вая
брюшко Хозяина.
   - Осторожнее, он кусается, - предупредила я. - А где оно находится?
   - В университете. Да, вы правы, - сказал мистер Йехедархед, глядя  на
окровавленный большой палец. Я извинилась за  поведение  Хозяина.  Гость
спросил, уверена ли я, что он мальчик. Я ответила, что мне так  сказали,
но как-то не приходило в голову удостовериться. - У меня сложилось  впе-
чатление, что ваш Хозяин - типичная дама, - сказал мистер Йехедархед та-
ким тоном, что я не могла удержаться от смеха.
   Высасывая кровь из ранки, он засмеялся вместе  со  мной,  после  чего
продолжил:
   - Университет никогда не представлял собой значимой величины. То  был
замысел корпорации -пусть "имущество" считает, что получает образование.
В последние годы войны он был закрыт. После Освобождения снова  открылся
и с тех пор так себе потихоньку и существует, не привлекая к себе особо-
го внимания. Преподавательский состав в массе своей - пожилые люди.  Они
вернулись в аудитории после войны. Национальное  правительство  выделяет
субсидии, потому что это хорошо звучит - "Университет Йеове", но на деле
не обращает на него никакого внимания, ибо он не имеет  престижа.  Да  и
потому, что большинство членов правительства просто невежественны.  -  В
его словах не было презрения; он всего лишь констатировал факт. - И  при
университете есть издательство.
   - Знаю, - сказала я и, вытащив свою старую книгу, показала ее гостю.
   Несколько минут он листал ее, и на лице его появилось странное  выра-
жение нежности. Я не могла оторвать от него глаз. Мною владело  чувство,
сходное с тем, что возникает, когда смотришь на женщину с ребенком.
   - Обилие пропаганды, надежд и ошибок, - наконец сказал он, и в голосе
его слышалась та же нежность. - Что ж, я считаю, что замысел вполне  ре-
альный. А вы? Нужен всего лишь редактор. И несколько авторов.
   - А инспектора? - напомнила я, повторив слова доктора Йерон.
   - Экумене проще всего распространять свое влияние посредством  акаде-
мических свобод, - сказал он, - потому что мы приглашаем людей в  Экуме-
нические школы на Хайне и Be. И очень хотели бы  пригласить  выпускников
университета Йеове. Но если их образование страдает серьезными недостат-
ками из-за отсутствия соответствующих книг и,  соответственно,  информа-
ции?
   - Мистер Йехедархед, - неожиданно вырвалось у  меня,  -  вы  намерены
противостоять политике правительства?
   Он не засмеялся. И, прежде чем ответить, погрузился в  долгое  молча-
ние.
   - Не знаю, - наконец сказал он. - Пока посол поддерживает  меня.  Нам
обоим могут вынести выговор. Или уволить. И я бы хотел? - Он не сводил с
меня своих странных глаз. Наконец он посмотрел на книгу, которую продол-
жал держать в руках. - Я бы хотел стать гражданином  Йеове.  Но  я  могу
быть полезен Йеове и движению Освобождения, лишь сохраняя свое положение
в Экумене. И пока меня не остановят, буду  так  или  иначе  использовать
его.
   Когда он ушел, я стала  обдумывать  сделанное  мне  предложение.  Мне
предстояло устроиться в университет преподавателем истории и  на  добро-
вольных началах взять на себя заботы об издательстве. Для женщины с моим
прошлым, с моим небольшим кругом знаний это предложение показалось столь
нелепым и несообразным, что поначалу я подумала: должно быть,  я  непра-
вильно поняла слова мистера Йехедархеда. Когда он убедил меня,  что  это
не так, я решила, что он, должно быть, совершенно не представляет, кем я
была и чем мне приходилось заниматься. Когда я коротко ввела его в  курс
дела, он явно смутился от того, что вынудил меня затронуть  такие  темы,
да, наверно, и ему самому было не по себе, хотя большую часть времени мы
смеялись и я отнюдь не испытывала смущения, разве что  чуть-чуть,  будто
мной овладевало легкое сумасшествие.
   И все же я решила обдумать его слова. Он  требовал  от  меня  слишком
многого, и я поймала себя на том, что это осознание дается мне  нелегко.
Меня пугали необходимость того огромного шага, который  предстояло  сде-
лать, то будущее, которого я не могла себе представить. Но главным обра-
зом я думала о нем, о Йехедархеде Хавживе. Я вспомнила, как он  сидел  в
моем старом кресле и,  нагнувшись,  поглаживал  Хозяина.  Как  высасывал
кровь из пальца. Смеялся. Смотрел на меня глазами почти  без  белков.  Я
видела перед собой красновато-коричневое лицо и  руки  цвета  обожженной
глины. В голове у меня продолжал звучать тихий голос.
   Я взяла на руки котенка, который уже заметно подрос, и стала  изучать
его промежность. Но не обнаружила никаких отличительных признаков  мужс-
кого пола. Маленькое тельце, словно покрытое черным  лоснящимся  шелком,
извивалось у меня в руках. Я вспомнила, как мистер Йедархед сказал,  что
Хозяин - типичная дама, и мне снова захотелось смеяться, а затем на гла-
зах выступили слезы. Я погладила кошечку и опустила ее на  пол,  где  та
устроилась рядом со мной и принялась вылизывать шкурку.
   - Бедная ты моя девочка, - сказала я, сама не понимая, кого же я имею
в виду. Котенка, леди Тазеу или самое себя.
   Хавжива велел сразу обдумать его предложение и не терять времени. Но,
когда через пару дней он пришел к моему дому и ждал моего возвращения  у
дверей, все мысли разом вылетели у меня из головы.
   - Не хотите ли прогуляться по дамбе? - спросил он.
   Я огляделась.
   - Они здесь, - сказал он, имея в виду своих  невозмутимых  телохрани-
тельниц. - Где бы я ни был, они держатся в  трех-пяти  метрах  от  меня.
Прогулка со мной скучна, но безопасна. Гарантией тому - моя ценность.
   Пройдя лабиринтом улиц, мы вышли к дамбе и поднялись на  нее.  Стояли
легкие вечерние сумерки, все вокруг было залито теплым золотисто-розовым
светом, от реки тянуло запахами воды, тины и тростниковых зарослей.  Две
вооруженные женщины держались метрах в четырех за нашими спинами.
   - Если вы решили идти в университет, - после долгого молчания  сказал
мистер Йехедархед, - я останусь тут надолго.
   - Я еще не? - я запнулась.
   - Если вы в нем останетесь, я постоянно буду тут, - сказал он.  -  То
есть если вас это устроит.
   Я ничего не ответила. Не поворачивая головы, он искоса  посмотрел  на
меня.
   - Мне нравится, что я вижу, куда вы смотрите, - неожиданно для  самой
себя сказала я.
   - А мне нравится, что я не вижу, куда смотрите вы,  -  сказал  он,  в
упор глядя на меня.
   Мы двинулись дальше. С тростникового островка снялся герон и,  хлопая
широкими крыльями, плавно полетел над водой. Мы шли вниз по течению, ко-
торое устремлялось на юг. Небо за западе  было  залито  сиянием:  солнце
опускалось за дымную пелену города.
   - Ракам, я хотел бы знать, откуда вы появились, как жили на Уэреле, -
очень тихо сказал мистер Йехедархед.
   Я набрала в грудь воздуха.
   - Ничего не осталось, - ответила я. - Все в прошлом.
   - Мы и есть наше прошлое. Хотя речь не об этом.  Я  хотел  бы  узнать
вас. Прошу прощения. Мне бы очень хотелось узнать вас.
   Я помолчала и наконец сказала:
   - Мне бы тоже хотелось рассказать вам обо всем. Но прошлое мое грязно
и уродливо. А здесь сейчас так красиво. И я бы не хотела терять эту кра-
соту.
   - Что бы вы ни рассказали, я смогу понять это правильно, -  промолвил
он, и его тихий голос проник до самого моего сердца.
   Я начала с поселения Шомеке и торопливо пересказала всю свою историю.
Время от времени он задавал вопросы. Но большей частью молча слушал. По-
рой он брал меня за руку, но я почти не замечала его  прикосновений.  Но
когда я невольно вздрогнула, он тут же отпустил меня, решив, что  таково
мое желание. У него были прохладные руки, и  даже  после  того  как  его
пальцы соскользнули с моего предплечья, я еще долго чувствовала их.
   - Мистер Йехедархед, - послышался голос у нас за спиной.  Его  подала
одна из телохранительниц. Солнце почти закатилось, и небо пламенело кро-
ваво-золотистыми отсветами. - Не повернуть ли назад?
   - Да, - сказал мистер Йехедархед. - Благодарю.
   Когда мы двинулись в обратный путь, я взяла его за руку. И почувство-
вала, как у него перехватило дыхание.
   После Шомеке я не испытывала влечения ни к мужчинам, ни к женщинам  -
и это чистая правда. Я любила людей и с любовью прикасалась к ним, но  с
желанием - никогда. Мои ворота была наглухо закрыты.
   Теперь они распахнулись. Мною овладела такая слабость, что от  одного
прикосновения его руки у меня подкашивались ноги.
   - Как хорошо, - сказала я, - что наша прогулка так безопасна.
   Я с трудом понимала, что несу. Мне минуло тридцать лет, а я вела себя
как девчонка. Но я никогда не была ею.
   Он ничего не ответил. Мы в молчании шли вдоль реки к городу, залитому
торжественным светом заходящего солнца.
   - Поедем ко мне домой, Ракам? - сказал он.
   Я не ответила.
   - Там их не будет, - очень тихо, склонившись к моему уху так,  что  я
почувствовала его дыхание, шепнул мистер Йехедархед.
   - Не смешите меня! - сказала я и заплакала. И  не  успокаивалась  все
время, пока мы шли по дамбе. Я всхлипывала, замолкала и  снова  начинала
всхлипывать. Я выплакивала свой позор и все свои горести. Я плакала  по-
тому, что они жили во мне и никогда не исчезнут. Я плакала  потому,  что
ворота распахнулись и я могла наконец войти в тот мир,  что  простирался
за их пределами, но я боялась.
   Мы сели в машину и доехали до моей школы.  Мистер  Йехедархед  вышел,
молча поднял меня на руки и понес. Две женщины на переднем сиденье  даже
не обернулись.
   Мы вошли в его дом, который мне как-то довелось видеть, старый  особ-
няк одного из хозяев времен корпорации. Хавжива  поблагодарил  охрану  и
закрыл за собой двери.
   - Надо бы пообедать, - сказал он. - Но повара нет на месте.  Я  соби-
рался пригласить вас в ресторан. И забыл.
   Он отвел меня на кухню, где мы нашли холодный рис, салат и вино.  По-
том уселись по разные стороны кухонного стола и стали есть. Когда с едой
было покончено, он пристально посмотрел на меня и опустил глаза. Мы мол-
чали. Наконец, после бесконечно длинной паузы, он сказал:
   - О, Ракам!.. Позволишь ли ты мне любить тебя?
   - Я хочу испытать любовь к тебе, - ответила я. - Я никогда  не  знала
ее. Я ни с кем не занималась любовью.
   Улыбнувшись, он встал и взял меня за руку. Бок о бок мы поднялись на-
верх, миновав порог, за которым, наверное, когда-то  начиналась  мужская
половина дома.
   - Я живу в безе, - сказал он. - В гареме. Мне нравится  вид,  который
открывается из женской половины.
   Мы вошли в его комнату. Он остановился, глянул на меня и отвел глаза.
Я была так испугана, так растеряна, что мне казалось - у меня не  хватит
сил подойти к нему, коснуться его. Я заставила себя приблизиться. Подняв
руку, я коснулась его лица, провела пальцем по шрамам у глаза и  в  углу
рта и обняла его.
   Ночью, когда мы дремали в объятиях друг друга, я спросила:
   - Ты спал с доктором Йерон? Я услышала, как в его груди, которая при-
жималась к моей, родился тихий смешок.
   - Нет, - ответил Хавжива. - На Йеове нет никого, кроме  тебя.  И  для
тебя на Йеове нет никого, кроме меня. Мы были девственниками  на  Йеове?
Ракам, араха?
   Он уткнулся головой в мое плечо и, пробормотав что-то  на  незнакомом
языке, уснул. Он спал крепко и тихо.
   Позже, в том же году, я отправилась на север, в университет, где ста-
ла читать курс истории. По стандартам того  времени  я  вполне  отвечала
своему предназначению. С тех пор я и работаю там преподавателем и редак-
тором печатных изданий.
   Хавжива не нарушил своего обещания и постоянно, или почти  постоянно,
находится рядом.
   Поправки к Конституции были приняты тайным голосованием в 18-м йеови-
анском году Свободы. О событиях, что способствовали этому, и о том,  что
случилось позже, вы можете прочитать в новом трехтомнике  "История  Йео-
ве", вышедшем в издательстве "Университет-пресс". Я поведала историю,  о
которой меня просили рассказать. Ей, как и многим другим, положил  конец
союз двух людей. Что такое любовь мужчины и женщины, их тяга друг к дру-
гу в сравнении с историей двух миров, великими революциями нашего време-
ни, надеждами и нескончаемыми страданиями наших  собратьев?  Мелочь.  Но
ведь и ключ, открывающий двери, тоже невелик. Потеряв его, вы никогда не
переступите порог, дверь так и останется закрытой. Только в  себе  самих
мы теряем или находим свободу, только сами принимаем рабство или  кладем
ему конец. Поэтому я написала эту книгу для своего друга,  с  которым  я
живу и умру свободной.



   ЗАМЕТКИ ОБ УЭРЕЛЕ И ЙЕОВЕ
   Из справочника "Известные миры", изданного в Дарранде, Хайн,  93  год
Хайнского цикла, 5467-й локальный год.
   2102-й экуменический год отмечается как "настоящее время" (НВ), в  то
время как исторические даты приводятся в годах "до  настоящего  времени"
(ДНВ)
   Система Уэрел-Йеове состоит из 16  планет,  вращающихся  вокруг  жел-
то-белой звезды (RK-5544-34). Жизнь существует на третьей,  четвертой  и
пятой планетах. На  пятой,  именуемой  на  воедеанском  Ракули,  обитают
только беспозвоночные формы живых существ, толерантные к холодному и су-
хому климату; планета не подлежит колонизации и использованию. Третья  и
четвертая планеты, Йеове и Уэрел, отвечают принятым на Хайне стандартным
требованиям к атмосфере, силе тяжести, климату etc. Уэрел был  колонизи-
рован Хайном в последние годы Экспансии около миллиона лет назад.  Выяс-
нилось, что на планете не имеется местной фауны, поэтому все  формы  жи-
вотной жизни, обитающие  на  Уэреле,  представляют  собой  видоизменения
хайнских представителей животного мира. На Йеове не было фауны до  коло-
низации его Уэрелом в 365 г. ДНВ.
   УЭРЕЛ
   ЕСТЕСТВЕННАЯ ИСТОРИЯ
   Четвертая от своего светила  планета,  Уэрел,  имеет  семь  небольших
спутников. Климат характеризуется низкими температурами, особенно холод-
но в районе полюсов. Флора в массе своей скудная и бедная,  все  образцы
фауны - хайнского происхождения, приспособившиеся к питанию местной рас-
тительностью; затем, окончательно адаптировавшись, они претерпели и  ге-
нетические изменения. Человек в процессе адаптации приобрел синюшную ок-
раску кожи (от черной до светлой с синеватым  оттенком)  и  своеобразный
цвет глаз (исчезновение белков) - и то и другое связано с влиянием  эле-
ментов солнечного спектра.
   ВОЕ ДЕО
   НОВАЯ ИСТОРИЯ
   В 4000-3500 гг. ДНВ агрессивная, стремительно прогрессирующая популя-
ция чернокожего населения, обитавшая к югу от экватора  на  единственном
большом континенте (в данном регионе в настоящее время  расположена  Вое
Део), вторглась на территории к северу от экватора, населенные светлоко-
жим населением, и подчинила их себе. Завоеватели создали рабовладельчес-
кое общество, основанное на цвете кожи.
   Вое Део представляет собой самую многочисленную и преуспевающую нацию
на планете; все остальные территории обоих полушарий являются  протекто-
ратами, вассальными государствами Вое Део или  экономически  зависят  от
него. Экономика Вое Део носит капиталистический характер и в течение ми-
нимум 3000 лет держалась на использовании рабского труда. Правители  Вое
Део предписывали описывать Уэрел как единое общество. Но  поскольку  оно
претерпевает бурные изменения, это  требование  может  быть  отнесено  к
прошлому.
   СОЦИАЛЬНЫЕ КЛАССЫ В РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОМ ОБЩЕСТВЕ
   Классы: хозяин (владелец, или гареот) и раб ("имущество").  Классовая
принадлежность всех без исключения лиц определяется по  материнской  ли-
нии.
   Цвет кожи: от сине-черного к сизому или  серовато-коричневому  вплоть
до почти полного обесцвечивания, то есть белого  (полный  альбинизм,  не
сказывается на цвете волос и глаз, которые остаются темными).  Идеальным
- и абстрактным - считается вариант, когда класс определялся бы по цвету
кожи: хозяева черные, "имущество" белое. На деле же многие хозяева  чер-
ные,  но  большинство  просто  темнокожие;  часть  "имущества"   черная,
большинство - бежевых оттенков и лишь некоторые - белые.
   Хозяевами называются мужчины, женщины и дети.
   В целом термин "хозяин" применяется по отношению либо  к  классу  как
таковому, либо к личности (семье), во владении каковой имеется двое  или
более рабов.
   Хозяин одного раба или не имеющий рабов называется беспоместным хозя-
ином, или гареотом.
   Веоты - члены наследственной воинской касты хозяев, в  среде  которой
существуют ранги рега, задьйо, ога. Мужчины этой касты, все без исключе-
ний, служат в армии; почти все  семьи  веотов  обладают  собственностью,
большинство из них хозяева, но часть - гареоты.
   Женщины-хозяева образуют подкласс высшей касты. С точки зрения закона
такая женщина - собственность мужчины (отца, дяди, брата, мужа, сына или
опекуна). Большинство наблюдателей считают, что различия по признаку по-
ла в уэрелианском обществе не менее важны и существенны, чем деление  на
хозяев и рабов, но менее заметны, ибо женщины хозяев в социальном смысле
стоят гораздо выше, чем "имущество" того или иного пола. Поскольку  жен-
щины считаются собственностью, сами они не могут обладать таковой, вклю-
чая человеческое "имущество". Тем не менее у  них  есть  право  распоря-
жаться собственностью.
   "Имуществом" именуются мужчины, женщины и дети. Уничижительные  клич-
ки: рабы, "пыльные", белые.
   Лулы - рабочее сословие  рабов,  принадлежащее  отдельному  лицу  или
семье. Все рабы на Уэреле относятся к лулам, кроме  макилов  и  военного
"имущества".
   Макилы - продаются Корпорацией развлечений, во владении которой и на-
ходятся.
   Военное "имущество" - продается армией, во владении которой  и  нахо-
дится.
   "Укороченные", или евнухи, - мужчины-рабы, подвергшиеся кастрации  (в
той или иной мере добровольно, в зависимости от возраста и пр.), что да-
ет им определенный статус и привилегии. В хрониках Узрела описано  нема-
лое количество "укороченных", которые при разных правительствах обладали
огромной властью; многие становились влиятельными чиновниками. Надсмотр-
щиками на женской половине поселений могли быть только евнухи.
   Отпущенники - до последнего столетия встречались исключительно редко;
их количество ограничивалось несколькими известными историческими леген-
дами о рабах, чья исключительная преданность и  неоспоримые  достоинства
побуждали хозяев дать им свободу. Во время начавшейся на Йеове войны  за
Освобождение случаи освобождения рабов на Уэреле стали  встречаться  го-
раздо чаще; ее практиковала группа хозяев,  именуемая  Общиной,  которая
проповедовала отказ от института рабства. С точки зрения закона, но не в
глазах общества, отпущенники считались гареотами.
   Во времена Освобождения на Вое Део численность "имущества"  и  хозяев
соотносилась как 7:1. (Примерно половина таких хозяев  входила  в  число
гареотов, которым принадлежал в лучшем случае один раб.) В более  бедных
странах эта пропорция была заметно ниже или вообще изменила  свой  поря-
док: так, в Экваториальных странах соотношение количества "имущества"  и
хозяев было 1:5. Считалось, что в целом на Уэреле на одного хозяина при-
ходилось по три единицы "имущества".
   ДОМ И ПОСЕЛЕНИЕ
   Исторически так сложилось, что в сельской местности, в поместьях,  на
фермах и плантациях, "имущество" жило в поселении, обнесенном стеной или
изгородью, с единственными воротами. Рвом, тянувшимся параллельно  стене
с воротами, поселение делилось на две части. "У ворот" была мужская  по-
ловина, а "внутри" - женская. Мальчики жили "внутри" до тех пор, пока не
достигали рабочего возраста (8-10 лет), после чего переходили в  мужское
общежитие. Женщины обитали в хижинах, которые обычно делили между  собой
матери с дочерьми, сестры или подруги:  от  двух  до  четырех  женщин  с
детьми. Мужчины и мальчики жили в строении "у ворот",  которое  именова-
лось обще-, житием, или "длинным домом". Огороды разбивали  и  ухаживали
за ними старики и дети, которым не надо было ходить на  работы;  пожилые
же, как правило, готовили еду для работающих. Управляли  поселением  ба-
бу