костяное веко было проломлено.
     - Туго же тебе пришлось, - в присутствии третьих  лиц  Надежда  взяла
себе за правило разговаривать с Калекой вслух. - Ну, а  где  же  обещанный
сюрприз?
     Калека одним щупальцем бросил к ее ногам грязную, запыленную сумку, а
другим протянул лоскуток розовой блестящей ткани.
     - Что-то в  этом  роде  я  и  ожидала,  -  вымолвила  Надежда  и  уже
специально для Артема пояснила: - Это обрывок моего платья. Его я  носила,
живя в цитадели Стардаха.
     Повинуясь ее приказу, Яшт открыл сумку. Из нее  на  землю  вывалилась
человеческая голова, вырванная из плеч какой-то страшной  силой  -  у  шеи
бахромой болтались жилы, кусок гортани  походил  на  гофрированную  трубку
противогаза. На покрытом  засохшей  кровью  лице  резко  выделялся  нос  -
мясистый, с  вывернутыми  вперед  огромными  ноздрями.  Выбритый  череп  и
прихотливые зигзаги свежих шрамов на нем свидетельствовали о том, что  его
владелец совсем недавно подвергся переделке в одной из цитаделей максаров.
     - Из этого человека должны были сделать мрызла, а сделали  вот  такую
тварь, способную по запаху отыскивать жертву  на  огромном  расстоянии.  -
Надежда презрительно усмехнулась. - В отряде, преследовавшем Калеку,  были
сразу две таких ищейки, и каждая  имела  при  себе  клочок  моего  платья.
Сколько же подобных уродов шарит сейчас по всей этой стране, вынюхивая мой
след? Наше счастье, что я еще ни разу не покидала пещеру.
     - Но ведь рано или поздно тебе придется это сделать, - сказал  Артем.
- Не подыхать же нам с голода?
     - Делайте, что хотите. - Надежда уселась на прежнее место и  положила
подбородок на рукоять клинка. - Но сейчас мне нужно побыть одной.
     Когда спустя немалый промежуток времени Артем, совершенно опухший ото
сна, снова выполз из недр пещеры к свету, Надежда занимала прежнюю позицию
и даже, казалось, не изменила позу. Однако по выражению ее лица можно было
понять, что она уже приняла для себя какое-то решение.
     Повинуясь чувству нежности,  внезапно  нахлынувшему  на  него,  Артем
протянул руку, желая коснуться ее волос, но Надежда резко остановила его.
     - Всему свое время, - сказала она почти по Экклезиасту. - Время любви
прошло. Наступает время войны.
     Как бы в подтверждение ее слов снаружи раздался визгливый хохот.
     - Ирдана! Ирдана! Возвращайся домой! Покайся, и отец простит тебя!
     Два уродливых, наспех сляпанных  существа  приплясывали  прямо  перед
входом в пещеру. Головы их мало чем  отличались  от  той,  которую  Калека
принес в мешке.
     - Ирдана! Ирдана! - снова завыл один из них. -  Хватит  болтаться  по
свету! Иди домой! Отец тебя ждет!
     Их глумливый смех эхом отдавался под  сводами  пещеры.  Надежда  лишь
мельком глянула на  незваных  гостей.  Похоже,  что  их  появление  только
подтверждало ее решение.
     - Скажите Стардаху, что я скоро приду, -  спокойно  ответила  она.  -
Пусть готовится к встрече.
     - Он готов, готов, - нараспев заголосили  твари.  -  Он  давно  готов
встретить тебя, Ирдана.


     - Нас выследили, - сказала Надежда, когда все ее  спутники  собрались
вместе. - И, наверное, довольно Давно. Я все  время  ощущала,  что  кто-то
пытается проникнуть в сознание Калеки. Скорее всего, это Стардах. Об  Яште
он ничего не знает,  поэтому  пока  и  не  трогает  его.  Однако  Стардаху
неизвестно еще и главное - исправен ли мой клинок. Поэтому он и  выжидает,
подсылая к нам своих лазутчиков. Я ничего не намерена от него скрывать: ни
своей силы, ни своих намерений. Мы немедленно выступаем в поход.  Открыто,
ни от кого не таясь. В свое время я даже вызову Стардаха на  единоборство.
Каждый, кто попытается помешать нам, - мой враг. Порукой этим словам - мое
имя и мой клинок.
     - Прежде чем выступить в поход, не мешало бы знать, в  какую  сторону
идти, - осторожно заметил Артем.  -  Чувство  опасности  не  самый  лучший
проводник.
     -  Сейчас  мы  все  выясним,  -  Надежда   кивнула   Калеке,   словно
благословляя на какое-то давно задуманное им предприятие.
     Живое ядро  вылетело  из  пещеры  столь  стремительно,  что  посланцы
Стардаха даже не успели броситься наутек. Спустя несколько секунд оба  они
уже трепыхались в воздухе, туго скрученные могучими щупальцами.
     - Ты, который висишь слева, - сказала Надежда.  -  Отвечай,  как  нам
кратчайшим путем добраться до цитадели Стардаха.
     - Не смей так обращаться со мной, Ирдана! - заверещала та из ищеек, к
которой был обращен вопрос. - Стардах не прощает тех, кто глумится над его
слугами!
     - Мне не нужно прощения Стардаха.  Мне  нужно  узнать  дорогу  в  его
владения.
     - Я ничего не скажу тебе! Отпусти меня!
     - Так и быть, - кивнула Ирдана. - Лети, как птица.
     Калека постарался сделать все возможное, чтобы его жертва хотя бы раз
в жизни действительно ощутила  себя  птицей,  правда,  полет  ее  оказался
недолгим - только до крутого гранитного склона ближайшей скалы.
     - Ну а ты, который висишь справа,  -  обратилась  Надежда  к  другому
лазутчику. - Помнишь дорогу?
     - Помню, несравненная. - Он не мог оторвать взгляд от каменной стены,
на которой четко отпечаталась огромная кровавая клякса.
     - Тогда вспоминай как можно подробнее. Язык пока можешь прикусить.  Я
и так все пойму.
     Несколько минут прошло в молчании.  Пленник  от  усердия  даже  глаза
закатил. Надежда замерла, сосредоточившись на картинах, мелькавших  в  его
затуманенном страхом сознании.
     - Все! - тяжко выдохнул лазутчик. -  Я  постарался  вспомнить  каждую
мелочь. Теперь отпусти меня,  несравненная.  Только  не  заставляй  лететь
птицей.
     - Тогда ползи змеей, - милостиво разрешила Надежда.
     Пленник с переломанным хребтом плюхнулся на  землю  и  в  самом  деле
пополз, волоча за собой отнявшиеся ноги.
     - Зачем ты так... - сказал Артем. - Убей врага, если  другого  выхода
нет. Но издеваться над ним...
     - Началась война! - в самое ухо ему крикнула Надежда. - Ты можешь это
понять? И с сего мгновения мы живем по законам войны!
     После  недолгих  сборов  армия  двинулась  вперед.  Она  казалась  до
смешного маленькой, но ее вел неуязвимый  максар,  в  руках  которого  был
клинок-всеуничтожитель, а в сердце - отчаянная решимость.
     Первое боевое крещение они приняли, не отойдя от пещеры и  нескольких
шагов.
     Внезапная атака лавины  мрызлов,  поддержанная  на  флангах  отрядами
всадников, таких длинноруких, что они, оставаясь в седле,  могли  касаться
ладонями земли, не застала  Надежду  врасплох.  Еще  до  того,  как  из-за
ближайшего холма появилась боевая хоругвь Стардаха, она привела  клинок  в
боевую готовность и поставила Яшта  (единственного,  кто  был  уязвим  для
стрел и метательных снарядов) у себя за спиной.
     Они  выстояли  под  убийственным  градом  свинцовых  шаров,  которыми
забросали их длиннорукие всадники, и теми же шарами  отогнали  людей-псов,
пытавшихся напасть на них с тыла (действия Калеки в этом эпизоде  были  не
менее эффективны, чем стрельба  из  восьмиствольного  миномета).  А  затем
наступил черед клинка.
     Артем несколько минут тупо наблюдал за этой бойней,  а  затем  просто
закрыл  глаза,  чтобы  не  видеть,  как  целые   шеренги   живых   существ
превращаются в безобразные груды мяса, как  отрубленные  головы  летят  по
инерции вперед, опережая своих поверженных владельцев, и как  человеческие
внутренности перемешиваются с лошадиной требухой.  Поистине  клинок  можно
было сравнить только с легендарной  косой  Смерти.  От  него  нельзя  было
укрыться ни в земляных ямах, ни за  каменными  валунами,  ни  за  стальной
броней. Вокруг четверки путников уже воздвигся  вал  из  мертвых  тел,  но
задние ряды все еще  напирали,  и,  поражая  их,  Надежда  была  вынуждена
кромсать и без того до неузнаваемости изувеченные трупы.
     "Еще немного, и  мы  захлебнемся  в  крови,  -  подумал  Артем  почти
равнодушно. - Или, связав из мертвецов плот, поплывем по кровавому морю. К
пристани по имени Ад".
     - Поздравляю тебя с победой, несравненная! - в голосе Яшта  слышалось
неподдельное восхищение. (Да и почему бы кролику не  радоваться  при  виде
стаи издыхающих псов?).
     - Разве это победа? - буркнула Надежда. -  Так,  проба  сил.  Стардах
прощупывает мои возможности. Теперь он знает, чем я вооружена.  Но  он  не
знает, какой у меня клинок. Ведь я до сих пор не использовала его в полную
силу.


     Поражение прислужников Стардаха было полным, но, судя по возникавшему
то слева, то справа, то позади шуму стычек, сражение еще не закончилось.
     Несколько всадников верхом  на  мрызлах  (да  и  сами  страшные,  как
мрызлы) бросились им наперерез. Надежда уже ухватилась за рукоятку клинка,
но вся компания успела распластаться  на  земле  в  самых  подобострастных
позах.
     - Несравненная! - взвыл кто-то из них.  -  Разреши  нам  сопровождать
тебя. Мы обещаем верно служить тебе. На привалах мы станем оберегать  твой
Сон, а в походе понесем твою добычу. Много нам не надо. Мы будем подбирать
только то, от чего отвернешься ты и  твои  слуги.  А  сейчас  разреши  нам
дорезать этих презренных псов, посмевших поднять на тебя руку, а заодно  и
воспользоваться их имуществом.
     - Сами вы псы, - сказала Надежда. -  Трусливые  и  жадные  пожиратели
падали. Собираетесь даром кормиться возле меня? Впрочем,  так  и  быть,  я
позволю вам сопровождать мою армию, но за неповиновение и  измену  покараю
мучительной смертью. И не смейте без приказа приближаться ко мне ближе чем
на сто шагов. А теперь приведите  сюда  лучших  лошадей  и  подайте  самые
тонкие яства, которые только отыщете.
     Свой путь Артем и Надежда продолжали верхом, удобно  сидя  в  высоких
деревянных седлах. Яшт от  скакуна  отказался  и  шел  слева  от  Надежды,
держась за ее стремя. Калека - тот вообще был  сам  себе  конь  и  всадник
(если лошади и интересовали его иногда, то совсем в другом плане).
     А вокруг них, то отставая, то вырываясь далеко вперед, валила, словно
стая саранчи, сжирая все на своем  пути,  постоянно  увеличивающаяся  рать
бродяг, мародеров и насильников. Они поверили в  Надежду  сразу  же  после
первой  ее  победы  и  намеревались  сохранять  ей  верность  до   первого
поражения.


     Что осталось в памяти Артема  от  этого  долгого  сумбурного  похода,
когда они то ночевали в первой попавшейся яме среди чужих пылающих  жилищ,
то восседали за пиршественным столом в цитадели какого-нибудь максара,  от
души радующегося распре Стардаха с родной дочерью? Разве что  ужас  многих
бессмысленных  сражений  (ведь  исход  таких  войн  обычно  решала  только
непосредственная схватка двух враждующих максаров), кровь,  обильная,  как
молодое вино на празднике  урожая,  и  вино,  сладкое,  как  кровь  врага;
неожиданно хлынувший на  них  густой  едкий  дым,  под  покровом  которого
отборные головорезы Стардаха пытались покончить с Надеждой, и  бесконечный
ряд костров, над которыми эти головорезы были потом развешаны. И  еще  ему
запомнился сладковатый приторный душок тления, сопровождавший их армию  на
протяжении всего пути.
     И вот наступил момент, когда цитадель Стардаха во всей своей  мрачной
величавости предстала перед ними. Опять их было четверо (не считать же  за
людей тесно сгрудившийся вокруг человекообразный сброд), но трое  из  этой
четверки внешне и внутренне стали совсем другими, а место лукавого  старца
занял неискушенный юнец.
     Никто не вышел им навстречу - ни с оружием в руках, ни с  ключами  на
блюдечке.  На  стенах  не  развевались  стяги  и  не   сверкали   алебарды
защитников. Створки ворот  были  распахнуты,  а  решетка,  каждый  прут  в
которой был потолще талии Генобры - поднята.
     - Можете войти  в  цитадель,  -  после  некоторого  раздумья  сказала
Надежда главарям разбойничьей армии.  -  Там  всего  вдоволь,  и  вина,  и
сокровищ. Берите все, что сможете унести, но не смейте ничего поджигать.
     Со сноровкой,  весьма  удивительной  для  этого  с  бору  по  сосенке
набранного воинства, вся банда кинулась на приступ. Пока одни,  ворвавшись
в ворота, разбегались по  многочисленным  галереям  и  дворикам  цитадели,
другие, с помощью веревок и крючьев, карабкались на стены.
     Штурм завершился в считанные минуты, о чем возвестил  нестройный,  но
громогласный победный клич. Еще довольно  долго  изнутри  доносился  треск
взламываемых дверей, звон посуды и радостные возгласы.
     А потом настало молчание.
     Никто не выходил из ворот, шатаясь под тяжестью добычи, никто не орал
похабных песен, упившись драгоценными винами, никто не насиловал прислугу,
если таковая еще оставалась в цитадели.
     - Поставьте  палатку,  -  устало  сказала  Надежда.  -  Или  хотя  бы
постелите попону. Я хочу отдохнуть.
     - Что все это означает? - спросил не на шутку встревоженный Артем.  -
Что там могло случиться?
     - Все, кто вошел в цитадель, мертвы.  И  больше  я  ничего  не  знаю.
О-о-о, - вдруг поморщилась она.
     - Что с тобой? Ты не ранена?
     - Нет. Это ребенок... Первый раз он шевельнулся во мне.
     Смежив глаза, Надежда лежала на мягком чепраке, сработанном из  шкуры
какой-то  огромной  кошки  и  богато  изукрашенном  золотыми   кистями   и
бронзовыми колокольцами. Тени быстро  бегущих  облаков  проплывали  по  ее
лицу, то пятная ярким светом, то затушевывая серой усталостью. Яшт, сидя в
отдалении, смотрел на нее, и  в  глазах  молодого  жестянщика  было  такое
искреннее, прямо-таки  молитвенное  восхищение,  что  Артем  даже  немного
позавидовал приемному сыну Азда.  Ничего  похожего  на  ревность  даже  не
шевельнулось в его груди. Это был совсем не тот  взгляд,  которым  мужчина
смотрит на  соблазнительную  женщину,  скорее,  это  был  взор  верующего,
созерцающего алтарь своего божества.
     Калека ходил  вокруг,  отгоняя  в  беспорядке  разбредшихся  лошадей.
Несколько коноводов, оставшихся при них, почуяв неладное, давно сбежали.
     - Ты не забыл, как обращаться с клинком? - не открывая глаз  спросила
Надежда.
     - Нет, - ответил Артем.
     - Если со мной что-нибудь случится, тебе придется мстить за меня.
     - Где сейчас опасность?
     - Опасность со всех сторон. Стардах придумал  мне  какую-то  ловушку.
Лучше бы мы дожидались встречи с ним в чистом поле.
     - Может, сейчас нам разумнее будет отступить?
     - Никогда! - Надежда вскочила так стремительно,  что  Артем  даже  не
уловил мгновения, когда ее  тело  отделилось  от  разостланного  на  земле
чепрака. - Мы сейчас же войдем  в  цитадель,  и  будь,  что  будет.  Время
работает против нас, уясни это себе. Я ведь не  могу  носить  ребенка  под
сердцем вечно. Ты и Калека пойдете со мной. Стардах не страшен вам в такой
мере, как другим. Особенно, когда я рядом с вами.  А  ты,  Яшт,  оставайся
здесь. Забейся в какую-нибудь щель, притворись  мертвым  и  ожидай,  когда
тебя позовут.
     Решительным шагом  она  двинулась  к  цитадели,  но  не  напрямик,  к
воротам, а в обход - к  дальней  башне.  Клинок  -  впервые  во  владениях
максаров - развернулся на всю свою  длину,  и  в  ров  посыпались  сначала
каменные зубцы, затем плиты и колонны, поддерживающие  свод,  а  уж  потом
рухнула и вся башня, изрубленная вдоль  и  поперек.  В  стене  образовался
пролом, пока еще  скрытый  от  глаз  плотной  клубящейся  массой  пыли,  к
которому вело  нагромождение  булыжников,  кирпича,  расщепленных  свай  и
всякого другого строительного мусора, в который имеет свойство  обращаться
любое  многоэтажное  здание,  внезапно  покинувшее  фундамент.  По   этому
импровизированному мосту маленький отряд и вошел в цитадель.
     Первое, что они увидели (кроме, конечно, угрюмой громады  внутреннего
замка да многочисленных пристроек, превративших эту дьявольскую  скворешню
в подобие Вавилонской башни), были  бренные  останки  их  воинства,  столь
неосмотрительно покусившегося на сокровища Стардаха. Одни вповалку  лежали
на плитах двора, другие  в  проеме  проломанных  дверей  парадного  входа,
третьи - вперемешку  с  мешками,  сундуками  и  бочками,  извлеченными  из
кладовых - на истертых ступенях замковой  лестницы.  Позы,  в  которых  их
заставила  окостенеть  мгновенная  смерть,  выглядели  весьма  причудливо,
однако выражение застывших лиц было одинаковым  у  всех  -  выпученные  от
ужаса  глаза,  оскаленные  рты  с  вывалившимися,  а  иногда   и   напрочь
откушенными языками, обильная седина, побившая немытые и нечесаные  гривы.
Невозможно было даже представить себе, какое  кромешное  наваждение  могло
так испугать этих головорезов, ожесточившихся в постоянном насилии и давно
продавших свою душу (а возможно, никогда ее и не имевших).
     Перешагивая через неподвижные тела, Надежда вышла на середину  двора,
предварительно измерив клинком расстояние до ближайших построек (некоторые
при  этом  обвалились).  Артем  догадался,  что  она  опасается  нападения
Стардаха из-за какого-нибудь укрытия и  старается  сохранить  вокруг  себя
круг безопасности диаметром в пятьдесят шагов, что  при  разнице  в  длине
клинков на одну треть давало ей безусловное преимущество в схватке.
     Вот только что же будет, подумал он, когда сражаться придется  внутри
замка, в узости коридоров и в тесноте винтовых лестниц? Там ведь особо  не
размахнешься, если только не собираешься  по  примеру  Самсона  похоронить
себя вместе с врагом.
     - Стардах! - изо всей мочи крикнула Надежда, оглядываясь по сторонам.
- Ты велел мне вернуться, и я пришла! Почему ты не встречаешь меня?
     Узкий   обломок   стены   одной   из   пристроек,   с   обнажившимися
внутренностями комнат, зависшими в  пустоте  лестницами  и  распотрошенным
добром, до этого чудом сохранявший вертикальное положение, рухнул,  еще  в
падении распавшись на каменное крошево - и это был единственный  ответ  на
ее слова.
     - Выходи! - снова крикнула Надежда. - Иначе я вдребезги разнесу  твое
гнездо. - В доказательство своих слов она  сверху  донизу  вспорола  фасад
замка,  который,  впрочем,  устоял,  за  исключением  одного-единственного
портика перед входом.
     - Не забывай, что это также и  твое  собственное  гнездо,  Ирдана,  -
голос, раздавшийся со стороны ворот, заставил  всех  вздрогнуть.  -  Чтобы
восстановить его, понадобится немало сил и времени.
     - Если такова цена моей жизни, я  согласна!  -  Клинок,  опустившись,
замер, направленный на какую-то цель, и, глянув в том  направлении,  Артем
разглядел, наконец, Стардаха.
     Максар стоял в узком промежутке  между  привратной  башней  и  стеной
кордегардии, но темнота за его спиной была более густой, чем обычная тень.
     С двух сотен шагов было трудно определить,  во  что  он  одет  и  чем
вооружен, но его яростный взор разил даже на  таком  расстоянии,  а  голос
гремел, как горный обвал.
     Калека резко дернулся, словно от удара  невидимого  меча,  и  подался
поближе к Надежде.
     Даже у Артема на какой-то  миг  затуманилось  сознание  и  затряслись
поджилки.
     - Разве я  когда-нибудь  грозил  тебе  смертью?  -  продолжал  вещать
Стардах. - Наоборот, я уготовил тебе участь,  которой  может  позавидовать
любой максар. Мы вместе будем править миром. Только ты и я. Железной пятой
ты растопчешь всех, кто не пожелает нам  покориться,  и  сметешь  во  мрак
небытия все народы, в душах которых осталось хотя бы капля строптивости.
     - Но сначала ты отрежешь мне голову, заставишь питаться через кожу  и
лишишь дара речи, как уже сделал однажды  с  этим  несчастным.  -  Надежда
указала на Калеку. - Нет уж! Позволь мне остаться такой, какая я есть.
     - Тебе никогда не стать настоящим максаром, - как будто даже печально
сказал Стардах. - Ты чужая нам. Создавая твою  новую  сущность,  я  что-то
проглядел. Придется начинать все сначала.
     - Не придется, - заверила его Надежда. -  Потому  что  я  убью  тебя,
Стардах!
     - К сожалению, я ничего подобного  обещать  не  могу.