могло.  Уговорить?  Подкупить?  Не получится.
Такой  мать  родную  продаст  и  перепродаст.  Немного  подправить его  память?
Внушить,  что ничего подозрительного здесь не обнаружено? А если вдруг найдется
кто-то,  кто умеет проникать в человеческое сознание еще глубже,  чем Окш? Ведь
как ни  вытравливай надпись на бумаге,  ее,  при определенной сноровке,  всегда
можно восстановить.  Остается только одно -  выжечь его память целиком,  дотла,
как сжигают компрометирующие документы.
     Задумавшись,  Окш немного ослабил хватку, и соглядатай, резко крутанувшись
на месте, вырвался из его рук.
     Дальнейшее произошло мгновенно и  почти  помимо  воли  самого Окша.  Заряд
бешеной ярости,  невидимый и  неощутимый со  стороны,  настиг беглеца уже через
пару шагов.  По своей эффективности он не уступал разрывной пуле,  но только на
этот раз пострадало не человеческое тело, а человеческое сознание.
     Соглядатай упал.  Он  был жив,  но уже не мог ни ходить,  ни говорить,  ни
воспринимать окружающую действительность. Он разом забыл все, что успел усвоить
на  протяжении целой жизни,  начиная с  первого дня.  Его память превратилась в
горсточку праха.
     Так  Окш  стал убийцей,  потому что  лишить человека личности почти то  же
самое, что уничтожить его физически.
     Вернувшись в  пекарню,  Окш  вывалил перед ошарашенным хозяином целую кучу
золота - и своего собственного, и позаимствованного у соглядатая.
     - Болтовней вы  сегодня уже много заработали,  так постарайтесь заработать
еще и молчанием,  - сказал он тоном, не терпящим возражения. - Я ухожу от вас и
больше сюда не вернусь.  Можете объявить, что я обокрал ваш дом, надругался над
вашей дочкой и  после этого скрылся в  неизвестном направлении.  Того человека,
который приходил сегодня,  вы не видели и, само собой, никаких разговоров с ним
не вели. Запомнили?
     - Запомнил, - кивнул пекарь, которому уже было не до пирожков и пончиков.
      Лучше  всего  будет,  если  вы  срочно  распродадите имущество  и  уедете
куда-нибудь подальше,  -  добавил он  натягивая сапоги хозяина.  -  Не для меня
лучше, а для вас...
     - Вот ведь беда какая,  -  запричитал пекарь,  сгребая золото со стола.  -
Недаром  я   сегодня  дурной  сон  видел...   Будто  бы  я  себе  новую  обувку
приобретаю...
     - Это   уж   точно,   -   согласился  Окш.   -   В   руку  сон   оказался.

     Полдня ушло  на  то,  чтобы уничтожить все  следы проводившейся в  подвале
работы.  Кое-что он сжег в печи,  кое-что закопал, кое-что утопил в протекавшей
неподалеку речке. Никакой жалости при этом Окш не испытывал. Не повезло сегодня
- повезет завтра.  Не получилось на этом месте -  получится в  другом.  Не надо
только отчаиваться.
     Хозяйская дочка, деятельно помогавшая ему, не переставала рыдать.
     - Я тебя еще увижу?- спросила она, когда слезы наконец иссякли.
     - Вряд ли,  -  честно ответил он.  -  Но,  без сомнения,  ты  про меня еще
услышишь.
     Так он и  ушел под покровом Синей ночи,  без единой монетки в  кармане,  в
чужих  сапогах  и  чужом  плаще  -   неприкаянная  головушка,  вечный  бродяга,
перекати-поле, гонимое не ветром, а чьей-то злой волей...
     Окш даже не представлял себе, в какую сторону ему лучше направиться. Он не
хотел покидать Страну жестянщиков,  хотя  и  понимал,  что  здесь ему  покоя не
будет.  Те,  кто с достойной лучшего применения настойчивостью преследовал его,
раскинули повсюду столько ловчих сетей, что рано или поздно он должен угодить в
одну из них.
     Да и  куда ты денешься с  такой приметной внешностью,  а  вдобавок еще и с
изувеченной рукой, локоть которой всегда неуклюже отставлен в сторону - никаким
плащом не прикроешь.  Его приметы,  наверное, уже известны всем старостам, всем
караванщикам, всем трактирщикам, всем, кто без дела слоняется по торным дорогам
и лесным тропкам, кто ради пары лишних монет способен на любую низость.
     И вновь не парой монет здесь пахнет.  Можно себе представить, какая премия
обещана за его голову,  если даже у нищих соглядатаев сейчас кошели лопаются от
золота.
     Без сна и  отдыха Окш шел через дремучие леса и  болотистые плавни,  через
торфяные поля и некошеные луга,  упорно увеличивая дистанцию, отделявшую его от
рудничного поселка,  по  которому скорее всего уже  рыскали ищейки этого самого
проклятого Хавра.
     В  том,  что пекарь выдаст его с  головой,  Окш не сомневался.  Даже не за
деньги выдаст, а просто так, от страха. Да и доченька молчать не станет. Кто он
ей теперь? С глаз долой - из сердца вон. Но не выжигать же память каждому трусу
и каждой сластолюбивой дурочке.
     Нельзя сказать,  чтобы Окш не испытывал потребности в пище -  под ложечкой
сосало все сильнее.  Однако вскоре он привык к  голоду,  сжился с  ним,  как до
этого уже сжился с  усталостью,  с  укусами комаров,  с болью в ногах,  стертых
чужими сапогами.
     Местность постепенно повышалась,  болота исчезли,  да и  леса стали уже не
такими густыми.  Все чаще встречались суходолы и  каменистые осыпи.  За  время,
проведенное в  пути,  Окш не  заметил ничего,  что могло бы свидетельствовать о
присутствии в  этих  краях  человека.  Каково же  было  его  удивление,  когда,
пересекая всхолмленную,  заросшую колючим  кустарником и  бурьяном равнину,  он
уловил запах дыма, смешанный с ароматом чего-то съестного.
     В  этой глуши Окшу бояться было некого,  и он сразу повернул в ту сторону,
где   предположительно  находился  костер.   Несколько  раз  он   терял  верное
направление  (видимо,   неустойчивый  ветер  мотал  столбом  дыма,  как  кобыла
хвостом), но каждый раз вновь отыскивал его.
     Ни голосов людей,  ни тем более их мыслей он пока не слышал.  Скорее всего
они отсыпались после плотного обеда,  а сновидение -  вещь нежная,  его вот так
сразу и не уловишь.
     Костер отыскался в лесу -  даже не на полянке, а прямо в корнях огромного,
неизвестной породы дерева.  Огонь уже почти догорел, но жара в углях оставалось
немало,  хоть целого кролика поджаривай.  Дым стлался по  стволу дерева вверх и
там рассеивался в  густой листве.  Впрочем,  все эти подробности Окш рассмотрел
уже после того,  как убедился,  что ни людей,  ни мрызлов, ни каких-либо других
живых существ возле костра не  наблюдается.  Тот,  кто  развел его,  оставил на
память о  себе лишь кучку тщательно обглоданных хрупких костей (не то  птичьих,
не .то лягушачьих) да узкие неглубокие следы обуви.
     Еле сдержав возглас разочарования, Окш присел возле костра. Ладно, пусть в
брюхе голодно,  так хоть ноги в  тепле.  Сапоги уже давно пора просушить,  да и
плащ так набряк влагой, что стал весить раза в два больше, чем прежде.
     Однако что-то  мешало Окшу вплотную заняться бытовыми проблемами.  Неясное
предчувствие угнетало его,  хотя опасность как таковая отсутствовала и  он  мог
поклясться,  что лес вокруг пуст (белки,  птицы и разные мелкие букашки в счет,
конечно, не шли).
     И все же что-то здесь было не так. Уже достаточно наученный горьким опытом
изгоя,  Окш встал и внимательно осмотрел следы. Если они принадлежали человеку,
а не лесному духу,  то человек этот был невысоким и хрупким,  как ребенок.  Вот
тебе и еще одна загадка!
     Говоря языком охотников, следы были "теплыми". Существо, оставившее их, не
могло уйти далеко.  Для собственного спокойствия не  мешало бы  удостовериться,
какие намерения имеет этот малыш и что он вообще делает в такой глухомани.
     Сказано -  сделано.  Суховатый мох плохо сохранял отпечатки легких ног, но
ведь человека, идущего через лес, можно выследить и по многим другим приметам -
хотя  бы  по  надломленным веткам  папоротника,  по  разорванной паутине или  в
крайнем случае по едва уловимому запаху дыма, глубоко въевшемуся в его одежду.
     Очень скоро Окш понял,  что взялся не  за  свое дело,  вернее,  связался с
чем-то  таким,  с  чем связываться не стоило бы.  След,  недолго поплутав среди
гигантских деревьев,  исчез.  Можно было подумать,  что существо,  преследуемое
Окшем, растворилось в воздухе или взмыло в небеса.
     Вполне вероятно,  это и  в  самом деле был сказочный лесной дух,  которому
здесь  должны  потворствовать каждая  травинка и  каждый  сучок,  но  имелось и
другое,  куда более прозаическое объяснение -  проворный малыш, почуяв за собой
погоню, просто вскарабкался на дерево.
     Но  ненадежные лесные кроны -  это вам не  матушка-земля.  По ним и  белка
далеко не уйдет. Значит, этот ловкач прячется где-то поблизости. И тем не менее
Окш не ощущал его присутствия.
     Стоять здесь столбом и дальше становилось опасным. Что же делать? Как ни в
чем не бывало повернуться и  отправиться восвояси?  И тут же схлопотать в спину
метательный нож или стрелу... Вступить в переговоры? А ведь это мысль!
     - Кто бы ты ни был,  человек или лесной дух, я не собираюсь причинять тебе
вреда,  -  сказал Окш как можно более проникновенно. - Прости, если я ненароком
потревожил твой покой.  Если не хочешь показываться мне,  так и не показывайся.
Это твое дело.  Я  забрел в  эти места случайно и  постараюсь как можно быстрее
покинуть их. Ты только, пожалуйста, не мешай мне.
     Под сводами леса пронесся странный звук -  не  то хохот,  не то завывание.
Издать его,  конечно,  могла и какая-нибудь птица, зато тот, кто швырнул в Окша
тяжелую, колючую шишку, должен был обладать как минимум руками,
     Не  спуская глаз с  буйной зелени древесных крон,  Окш  медленно попятился
назад.  Ни  одно  из  его  чувств  не  могло  указать хотя  бы  даже  примерное
местонахождение противника.  Более того, какая-то слабость, не только телесная,
но и умственная, навалилась на Окша.
     На  миг  он  даже  потерял связь  с  действительностью и  внезапно как  бы
переместился обратно в  мрачную постылую пекарню,  из  печки  которой почему-то
тянуло не сухим жаром, а сырой прохладой.
     Однако это наваждение прошло так же быстро, как и тот ужас, что он пережил
при побеге из горящей мастерской.  У Окша не было никакого боевого опыта;  его,
как  инвалида,  даже  к  фехтованию не  допускали,  но  сейчас он  инстинктивно
догадался, что вовлечен в некий поединок, где роль мечей выполняет человеческая
воля.  Мало того,  что Окш уже пропустил один удар (тот самый сдвиг во времени,
означавший,  что кто-то  проник в  его сознание),  он  до сих пор даже не видел
врага.
     Продолжая отступать,  Окш  напрягал  все  внутренние силы,  о  свойствах и
возможностях которых знал еще так до обидного мало и пользоваться которыми умел
примерно так же, как грудной ребенок - своей мускулатурой.
     В  вышине снова раздался пронзительный хохот,  как  бы  предупреждающий об
очередном выпаде.  Сознание Окша слегка помутилось,  но  он выдержал этот удар,
попытался  достойно   ответить   и   внезапно  увидел   ослепительно  яркую   и
неестественно четкую картину: черные скалы, голубое небо, а посреди всего этого
чудовище  с  телом  человека и  с  лицом  мертвого льва  -  страшным,  гниющим,
изъеденным червями.
     Тут  шишки посыпались буквально градом,  а  затем Окш услышал,  как сверху
что-то  рушится чуть ли  не ему на голову.  Он машинально отскочил в  сторону и
успел  рассмотреть,  что  шум  этот  производит вовсе не  какой-нибудь падающий
предмет, а бледная белобрысая девчонка, стремительно спускающаяся по древесному
стволу. Так она ему и запомнилась: комета с серебристым развевающимся хвостом и
три пятна на ней - одно алое и два зеленых.
     Тело  девчонки,  благодаря защитной  одежде  почти  неразличимое в  лесной
полумгле,  Окш разглядел только после того,  как она оказалась на земле.  Сразу
стало  понятно,  почему  следы,  оставленные у  костра,  он  ошибочно принял за
отпечатки ног ребенка. Девчонка была хоть и высокой - на полголовы выше Окша, -
но необычайно хрупкой,  ломкой,  узкой в кости. Про таких коренастые от природы
жестянщики неодобрительно говорили: "Весит небось чуть поболе котенка".
     Казалось,  эту лесную фею можно сбить с ног одним щелчком, но Окш по этому
поводу не обольщался - слишком стремительными и ловкими были движения девчонки,
слишком   проницательно   глядели   ее   огромные   зеленые   глаза,    слишком
снисходительная улыбка кривила алые губы. Проникнуть в ее мысли было невозможно
- это он понял сразу.  Девчонка была защищена от всяких жизненных передряг куда
лучше, чем кто-нибудь другой из тех, кого до этого знал Окш.
     - Что ты здесь ищешь,  дурак?  - Слова ее были понятны Окшу, хотя говорила
она совсем не так, как это принято у жестянщиков.
     - Укрытие,    -    врать   Окш   не   собирался,    себе   дороже   будет.

     - Разве тебя кто-нибудь преследует?
     -Да.
     - Пирожки с вареньем или булочки с маком? Окш подумал: "Вот, дрянь, влезла
все же в мое сознание!" - но ответил солидно:
     - У меня есть могущественные и беспощадные враги.
     - Скажи пожалуйста!  - Девчонка надула губы. - Какая важная птица залетела
в наши края! А ты вообще кто - человек?
     - Наверное... - этот простой вопрос почему-то смутил Окша.
     - Навверное,  -  передразнила его девчонка. - Если бы ты был человеком, то
уже давно бы корчился, как червяк, у моих ног. Может, ты максар?
     - Нет...  Не  знаю.  -  Такая мысль раньше почему-то  не  приходила Окшу в
голову.
     - Сейчас мы это проверим.
     Девчонка двигалась так проворно,  словно под ногами у  нее была не  мягкая
лесная  почва,  не  очень-то  способствующая  акробатическим  забавам,  а  туго
натянутая сетка,  которой пользуются для страховки странствующие циркачи. Окш и
глазом моргнуть не  успел,  а  она уже летела на  него,  выставив вперед руки с
растопыренными, как когти птицы, пальцами.
     И  все  же  она  была чересчур легка.  Окш хоть и  получил сильнейший удар
плечом в  грудь (ногти ее  рвали воздух,  не  касаясь его лица),  но  на  ногах
устоял.
     - Молодец!   -   воскликнула  девчонка  и,  каким-то  невероятным  образом
извернувшись, заехала ему носком ботинка в ухо. - Не зевай!
     В  течение  нескольких  последующих  мгновений  она  нанесла  целую  серию
стремительных ударов.  Одни Окш кое-как отбил,  от  других увернулся и  уже сам
перешел в атаку - схватил девчонку обеими руками за горло (он не раз видел, как
жестянщики применяют такой прием в драке).
     Однако  здесь  его  ожидала  неудача.  Тоненькая и  на  вид  нежная  шейка
оказалась твердой как камень. Девчонка рванулась из его захвата так, что одежда
на ней треснула,  и отскочила.  Окш по инерции подался вперед,  и уж тут-то она
своего шанса не упустила - подсекла его потерявшую опору ногу да еще и руками в
сторону поддернула.
     Дальнейший диалог они продолжали в следующем положении - он лежа на земле,
а она удобно рассевшись у него на груди.
     - Эх ты,  максар,  -  девчонка презрительно оттопырила нижнюю губу. - Тебе
еще сиську надо сосать.
     Косясь на  ее  юные груди,  выглядывавшие в  распахнувшийся разрез рубахи,
Окш,  благодаря общению с хозяйской дочкой кое-что в интимной жизни понимавший,
ответил:
     - Если твою,  то с  удовольствием.  Она ударила его по лицу -  на этот раз
хлестко, по-настоящему. А затем предупредила:
     - Еще     раз     скажешь     что-нибудь     похожее     -      пожалеешь.

     - Да  что  я  такого сказал!  -  прошамкал Окш разбитым ртом.  -  Шуток не
понимаешь.
     - Не  понимаю,  -  она  зло скривилась.  -  Шуточками люди забавляются.  А
максары никогда не шутят.
     - Ты разве максар? - Окш заерзал на земле. Девчонка была хоть и легкая, но
дыхание ему все же стесняла.
     - А разве не видно?
     - Я себе максаров представлял иначе.
     - Ну,  конечно!  -  Она закатила глаза к  небу.  -  Жестянщики тебе сказок
нарасскажут!  Если им  верить,  так максары чуть ли не чудовища огнедышащие!  А
ведь мы  рождаемся похожими на людей.  Некоторые в  человеческом облике так всю
жизнь и проводят.  А другие придают своему телу ту форму,  которая им нравится.
Видел бы ты, к примеру, мою матушку. Ну прямо богиня похоти какая-то!
     - А ты какой облик хотела бы иметь?
     - Разве этот тебе не нравится? - Похоже, девчонка обиделась.
     - Нравится,-  поспешно  заверил  ее  Окш.  -  Но  для  максара  как-то  не
солидно...  Тут мне видение было недавно...  Человек со звериной башкой.  И вся
она какая-то гнилая. Это был максар?
     - Нет. Я просто хотела тебя напугать. Чувствую, что ты мысли мои пытаешься
перехватить. Ну тогда получай подарочек...
     - Но я не очень-то испугался. - Окш осторожно пошевелился.
     - Не дергайся! - Теперь она закинула ногу на грудь Окшу таким образом, что
он оказался как бы в капкане. - Давай лучше решать, что с тобой делать.
     - Ты победила, ты и решай. - Окш великодушно уступил инициативу девчонке.
     - Как будто бы это так просто!  - возмутилась она. - Убивать тебя вроде бы
не за что... От этого мне ни пользы, ни удовольствия. Пощады ты сам не просишь.
Помощи тоже.
     - А чем, интересно, ты можешь помочь? - оживился Окш.
     - Я  максар,  -  гордо ответила девчонка.  -  Хочешь оторву тебе  голову и
пришью к заднему месту. Или превращу тебя в мрызла.
     - Ну а если что-нибудь попроще? Например, руку мне вылечить?
     - Покажи...  Что с ней?  -  Девчонка упорно не хотела пересаживаться с его
груди на землю.
     - Высохла, - объяснил Окш. - С детства такая. Даже кулак сжать не могу.
     - Сложного  тут  ничего  нет,   -   пальцы  девчонки  пробежались  по  его
бесчувственной,  как  деревяшка,  руке,  -  кость  цела.  Нервы надо  заменить.
Нарастить мышцы. Да только в лесу такие дела не делаются.
     - А где делаются?
     - В любом из замков максаров.  Видел бы ты, что творится в их подземельях.
Там  человека шутя превращают в  мрызла,  а  вепря в  верхового скакуна.  Сотни
поколений наших предков совершенствовались в этом мастерстве.  Если надо,  тебя
там по косточкам переберут, а потом по-новому сложат.
     - Зачем меня по косточкам перебирать? - Окшу такая перспектива не очень-то
понравилась. - Мне и так хорошо.
     - Ничего  ты  не  понимаешь,   -  девчонка  разговаривала  с  ним,  как  с
несмышленышем. - Как ни крути, а ты максар. Хотя, наверное, не совсем чистый. В
смысле происхождения...  Да я и сама максар только наполовину. Сути дела это не
меняет.  Но для того,  чтобы стать истинным максаром,  нужно обязательно пройти
через муки  телесного перевоплощения.  Только тогда ты  станешь силен,  быстр и
вынослив,  как наши предки, смело выходившие на бой с богами. Только тогда твоя
плоть  превратится в  неуязвимую сталь.  Только тогда ты  научишься проникать в
самые глубины человеческого сознания.
     - Хочешь сказать,  что ты сама уже прошла такое перевоплощение? - Теперь у
Окша перехватило дух уже не оттого,  что кто-то бесцеремонно расселся у него на
фуди, а от нарисованной перед ним перспективы.
     - В  основном  да,  -  ответила девчонка не  совсем  определенно.  -  Хотя
пределов тут нет.  Можно без конца совершенствовать свое тело и укреплять волю.
Да и от твоего собственного вкуса все зависит.  Некоторые максары на время даже
принимают облик деревьев или всяких кошмарных тварей.
     - Но ведь сначала кто-то должен помочь мне. Сам же я не перевоплощусь.
     - Конечно. Нужно, чтобы какой-нибудь достаточно опытный в этом деле максар
заинтересовался тобой. Меня, например, кроила и перекраивала мамаша. Ей, видите
ли,  очень приспичило отомстить моему папочке.  Уж и не знаю,  чем он ей так не
угодил. Ну а сама с ним расправиться она по какой-то причине не могла. Не то на
свои силы не  надеялась,  не то боялась надолго покидать свои владения.  У  нас
знаешь как  -  только успеешь отлучиться,  а  в  твоем замке уже  распоряжается
какой-нибудь наглый чужак.  Вот она и собиралась воспитать из меня мстителя. Но
папочка перебрался в такие края, что его уже при всем желании не достанешь. Вот
эта стерва и стала на мне свою злобу вымещать. Ну и я, конечно, в долгу никогда
не оставалась.  Видишь, какие у меня ногти? Кабанью ш