,  меч-
тают нарушить табу, а их среди женщин великое множество, и каждая так  и
пытается поймать мужчину в свои нечестивые сети. Сбить с пути истинного.
Нормальные же сношения, то есть между мужчинами, наоборот - поддерживают
энергию посвящения и помогают детям пройти сквозь назначенные испытания.
Следовательно, каждый добропорядочный мужчина обязан выбрать себе  прия-
теля на эту ночь.
   Хавжива был доволен, что достался в партнеры этому говоруну, а не ко-
му-нибудь из старейшин, которые могли потребовать от него  по-настоящему
энергетического, то бишь темпераментного  представления.  Теперь  же  он
проснулся поутру со смутными воспоминаниями, что оба они оказались слиш-
ком пьяны и, едва добравшись до постели, вырубились напрочь.
   Злоупотребление золотистым йотским вином приводит к тяжкому похмелью.
Хавжива знал это и прежде, теперь же, по пробуждении, звон в ушах и тош-
нотворная слабость во всем теле красноречиво подтверждали это.
   В полдень новый приятель повлек Хавживу к местам для почетных  гостей
на деревенской площади, уже битком набитой зрителями исключительно мужс-
кого пола. Длинные мужские бараки остались у зрителей за  спиной,  перед
глазами - глубокий ров, отделяющий  женскую  половину  от  мужской,  или
привратной, как продолжали называть ее до сих пор, хотя стены исчезли  и
ворота, одиноко возвышающиеся над крышами хижин и бараков, стали истори-
ческим памятником. Дальше во все стороны простирались бескрайние рисовые
поля, подернутые жарким полуденным маревом.
   Шестеро мальчиков скорым шагом направлялись от женских хижин ко  рву.
Пожалуй, эта канава широковата для тринадцатилетних  ребятишек,  подума-
лось Хавживе, но двое из шести все же сумели прыжком с  разгона  преодо-
леть преграду. Остальные четверо тоже отважно прыгнули, но  сорвались  и
карабкались теперь по стенке рва. Один из неудачников, первым выбравший-
ся на поверхность, тихонько скулил от боли в поврежденной ноге. Даже оба
более удачливых прыгуна выглядели изможденными и напуганными, и все шес-
теро покачивались, точно былинки на ветру, совершенно синие  от  долгого
поста и непрерывного бодрствования.  Окружившие  мальчуганов  старейшины
выстроили их, обнаженных и трепещущих, в ряд лицом к зрителям.
   Хавжива нигде не находил взглядом ни единой женщины, даже на  женской
половине селения.
   Начался экзамен. Вожди и старейшины по очереди отрывисто  выкрикивали
вопросы, отвечать на которые следовало без малейшей запинки, то кому-ли-
бо одному, то всем вместе - в зависимости от жеста экзаменатора. Религи-
озные обряды, официальный протокол, проблемы этики - вымуштрованные  ре-
бятишки петушиными своими фальцетиками отбарабанивали  ответы  на  любые
темы. Неожиданно одного из мальчиков - того самого, что хромал после па-
дения, - вырвало желчью, и, ослабев, он осел наземь. Ничто не  перемени-
лось, никто даже не шевельнулся, экзамен продолжался как ни в чем не бы-
вало - лишь после тех вопросов, что адресовались упавшему в обморок, по-
висала короткая болезненная пауза. Спустя минуту-другую мальчик пришел в
себя, сел, затем, преодолев слабость, поднялся и занял свое место в  ше-
ренге. Его мертвенно-голубые губы снова шевелились в такт  общим  выкри-
кам, но теперь, похоже, совсем уж беззвучно.
   Хавжива старательно наблюдал за ритуалом, хотя  мысли  его  витали  в
иных сферах, в далеком прошлом. "Все, что знаем, мы узнаем в  поте  лица
своего, - думал он, - но всякое наше знание ограничено, всегда оно  лишь
часть недостижимого целого".
   После инквизиторского допроса наступило время самой настоящей пытки -
ритуальное клеймо в виде глубоких царапин от шеи по обоим плечам до лок-
тевого сгиба каждого несчастного мальчугана выполнялось при  помощи  за-
остренного колышка твердого дерева, раздиравшего  нежную  детскую  плоть
чуть ли не до самых костей, чтобы оставить по себе глубокий, хорошо  за-
метный шрам, доказывающий мужество  испытуемого.  Рабам  не  дозволялось
держать внутри поселения никаких металлических  инструментов,  сообразил
Хавжива с заметным содроганием, но взгляда не отвел, как это и  пристало
почетному гостю. После каждой очередной кровавой борозды старейшины пре-
рывались для заточки своего страшного орудия о желоб  в  большом  камне,
установленном посреди площади в незапамятные  времена.  От  жуткой  боли
мальчики корчились, один, не в силах терпеть, дико вскрикнул  и  тут  же
зажал себе рот свободной ладошкой. Другой сразу же прикусил себе большой
палец, да так сильно, что по окончании процедуры кровь из пальца хлеста-
ла ничуть не слабее, чем из обезображенных плеч. Наконец, когда  все  до
последнего прошли через  ритуальную  живодерню,  вождь  племени,  промыв
мальчикам раны, замазал их каким-то целебным снадобьем. Ошеломленно  по-
шатываясь, мальчики вновь выстроились в ряд - старейшины, улыбаясь, неж-
но похлопывали их по неповрежденным местам. "Герои,  наши  соплеменники,
мужественные парни!" - услышал Хавжива и перевел дух с чувством глубоко-
го облегчения.
   Неожиданно на площади появились еще шестеро детишек, на сей  раз  де-
вочки. На мужскую половину они прошли через мостик - каждая в  сопровож-
дении отдельной дуэньи, с головой закутанной в  покрывало.  На  девочках
же, напротив, - никакой одежды, только браслеты на лодыжках и запястьях,
по-птичьи костлявых. При виде новых жертв толпа зрителей испустила  еди-
ный ликующий вопль. Хавжива поразился - неужто девочкам  тоже  предстоит
пройти через обряд посвящения? Это было бы добрым знаком, решил он.
   Две из девочек по возрасту были под стать мальчикам,  остальные  куда
моложе - одной, пожалуй, не больше шести. Они выстроились  рядком  перед
свежеиспеченными мужчинами тощенькими ягодицами к ухмыляющимся зрителям.
За спиной каждой стояла задрапированная дуэнья, как за спиной каждого из
мальчиков - обнаженный старейшина. Не в силах отвести глаз  и  отвлечься
мыслями от происходящего, Хавжива наблюдал, как девочки ложатся на спину
прямо в пыль и грязь площади. Одну из них, чуток  замешкавшуюся,  силком
уложила ее дуэнья. Старики, миновав новообращенных, под рев и улюлюканье
восторженной публики мигом улеглись на девочек. Каждая дуэнья присела на
корточки возле своей подопечной; одна, низко склонив голову,  прижала  к
земле руку девочки. Обнаженные мужские ягодицы нелепо подпрыгивали; Хав-
жива не мог разобрать, было ли то настоящее сношение или только его ими-
тация. "Вот как надо, смотрите, сынки, смотрите!" -  восторженно  ревели
зрители. Под шутки, смех и улюлюканье старейшины,  исполнив  свой  долг,
один за другим вставали, причем каждый с интригующей скромностью пытался
прикрыть свой детородный орган от любопытствующей публики.
   Когда поднялся последний, вперед выступили мальчики, каждый улегся на
предназначенную ему девочку и точно так же, как старшие до него,  задры-
гал попкой. Это уж точно была чистой воды имитация, эрекции ни у  одного
из мальчиков Хавжива не заметил.  Зрители,  невольно  обступившие  место
действия, с воплями: "Может, помочь?", "Вот, возьми  попробуй  моим!"  -
наперебой демонстрировали свои напряженные фаллосы. Наконец все мальчики
встали. Девочки продолжали лежать пластом с широко раздвинутыми  ногами,
точно маленькие дохлые ящерицы. По толпе мужчин прошло жутковатое движе-
ние, зрители с готовностью продолжить веселье прянули вперед - но стару-
хи уже волокли девочек к мосту. Их поспешную ретираду толпа  сопроводила
всеобщим вздохом, едва ли не стоном разочарования.
   - Они под воздействием целебных снадобий, чтоб вы чего не подумали! -
заметил смуглокожий спутник Хавживы, искательно заглядывая в лицо. - Эти
соплячки. Так что им не очень-то и больно.
   - Да, я вижу, - откликнулся Хавжива со своего почетного места.
   - Им еще повезло - участвовать в посвящении для  них  великая  честь,
редкостная привилегия. Крайне важно, чтобы  девчонки  теряли  невинность
как можно раньше. И имели сношения с как можно большим количеством  муж-
чин. Чтобы не могли потом причитать, мол, это твой сын, а тот мальчик  -
сын вождя, тебе не чета, и прочее в том же духе. Это все ведьмовство. На
самом деле сына выбирают. У настоящего сына не должно быть никакой  пря-
мой связи с этими крепостными шлюхами. И им следует усвоить это с  пеле-
нок. А этих к тому же еще напичкали и снадобьями. Теперь  не  то  что  в
прежние времена, при хозяевах. Тогда никаких снадобий тратить на них  не
стали бы.
   - Понимаю, - сказал Хавжива и, взглянув на своего  "партнера",  поду-
мал, что смуглый цвет кожи означает добрую толику хозяйской крови в  его
жилах; может статься, он даже родной сын одного из боссов. Ублюдок бесп-
равной и безвестной рабыни. Сына он себе избирает. Всякое знание ограни-
чено, любое знание частично, вспомнилось снова. Будь то в Стсе, в Экуме-
нической школе или в поселениях Йеове.
   - Стало быть, вы до сих пор считаете женщин  крепостными?  -  уточнил
Хавжива. Все его чувства замерзли и притупились, и вопрос прозвучал  как
бы с неким отстраненным любопытством.
   - Нет, - спохватился смуглокожий приятель, - нет,  что  вы!  Извините
меня, я просто оговорился - знаете, как привыкнешь с детства? Тысяча из-
винений!
   - Не по адресу.
   Снова Хавжива поймал себя на несдержанности. Собеседник притих и при-
горюнился.
   - Друг мой, покорнейше прошу вас сопроводить меня  в  апартаменты,  -
сказал Хавжива, и смуглокожий вновь просиял.
   Лежа в потемках,  Хавжива  тихонько  беседовал  по-хайнски  со  своим
электронным дневником.
   "Ты ничего не можешь изменить и поправить извне. Стоя в стороне, гля-
дя сверху вниз, ты разглядишь лишь общий узор.  Что-то  в  нем  не  так,
где-то зияет прореха. Ты можешь попытаться понять, в чем она,  но  извне
тебе никогда не удастся наложить на нее  заплату.  Ты  должен  оказаться
внутри, ты должен стать ткачом. А может быть, даже нитью в узоре".
   Последнюю фразу Хавжива произнес на диалекте Стсе.
   * * *
   Когда Йехедархеду Хавживе по прозвищу Неколебимый исполнилось пятьде-
сят пять, он вновь отправился в Йотеббер. Он не бывал там уже  с  давних
пор. Должность советника при министерстве общественного правосудия Йеове
крепко привязывала его к северу, и путешествовать в южное полушарие  до-
водилось крайне редко. Долгие годы провел он в Старой столице,  проживая
там вместе со своей подругой и отрываясь  от  относительно  спокойной  и
размеренной жизни лишь на время поездок в Новую столицу для консультаций
в сложных вопросах по просьбе молодого посла Экумены. Подруга Хавживы  -
а прожили они вместе уже полных восемнадцать лет - спешно завершала  ра-
боту над очередной книгой, и перспектива провести недели  две  в  одино-
честве ее только обрадовала.
   - Поезжай! - чуть ли не велела она ему. - Ты так давно об  этом  меч-
тал. Я присоединюсь к тебе, как только закончу работу. Обещаю, что никто
из этих чертовых политиков ничего не пронюхает о твоем отъезде. Смывайся
же! И скорее!
   И Хавжива отбыл. Он так и не сумел привыкнуть к стремительным взлетам
и посадкам флайеров, хотя летать ему приходилось довольно часто, и  сей-
час предпочел долгое путешествие поездом -  комфортабельным  трансконти-
нентальным экспрессом. Поезда теперь мчались гораздо быстрее, но  курси-
ровали по-прежнему битком набитые пассажирами. Каждая остановка по-преж-
нему превращалась в штурм вагонов низшего  класса,  хотя  забираться  на
крышу, как в былые годы, никто уже не решался - при скорости-то под  сто
пятьдесят. Хавжива купил себе отдельное купе в прямом вагоне на Йотеббер
и долгие часы проводил, молчаливо созерцая мелькающий за  окошком  ланд-
шафт. Следы былого запустения в основном сменились молодыми лесопосадка-
ми вперемежку со строящимися городами, затем снова замелькали  бесконеч-
ные ряды лачуг, но вот тебе и вполне приличные коттеджи, вот особняки  с
садами в уэрелианском стиле, дымящие фабрики,  гигантские  новые  произ-
водства, снова внезапно необозримые поля, изрезанные серебристыми  стре-
лами оросительных каналов обязательно с босоногими детишками по берегам.
Наступала очередная короткая северная ночь, и Хавжива погружался в  без-
мятежный дорожный сон.
   На третий день пополудни он прибыл на конечную станцию -  центральный
вокзал Йотеббера. Никакой тебе толпы. Никаких встречающих.  Никаких  те-
лохранителей. Хавжива брел по знакомым раскаленным улицам,  миновал  ры-
нок, прогулялся по Центральному парку. Видимо, все же немного бравируя -
бандиты в городе еще пошаливали. И он бдительно  озирался  по  сторонам.
Дойдя до храма безносой старушки Туал, Хавжива возложил к ее ногам белый
цветок, сорванный по пути в парке. Праматерь по-прежнему  чему-то  зага-
дочно улыбалась. Подмигнув  ей  в  ответ,  Хавжива  отправился  в  новый
большой район, где проживала Йерон.
   Бывшей сиделке стукнуло уже семьдесят четыре, и она недавно  оставила
работу в клинике, которой руководила, практикуя и читая  лекции  студен-
там, последние пятнадцать лет. Йерон не так уж сильно изменилась  с  тех
пор, как Хавжива увидел ее впервые у своего изголовья, лишь как бы  нем-
ного усохла. Совершенно облысевшую ее голову покрывал мерцающий  платок,
аккуратно повязанный на затылке. Они обнялись и расцеловались,  и  Йерон
ласково поглаживала Хавживу по плечу, расплываясь в неудержимой  улыбке.
Они никогда не спали вместе, но между ними всегда существовало  обоюдное
тяготение, желание прикоснуться друг к другу.
   - Взгляните! - воскликнула Йерон, касаясь головы  дорогого  гостя.  -
Нет, вы только взгляните на эти седины! Как  ты  прекрасен!  Проходи  же
скорей и выпей со мною стаканчик вина. Где же, наконец, твой араха? Ког-
да же ты все-таки поумнеешь и прекратишь свои мальчишеские выходки! Сно-
ва шел через весь город пешком, да еще с багажом?  Нет,  ты  по-прежнему
чокнутый!
   Хавжива извлек из сумки и вручил ей подарок - трактат о  лечении  ка-
ких-то редкостных в системе Узрел-Йеове болезней, составленный  медиками
Экумены. Йерон просто рассыпалась в благодарностях.  И  некоторое  время
даже разрывалась от желаний одновременно принять Хавживу как  следует  и
проглядеть главу о берлоте. Они допивали уже по второму бокалу  бледного
оранжского, когда Йерон, отложив книгу в сторонку, повторила:
   - Как ты прекрасен, Хавжива!. - Ее темные глаза засветились  любовью.
- Ты похож на настоящего святого. Да ты и есть святой.
   - Но я ведь покуда еще живой, Йерон.
   - Ну, тогда на героя. И не спорь со мной!
   - Не стану, - ответил он, счастливо улыбаясь. -  Я  знаю,  что  такое
быть настоящим героем, отрицать не стану.
   - Что случилось бы со всеми нами, если бы не ты?
   - Примерно то же, что и сейчас? - Хавжива вздохнул. - Иногда мне  ка-
жется, что мы теряем даже то немногое, что обрели прежде. Этот Туальбеда
из провинции Детаке, к примеру, - его никак нельзя недооценивать, Йерон.
Его ораторский гений возбуждает и  заражает  ксенофобией  очень  многих,
толпа просто обожает этого маньяка?
   Йерон досадливо взмахнула рукой.
   - Этому никогда не будет конца, - заявила она. - Но я  всегда  знала,
что ты пойдешь одним путем с нами. Еще прежде, чем познакомилась  с  то-
бой. Как только впервые услыхала твое имя. Я знала!
   - Надо сказать, что выбор у меня был относительно невелик.
   - Ба-бах! Ты сам выбирал, мужчина!
   - Да, - сказал Хавжива, пригубив вино. - Я выбирал. - И  после  паузы
добавил: - Не многим выпал подобный жребий. Я выбирал, как жить, с  кем,
чем заниматься. Иногда мне кажется, что моя способность выбирать возник-
ла от неприятия выбора, который кто-то делает за тебя.
   - И поэтому ты восстал, чтобы проложить свой собственный путь, - кив-
нула Йерон.
   - Я отнюдь не повстанец, - улыбнулся Хавжива.
   - Ба-бах! - повторилась хозяйка. - Как это не повстанец? Ты всегда  в
самом центре нашего движения, едва ли не во главе!
   - Ну да, - сказал Хавжива. - Но вовсе не как повстанец. Дух восстания
- это по вашей части. Мое дело - одобрение. Дух сдержанности и  приятия.
Этому я и учился всю свою жизнь. Изменять не мир, но собственную душу. И
жить в мире. Только так и можно существовать.
   Йерон слушала внимательно, но недоверчиво.
   - Звучит как-то по-женски, - сказала она. - Мужчины всегда  стремятся
подчинить мир себе.
   - Но не мужчины моего рода, - ответил Хавжива.
   Йерон снова наполнила бокалы.
   - Расскажи-ка мне о своем роде. Раньше  я  всегда  как-то  стеснялась
спрашивать. Хайн ведь столь древняя цивилизация! Столь мудрая! Вам ведо-
ма История, вам покорны межзвездные пространства! Что такое  перед  вами
мы - с нашими тремя веками невежества,  ничтожества  и  моря  крови?  Ты
просто не состоянии представить, какими мелкими чувствуем мы себя  порой
перед вами.
   - Мне кажется, я знаю это, - сказал Хавжива. Помолчав, он  продолжил:
- Ведь родился я в крохотном городке под названием Стсе?
   Он поведал историю своей жизни в пуэбло, рассказал о людях Иного  Не-
ба, о дяде, который доводился ему отцом, о матери -  Наследнице  Солнца,
об обычаях, празднествах, богах повседневных и високосных. Хавжива расс-
казал, как изменил свою жизнь - еще до визита историка и своего  отъезда
в Катхад - и как изменил ее снова, уже после.
   - Такое великое множество правил? - изумилась Йерон. - Столь  сложных
и непререкаемых. В точности как у наших племен.  Неудивительно,  что  ты
сбежал.
   - Все, что я сделал, - отправился в Катхад изучать то, что  было  не-
доступно мне в Стсе, - сказал Хавжива с улыбкой. - В чем  суть  и  смысл
правил. Почему люди нужны друг другу. Экология человека. Все то  же  са-
мое, что и тут, на Йеове, все эти долгие годы. Мы ведь здесь тоже  пыта-
емся создать свод приемлемых правил - узор, порождающий приятные  ощуще-
ния. - Поднявшись, Хавжива потянулся. - Кажется, я уже пьян. Может,  по-
дышим воздухом?
   Они вышли в солнечный сад и стали бродить по извилистым дорожкам сре-
ди пышной зелени и цветочных клумб.  Йерон  кивала  встречным  прохожим,
почтительно приветствующим доктора полным ее титулом. Она  гордо  шагала
под руку с Хавживой. Он же старательно соразмерял свою походку с ее  се-
менящим старческим шагом.
   - Когда приходится неподвижно сидеть, тебя так и  тянет  в  полет,  -
сказал Хавжива, нежно поглаживая шишковатые пальцы спутницы. - Когда  же
приходится лететь, так и тянет присесть. Я обучался  сидя  -  у  себя  в
Стсе. Я обучался и в полете - вместе с историками. Но и там я был  не  в
силах обрести равновесие.
   - Тогда ты и пришел к нам, - сказала Йерон.
   - Тогда я и пришел к вам.
   - И ты обрел его?
   - Я научился ходить, - ответил Хавжива. - Ходить рука об руку со сво-
им народом.

   ОСВОБОЖДЕНИЕ ЖЕНЩИНЫ
   Близкий друг попросил записать историю моей жизни,  считая,  что  она
может представить интерес для людей других миров и времен. Я  обыкновен-
ная женщина, но мне довелось жить в годы великих перемен, и я  всем  су-
ществом поняла, в чем суть рабства и смысл свободы.
   Вплоть до зрелых лет я не умела читать и писать и посему прошу  прос-
тить ошибки, которые я сделаю в своем повествовании.
   Я была рождена рабыней на планете Уэрел. Ребенком я носила имя Шомеке
Радоссе Ракам. Что значило "собственность семьи  Шомеке,  внучка  Доссе,
внучка Камаи". Род Шомеке владел угодьями  на  восточном  побережье  Вое
Део. Доссе была моей бабушкой. Камье - Владыкой всемогущим.
   В имущество Шомеке входило больше четырехсот особей;  большей  частью
они возделывали поля геде, пасли коров на пастбищах сладкой травы, рабо-
тали на мельницах и обслугой в Доме. Род Шомеке был прославлен  в  исто-
рии. Наш хозяин считался заметной политической фигурой и часто  пропадал
в столице.
   "Имущество" получало имена по бабушке, потому что именно она  растила
детей. Мать работала весь день, а отцов не существовало. Женщины  всегда
зачинали детей не только от одного мужчины. Если даже тот знал, что  ре-
бенок от него, это его не заботило. В любой момент его могли продать или
обменять. Молодые мужчины