дождем  стенки
уступами спускались к неровному глинистому дну, на  котором  среди  мутных
луж торчали заржавевшие железные монстры -  остатки  каких-то  механизмов.
Кое-где в стенах чернели провалы пещер. Несколько дюжин хорошо вооруженных
жестянщиков (было  у  них  даже  что-то  похожее  на  небольшую  бомбарду)
охраняли эту унылую яму, на многие тысячи шагов от  которой  не  росли  ни
трава, ни кустарник.  Азд  коротко  переговорил  с  их  предводителем,  и,
получив разрешение, отряд начал спускаться  вниз  по  разбитому  дорожному
серпантину. Спрямить путь означало  немедленно  вызвать  мощный  оползень,
который неминуемо похоронил бы всех пятерых.
     Однако целью старика было вовсе не дно карьера. Остановившись у входа
в одну из пещер, он знаком  предложил  своим  спутникам  располагаться  на
отдых,  а  сам  шагнул  во  мрак.  Вероятно,  потому,  что  странствие  по
бездорожью вымотало путников и  все  они  нуждались  в  передышке,  долгое
ожидание не показалось слишком уж  томительным.  Азд  вернулся  грязный  и
усталый, но, видимо, с хорошими новостями. Жадно съев полкаравая черствого
хлеба и выпив целую фляжку воды, он приступил  к  рассказу  о  причинах  и
результатах своего вояжа в подземный мир.
     - Когда первозданные потерпели поражение в Великой Бойне,  многие  их
союзники, в том числе и воины Иллабрана Братоубийцы, которого  в  ту  пору
звали  Иллабраном  Верзилой,  были  окружены  прислужниками   максаров   в
безводной пустыне у подножия Серебряных гор.  Их  предводителя,  -  старик
покосился на Калеку, - тогда уже не было с ними. Побежденным была  обещана
жизнь в обмен на службу у максаров. На это они ответили, что скорее  будут
жрать землю и весь остаток жизни ползать на  брюхе.  Соплеменники  Ирданы,
большие шутники и любители всяких каверз, порешили, что так тому  и  быть.
Полуживых от жажды и гноящихся  ран  воинов,  а  также  их  жен  и  детей,
изгнанных из родной страны, они превратили в слепых, безногих  и  безруких
чудовищ, способных жить только в глубоких  подземных  норах.  Более  того,
питаться они теперь могут лишь той самой сырой землей,  в  недрах  которой
обитают. В ней так мало  съедобных  веществ,  что  эти  люди-черви  должны
непрерывно грызть грунт, буравя в  нем  бесконечные  запутанные  ходы.  Но
максары не забыли позаботиться и о своей выгоде. Пропуская через свое тело
огромные массы земли, эти несчастные отделяют от нее металлы.  Поэтому  их
зовут рудокопами. Слитки, в которых золото перемешано с железом  и  медью,
они  обязаны  регулярно  сдавать  в   наши   мастерские.   Под   контролем
прислужников максаров, конечно. Пограничная  стена  уходит  под  землю  на
порядочную глубину. Это уже проверено. Но рудокопы могут  рыть  свои  норы
еще глубже. Они согласны проложить для вас подкоп  в  самый  центр  Страны
Максаров.
     - А плату за это  они  с  нас,  случайно,  не  потребуют?  -  недобро
усмехнулась Надежда.
     - Нет, несравненная. Услуга эта будет оказана вам безвозмездно, но...
     - Что - но! Опять какие-то условия?
     - Это даже не условие...  -  старик  замялся.  -  Как  бы  это  лучше
выразиться. Прежде чем вы пройдете подземным ходом,  одному  из  вас...  я
имею ввиду Иллабрана... придется встретиться со своим родным братом. Я  не
уверен, что встреча будет слишком радостной,  но  рудокопы  настаивают  на
ней.
     - А откуда они узнали, что Иллабран с нами?
     - Я им это сказал, несравненная.
     - Кто тебя тянул за язык?
     - А как бы иначе я  договорился  с  ними?  Мы  не  имеем  власти  над
рудокопами. Более того, в своей беде они  винят  нас.  Якобы  в  последней
битве мы сражались недостаточно стойко. Посторонних они допускают  в  свои
норы весьма редко. Для этого необходим чрезвычайный повод. Не  мог  же  я,
несравненная, поведать им о нашем договоре. Вот  и  пришлось  упомянуть  о
Иллабране. Рудокопы его прекрасно помнят.
     - Они хотят устроить над ним суд?
     - Этого я не знаю, несравненная...
     - Ты не только трус, но еще и лжец! Отвечай прямо, не виляй!
     - Не гневайся, несравненная. Тебе ничего не грозит. Ты в любом случае
доберешься до страны Максаров.
     - Доберусь. С клинком в руке я пройду  весь  лабиринт  от  начала  до
конца! Показывай, куда идти!
     - Идите все время по этому коридору, и вас встретят. -  Азд  отступил
на несколько шагов. - Мой  путь  закончен.  Здесь  я  с  вами  расстанусь.
Береги, несравненная, клинок... и своего будущего ребенка.  Прощай  и  ты,
сынок. Чувствую, нам уже не свидеться больше. Скоро ты окажешься  в  самом
логове наших заклятых врагов. Я не могу  дать  тебе  никакого  оружия.  Но
возьми  вот  это.  -  Старик  снял  свой  ошейник.  -  Как  и  при   каких
обстоятельствах пользуются этим предметом, ты знаешь...


     Их не снабдили ни  факелами,  ни  самыми  простейшими  светильниками.
Тесная галерея, постепенно  сужаясь,  полого  уходила  под  землю.  Вскоре
макушки путников стали касаться потолка. Впереди теперь шел Яшт, до  этого
уже несколько раз  сопровождавший  названного  отца  в  таких  походах,  а
замыкал шествие Калека, внимательно выслушавший весь разговор между  Аздом
и Надеждой, но ничем  не  выразивший  своих  чувств.  Ныне  же,  в  полной
темноте, вообще нельзя было определить, как  он  относится  к  перспективе
скорой встречи с земляками.
     - Стойте! - вдруг раздался из мрака  глухой,  прямо-таки  замогильный
голос. - Кто вы такие и что вас заставило  спуститься  во  владения  моего
народа?
     - А сам ты кто такой? - Надежду было не очень-то легко смутить, а тем
более запугать.
     - Отвечайте на вопрос. Иначе я  обрушу  на  ваши  головы  своды  этой
пещеры, - с угрозой произнес невидимый страж.
     - Я Ирдана, дочь и наследница максара  Стардаха,  одно  имя  которого
должно внушить тебе ужас, презренный раб. А что касается твоей угрозы, она
неосуществима. Прежде чем ты шевельнешься,  мой  клинок  сделает  из  тебя
очень много очень мелких кусочков. Впрочем, ты и шевельнуться не  успеешь.
Если не веришь, попробуй.
     - Как  же  мне  не  верить  тебе,  Ирдана,  дочь  Стардаха,  -  голос
подземного жителя дрогнул. - Ведь это именно твой отец сделал из меня  то,
чем я являюсь теперь. Наши дети рождаются в грязи и мраке, потому им легче
переносить такую жизнь. А я помню свет неба, шум  лесов  и  вкус  дождевых
капель на губах. Когда-то меня звали Иллаваст Десница, потому что в войске
моего брата Иллабрана Верзилы я всегда командовал правым крылом. Последний
раз я видел его в самом начале Великой Бойни, еще до того, как  злая  воля
максаров заставила жестянщиков повредиться умом. Правда ли, что  мой  брат
сопровождает тебя сейчас?
     - Да, - ответила Надежда. - Он здесь.
     - Пусть скажет сам.
     - Как и ты, он был подвергнут переделке. И не один  раз.  В  нынешнем
своем облике он лишен дара  речи.  Воину  достаточно  иметь  зоркий  глаз,
тонкий слух и крепкие мышцы.
     - Я восторгаюсь тобой, Ирдана. Тобой  и  твоими  соплеменниками.  Как
легко вы решаете, каким должен быть человек и каким не должен...
     - В свое время вам следовало лучше воевать. И тогда бы сейчас  не  мы
все решили за вас, а наоборот. Неудачникам и трусам место в  пыли,  у  ног
победителя.
     - Так оно и случилось, - тот, кто  назвал  себя  Иллавастом,  скорбно
вздохнул. - Но как же мне убедиться, что с тобой пришел именно мой брат, а
не какой-нибудь самозванец? Ведь я не могу видеть, а он не может говорить.
     - Я легко читаю его мысли и могу передать  их  тебе.  Сейчас  я  буду
говорить только от его лица. Можешь задавать вопросы.
     - Если ты действительно Иллабран, мой родной брат, ответь,  что  было
зарыто под порогом жилища нашего отца?
     -  Осколок  кувшина,  дабы  ничего  из   дома   не   пропало,   ветка
заговоренного вереска, дабы дом не сгорел, и железный нож,  дабы  враг  не
вошел в его двери, - низким, почти мужским голосом объявила Надежда.
     - Верно, - Иллаваст задумался. - Однако эти ответы, Ирдана,  ты  сама
могла извлечь из моего сознания. Это еще недоказательство. Пусть лучше  он
сам задаст мне вопрос. Такой вопрос, который убедит меня, что это на самом
деле мой старший брат.
     - Действительно ли в то  время,  когда  я  собирал  войско  в  Еловых
Дебрях, ты домогался любви моей жены?
     - Это наветы наших врагов. Клянусь тебе, мой брат!
     - Значит, ты признал меня?
     - Да... Но что из того? На тебе лежит тяжкий грех. Ты проливал  кровь
врагов максаров, в том числе и кровь своих соплеменников. Признаешь ли  ты
это?
     - Признаю и раскаиваюсь. Но оружие, даже самое  кровавое,  не  ведает
греха. В руках Стардаха я был лишь секирой, хотя, возможно, и самой острой
из его секир.
     - Полагаешь, это оправдывает тебя?
     - Нет. За свой грех я согласен понести любую кару. Но сначала ради ее
искупления я намерен помочь моей нынешней владычице убить Стардаха.  После
этого можете делать со мной что угодно.
     - Я верю тебе. И поручусь за тебя  перед  всеми  рудокопами.  А  пока
заложницей за твою жизнь будет моя собственная. Исполни свой долг, а затем
найди способ с честью умереть. Этим ты не только искупишь прошлый грех, но
и отвратишь грех будущий. Хватит сеять зло. Хватит служить максарам. Иначе
ты опять станешь лишь секирой в их руках.
     - Все будет исполнено, как ты велишь мне, брат. - Надежда  продолжала
говорить чужим голосом, но ее собственное раздражение  так  и  прорывалось
наружу. - А теперь обнимемся,  как  мы  обнимались  тогда,  перед  началом
последнего боя.
     - У меня нет рук, - печально сказал Иллаваст.
     - Зато у меня их целых восемь. Хватит на двоих, да еще и останется.
     Тело Калеки, одновременно твердое и  податливое,  легко  протиснулось
между Артемом и стеной пещеры. По песку  прошелестели  щупальца,  раздался
увесистый шлепок, как будто бы  тюфяк  упал  со  шкафа,  затем  последовал
протяжный вздох, и наступила долгая тишина. Артему не нужно было  обладать
способностью видеть в темноте, чтобы предельно отчетливо представить себе,
как два некогда родных человека, волею злой судьбы  превращенные  в  столь
по-разному уродливых монстров, замерли, тесно прижавшись друг к другу.
     Плакать они не могли, поскольку имели только один глаз на двоих, да и
тот был лишен слезных желез.
     В чем другом, но в этом Азд не солгал - путешествие в Страну Максаров
через  владения   рудокопов   оказалось   мучительным   и   трудным.   Эти
червеобразные существа, лишенные всего человеческого, кроме разума и речи,
не могли задерживаться на одном месте  и  часа,  потому  что  их  организм
постоянно требовал пищи, скудные крохи которой  содержались  в  пожираемом
ими грунте. Это было  главной  причиной  того,  что  рудокопы  никогда  не
пользовались проторенными  ходами,  каждый  раз  заново  прокладывая  свои
подземные тоннели. Человек мог передвигаться в них только ползком и только
в одном направлении - вперед. Как они все до сих пор не задохнулись в этом
донельзя спертом воздухе, Артем и сам не понимал.
     Путники  давно  утратили  представление  о   времени   и   пройденном
расстоянии.  Вся  их  жизнь  теперь  состояла  из   медленного,   упорного
продвижения вперед, вслед за Иллавастом или кем-нибудь из  его  товарищей,
коротких остановок для сна и еще более коротких остановок для приема пищи,
запасы которой таяли с катастрофической быстротой. Некоторое  разнообразие
в эту изматывающую рутину вносили регулярные обвалы сводов тоннеля,  когда
следовавшим за людьми рудокопам приходилось спешно откапывать их, а  потом
оживлять  самыми  варварскими  способами.  Несколько  раз  они   едва   не
захлебнулись в плывунах - отложениях  мельчайшего,  перенасыщенного  водой
песка, дважды проваливались в карстовые пещеры и один раз  чудом  спаслись
от смерти, напоровшись на обширную газовую шапку.  Одежда  путников  давно
обратилась в лохмотья, колени и локти покрылись  кровоточащими  ссадинами.
Больше  всех  страдал  молодой  жестянщик,  кожа  которого  не  отличалась
сверхъестественной прочностью, как у Артема и Надежды, а  легкие  привыкли
дышать   обыкновенным   воздухом,   а   не   азотно-метановой   смесью   с
незначительной примесью кислорода. Калека сносил муки подземного  перехода
стоически. Впрочем, пожаловаться он все равно  не  мог,  даже  если  бы  и
хотел.
     Страдания хороши тем, что когда-нибудь  да  и  заканчиваются.  Пришло
время, и Артем почувствовал,  как  тоннель  медленно,  но  неуклонно  стал
забирать кверху. Пища у них давно кончилась, а во флягах осталось лишь  по
несколько капель протухшей воды, но стремление  поскорее  увидеть  небо  и
вдохнуть свежий воздух оказалось сильнее голода и усталости. Час за  часом
они карабкались вверх по все более крутому уклону. Каждую  секунду  ожидая
увидеть свет и опасаясь за свое зрение, Артем последние метры полз, плотно
зажмурив глаза.
     Однако тоннель окончился не на поверхности  земли,  открытой  вольным
ветрам и сиянию дня, а в  затхлой  пещере,  мрак  которой  был  лишь  чуть
пожиже, чем мрак подземелья. Рудокопы помнили и любили все,  что  навсегда
было потеряно для них, но уже не могли жить и дышать  нигде,  кроме  своих
нор.
     Здесь братья Иллабран и Иллаваст попрощались навсегда.


     Состояние  путников  было  таково,  что  о  немедленной  схватке   со
Стардахом нечего было даже и думать. Все четверо  нуждались  в  отдыхе,  а
жестянщик еще и в лечении - раны на его руках и ногах воспалились.
     К счастью, в глубине пещеры обнаружился обильный, чистый источник,  и
тут уж они отвели душу - сначала вдоволь  напились,  а  затем  искупались.
Надежда, как и подобает богине  в  присутствии  простых  смертных,  наготы
своей не стеснялась, чем повергла юного Яшта  в  великое  смущение.  После
этого все завалились спать, даже не выставив караульного. Порукой их покоя
было только исключительное чутье Надежды на опасность.
     После пробуждения голод дал о себе знать с новой силой. Даже Надежда,
способная, как и все максары, подолгу обходиться без пищи,  высказалась  в
том смысле, что сейчас съела бы даже жареного ежа вместе с  колючками.  На
поиски  пропитания,  а  заодно  -  на  разведку   -   отправился   Калека.
Отсутствовал он недолго и принес ворох окровавленного  платья  ("Ты  такой
неаккуратный", - поморщилась Надежда),  два  дорожных  мешка  и  следующие
новости:  местность  вокруг  ему  незнакома,  но  это  безусловно   Страна
Максаров, поскольку  невдалеке  торчит  полуразрушенная  цитадель:  кругом
безлюдно, и даже дозор встретился ему всего один раз.
     Все, кроме Калеки, жадно набросились на грубую солдатскую пищу. Когда
первый голод был утолен, Артем, по некоторым,  чисто  этическим  причинам,
обеспокоенный   отсутствием    аппетита    у    товарища,    подозрительно
поинтересовался, какого же рода был дозор - конный или пеший.
     Конный, устами Надежды ответил Калека и скромно  уточнил,  что  пегий
жеребчик был совсем молоденький, ну прямо объеденье.
     В одном из трофейных мешков нашлись  лекарства  -  бинты,  баночки  с
целебным  жиром,  высушенные  травы,  болеутоляющее  зелье.  Пока  Надежда
занималась  ранами  Яшта,  Артем  сам  (дабы  не   оскорблять   максарское
достоинство подруги) выстирал в источнике одеяния дозорных. Вышитые на них
эмблемы были ему незнакомы.
     - Нам понадобятся лошади или любые другие скакуны,  -  сказал  Артем,
развешивая мокрую одежду на ветерке, поближе к выходу. - Не станем  же  мы
добираться до владений Стардаха пешком.
     - Скакуны сами к нам идут, - беззаботно ответила Надежда.  -  Выгляни
наружу.
     Высунувшись из  пещеры,  Артем  действительно  разглядел,  что  в  их
сторону направляется какой-то  вооруженный  отряд.  Воины  шли  зигзагами,
время от времени останавливаясь - видимо,  разглядывали  запуганный  след,
оставленный Калекой. Даже с такой  дистанции  можно  было  различить,  что
большинство из воинов размером превышают обыкновенных людей, и не все  они
двуногие.
     - Перебить их не трудно, - сказала Надежда.  -  Но  за  этим  отрядом
явится другой, а за другим - третий. А это нам сейчас меньше всего нужно.
     - И как ты собираешься поступить?
     - Пусть Калека вернется на свой след  и  уведет  воинов  подальше  от
нашего лагеря. Я же тем временем постараюсь затуманить их сознание.
     Она еще не окончила говорить, а длинная  серая  змея  с  единственным
глазом посреди туловища  уже  выскользнула  из  пещеры.  Отряд  прошел  по
направлению к их укрытию еще  некоторое  расстояние  а  затем  повернул  в
сторону и вскоре скрылся из глаз.
     - Ты не заглядывала в сознание этих вояк? - спросил Артем.
     - Что толку, - Надежда махнула рукой. - Ясных мыслей у них  в  голове
не больше, чем у охотящейся собаки.  Даже  имя  их  хозяина  я  не  сумела
уловить.


     Время тянулось медленно, зато еда  окончилась  быстро.  В  отсутствие
Калеки Артем стал сам выходить на поиски пищи  -  таскал  яйца  из  гнезд,
мешком ловил рыбу в ручьях, собирал дикий лук  и  головки  мака.  Яшт  уже
поправлялся, но от этого забот у  Надежды  не  убавилось.  Ей  приходилось
держать под постоянным контролем сознание сразу двух существ - жестянщика,
неискушенная душа которого могла стать легкой добычей для любого  максара,
и Калеки, уводившею преследователей все дальше и  дальше.  Иногда  Надежда
рассказывала Артему о том, что видел и ощущал в данный момент великий воин
Иллабран Верзила, вернее, его третья ипостась.
     Увязавшийся за ним отряд постепенно таял. После каждого привала один,
а то и парочка воинов - главным образом, караульные -  бесследно  исчезал.
Преследователи понимали, что уже давно превратились из охотников в добычу,
однако на попятную не шли -  страх  перед  хозяином-максаром  был  сильнее
страха  смерти.  Несколько  раз,  пытаясь  избавиться  от  погони,  Калека
прокладывал свой путь по руслам рек, но всякий раз без заметного успеха  -
его недруги обладали не только зорким глазом, но и  отменным  нюхом.  Лишь
только  тогда,  когда  впереди  замаячили  каменные  истуканы,   а   воины
растянулись в цепь, Калека (а одновременно с ним - Надежда) понял  замысел
их предводителя: прижать неведомого врага к  пограничной  стене.  В  такой
ситуации был возможен только один-единственный  выход,  которым  Калека  и
воспользовался. Надежда чужими глазами молча  наблюдала  схватку,  и  лишь
когда она вдруг резко вздрагивала или непроизвольно вскидывала руки, Артем
мог догадаться, что его восьминогому приятелю приходится туго.
     - Ну все, - сказала она наконец с облегчением. - Калека возвращается.
Те, кто остался жив, за ним уже не погонятся. И, кажется, у него есть  для
нас какой-то сюрприз.


     Однако, вопреки ожиданиям,  возвращение  Калеки  затягивалось.  Край,
через который он пробирался, кишел прихлебателями максаров самой различной
масти, по примеру хозяев жестоко враждовавших  между  собой,  и  одинокому
бродяге (даже весьма неслабому), дабы  уцелеть  в  этом  аду,  приходилось
проявить максимум осмотрительности.
     Между тем  Надежда  становилась  мрачнее  час  от  часу.  Она  совсем
перестала выходить на свежий воздух и почти все время проводила в  глубине
пещеры,  до  изнеможения  упражняясь  с  клинком.   Однажды   Артем   имел
неосторожность заметить, что подобное  самоистязание  может  не  пойти  на
пользу будущему ребенку, но она в ответ только  бешено  зыркнула  на  него
своими глазищами.
     Последние  десять  или  двенадцать  часов,  предшествующих  появлению
Калеки, Надежда неподвижно просидела у входа в  пещеру.  Она  не  скрывала
тревоги, и это чувство передалось Артему и Яшту, тем более,  что  накануне
она  заставила  их  искать  запасной  выход,  который,  по  ее  разумению,
обязательна должен был где-то здесь находиться.
     Калека появился в своем любимом обличье восьминогого  мешка,  правда,
мешка наполовину опорожненного. Длинный белый шрам рассекал его  шкуру,  а
верхнее