  большую лодку,  которую самолично
оборудовал хитроумным двигателем,  при работе почти не  производившим шума.  На
этой лодке он стал появляться в самых разных местах озера.
     Рыболовством вновь  прибывшие  себя  не  утруждали,  все  необходимое  для
пропитания закупали на стороне, одевались скромно, вели себя незаметно, и скоро
обитатели поселка перестали судачить о  них,  тем  более что нежданно негаданно
подвалили новые заботы,  да  совсем еще не стой стороны,  откуда это можно было
ожидать.
     Говорят,  давным-давно,  еще до первой войны с максарами, жестянщики имели
своих королей,  впоследствии сложивших головы в неравной борьбе.  Потом страной
правили выборные вожди,  самый известный из которых поднял народ на вторую, еще
более  кровопролитную  и  неудачную  войну.  Мало  кто  верил,  что  жестянщики
оправятся после такого сокрушительного поражения,  но время лечит любые раны, и
вскоре в опустошенных поселках вновь закипела жизнь.
     Период смуты,  когда узурпаторы,  тираны и самозванцы нескончаемой чередой
сменяли друг друга,  закончился,  и жестянщики объединились в Вольное Братство,
по  сути  представлявшее  собой  торгово-ремесленную  республику.  Конец  этому
государству положила третья  война,  получившая название Великой  Бойни,  после
чего  побежденным  вообще  было  запрещено  иметь  какую-либо  централизованную
власть.
     Ныне жестянщики жили общинами,  в каждую из которых входили пять-шесть,  а
чаще -  один-два  поселка.  И  законы,  и  порядки,  и  деньги,  и  ремесленные
стандарты,  и  даже меры веса в каждой общине были свои собственные,  не такие,
как у соседей,  а выработать хоть какие-то общие принципы существования местные
старосты не могли или не хотели (да еще неизвестно,  как посмотрели бы на такую
самодеятельность макса-ры, наводнившие страну явными и тайными соглядатаями).
     Так они и жили:  сеяли хлеб и коноплю,  добывали ореховое масло, разводили
мелкий и  крупный скот,  охотились понемногу,  рыбачили,  плавили руду,  ковали
сталь,  медь и золото, ткали редкие по красоте и прочности сукна, варили стекло
(не только для повседневных нужд,  но и  для любования прекрасным),  составляли
взрывчатые смеси и  приторговывали всем  этим.  Особенно ценилось изготовленное
жестянщиками оружие - мечи, топоры, алебарды, большие многозарядки для дальнего
боя  и  маленькие,  карманные,  для  защиты от  лихих  людей и  сведения счетов
накоротке.
     Перед своими богами они  особо не  благоговели,  хотя  публичное поношение
высших существ считали дурным тоном.  Дело тут,  очевидно,  было в том, что три
последовательно сменившиеся религии (первая признавала паритетное существование
добра и зла, вторая призывала к борьбе и самопожертвованию, а третья, нынешняя,
проповедовала смирение) ничем не помогли народу в годины его бедствий.
     Не на богов надеялись жестянщики и  даже не на самих себя,  а  на какой-то
высший  миропорядок,  справедливый и  рациональный,  который  рано  или  поздно
воцарится во Вселенной вне зависимости от воли оскверняющих ее живых существ. В
своей  же  повседневной  жизни  они  больше  всего  ценили  покой,  достаток  и
соблюдение традиций (то  есть  именно  то,  чего  их  хотели  лишить всемогущие
соседи).
     Учитывая  сказанное,  бурные  события,  внезапно развернувшиеся в  стране,
народ которой никогда не  отличался ни радикализмом,  ни воинственностью (более
свойственной жителям  горных  или  лесистых  мест,  дававших в  случае  неудачи
надежное укрытие от врагов), выглядели особенно необъяснимыми и трагичными.
     Сначала повсеместно поползли слухи,  да такие,  что верь им или не верь, а
на  душе зарубка останется.  Поговаривали,  будто живы потомки древних королей,
которым известно средство борьбы с максарами,  что обнаружены секретные свитки,
некогда составленные великими мастерами,  умевшими выбрасывать в  потусторонний
мир  любой  предмет  и  любое  живое  существо  (подтверждение  тому  -  стена,
построенная вдоль границ чужой страны),  что по  всем приметам наступает начало
новой эры,  о  чем свидетельствует уже якобы состоявшееся пришествие в этот мир
Мстителя, Губителя Максаров, по одним версиям - сына жестянщика Якша и мятежной
Ирданы,  по другим -  потомка Клайнора,  бога-скитальца,  на которого возложена
обязанность в  конце времен построить новую Вселенную,  где  каждый найдет свое
достойное место и где люди, сверхъестественные существа и животные будут жить в
вечном согласии между собой.
     Затем в самой спокойной и процветающей части страны вдруг объявился некто,
назвавшийся  законным  наследником  последней  королевской  династии  (он  даже
предъявил целый ворох древних документов,  удостовериться в подлинности которых
за  давностью времени не представлялось возможным).  Благодаря своей щедрости и
красноречию он  быстро  завоевал массу  сторонников и  провозгласил Королевство
Первозданных (именно так именовали себя жестянщики,  намекая на какие-то особые
права на этот мир).
     Ответ последовал незамедлительно. В местностях, непосредственно граничащих
со  Страной  максаров  и  поэтому  подвергшихся разорению больше  других,  было
восстановлено Вольное Братство Первозданных,  претендовавшее на власть над всей
территорией страны.  У Братства нашлось столько денег, что оно сумело нанять на
службу  почти  всех  бродячих мрызлов,  до  чего  раньше никто  из  жестянщиков
додуматься не мог.
     (По чистой случайности и самозваный король,  и верховный стряпчий Братства
оказались бывшими клиентами и  должниками Хавра,  так  что  содействие ему было
гарантировано в любой политической ситуации.)
     Оба   государства  активно  вербовали  себе  сторонников  и   призывали  к
национальному согласию,  однако так  и  норовили оттяпать друг  у  друга  кусок
пожирнее.  Нигде не  афишировалась,  хотя и  подразумевалась главная цель столь
резких перемен -  избавление от ига максаров. Но пока что и король, и верховный
стряпчий  продолжали аккуратно  платить  непомерную дань,  иногда  составляющую
девять десятых того, что поступало в казну.
     Большая часть населения страны на случившееся никак не реагировала,  разве
что   королевские  подданные   завидовали   гражданам   Братства,   переставшим
подвергаться набегам бродячих шаек. Но когда на их собственную территорию стали
вторгаться не только мрызлы,  но и свои же братья-жестянщики,  именовавшие себя
сейчас вольными братьями, зависть уступила место возмущению.
     Государства,  до  этого не признававшие друг друга,  обменялись грамотами,
составленными в  самых  резких  выражениях.  Королевство требовало от  Братства
немедленного роспуска наемных дружин, официальных извинений, возмещения убытков
и  признания вассальной зависимости.  Братство  категорически отвергло  участие
своих граждан в  пограничных конфликтах,  отмежевалось от разбойников-мрызлов и
великодушно  предлагало  соседям  свою   юрисдикцию  (при  условии  упразднения
королевской власти).
     Кстати говоря, обе грамоты составлялись при непосредственном участии Хавра
и содержали заведомо неприемлемые пункты.
     Затишье  длилось  совсем  недолго:.   Небольшая,   но  хорошо  вооруженная
королевская армия вторглась в  пределы Вольного Братства,  и  сразу выяснилось,
что  грозные на  вид  мрызлы  хороши только в  набегах на  беззащитные поселки.
Пришлось объявить всеобщую мобилизацию.  В  стране появилась третья вооруженная
сила - дезертиры, или, как их здесь называли, тягуны.
     Обыватели,   до  этого  добросовестно  пытавшиеся  сохранить  нейтралитет,
оказавшись в  зоне боевых действий,  вынуждены были с оружием в руках встать на
защиту своей  жизни  и  имущества.  Пролившаяся кровь не  охладила страсти,  а,
наоборот,  ожесточила их.  Братоубийственная распря, бывшая раньше прерогативой
максаров, стала для жестянщиков будничным делом.
     Прежде они никогда не  воевали друг с  другом,  и  поначалу казалось,  что
вспышка немотивированной агрессивности вот-вот  угаснет и  воины,  устыдившиеся
самих себя,  разбредутся по домам,  чтобы до конца дней своих истово замаливать
грехи.   Однако  скоро  выяснилось,   что  солдатам  платят  куда  лучше,   чем
ремесленникам и землепашцам,  а,  кроме того, свой брат жестянщик, волею случая
оказавшийся в чужом стане,  противник куда более выгодный,  чем, к примеру, тот
же мрызл.
     Ну что,  спрашивается,  можно взять с  побежденного мрызла,  кроме вонючей
шкуры?  А в домах бывших земляков и золотишко имеется,  и доброе вино, и жирные
окорока,  и пышные дочки. Попробовал бы кто-нибудь поживиться всем этим раньше!
Тогда за такие проделки наказывали изгнанием, а теперь хвалили и награждали.
     Даже  те,  кто  не  имел непосредственного отношени