и Калека догадались броситься на  землю),  и  вокруг  него
образовалось  кольцо  из  кровоточащего  мяса,  дергающихся   конечностей,
вывороченных внутренностей и разбрызганных мозгов. Удлинив  клинок  вдвое,
чужеродец еще раз крутнулся на месте. Узкое, уже  почти  невидимое  лезвие
рассекало все подряд - куски черепашьих панцирей, верхушки холмов, живых и
мертвых мрызлов.
     Последнего из нападавших, уже догадавшегося о  своей  участи,  но  не
смирившегося с  ней,  Адракс  убивал  долго,  с  палаческим  вдохновением,
постепенно кроша, как кочан капусты. Убедившись, что с мрызлами покончено,
он снова крутнул гарду влево-вправо, и клинок сразу принял прежний вид.
     Тяжелый запах крови мутил душу, вокруг истошно повизгивали  умирающие
мрызлы, багровые ручьи собирались в лужи, пластами  оседал  туман,  словно
стараясь скрыть от человеческих глаз это побоище.
     - Обошелся ты с ними жестоко,  -  пробормотал  потрясенный  Артем.  -
Может, сначала только пугнуть стоило?
     - Мои сородичи максары используют подобные клинки для смертного  боя,
а не для запугивания всяких тварей, - гордо заявил Адракс.
     - Страшное у вас оружие...
     - Самое страшное оружие максаров - это они сами... Впрочем, и  клинки
немало значат. Помнишь, я говорил  тебе  о  сигнале,  который  обязательно
дойдет до моего самого страшного врага?
     - Помню.
     - Так вот, этот сигнал уже подан...
     Казалось, кровавая баня, которую Адракс устроил  мрызлам,  привела  в
действие некий неведомый механизм, управлявший в этом краю  сменой  дня  и
ночи, а заодно погодой. Промозглый  ветер  превратился  в  ледяной  вихрь,
туман изморозью осел на землю, и на Страну Черепах пала непроглядная тьма.
     Если бы вокруг не  валялись  в  изобилии  еще  теплые  тела  мрызлов,
наступившая ночь могла стать последней в жизни всех четырех путников. Даже
на морозе эти огромные туши должны  были  остывать  много  часов.  Отыскав
наименее искромсанного, но безусловно мертвого мрызла,  люди  прижались  к
его брюху,  в  котором  время  от  времени  что-то  булькало.  Перспектива
замерзнуть оказалась сильнее отвращения.
     Какие-то пятна мутно светились  в  небе,  надрывно  выл  ветер,  а  в
темноте, постепенно затихая, визжали издыхающие мрызлы.  Скоро  почти  все
они умолкли, и лишь один продолжал тонко и жалобно стонать на одной ноте.
     Артем уже собрался было попросить Адракса добить умирающую тварь (что
ни говори, а все же живое существо), но его язык почему-то онемел,  словно
налившись свинцом. Никогда еще раньше Артему не приходилось ощущать  такой
тяжелой, прямо-таки убийственной усталости.  Он  полулежал,  одним  плечом
касаясь Надежды, а другим - Калеки, и  не  мог  даже  пошевелить  пальцем.
Спутники его уже крепко спали. Неутомимый Адракс и  тот,  кажется,  смежил
глаза.
     "Наступит ли когда-нибудь утро, - тупо думал Артем, из последних  сил
стараясь побороть изнеможение. - Или ночь будет такой же нескончаемой, как
и день? Тогда мы все просто окоченеем, не дождавшись рассвета. Господи, да
что это со мной такое? Как будто  дурманом  опоили.  Ни  рук,  ни  ног  не
чувствую..."


     Однако утро наступило в свой черед, и Артем проснулся с первым светом
студеной зари -  проснулся,  словно  очнувшись  от  болезненного  забытья.
Одного-единственного взгляда было достаточно,  чтобы  понять  -  в  Стране
Черепах наступила зима. Лужи замерзли, земля покрылась инеем, ветер уносил
последние остатки тумана, и широко открывающийся вокруг мертвый пейзаж  не
вселял никаких надежд на спасение.
     Еще менее приятной была вторая новость  -  Адракс  исчез,  не  забыв,
конечно, прихватить с собой клинок. Артем оказался посреди чужой  холодной
страны - без еды, без оружия, без  теплой  одежды,  в  одной  компании  со
свихнувшейся девчонкой и немым придурком.
     Надежда, отломив кусочек льда, как в стеклышко глядела сквозь него на
тусклое небо.
     - Наверное, в первый раз такое чудо в руках держишь? - спросил Артем.
     - В руках держу в первый раз. А видеть уже видела.  Только  не  помню
где. Может, во сне, а может, в детстве.
     - А Адракса ты во сне, случайно, не видела?
     - Я и сейчас его могу видеть. - Надежда отложила ледышку в сторону  и
прикрыла глаза. -  Он  уже  далеко  отсюда.  Идет  по  белой-белой  земле.
Говорит, чтобы мы даже и не смели  пускаться  за  ним  вдогонку.  Те,  кто
охотится за  нами,  обязательно  бросятся  по  его  следу,  а  мы  получим
передышку.
     - Так ты и разговаривать с ним можешь? - Артем даже и не знал: верить
ей или нет.
     - Могу. Если он сам этого хочет.
     - Больше он ничего не сказал тебе?
     - Больше ничего... Но мне показалось, что  в  наш  разговор  вмешался
кто-то третий.
     - Кто именно? Ты встречала его раньше?
     - Нет. Кажется, нет... - не очень уверенно ответила Надежда.
     - И что же говорил этот третий?
     - Он ничего не говорил. Он смеялся. Он издевался над Адраксом, а тот,
вроде бы, и не замечал этого.
     - Прошу тебя, попытайся опять переговорить с  Адраксом!  Спроси  его,
как нам быть дальше? Как спастись?
     - Он не ответит. - Надежда покачала головой и  снова  занялась  своей
ледышкой.
     Артем встал и, оставляя на свежем  инее  четкие  следы,  обошел  поле
недавнего  боя.  Мертвые,  окоченевшие  мрызлы  уже  не  выглядели  такими
омерзительными, как при жизни. Некоторые превратились просто в кучи  мяса.
Если бы в этой стране существовало воронье, все оно в полном составе давно
явилось бы сюда.
     Превозмогая гадливость,  он  принялся  тщательно  осматривать  каждое
тело. Если эти твари и были разумны, они не обременяли себя ни оружием, ни
снаряжением. Впрочем, особой нужды в этом и  не  имелось  -  вряд  ли  еще
какое-нибудь живое существо, включая тиранозавра, было снабжено от природы
такими мощными орудиями убийства.
     Прошло немало времени, прежде чем Артем нашел то, что искал: вмерзшая
в кровавую лужу  отрубленная  по  локоть  лапа  сжимала  стальной,  тускло
поблескивающий стержень. С великим трудом он  разогнул  толстенные  черные
пальцы, которые не сжимались в кулак, как у людей, а  смыкались  наподобие
рачьей клешни.
     Сейчас стержень выглядел куда более короткими толстым, чем  в  момент
первой памятной схватки с  мрызлами.  Однако,  приложив  совсем  небольшое
усилие, Артем растянул его в длину, как телескопическую антенну. В сечении
стержень был идеально круглым, имел совершенно тупой конец  и  состоял  из
дюжины тесно пригнанных между собой сегментов. Оставалось непонятным,  как
таким предметом вообще можно было нанести укол.  Скорее  всего,  это  было
какое-то  сложное,   предназначенное   для   вполне   определенных   целей
устройство, но Артем имел о нем такое же представление, как неандерталец о
логарифмической линейке.
     В любом случае, оружием эта штуковина служить не могла. Тут  внимание
Артема переключилось на отрубленную лапу. Чуть ниже запястья из  нее  косо
торчало вниз довольно широкое костяное лезвие - ну прямо топор или мотыга,
а предплечье вплоть до самого локтя покрывал ряд кривых  крючьев,  похожих
на зубья пилы. Артем тронул кончик одного из них и  сразу  порезал  палец,
как будто бы это был осколок стекла. Конечно, обрубок лапы мрызла  не  мог
заменить ампутировавший ее клинок, но при определенной сноровке  им  можно
было разрыть землю, срубить не очень толстое дерево  и  даже  отбиться  от
средней величины хищника.
     Плохое оружие все же лучше, чем никакое, и поэтому Артем, прежде  чем
вернуться к своим спутникам, взвалил окоченевшую лапу на  плечо  (и  снова
порезался при этом). Стальной стержень он тоже прихватил с собой -  металл
есть металл, на что-нибудь да сгодится.
     - Представь себе! - сказала Надежда, глядя на  него  снизу  вверх.  -
Калека заговорил.
     - С чего бы это  он  вдруг?  -  новость  не  особенно  заинтересовала
Артема. Он не представлял себе, какую пользу можно было извлечь из  такого
события.
     - И знаешь, что он спросил у меня первым делом?
     - Что?
     - Кто я такая. Каково, а?
     - Любопытно, - Артем присел на корточки рядом с Калекой.
     Лицо здоровяка утратило свое прежнее благодушное выражение и походило
сейчас на маску, воплощающую замешательство и растерянность.
     - Ты помнишь что-нибудь? - поинтересовался Артем.
     - Где мое оружие? - затравленно спросил Калека.
     - Его забрал Адракс.
     - Кто такой Адракс? - Калека в возбуждении вскочил.
     - Ты и в самом деле все забыл? Адракс пришел сюда вместе  с  нами  из
Страны Забвения. Когда на нас напали вот эти чудовища, - Артем  указал  на
туши мрызлов, - ты сам отдал ему клинок. Уничтожив их, он заявил, что  это
оружие раньше принадлежало его сородичам. Ты тогда возражать не стал.
     - Никто, кроме меня, не должен касаться клинка! Меня покарают за  его
потерю!
     - Кто покарает? - насторожился Артем.
     - Куда ушел Адракс? - Казалось, Калека не обратил  никакого  внимания
на последние слова Артема. - В какую сторону? Когда это случилось?
     - Успокойся. Сейчас тебе его все равно не догнать. Лучше  ответь  мне
на пару вопросов.
     Калека тоскливо осмотрелся по сторонам и снова  сел,  уронив  голову.
Его могучие ладони судорожно сжимались  и  разжимались,  словно  нащупывая
глотку невидимого врага.
     - Это правда, что еще ребенком ты пропал из родного дома?  -  спросил
Артем. - Где ты находился до недавних пор?
     - Не знаю... Далеко... Это место не имеет названия.
     - Тебе там было хорошо или плохо?
     - Я помню только боль...
     - Для чего ты прибыл в Страну Забвения?
     - Меня послали... Так было надо.
     - Значит, тебя послали. - Артем задумался. - Ну а  что  конкретно  ты
должен был делать?
     - Ждать... А потом действовать.
     - Действовать клинком?
     - Да.
     - Тогда почему ты согласился уйти вместе с нами из  Страны  Забвения?
Приказ действовать уже поступил?
     - Не знаю. - Калека выглядел совершенно растерянным. - Не знаю.
     - Меня ты помнишь?
     - Теперь помню.
     - А ее?
     - Помню. - Калека покосился на Надежду.
     - Тогда ты должен помнить и Адракса.
     - Нет. Его я не помню.  Не  помню,  но  найду  обязательно!  -  дикое
возбуждение опять овладело Калекой. - От меня ему не скрыться!
     "Что-то уж очень много  народа  ищет  Адракса,  -  подумал  Артем.  -
Способность у него что ли такая -  наживать  себе  врагов?"  Вслух  же  он
сказал следующее:
     - Надо идти. А то замерзнем здесь.
     Однако Калека, казалось, не замечал холода. Давя босыми ногами лед  в
лужах, он рыскал  вокруг  словно  гончий  пес,  отыскивающий  след  зверя.
Внезапно  он  замер,  как  будто  прислушиваясь  к  чему-то.  Лицо  Калеки
приобрело сосредоточенное выражение, и  он  решительно  зашагал  прочь  от
места  побоища.  Артему  и  Надежде  не  осталось  ничего   другого,   как
последовать за ним.
     - Что ты обо всем этом думаешь? - спросил Артем.
     - Раньше он рассуждал как ребенок. Как совсем маленький ребенок. Хотя
в голове его и не было пусто, как у ребенка. Но его сознание было  закрыто
для всех. Даже для него самого. Оно было чем-то вроде бесполезного  груза.
А после того, как ушел Адракс, в  голове  Калеки  как  будто  какая  дверь
открылась. Но там такое... такое... У людей таких мыслей не бывает.
     - А не за Адраксом ли он сейчас гонится?
     - Не похоже. Адракс туда ушел. -  Надежда  махнула  рукой  куда-то  в
сторону.
     - Попробуй остановить Калеку. Раньше ведь он тебя слушался.
     - Попробую, - она оперлась на руку Артема, прикрыла глаза и наморщила
лоб. - Нет, не получается. Раньше он был немым, а теперь как будто оглох.
     Дальше они шли в молчании. Быстрая  ходьба  немного  согрела  их,  но
Артем с тревогой думал о предстоящем ночлеге. Ведь идти бесконечно нельзя,
а присесть  даже  на  пару  часов  равносильно  самоубийству.  Однако  эта
проблема разрешилась сама собой. Отмерив  несколько  десятков  километров,
Калека, видимо, решивший, что на сегодня пройдено достаточно,  остановился
у характерного пологого  холмика,  обозначавшего  гнездо  черепахи-матери.
Раньше для того, чтобы добыть пищу, они пользовались  клинком.  Теперь  же
Калека выхватил у Артема лапу мрызла, уже начавшую сочиться черной кровью,
и принялся долбить костяным лезвием  землю,  успевшую  слегка  примерзнуть
сверху.
     Сначала  обнажились  аккуратно  свернутые  в  спирали,   похожие   на
оцепеневших питонов могучие щупальца, совершенно  не  прореагировавшие  на
столь бесцеремонное обращение с ними,  и  розовая  плоть  чаши-ловушки,  а
затем уже стенка маточной камеры. Калека сделал в ней два длинных разреза,
под острым углом сходящихся книзу. Образовавшийся клапан сразу  вывернулся
наружу, и из него, как горох из дырявого мешка, потоком поперло  черепашье
потомство. Калека обеими руками выгребал эту мелочь, пока внутри  маточной
камеры не образовалось довольно приличное свободное пространство. Все  это
он проделал быстро и сноровисто, без лишней суеты - примерно  так  опытный
патологоанатом проводит вскрытие свеженького трупа.
     - А это он неплохо придумал, -  сказал  Артем.  -  Там  и  от  холода
спастись можно, и еда прямо в рот лезет.
     Он приподнял треугольный клапан и помог Надежде забраться  в  душную,
но уютную берлогу. Черепашки шевелились под  ними,  издавая  едва  слышное
звенящее гудение, похожее на писк  комариной  стаи.  Снизу  тянуло  теплом
разлагающейся навозной кучи, а сверху капала густая и  сладкая,  как  мед,
жидкость, которой, видимо, и питались черепашки.
     "А мы-то еще  гадали,  каким  образом  можно  узнать,  что  в  Стране
Забвения  кончилось  Лето,  -  подумал   Артем.   -   Как   только   чрево
матери-черепахи прорвется и все это подросшее воинство двинется на  поиски
своей привычной пищи, можно смело возвращаться обратно. Значит, над  голой
сожженной землей уже прошли дожди, ветер неизвестно откуда  принес  семена
трав,   из   глубины   почвы   на   поверхность    пробились    источники,
многострадальная степь зазеленела и двери  Убежищ,  успевшие  заплавиться,
взрезаны изнутри. Вернусь ли я когда-нибудь в те края? Вряд ли. А  впрочем
- кто знает. Ведь на Тропе нет ничего невозможного".
     Калека уже старательно чавкал, восстанавливая истраченную  за  долгий
переход энергию. Все он теперь делал  целеустремленно  и  расчетливо,  как
хорошо налаженный механизм. Артем перевернулся на другой бок и  в  темноте
нащупал его ногу.
     - А ты, похоже, в этих краях уже бывал? - спросил он.
     - Бывал когда-то, - буркнул Калека, но больше от него Артем ничего не
добился.


     К концу следующего перехода пошел сырой  снег  и  немного  потеплело.
Белая муть стерла грань между землей и небом и, словно  саваном,  прикрыла
холмы серого праха. Вначале это встревожило Артема,  решившего,  что  снег
скроет  от  глаз  черепашьи  гнезда,  однако  его  беспокойство  оказалось
напрасным - столбы пара, вздымавшиеся над сугробами, безошибочно указывали
их местонахождение.
     Калека  с  истовостью  паломника,  стремящегося  к   святым   местам,
неутомимо шагал впереди. Его глубокие следы на свежем снегу были  окрашены
кровью, однако, казалось, он совсем  не  замечал  этого,  как  не  замечал
собачьего холода,  пронизывающего  ветра  и  летящего  в  лицо  снега.  Он
стремился к какой-то, только ему одному известной цели, и не было на свете
другой силы, кроме  смерти,  которая  могла  бы  его  остановить.  На  все
расспросы он отвечал неохотно и односложно, а на стоянках  сразу  засыпал,
едва успев утолить голод. Однако  если  Артем  и  Надежда  начинали  вдруг
отставать, он всякий раз с раздосадованным видом  возвращался  обратно.  С
лапы мрызла он умудрился ободрать мышечные ткани вместе со  шкурой  и  при
случае весьма ловко пользовался этой пилой-мотыгой.
     - Как ты считаешь,  он  действует  сейчас  по  своей  воле?  Или  его
направляет кто-то другой? - спросил однажды Артем.
     - Не знаю, -  Надежда  задумалась.  -  Возможно,  сила,  ведущая  его
теперь, скрыто присутствовала  в  нем  с  самого  начала,  а  потом  вдруг
проснулась... Недаром он стал совсем другим.
     - А что нового известно об Адраксе?
     - Я уже почти не могу  следить  за  ним.  Наши  пути  расходятся  все
дальше.
     - Какой нам смысл идти вслед за Калекой? Что, если  он  ведет  нас  в
ловушку?
     - Куда-то ведь все равно надо идти. В Страну Забвения я  возвращаться
не собираюсь, здесь оставаться не хочу. Надоели  мне  черепахи  и  мрызлы.
Быть может, в других краях нам повезет больше. - Горстью снега она вытерла
разгоряченное от ходьбы лицо.
     Покосившись на девчонку, Артем внезапно вспомнил, каким  теплым  было
всегда ее хрупкое тело. Получалось так, что  во  время  коротких  стоянок,
когда они, спасаясь от мороза и ветра, тесно  прижимались  друг  к  другу,
именно Надежда согревала его, а не наоборот.
     - Похоже, ты совсем не боишься холода?
     - Он мне не мешает.
     - Но ведь люди Страны Забвения терпеть его  не  могут.  При  малейшем
прохладном ветерке завешивают в домах все окна и двери.
     - В этом они похожи на клопов, обитающих в щелях. Пусть душно, тесно,
грязно, зато спокойно. А я люблю простор и свежий воздух.
     - Ты совсем не похожа на свой народ.
     - Разве ты только сейчас заметил это?
     - Нет, конечно... Скажи, а кем была твоя мать?
     - Обыкновенной женщиной. Как все. Пока не сошла с ума в саркофаге.
     "Вот, значит, как, - подумал Артем. - У обыкновенной женщины родилась
необыкновенная дочка. Что ж, бывает и такое". Почему-то он вспомнил женщин
Страны  Забвения  -  вялых,  податливых,  сонно-похотливых.  Вспомнил   их
неторопливые   плавные   движения,   легкую   склонность   к    мазохизму,
непоколебимую веру в предопределенность  всего  сущего,  приверженность  к
оседлой жизни, апатичный, неразвитый ум. В кого же тогда  могла  уродиться
эта отчаянная девчонка? В судью Марвина?  Тоже  вряд  ли.  Что  она  могла
унаследовать от такого отца - фатализм, косность, отвращение  к  жизни?  А
может, она вовсе и не его дочь. В Стране Забвения это не такое  уж  редкое
событие. Но не спрашивать же об этом девчонку. Да она и сама, возможно, не
знает тайны своего рождения. Если только мать перед смертью не раскрыла ей
все свои секреты.
     Для  следующей  ночевки  им  даже  не   пришлось   раскапывать   нору
черепахи-матери. Совсем недавно это сделал за них  голодный  мрызл,  следы
которого еще виднелись на снегу.
     -  Значит,  мы  не  всех  перебили,  -   Артем   поежился,   вспомнив
апокалиптический облик этих тварей. - Не нас ли он ищет?
     Однако Надежда не разделила его опасений.
     - Если бы он  нас  искал,  или  нам  вообще  хоть  что-нибудь  сейчас
угрожало, я бы это уже почувствовала. Скорее всего, он такой  же  бродяга,
как и мы.
     Калека также не придал следам мрызла никакого значения, как будто  их
вообще не существовало. Когда  Артем  впервые  встретил  его,  он  не  был
способен ни на что, кроме простейших, почти рефлекторных действий - есть и
пить, спать и подчиняться приказам, бездумно (хотя  и  ловко)  размахивать
клинком, скрести пятерней давно не мытую  шевелюру  и  слюняво  улыбаться.
Теперь же он твердо знал, куда идти и как спастись в  этом  суровом  мире,
кого нужно бояться здесь и на кого не обращать внимания.


     Они успели  сделать  двенадцать  переходов,  каждый  из  которых  был
немного короче прежнего из-за постоянно увеличивающейся  глубины  снежного
покрова, когда Надежда сказала:
     - Я больше не чувствую Адракса. Он пропал. Между нами как будто стена
выросла. Да, - она помолчала,  словно  вслушиваясь  во  что-то.  -  Именно
стена.
     - Даже если нам никогда больше не придется встретиться,  я  не  очень
опечалюсь, - беззаботно заметил Артем.
     Однако скоро стало ясно, что девчонка  не  на  шутку  удручена.  Весь
остаток пути она упорно молчала, что ей было вовсе не  свойст