одно  и  то
же. Но, конечно, Адракс - это не Стардах... Что-то угнетало  его.  Он  как
будто сам искал  смерти.  Много  раз  преследователи  теряли  его  след  в
неведомых краях, но всякий  раз  он  сам  возвращался  к  границам  Страны
Максаров.
     - Что тут удивительного. Даже зверей тянет в родные края.
     - Так то зверей... Для  максара  не  существует  привязанностей.  Тем
более, что эта земля не родная для них. Сколько бы поколений не родилось и
не умерло в этой стране, они всегда ненавидели ее.  Поэтому  и  вели  себя
здесь, как разбойники в чужом доме.
     - Так где же тогда их родина?
     - Наверное, они сами забыли об этом, как и о многом  другом.  Слышал,
что в давние времена народ максаров распался на несколько ветвей и  каждая
выбрала свой собственный путь.
     - Но что-то же заставило их покинуть обжитые места?
     - Это древняя и темная история. Не то они сами погубили свою  родину,
не то она отвергла их... Да и зачем это знать тебе, созданию  максаров?  И
вообще, кто ты такой? Зачем явился сюда? Почему выспрашиваешь о том,  чего
не положено знать чужаку?
     - Я не создание максаров и не слуга им. Даже Ирдану я могу покинуть в
любой момент, хотя меня и связывают с ней некоторые обстоятельства. Пришел
я издалека и видел столько стран, сколько, наверное, не видел и Адракс. Но
сейчас я заблудился. Это не мой путь.
     - И куда же должен лежать твой путь?
     - Мир, который я ищу, скорее всего, имеет немало разных названий.  Но
мне он известен как Изначальный. Не приходилось ли тебе что-нибудь слышать
о нем?
     - Нет, - резко ответил Азд. - Ничего.
     - А не слышал ли ты о...
     - Нет, - Азд встал, что, очевидно, означало конец разговора. - Я слаб
слухом и памятью. Потому-то мне и доверили  столь  щекотливую  миссию.  Но
одно я могу  тебе  сказать:  весь  этот  мир  сотворен  не  созидающей,  а
разрушительной силой. Для чего в него  вброшены  мы,  несчастные  людишки,
остается одной из главных  загадок  бытия.  Имеют  ли  к  этому  отношение
максары, я не знаю. Но думаю, что вряд ли.  Скорее  всего,  они  такие  же
жертвы, как и мы. Вот и все. Больше мы на эту тему говорить не будем.
     И действительно, в этот раз Артем больше не  добился  от  старика  ни
слова.


     Жестянщики умели измерять время, даже самые малые его  промежутки,  и
пользовались календарем, чересчур сложным  и  запутанным  для  народа,  не
имевшего понятия о смене времен года, а тем более - о  месяцах  и  сутках.
Скорее всего, это был анахронизм,  сакральный  рудимент,  память  о  столь
далеком  прошлом,  что  сама  вещь  уже  утратила  утилитарное   значение,
превратившись  в  некий  символ  веры,  однако  создавшие  его   существа,
несомненно,  могли  наблюдать  звездное  небо  и   происходящие   на   нем
циклические явления, будь то смена фаз спутников, изменение  угла  наклона
колец или нечто в том же роде. Кому принадлежал этот календарь когда-то  -
неведомым предкам жестянщиков, максарам, какому-нибудь  другому  народу  -
оставалось только догадываться.
     Скоро Артема стала донимать скука - он давно уже отвык от размеренной
жизни, обильной еды и долгого сна.  Азд  избегал  его,  прислуга  понимала
только простейшие просьбы, отношения с Надеждой оставались натянутыми. Все
чаще он проводил время  в  компании  Калеки.  Сидя  на  краю  берлоги,  он
что-нибудь рассказывал  или  просто  размышлял  вслух,  а  его  молчаливый
товарищ внимательно слушал (то есть не делал нетерпеливых жестов). Проблем
в общении почти не было - движение любого из щупальцев  могло  выразить  и
согласие, и  протест,  и  одобрение,  и  гнев  (вплоть  до  понятий  чисто
отвлеченных). И когда Калека однажды ткнул своей змееобразной  конечностью
в сторону дома, изобразив при этом  и  финал  долгого  ожидания  и  благую
весть, Артем сразу понял, что гонец, посланный Аздом, вернулся.
     Однако во дворе и в  жилых  покоях  не  было  заметно  суеты,  обычно
сопровождающей подобные события, да и  новых  лиц  вроде  не  прибавилось.
Артем пробыл в тревожном  неведении  до  самого  обеда,  который,  вопреки
правилам, накрыли в подвальном зале.  Следовательно,  предстоял  серьезный
разговор, что косвенно подтверждало догадку Калеки.
     Богато (хотя на вкус Артема несколько аляповато) обставленный  бункер
освещался высоким сосудом, в  котором  мерцала  серебристая  жидкость.  За
столом прислуживал сам Азд, торжественный и молчаливый, как никогда.  Хотя
угощение оказалось отменным, Артему кусок в горло не лез.  Надежда  к  еде
вообще не притронулась, а только нервно  мяла  пальцами  хлеб.  Уж  она-то
наверняка была в курсе всех последних событий.
     - Да перестань, наконец, бряцать посудой, - сказала Надежда.  -  Ведь
ты уже виделся с гонцом. Но я до сих пор не могу понять, какое известие он
доставил. Неужели вы, научились скрывать свои мысли от максаров?
     - Я сам еще  не  знаю  содержания  послания,  точно  так  же,  как  и
доставивший его гонец.  Оно  здесь,  записанное  тайными  знаками.  -  Азд
вытащил из поясной сумки квадратик плотной желтоватой ткани.
     - Опять какие-то фокусы, - фыркнула  Надежда.  -  Разве  нельзя  было
передать эту весть изустно?
     -  Письмена,  которыми  мы  пользуемся,  изобрели  ваши   предки,   -
невозмутимо ответил Азд. - Посредством их они могут сейчас говорить с нами
через бездну времени. Эти малопонятные для  непосвященного  знаки  -  речь
тех, кто не может явиться перед нами.
     Окунув послание в бокал с вином, он затем поднес его поближе к свету.
Со своего места Артему  было  хорошо  видно,  как  на  желтом  фоне  стали
проявляться бурые каракули, похожие на бессмысленные рисунки ребенка.  Азд
стоял, закрыв глаза, словно опасаясь прочесть свой смертный приговор.
     - Долго ты будешь испытывать мое терпение? - Надежда топнула ногой.
     - Я готов. Но... Нужен ли нам свидетель?
     - Повторяю, от него у меня нет тайн! -  Надежда  даже  не  глянула  в
сторону Артема.
     - Воля твоя, несравненная. - Азд разлепил глаза и уставился в  текст.
- Ты читаешь мои мысли быстрее, чем я эти письмена, поэтому  буду  краток.
Ты  получишь  клинок  исправным,  если  выполнишь  одно-единственное  наше
условие. Здесь,  в  этом  доме,  ты  зачнешь  ребенка  от  мужчины  народа
первозданных. Как только он родится, ты немедленно передашь его нам,  даже
не поднося к груди. В послании  написано  еще  кое-что,  но  это  -  самое
главное.
     Наступила тишина. Все, включая Азда, были ошеломлены. Первой пришла в
себя Надежда.
     - Зачем вам мой ребенок? - Глаза ее опасно сощурились.  -  Зачем  вам
дитя максара? Хотите хоть на нем отыграться  за  свои  поражения?  Жаждете
насладиться местью?
     - Нет, над ним не будут издеваться, - Азд снова уставился в послание.
- Нам нужен вождь, не менее сильный и проницательный, чем любой из вас. Ты
родишь нашего защитника.
     - Свора псов решила вскормить льва! Разве ты не знаешь, что  максаром
мало родиться. Им нужно еще стать!
     - Это будут уже наши хлопоты, несравненная.
     - И кто же, интересно, назначен в отцы? Уж не ты ли?
     - О своем мужском естестве  я  вспоминаю  только  тогда,  когда  брею
бороду. Человек, который отдаст тебе себя, молод, здоров и силен. Исполнив
свой долг, он немедленно умрет,  дабы  это  событие  осталось  тайной  для
максаров. Настоящим отцом твоему ребенку будет весь народ первозданных.
     Надежда, куда более бледная, чем обычно, встала и с видом  сомнамбулы
двинулась в обход стола. Ее плащ зацепился за что-то, и  она  рванула  его
так, что плотная ткань лопнула по всей длине. Азд сжался, став похожим  на
жирного мышонка, к которому приближается кошка.
     - И как только  вы  осмелились  предложить  мне  такое?  -  с  жутким
весельем спросила Надежда. - Твоя жалкая жизнь весьма малое возмещение  за
подобное оскорбление.
     - Ты вправе отказаться, -  ответил  Азд,  уже  действительно  готовый
распрощаться  с  жизнью.  -  Забирай  свой  клинок  и  ступай,  куда  тебе
вздумается. Но от своего решения мы не откажемся.
     Руки Надежды застыли в нескольких сантиметрах  от  горла  старика,  а
затем безвольно опустились.
     - Допустим, я приму ваши условия, - сказала она  бесцветным,  усталым
голосом. - Где мне тогда придется рожать? Здесь?
     - Об этом в послании, не сказано. Тут мы тебе не указчики.
     - А если я обману вас и не отдам ребенка?
     - Тогда тебя погубит твой собственный клинок. Для  нас  устроить  это
будет нетрудно.
     - Не означают ли твои слова, что жестянщики способны уничтожить  всех
максаров, имеющих клинки?
     - Мы можем уничтожить любого  максара,  клинок  которого  приведен  в
боевое  состояние.  Но  маловероятно,  чтобы  одновременно  в  таком  виде
находилось больше дюжины клинков. Допустим, их хозяева погибнут все разом,
на радость соседям. Но что будет потом  с  нами?  Какая  участь  ждет  мой
народ? Против нас максарам не  клинки  нужны.  Это  оружие  они  применяют
только против равных себе. Нас они вырежут так  же  просто,  как  волки  -
стадо овец.
     - Клинок необходим мне только для борьбы со Стардахом. Зачем он будет
нужен мне, если я убью своего отца еще до того, как родится ребенок?
     - Безоружный максар  то  же  самое,  что  беззубый  лев.  Его  сожрут
собственные братья.
     - Я могу воспользоваться оружием Стардаха.
     - В каждом клинке есть свой секрет. Управляться с  ним  может  только
хозяин или тот, кому он доверяет. Сомневаюсь, что  перед  смертью  Стардах
откроет этот секрет тебе.
     - Вы, кажется, все предусмотрели. Кроме одного.
     - Чего же? - насторожился Азд, уже успевший пересилить испуг.
     - Гордость и честь могут оказаться дороже жизни.
     - Гордость! Честь! - глаза старика внезапно сверкнули. - Разве  может
быть гордость и честь у вампиров? Вы насилуете детей  и  совокупляетесь  с
животными! Вы пожираете человеческое  мясо!  Вам  мало  просто  убить,  вы
наслаждаетесь муками жертвы! Ваши  цитадели  воздвигнуты  на  костях!  Вас
нельзя разжалобить или уговорить! От вас не откупишься!  Вы  -  наказание,
ниспосланное всему живому за неведомые грехи! О  чем  ты  говоришь?  Какая
честь! Какая гордость! Если они у  тебя  действительно  есть,  значит,  ты
вовсе не максар и не подходишь для нашего дела! Живи среди  наших  женщин,
готовь вместе с ними еду, шей и стирай! Клинок тебе ни к чему!
     - Ладно, - отчетливо сказала Надежда. - Пусть будет  по-вашему.  Веди
сюда твоего красавца. Но и у меня имеется одно условие. После всего...  он
останется жить и будет сопровождать меня  в  Страну  Максаров.  А  об  его
памяти я сама позабочусь...


     ...И тут Артем окончательно  понял,  что  девочки  по  имени  Надежда
(хрупкие плечи, шаловливый взгляд, мягкие податливые губы) давно нет,  что
она навсегда исчезла, переродившись  в  Ирдану  -  безжалостную  богиню  с
глазами василиска.
     Однако никогда еще он не  любил  ее  так  мучительно  и  сильно,  как
сейчас, никогда - даже в минуты  смертельной  опасности  -  он  не  ощущал
сердцем такую пустоту и боль, как от слов: "Ладно, пусть будет по-вашему!"
     Наверное, нужно было что-то сказать, но  в  горле  его  словно  сухая
тряпка застряла.  Наверное,  нужно  было  что-то  сделать,  но  любой  его
поступок, кроме самого простого - уйти - выглядел бы сейчас глупо.
     "Чего она ждет, - подумал Артем. - Почему не гонит меня?"
     Заслышав за дверью чьи-то неуверенные, медленно приближающиеся  шаги,
он встал, еще сам не зная, как  будет  действовать  в  следующую  секунду:
бросится с кулаками на соперника, отхлещет по щекам  свою  бывшую  подругу
или в отчаянии разобьет о стену собственную голову  -  но  Надежда-Ирдана,
все еще стоя к нему спиной, кратко и властно сказала: "Сиди!" Это  немного
отрезвило Артема; и дальнейшую сцену он наблюдал если и не  с  олимпийским
спокойствием, то, по крайней мере, без надрыва. Вошедший в  зал  жестянщик
был нескладен, как и большинство  его  соплеменников,  и  в  то  же  время
очарователен, как очаровательно бывает все юное - будь то верблюжонок  или
молодая горилла. Он  старался  держаться  с  достоинством,  но  глаза  его
выражали панический страх. Не на брачное ложе он явился, а на Голгофу.
     - Ты знаешь, для чего послан сюда? - спросила Надежда.
     - Да, - ответил жестянщик. - Отец сказал мне.
     - Азд твой отец?
     - Приемный. Мои родители погибли в том же сражении, что и его дети.
     - И ты согласен умереть после этого?
     - Да.
     - Почему?
     - Я ненавижу максаров.
     - Умереть лучше от любви, чем от ненависти.
     - Я люблю свой народ. Я люблю своих друзей. Я люблю  Азда.  Возможно,
когда-нибудь моя смерть принесет им пользу.
     - А ты такой же дурак... как и все вы. Что же ты стоишь,  как  столб?
Делай то, ради чего ты пришел. Возьми меня. Разве я хуже ваших девушек?
     - Сейчас... Только не смотри на меня так... Я...
     - Да ты не просто дурак, но еще  и  трус.  И  такие,  как  ты,  хотят
победить максаров?
     - Мы побелим вас. Обязательно. - Пересилив себя, он шагнул вперед.  -
Сейчас ты убедишься, что я не боюсь тебя.
     Надежда  осторожно  взяла  молодого  жестянщика  за  шиворот,   ногой
распахнула дверь и, как  напроказившего  щенка,  выбросила  его  в  темный
коридор.
     - Досчитай до тысячи и уходи. Скажешь Азду,  что  дело  сделано.  Еще
скажи, что я беру тебя к себе оруженосцем.
     Затем  дверь  с  треском  захлопнулась,  и  заключительным   аккордом
лязгнула задвигаемая щеколда. Надежда повернулась к Артему. Глаза ее  были
полуприкрыты, и тени от ресниц лежали на скулах, как черные полумесяцы.
     - Я пообещала жестянщикам подарить им  своего  ребенка...  Ты  должен
помочь мне в этом.
     В ее словах был призыв, прощение былых обид и упование на будущее, но
что-то  сковывало  Артема,  не  позволяя  действовать.  Сходные   чувства,
наверное, испытывала и Надежда, бесцельно бродившая по залу.
     Все  оказалось  намного  сложнее,  чем  даже  в  первый  раз,   когда
всепоглощающая страсть не ведала стыда и не  нуждалась  в  услугах  опыта.
Теперь Артем и Надежда стали другими, да  и  немало  тяжелых  воспоминаний
легло между ними: и проклятая рама, на которой он сотни раз умирал под  ее
ножом, и гибель Адракса, и развороченная постель Генобры. Он  боялся  даже
прикоснуться к ее телу, ибо не знал - осталось ли оно человеческой  плотью
или оделось в чешую дракона.
     Внезапно Надежда  остановилась  возле  светящегося  сосуда  и  резким
движением опрокинула его. Фейерверк холодного мерцающего  огня  рухнул  на
пол, искрами рассыпался во все стороны и угас, постепенно меняя свой  цвет
от серебристо-голубого и фиолетового до пурпурного. Наступил мрак, который
бывает только в подземелье, да, пожалуй, еще в могиле.
     Артем встал и ощупью двинулся туда, где  еще  недавно  пылал  высокий
фонтан живого света. Посреди зала он столкнулся с  Надеждой,  которая  шла
ему навстречу. Они вцепились друг в друга так крепко, как будто собирались
не любить,  а  сражаться.  Артем  попытался  что-то  сказать,  но  Надежда
опередила его. "Молчи! - прошептала она. - Только не  говори  ничего!"  Не
разжимая объятий они осели на мягкий ковер, и Надежда, как и в тот  первый
раз, сама поцеловала его. Завитки ее волос коснулись его лица, и вместе  с
их ароматом вдруг вернулось все прежнее. Они словно перенеслись во времени
и пространстве назад  -  в  Страну  Черепах,  в  темную  утробу  подземной
хищницы, в засыпанный снегом и укрытый туманами мир, где  она  была  милой
взбалмошной девчонкой, а он влюбленным в нее скитальцем.
     Поцелуй получился долгим, потому что взаимная  жажда,  иссушившая  их
души, слишком затянулась, да еще, наверное,  потому  что  оба  они  теперь
могли не дышать часами.
     Затем ее пальцы словно мягкие  маленькие  зверьки  перебежали  с  его
затылка на плечи, а нежная грудь прижалась к губам.  И  что  ему  было  до
того, что эти пальцы могут ломать сталь, а грудь  выдерживает  удар  пули!
Гибкие и сильные, они катались по ковру, то сплетаясь, как змеи в  брачную
пору, то принимая самые немыслимые положения. Там,  где  только  что  была
мокрая от слез счастья щека, вдруг оказывалось  упругое  бедро  или  узкая
лодыжка, а он ощущал ожоги ее поцелуев  по  всему  телу.  Тьма  совсем  не
мешала им - пальцы и губы были куда прозорливее глаз.
     Нельзя было даже  приблизительно  определить,  сколько  это  длилось,
много часов или всего несколько минут (недаром древние верили,  что  время
любви не идет в счет человеческой жизни), - но вот наступила  пора,  когда
их тела окончательно  слились,  став  двумя  равноценными  частями  одного
неразделимого целого. Вместе, уже на последнем дыхании  они  домчались  до
края бездны, за которым был только краткий упоительный миг, на  циферблате
человеческой жизни противолежащий смерти и эту смерть собой искупающий...


     Тьма  не  располагала  к  громким   словам,   и   они   разговаривали
полушепотом, хотя в этом подземном убежище их вряд ли кто мог подслушать.
     - Что-то я не совсем уверен, что все у нас получилось,  как  следует.
Надо бы  для  верности  еще  несколько  раз  попробовать,  -  говорил  он,
уткнувшись носом в ее волосы.
     - Да уж, придется, - расслабленно отвечала она.  -  Нельзя  подводить
бедных жестянщиков.
     - Кто у нас будет, как ты считаешь?
     - Сын. Это уже точно!
     - И мне так кажется. Спроси у будущего, на кого он будет похож.
     - Этого нам никогда не узнать.
     - Почему.
     - Мне не суждено увидеть своего ребенка. Ни крошкой, ни тогда,  когда
он вырастет. Так уж предопределено судьбой.
     - Печально... А он действительно станет Губителем Максаров?
     - Единственное, в чем я уверена, - он благополучно появится на  свет.
Все дальнейшее скрыто мраком. И  этот  мрак  надвигается  на  меня.  Очень
медленно, но надвигается.
     - Перестань меня пугать... Рано или поздно мрак настигнет  любого  из
нас. Давай не будем об этом говорить сейчас.
     - Давай...
     - Интересно, догадается ли Азд, что его обманули?
     - Старик не так прост, как это кажется. Кое-чему жизнь  его  научила.
Стоит только мне проникнуть в его мысли, как он ввергает себя в состояние,
близкое к обмороку. Это не сон и не явь. Сознание открыто, но  все  в  нем
так перепутано, что невозможно ничего понять. А относительно обмана... Тут
ты не прав. Им нужен ребенок с кровью максара. Ни больше и ни  меньше.  Не
так уж важно,  кто  станет  его  отцом.  Даже  наоборот,  наследственность
жестянщиков может повредить ему. Они хитры и изобретательны, но трусливы.
     - Некоторые ведут себя довольно смело, я бы даже сказал - вызывающе.
     - Это напускное. Ты не умеешь читать в душах. Бывает, что обезумевший
олень бросается на льва. Но никогда оленям не победить львов.
     - Если только оленей не поведет в бой выросший среди них лев.
     - Лев не может вырасти среди оленей. Чему они могут научить его? Есть
траву? Он либо подохнет с голода, либо сбежит, зарезав своих воспитателей.
Как ты не понимаешь таких простых вещей?
     -  Так  мы  с  тобой  снова  рассоримся.  К  чему  эти  бессмысленные
препирательства? Сейчас мы в  безопасности,  но  скоро  наша  жизнь  снова
повиснет на волоске. Нужно дорожить каждым ее  мигом.  Лучше  обними  меня
покрепче.
     - Нет, нам уже пора идти. Даже оленей не стоит  дразнить  без  особой
нужды.


     В доме царила необычайная тишина. Вскоре Артем и  Надежда  убедились,
что все слуги покинули его и, судя по беспорядку в  комнатах,  покинули  в
спешке.
     Посреди огороженного частоколом двора они  обнаружили  Азда,  одетого
как для боя - в потертый и прожженный балахон из нескольких слоев  толстой
кожи и кольчужные перчатки. Он только что отвалил ломом  тяжелую  железную
плиту, прикрывающую круглое отверстие - не то  горловину  колодца,  не  то
начало уходящего вертикально вниз подземного хода, - и сейчас опускал туд