л  себе  надгробный  памятник  с   таким
усердием. Если через пять дней не пойдет дождь, все наши  усилия  окажутся
напрасными".
     Однако непогода разразилась уже на третий день.


     Артем крепко спал, когда первая увесистая капля дождя щелкнула его по
лбу. Вторая залепила правый (едва успевший открыться) глаз, а уж  затем  с
неба хлынуло, как из тысячи пожарных брандспойтов.
     - Скорее! - заорал он, вскакивая. - Скорее тащите плот наверх!
     Вдвоем с Калекой они  втащили  свое  утлое  плавсредство  на  гребень
плотины. Надежда, быстро собрав скудные пожитки, последовала за ними.
     Низко  над  их  головами  неслись  тучи,  похожие  на  табуны   диких
серовато-лиловых коней. Скалы и лес исчезли  за  пеленой  шумно  падающего
дождя. Вода, наткнувшись на преграду, быстро прибывала и уже  подтапливала
газон.
     Однако все это были еще цветочки. Ягодки начались,  когда  с  гор  на
равнину обрушились водопады. По вздувшейся реке прокатился пенистый вал  и
с грохотом разбился о плотину, оставив торчать в ее теле  длинное  бревно.
Река напирала, бросая на штурм все новые массы воды. Плотина стала оседать
и рассыпаться.
     - Пора! - крикнул Артем, сталкивая плот в воду.  -  Прыгайте  все  за
мной!
     Поток, устремившийся в обход преграды, подхватил три связанные  между
собой бревна. Как и было условлено заранее, они  легли  ничком  -  впереди
Артем, за ним Надежда, последним Калека. Мужчины сжимали в руках шесты.  В
сумраке дождя обрисовывались первые деревья, затопленные почти до половины
своей высоты. Плот несло через лес, ударяя то одним, то  другим  бортом  о
древесные стволы. Из кипящего  водоворота  показалась  морда  оленя-волка.
Выпучив глаза и захлебываясь, зверь  поплыл  им  наперерез,  однако  Артем
успел глубоко всадить свой шест ему в пасть. Спустя секунду плот  врезался
в дерево. Веревка, скреплявшая  его  переднюю  часть,  лопнула,  и  бревна
разошлись веером, сбросив людей в воду.
     - Держитесь! - прохрипел Артем.
     Сквозь дождь и брызги он видел мелькавшие в волнах головы  Надежды  и
Калеки, все же успевших ухватиться за бревна. Поврежденный плот развернуло
задом наперед и понесло дальше в  глубь  леса.  Обгоняя  их,  плыли  ветки
деревьев, трупы оленей, плоды и орехи.
     Дождь не ослабевал, но вода  заметно  спадала  -  то  ли  сказывалось
расстояние, отделявшее их от реки, то  ли  плотина  рухнула,  не  выдержав
напора волн. Кое-как Артем свел воедино все  три  бревна,  уселся  на  них
верхом и помог выбраться на плот Надежде. Калека плыл рядом, держась одной
рукой за веревку. В воде он чувствовал себя так же уверенно, как в  снегах
и горах. Вокруг по-прежнему почти ничего не было видно, однако деревья  на
их пути уже не попадались.
     Поток разливался все шире и замедлял свое движение. Плот чиркнул дном
по земле - раз, другой, третий и остановился.  Людям  пришлось  встать  на
ноги. Вода  едва  доставала  им  до  щиколоток.  Калека  осторожно  сделал
несколько шагов и кивнул - все, дескать, нормально, идти можно.  Невдалеке
покачивалась на мелководье туша оленя с вываленным  на  сторону  языком  и
остекленевшими глазами. Не  обращая  внимания  на  дождь,  Артем  коротким
ножом, своим единственным оружием, быстро освежевал животное и,  забыв  об
осторожности,  жадно  вцепился  зубами  в  еще  теплое  жестковатое  мясо.
Конечно, это было далеко не черепашье филе, но после трех  дней  голодовки
привередничать не приходилось.
     Шум дождя утихал, вокруг посветлело  и  метрах  в  пятидесяти  позади
обозначилась опушка леса. Немного перекусив и заготовив  впрок  мяса,  они
тронулись было дальше, вслед за умчавшимися к горизонту тучами, но  Калека
бегом вернулся назад и смотал с бревна остатки веревки.
     - Правильно, - похвалил его Артем. - Она нам еще может пригодиться.
     Здесь он попал в самую точку!




                               ЧАСТЬ ВТОРАЯ

     Стеклянное  небо  очистилось,  и  перед  путниками  открылся  суровый
безрадостный  пейзаж.  Нигде  не   было   заметно   и   следа   какой-либо
растительности.  Там,  где  каменистая  равнина  смыкалась  с  небосводом,
торчало какое-то странное сооружение. Скоро  стало  ясно,  что  это  нечто
вроде обелиска, вырубленного из цельного  куска  серого  гранита.  Торс  и
конечности  многометрового  истукана   были   нарочито   огрублены,   зато
непропорционально крупная голова представляла  собой  шедевр  камнерезного
искусства. Не вызывало сомнения, что жутко ухмыляющаяся, безгубая  рожа  с
глубокими провалами глазниц и курносым  огрызком  между  ними  принадлежит
мертвецу,  но  мертвецу  сумевшему  сохранить   не   только   вертикальное
положение, но и некую гипнотическую власть над живыми существами.
     В одной руке истукан сжимал молот, а в другой -  длинные  клещи.  Его
широко расставленные ноги-обрубки образовывали как бы  арку,  под  которой
мог свободно проехать  всадник  на  лошади.  Далеко  слева  и  справа,  на
одинаковом  удалении  от  статуи  виднелись  ее  точные  копии,   как   бы
составляющие опорные точки некой невидимой цепи, отгораживающей эту страну
от всего остального мира.
     Надежда подобрала с земли замысловатый обломок металла,  охристый  от
ржавчины, и швырнула его в пустое  пространство  между  двумя  истуканами.
Пролетев по дуге  несколько  метров,  обломок  исчез  -  не  вспыхнул,  не
превратился в пыль, не срикошетил, а просто исчез, как будто канул в  иное
измерение.
     - Сюда лучше не соваться, - сказала она. - Эта  преграда  пострашнее,
чем лес со всеми его обитателями. Пройти можно только под аркой.
     - Откуда ты это знаешь? - вяло спросил Артем.
     Он чувствовал себя совершенно разбитым. Все, на чем  он  останавливал
взгляд, почему-то теряло четкость, двоилось и расплывалось.
     - Я родилась где-то в этих краях. Через точно такие  же  ворота  меня
когда-то увезли отсюда. Помню, что я сидела в корзине за плечами человека,
одетого в черное. Всякие чудовища гнались за нами, но  тогда  нам  удалось
спастись.
     - Тогда пойдем скорее, - пробормотал Артем. - Что-то со мной неладное
творится... Засыпаю стоя... Как в ту ночь, когда Адракс ушел от нас...
     - Стойте! - раздался сзади голос Калеки. - Для того, чтобы войти  под
эти своды, надо сначала испросить разрешения.
     Артем растерянно оглянулся. Отрешенное лицо Калеки было устремлено на
истукана. Свернутая в кольцо веревка висела у него на плече, зато мешок, в
который они перед этим сложили мясо оленя, отсутствовал.
     - Ты почему бросил мешок? - еле ворочая языком, спросил Артем.  -  Вы
что, все с ума посходили?
     Калека медленно перевел на него мутный  тяжелый  взгляд  и  сказал  с
расстановкой:
     - Еда нам больше не понадобится.
     Необоримая апатия овладела  Артемом.  Болезненный  гул  наполнил  его
голову. Как бы со стороны он видел, как Калека, низко наклонившись,  вяжет
веревкой его руки. Мир вокруг  стал  хрустальным,  распался  на  множество
по-разному отливающих граней. В  воздухе  сгустились  какие-то  сумеречные
тени. Казалось, души  бессчетного  количества  воинов,  навечно  брошенных
здесь  без  погребения,  снова   поднялись   для   штурма   невидимого   и
непреодолимого рубежа. Все здесь: и земля, и камень, было  круто  замешано
на крови. Каждый шаг грозил смертью, в вдох - безумием.
     В глубине арки обозначилась вдруг неизвестно откуда взявшаяся  фигура
всадника. Почва содрогнулась от тяжелого мерного топота.
     Узкое, бледное, как мрамор,  лицо  всадника  можно  было  бы  назвать
прекрасным, если бы только не эти  жуткие,  ничего  не  выражающие  глаза,
похожие на тускло  поблескивающие  бронестекла  боевой  машины.  Роскошные
одежды, в которые он был облачен, когда-то, очевидно, предназначались  для
сражения, но теперь имели скорее церемониальный характер.  На  боку  висел
клинок, точно такой же, каким Адракс кромсал мрызлов.
     Его  рослый,  пятнистый,  как  леопард,  скакун  выглядел  не   менее
примечательно. Лошадь он напоминал разве что круглыми  копытами,  высокими
ногами да жесткой короткой  гривой.  Все  остальное:  тяжелая  клиновидная
голова, заканчивающаяся свиным (или сатанинским) рылом,  свирепые  красные
глаза, клыки, похожие на две пары кинжалов, могучий загривок, прикрывающий
седока  не  хуже  любого  щита  -  могли  принадлежать   только   матерому
кабану-секачу, вепрю размером с жеребца.
     - Приветствую тебя, дочь  моя,  -  глухо  и  невыразительно  произнес
всадник, тесня Надежду своим страховидным скакуном. - Твое  возвращение  в
страну предков затянулось. Ради встречи с тобой я надел древние доспехи  и
оскорбил седлом и сбруей это благородное существо. Однако все мои старания
угодить тебе едва не оказались  напрасными.  Черепаха  добралась  бы  сюда
быстрее, чем ты. Тебя способно было задержать самое ничтожное препятствие.
Там, где следовало идти напролом, ты искала обходные пути.  Ты  бесчестишь
род максаров.
     - Значит, это ты - мой отец. - Надежда  отступила  всего  на  шаг.  -
Давненько мы не виделись. Но ответ перед тобой я буду держать только после
того, как получу все то, что по праву рождения принадлежит максару, в  том
числе и его оружие.
     - Твое родовое оружие было доверено вот этому ничтожеству. -  Всадник
направил скакуна на Калеку. - Где оно, подлый пес?
     - Прости меня. - Калека низко опустил голову, словно  подставляя  шею
под удар клинка. - Его похитил человек по имени Адракс.
     - А известно тебе, кто он такой на самом деле?
     - Нет.
     - Именно Адракса ты должен был убить этим клинком,  поскольку  другим
оружием его убить почти невозможно. Он мой родной отец и злейший  враг.  Я
был ненамного старше ее, - всадник указал  на  Надежду,  -  когда  впервые
сразился с ним. Наши схватки и наши раны невозможно сосчитать,  точно  так
же, как и число воинов, погибших в этой распре. Лишившись  клинка  и  всех
своих сторонников, он бежал в неизвестном направлении, прихватив мою дочь,
из которой со временем собирался воспитать мстителя. Ты,  лучшее  создание
моих рук, мой самый верный слуга и самый умелый воин, должен был  найти  и
убить Адракса. И что же из этого вышло?
     - Я не смею оправдываться. Адракс победил меня не силой, а хитростью.
Максар, даже лишенный своего оружия, неуязвим перед любым врагом. Победить
максара может только максар, - смиренно ответил Калека.
     - Молчи! - впервые всадник повысил голос. - Ты опозорил меня.  Ты  не
исполнил мою волю. Знаешь, какая кара тебя ждет за это?
     - Я готов принять смерть.
     - Смерть? - Всадник глумливо  расхохотался.  -  Сейчас  ты  попираешь
ногами кости великих воинов, без  числа  полегших  здесь  в  самые  разные
эпохи. Весь этот край дышит смертью. Одной больше, одной  меньше  -  какая
разница. Ничего не изменится.  Не  надейся  на  мое  снисхождение,  подлая
тварь. Не смерть тебя ждет, а перевоплощение. И я сам позабочусь, чтобы ты
обрел тот облик, которого заслуживаешь.
     Калека покорно кивнул, а всадник уже подъезжал к связанному по  рукам
и ногам Артему.
     - А это что еще за чудо? - процедил он сквозь зубы.  -  Откуда  могло
взяться в наших краях такое существо? Я повидал немало самых разных стран,
но никогда не встречал ничего подобного. С виду он самый обычный  человек,
но меня не обманешь... Издалека к нам залетела эта птичка. Мне не терпится
поглубже проникнуть в его мозг. На частички разобрать тело. Давно  мне  не
попадал в руки свеженький материал.
     - Отец! - крикнула Надежда. - Не смей  его  трогать!  Я  люблю  этого
человека!
     - Ты ошибаешься, дочка. Максар никого не способен любить, кроме  себя
самого. Ты слишком долго жила  среди  чужих  людей.  Они  испортили  тебя.
Теперь всему придется учиться  сызнова.  Сейчас  ты  сырая  глина,  и  еще
неизвестно, что из нее получится.  Максар  рождается  дважды.  Сначала  из
чресел матери, а потом под ножом великого,  разбирающегося  в  своем  деле
потрошителя. Поэтому молчи и не смей возражать мне... Впрочем, возможно, я
отдам тебе этого человека. Но не сразу. Прежде  ты  должна  стать  другой.
Совсем другой.
     Калека легко взвалил на плечо одеревеневшее тело  Артема,  в  котором
продолжало биться сердце, но уже угасла гордая человеческая душа,  бледный
всадник одним рывком забросил Надежду на загривок вепря - и они  двинулись
в глубь Страны Максаров.
     Никогда до этого - ни в колодках каторжника, ни в тюремной камере, ни
в солдатском строю  -  Артем  не  ощущал  себя  рабом  и  не  знал,  каким
сладостным может быть это чувство. Отродясь еще  он  не  испытывал  такого
покоя и умиротворения. Сейчас он думал как раб, дышал как раб,  глядел  на
мир глазами раба и не  стыдился  своей  участи.  Да,  велика  была  власть
максаров над всеми разумными и неразумными тварями - даже не прикоснувшись
пальцем к оружию, они легко валили любого из них к своим ногам.
     Раскинувшаяся кругом равнина уже не казалась Артему  такой  унылой  и
однообразной. Окружающий пейзаж он воспринимал чужим зрением, через  чужую
память. Каждый камень,  каждый  холм,  каждая  рытвина  имели  здесь  свою
историю. Вот эта ржавая труха была когда-то могучей  боевой  машиной,  вот
этот ров некогда переполняла кровь, а вот здесь долго шевелилась земля над
могилой, в которой были заживо погребены тысячи пленников. С торжеством он
взирал на кости врагов и без сожаления - на надгробья соратников. На  этой
равнине никогда не росли злаки и не  паслись  стада  -  испокон  веков  ее
засевали только костями и топтали копытами бешеных скакунов.
     Узкая тропа петляла между тщательно замаскированными  ловчими  ямами,
все выше, выше и выше - прямо к черной, словно обугленной скале, которая и
была жилищем максара по имени Стардах, а именно так звали сына  Адракса  и
отца Надежды.
     Однако Артему так и не удалось вволю налюбоваться  этой  (как  вскоре
выяснилось) рукотворной скалой, представлявшей собой нечто вроде  пирамиды
из  хаотически  и  бессистемно  надстроенных  друг  над  другом   каменных
фундаментов. Как видно, враги не раз осаждали эту цитадель,  но  на  месте
одного разрушенного бастиона строился другой, на месте другого - третий  и
так далее, от эпохи к эпохе, от  войны  к  войне.  Словно  обреченного  на
заклание барана, его сволокли железными  крючьями  в  мрачное  подземелье,
служившее не только тюрьмой, но и дьявольской кузницей, где из податливого
человеческого материала создавались всевозможные монстры,  предназначенные
для выполнения злых замыслов Стардаха.
     В тесном каменном мешке,  вырубленном  намного  ниже  самой  глубокой
галереи, единственным входом в которую служил узкий лаз в  потолке,  Артем
снова  встретил  Адракса.  Шею  старика  отягощал  внушительных   размеров
мельничный жернов,  вначале  разрезанный  пополам,  а  затем  стянутый  по
окружности  намертво  заклепанным  стальным   ободом.   Это   сомнительное
украшение не позволяло Адраксу ни есть,  ни  пить,  ни  даже  чесать  нос,
поскольку шириной своей  превосходило  размах  его  рук.  Все  эти  услуги
побежденному максару теперь должен был оказывать Артем,  за  жалкую  жизнь
которого в верхних помещениях цитадели шла невидимая, но отчаянная  борьба
между суровым отцом и блудной дочерью.
     Оцепенение, ниспосланное Стардахом на тело и душу Артема,  постепенно
проходило. Возможно, этому в немалой  степени  способствовал  Адракс,  сам
большой дока по части подобных штучек. Первое время он почти не  сводил  с
полупарализованного  Артема  своих  бельм.  Жернов  стоял  на  торце,  что
вынуждало старика постоянно находиться на четвереньках. Даже при очевидной
незавидности их нынешнего положения выглядело это довольно комично.
     - Шею не ломит? - спросил Артем, когда к нему  вернулась  способность
реально оценивать действительность.
     - Я бы не сказал.  -  Адракс  поерзал,  устраиваясь  поудобнее.  -  С
некоторых пор у меня побаливала поясница, а эта поза  весьма  благоприятно
действует на позвоночник.
     - И какая же, интересно, судьба тебя ожидает? - не без доли  сарказма
поинтересовался Артем. -  Нельзя  сказать,  чтобы  родной  сынок  встретил
папочку с распростертыми объятиями.
     - Об этом можно только догадываться. Но  уже  если  меня  оставили  в
живых, следует ожидать чего-то  более  страшного,  чем  банальная  смерть.
Максары великие мастера по части всяких пыток. Никто  лучше  их  не  знает
строение человеческого тела... А почему ты разговариваешь  со  мной  таким
тоном, приятель? Разве я в чем-то виноват перед тобой?
     - Интересно получается! - Артем даже стукнул себя кулаком по  колену.
- Каким же еще тоном мне говорить, если ты сбежал, бросив нас  безоружными
среди стольких опасностей?
     - Покидая вас,  я  давал  тебе  и  девчонке  хоть  какой-то  шанс  на
спасение. Но вы им не воспользовались.
     - Да и тебе не очень повезло.
     - Совсем не повезло, - Адракс криво усмехнулся.
     - А как же знаменитый клинок максаров? Почему он не выручил  тебя  на
этот раз?
     - Стардах обманул меня. Перед тем,  как  вручить  клинок  Калеке,  он
сделал так, чтобы им можно было воспользоваться  только  один-единственный
раз. После схватки с мрызлами он превратился в обыкновенный кусок металла.
     - И ты об этом не догадывался?
     - Я был уверен в силе клинка. Потому-то  слугам  Стардаха  и  удалось
окружить меня. Я выпустил кишки у дюжины этих гадов, но они навалились  на
меня всем скопом. На каждой  моей  руке  повисло  по  два-три  мрызла,  да
столько же уцепились за ноги. Так я и попал сюда.
     - Но ведь ты же знал, что Калека - слуга Стардаха. Почему ты  оставил
нас на его попечение? Чтобы он привел нас прямо в логово твоего сыночка?
     - К тому времени Стардах уже утратил власть над ним, хотя сам об этом
и не догадывался. Без моего ведома Калека и шагу ступить не  мог.  Но  как
только клинок был приведен в действие, воля Стардаха сразу устремилась  на
поиски слуги, которому он был доверен. А я, к несчастью, был уже далеко...
Впрочем, это долгая история и ее надо рассказывать с самого начала.
     - Тогда начинай. Как  я  понимаю,  единственное,  что  у  нас  сейчас
имеется в избытке, это время. Первым  делом  я  хочу  узнать,  что  ты  не
поделил со Стардахом?
     - Запомни,  максары  никогда  ничего  ни  с  кем  не  делят.  Даже  с
собственными  детьми,   которые   всегда   являются   незаконнорожденными,
поскольку мы не живем семьями.
     - Откуда же они тогда у вас появляются?
     - Дети максаров  зачаты  в  прелюбодеянии,  при  насилии,  во  всяких
оргиях. Но они всегда знают о своем происхождении и,  подрастая,  начинают
претендовать  на  родовые  владения  предков...  Кстати,  тут  есть   одна
тонкость. Мы можем жить очень долго, хотя  вовсе  не  бессмертны.  Поэтому
каждый максар, хочет он этого  или  не  хочет,  обязан  иметь  наследника,
поскольку его род не должен  пресечься.  Это  один  из  немногих  законов,
которые свято соблюдаются нашим народом. Даже заклятый враг  сделает  все,
чтобы воспитать из твоего волчонка волка. И тогда начинается  обычная  для
нашей страны кровавая свара. Сын охотится  за  отцом,  а  отец  за  сыном.
Конечно, разумнее всего сразу убить женщину, которая понесла от  тебя.  Но
не всегда это удается. Такую оплошность  однажды  допустил  и  я.  Стардах
вырос вдали от этих мест. Его воспитатели славились жестокостью даже среди
максаров. Каждый максар враг  другому  максару,  но  это  были  мои  самые
непримиримые противники. С давних времен мы  умеем  из  людей  разных  рас
создавать себе слуг - воинов, строителей,  оружейников,  лекарей.  В  этом
искусстве Стардах превзошел всех, даже меня. Исчадия, сражавшиеся  на  его
стороне, до сих пор не имеют  себе  равных.  Непрерывная  борьба  измотала
меня. Я был вынужден бежать, утратив все, что у меня было, в том  числе  и
оружие.
     - Но прихватив внучку, - вставил Артем.
     - Да. Я был побежден и изгнан, но не смирился с  поражением.  Ведь  я