рмы и хрупкости материала  как  бы  символ  и
воплощение духа их всех. Сумерки за высокими окнами были такими же проз-
рачно-голубыми. Но холодными. Голубые сумерки - неизмеримые и  холодные.
И Агат вдруг испытал прилив безотчетного ужаса, словно в детстве: плане-
та, на которой он родился, на которой родился его отец и все его  предки
до двадцать третьего колена, не была его родной. Они здесь  -  чужие.  И
всегда ощущали это. Ощущали, что они - дальнерожденные. И мало-помалу, с
величественной медлительностью, с неосмысленным упорством  эволюционного
процесса эта планета убивала их, отторгая чужеродный привой.
   Быть может, они слишком покорно подчинились этому процессу,  слишком,
слишком легко смирились с неизбежностью  вымирания.  С  другой  стороны,
именно готовность подчиняться - непоколебимо подчиняться Законам Лиги  -
с самого начала стала для них источником силы, и  они  все  еще  сильны,
каждый из них. Но у них не достает ни знаний, ни умения, чтобы  бороться
с бесплодием и  с  патологическим  течением  беременности,  которые  все
больше сокращают численность каждого нового поколения. Ибо не  вся  муд-
рость записана в Книгах Лиги, и день ото дня, из Года в Год крупицы зна-
ния теряются безвозвратно, заменяясь полезными  сведениями,  помогающими
существовать здесь и сейчас. И в конце  концов  они  перестали  понимать
многое из того, чему учат их книги. Что по-настоящему сохранилось от  их
наследия. Если и правда когда-нибудь, согласно былым надеждам  и  старым
сказкам, корабль спуститься со звезд на крыльях  огня,  признают  ли  их
людьми те люди, которые выйдут из него?
   Но корабль так и не прилетел? и никогда не прилетит. Они  вымрут.  Их
жизнь здесь, их долгое изгнание и борьба за то, чтобы уцелеть в этом ми-
ре, окончатся, не оставят следа, рассыпавшись прахом, точно комочек гли-
ны.
   Он бережно поставил чашку на поднос и вытер пот со лба. Сейко  внима-
тельно смотрела на него. Он резко отвернулся от нее и заставил себя слу-
шать то, что говорили Джокенеди, Дэрмат и Пилотсон. Но сквозь туман нах-
лынувших на него зловещих предчувствий на миг и без всякой связи с ними,
и все же словно объяснение и затмение, перед его мысленным  взором  воз-
никла светлая и легкая фигура девушки Ролери, испуганно протягивающей  к
нему руку с темных камышей, к которым уже подступило море.

   Глава 4
   СИЛЬНЫЕ МОЛОДЫЕ ЛЮДИ
   Над крышами и недостроенными стенами  Зимнего  Города  разнесся  стук
камня о камень -глухой и отрывистый, он был слышен во всех высоких  алых
шатрах вокруг города. Ак-ак-ак-ак? Этот звук раздавался очень  долго,  а
потом в него вдруг вплелся новый стук - кадак-ак-ак-кадак. И еще один  -
более звонкий, прихотливо прерывистый, и еще, и еще, пока отдельные рит-
мы не затерялись в лавине сухих дробных ударов камня о камень, уже неот-
личимых друг от друга в беспорядочном грохоте.
   Лавина стука все катилась, оглушая и не смолкая ни на миг. И  наконец
Старейший из людей Аскатевара вышел из своего шатра и медленно направил-
ся к Городу между рядами шатров и пылающих очагов, над которыми поднима-
лись струи дыма, колеблясь в косых лучах предвечернего предзимнего солн-
ца. Грузно ступая, старик в одиночестве прошествовал через стоянку свое-
го племени, через ворота Зимнего Города и по узкой тропе, вившейся среди
крутых деревянных крыш, единственной надземной части зимних жилищ, вышел
на открытое пространство, за которым опять начинались крутые крыши.  Там
сто с лишним мужчин сидели, упершись подбородками в колени, и, как заво-
роженные, стучали камнем по камню. Вольд сел на землю, замкнув круг.  Он
взял меньший из двух лежащих перед ним  тяжелых,  гладко  отполированных
водой камней и, с удовольствием ощущая в руке его вес, ударил по большо-
му камню - клак! Клак! Клак! Справа и слева о него  продолжался  оглуши-
тельный стук, тупой монотонный грохот, сквозь который, однако  временами
прорывался четкий ритм. Он исчезал,  возникал  снова,  на  миг  придавая
стройность хаотической какофонии. Вольд уловил этот  ритм,  встроился  в
него и уже не сбивался. Шум словно исчез и остался только  ритм.  И  вот
уже сосед слева тоже начал обивать этот ритм - их  камни  поднимались  и
опускались в одном дружном движении. И сосед справа, и сидевшие напротив
- теперь они тоже четко били в лад. Ритм вырвался из хаоса, подчинил его
себе, соединил все борющиеся голоса в полное согласие, слил их в могучее
биение сердца Людей Аскатевара, и оно стучало, стучало, стучало?
   Этим исчерпывалась вся их музыка, все их пляски.
   Наконец какой-то мужчина вскочил и вышел на середину круга. Грудь его
была обнажена, руки и ноги разрисованы черными полосами, волосы окружали
лицо черным облаком. Ритмичный стук замедлился, затих, замер вовсе.
   - Вестник с севера рассказал, что гааль движется Береговым Путем.  Их
очень много. Они пришли в Тлокну. Все слышали про это?
   Утвердительный ропот.
   - Тогда выслушайте человека, по чьему слову вы сошлись на этот Перес-
тук Камней, - выкрикнул шаман-глашатай, и Вольд с трудом поднялся на но-
ги.
   Он остался стоять на месте, глядя прямо перед собой, грузный, весь  в
шрамах, неподвижный, как каменная глыба.
   - Дальнерожденный пришел в мой шатер, - сказал он надтреснутым, стар-
ческим басом. - Он вождь в Космопорте. И он сказал, что  дальнорожденных
осталось мало и они просят помощи у людей.
   Главы кланов и семей, неподвижно сидевшие в круге,  подняв  колени  к
подбородку, разразились громкими возгласами. Над нами,  над  деревянными
крышами, высоко в холодном золотистом свете парила  белая  птица,  пред-
вестница Зимы.
   - Этот дальнерожденный сказал, что Откочевка движется  не  кланами  и
племенами, а единой ордой во много тысяч и ведет ее сильный вождь.
   - Откуда он знает? - крикнул кто-то во весь голос.
   В Теваре на Перестуке Камней ритуал соблюдался не особенно  строго  -
не так, как в племенах, которые возглавляли шаманы. В Теваре они никогда
не имели такого влияния.
   - Он посылал лазутчиков на север,  -  столь  же  громогласно  ответил
Вольд. - Он сказал, что гааль осаждает Зимние Города и захватывает их. А
вестник сообщил, что так случилось с Тлокной.  Дальнорожденный  говорит,
что воинам Тевара нужно в союзе с дальнерожденными,  а  также  с  людьми
Пернмека и Аллакската отправиться на северный рубеж нашего Предела - все
вместе мы заставим Откочевку свернуть на Горный Путь. Он сказал это, и я
услышал. Каждый ли из вас услышал?
   Возгласы согласия прозвучали недружно и смешались с бурными  возраже-
ниями. На ноги вскочил глава одного из кланов.
   - Старейший! Из твоих уст мы всегда слышали только правду.  Но  когда
говорили правду дальнерожденные? И когда это люди слушали  дальнерожден-
ных? Дальнерожденный говорил, но я ничего  не  услышал.  Если  Откочевка
сожжет его Город, что нам до этого? Люди там не живут! Пусть они погиба-
ют, и тогда мы, люди, возьмем себе их Предел.
   Говорил Вальмек, дюжий,  темноволосый,  набитый  словами.  Вольд  его
всегда недолюбливал и теперь ответил неприязненно:
   - Я слышал слова Вельмека. И не в первый раз. Люди ли дальнерожденные
или нет - кто знает? Может быть, они и правда упали с неба, как  повест-
вует сказание. Может быть, нет. В этом Году никто с неба не  падал?  Они
выглядят как люди, они сражаются как люди. Их женщины во всем походят на
наших женщин - это говорю вам я! У них есть своя мудрость. И лучше  выс-
лушать их?
   Когда он упомянул дальнерожденных женщин, угрюмые лица вокруг расплы-
лись в усмешках, но он уже жалел о своих словах. Ни к чему было  напоми-
нать им об узах, некогда связывавших его с дальнерожденными. И вообще не
следовало говорить о ней? как-никак она была его женой?
   Вольд удрученно опустился на землю, показывая, что больше он говорить
не будет.
   Однако многих встревожил рассказ вестника и предупреждение  Агата,  и
они вступили в спор с теми, кто был склонен отмахнуться от новостей  или
объявить их ложью. Умаксуман, один из весеннерожденных  сыновей  Вольда,
любивший военные набеги и стычки, открыто поддержал план Агата и  выска-
зался за поход к северному рубежу.
   - Это хитрость! Наши воины уйдут на север,  там  их  задержит  первый
снег, а дальнерожденные тем временем угонят наши стада, уведут наших жен
и опустошат наши житницы! Они не люди, и в них  нет  ничего,  кроме  ко-
варства и обмана! - надрывался Вельмек, которому  редко  выпадал  случай
дать волю красноречию по столь благодарному поводу.
   - Они всегда подбирались к нашим женщинам, ничего другого им не  нуж-
но! Как же им не чахнуть и не вымирать, если у них родятся  одни  уроды!
Они подбираются к нашим женщинам, чтобы растить человеческих детей, точ-
но собственных детенышей! - возбужденно кричал  довольно  молодой  глава
семьи.
   - А что, если дальнерожденный сказал правду? - спросил  Умаксуман.  -
Что, если гаали пройдут через наш Предел всем скопом, тысячами и тысяча-
ми? Мы готовы дать им отпор?
   - Но стены не кончены, ворота не поставлены, последний урожай еще  не
убран, - возразил кто-то из пожилых, и это довод был куда более  веским,
чем тайное коварство дальнерожденных.
   Если сильные молодые мужчины отправятся на север. Сумеют ли  женщины,
дети и старики закончить все необходимые работы в Зимнем Городе до  нас-
тупления Зимы? Может быть, успеют, может быть, нет.  Слишком  уж  многим
должны они рискнуть, положившись всего лишь на слова дальнерожденного.
   Сам Вольд ни к какому решению не пришел и ждал, что скажут  Старейши-
ны. Ему понравился дальнерожденный, назвавшийся Агатом, - он не  казался
ни лжецом, ни легковерным простаком. Но как знать наверное? Все люди по-
рой становятся чужими друг другу, а не только  чужаки.  Как  тут  разоб-
раться? Возможно гаали и идут единым войском. Но Зима-то  придет  обяза-
тельно. Так от какого врага защищаться сначала?
   Старейшины склонялись к тому, чтобы ничего не  предпринимать,  однако
Умаксуман и его сторонники все-таки настояли на том, чтобы послать вест-
ников в соседние Пределы Аллакскат и Пернмек и узнать, что они скажут  о
плане совместной обороны. Этим все и ограничилось. Шаман отпустил  тощую
ханну, которую привел на случай, если будет решено начать войну -  такое
решение обретало силу, лишь подкрепленное ритуальным побиением  камнями,
- и Старейшины разошлись.
   Вольд сидел у себя в шатре с мужчинами своего Рода над горшком  горя-
чей бханы, когда снаружи послышался шум. Умаксуман  вышел,  крикнул  ко-
му-то, чтобы они убирались подальше, и вернулся в большой шатер  с  Ага-
том, дальнерожденным.
   - Добро пожаловать, альтерран! - сказал старик и,  злокозненно  поко-
сившись на двух своих внуков, добавил: Не хочешь ли сесть и разделить  с
нами нашу еду?

   Он любил ошарашивать людей. Всю жизнь любил. Потому-то в былые дни он
так часто и наведывался к дальнерожденным. А кроме того это  приглашение
рассеяло мучивший его стыд: все-таки не следовало упоминать перед други-
ми мужчинами о дальнерожденной девушке, которая когда-то стала  его  же-
ной.
   Агат, такой же невозмутимый и серьезный, как и в прошлый раз,  принял
приглашение и съел столько каши, сколько требовали  приличия.  Пока  они
ужинали, он молчал, и, только когда жена Уквета выскользнула из шатра  с
остатками трапезы, наконец сказал:
   - Старейший, я слушаю.
   - Слушать тебе придется немного, - ответил Вольд и рыгнул. - Вестники
побегут в Пернмек и Аллакскат. Но мало кто согласился на войну. С каждым
днем холод все сильней, и спасение - только  изнутри  стен,  только  под
крышами. Мы не странствуем в былых временах, как вы, но мы знаем,  каким
всегда был Обычай Людей, и следуем ему.
   - Ваш Обычай хорош, - сказал дальнерожденный. - Настолько хорош,  что
гаали переняли его у вас. В былые зимы вы были сильнее, чем гаали, пото-
му что ваши кланы встречали их вместе, а они шли разрозненно. Но  теперь
и гаали поняли, что сила - в числе.
   - Только если эта весть - не ложь! - крикнул Уквет, который приходил-
ся Вольду внуком, хотя был старше его сына Умаксумана.
   Агат молча посмотрел на него, и Уквет тотчас отвернулся, избегая пря-
мого взгляда темных глаз.
   - Если это ложь, то почему гаали так задержались на своем пути к югу?
- спросил Умаксуман. - Почему они медлят? Когда-нибудь прежде они  дожи-
дались, пока не будет убрано последнее поле?
   - Кто знает? - сказал Вольд. - В прошлом Году они миновали Тевар  за-
долго до того, как взошла Снежная Звезда, это я  помню.  Но  кто  помнит
Год, бывший до прошлого?
   - Может быть, они идут Горным Путем, - вмешался еще один  внук,  -  и
вовсе не покажутся в Аскатеваре.
   - Вестник сказал, что они захватила Тлокну, - резко возразил  Умаксу-
ман. - А Тлокна лежит к северу от Тевара на Береговом Пути. Почему мы не
хотим поверить этой вести? Почему мы мешкаем и ничего не делаем?
   - Потому что те, кто ведет войну Зимой, не доживают до Весны. -  про-
ворчал Вольд.
   - Но если они придут?
   - Если они придут, мы будем сражаться.
   Наступило молчание, Агат больше ни на кого  не  смотрел,  а  устремил
темный взгляд в пол, точно истинный человек.
   - Люди говорят, - начал Уквет  насмешливо,  предвкушая  торжество,  -
будто дальнерожденные наделены колдовским могуществом. Я об этом  ничего
не знаю, я родился на летних угодьях и до нынешнего лунокруга  не  видел
дальнерожденных и уж тем более не сидел рядом с ними за  едой.  Но  если
они чародеи и обладают таким могуществом, почему им нужна помощь  против
гаалей?
   - Я тебя не слышу! - загремел Вольд. Его щеки  побагровели,  из  глаз
покатились слезы.
   Уквет закрыл лицо руками. Разъяренный дерзким  обхождением  с  гостем
его шатра, а также собственной растерянностью, заставившей его спорить и
с теми и с другими, старик тяжело дышал и смотрел прямо на  Уквета,  все
еще прятавшего лицо.
   - Я говорю! - наконец объявил Вольд голосом громким и звучным, как  в
молодости. - Я говорю! Выв слушаете! Вестники побегут по Береговому  Пу-
ти, пока не встретят Откочевку. А за ними на два перехода  позади  -  но
только до рубежа нашего Предела - будут следовать  воины,  все  мужчины,
рожденные между серединой Весны и Летним Бесплодием. Если гааль идет ор-
дой, наши воины отгонят его к горам, если же нет, они вернуться в Тевар.
   Умаксуман радостно захохотал и крикнул:
   - Старейший, ведешь нас ты, и никто другой!
   Вольд что-то проворчал, рыгнул и сел.
   - Но воинов поведешь ты, - мрачно сказал он Умаксуману.
   Агат прервал свое молчание и произнес обычным, спокойным голосом:
   - Мои люди могут послать триста пятьдесят воинов.  Мы  пойдем  старым
путем по берегу и соединимся с вашими воинами на рубеже Аскатевара.
   Он встал и протянул руку. Вольд, сердясь, что его  заставили  принять
решение, и все еще не оправившись после своей вспышки, словно не заметил
ее, но Умаксуман стремительно вскочил и прижал ладонь к  ладони  дальне-
рожденного. На миг они замерли в отблесках очага,  точно  ночь  и  день:
Агат - темный, сумрачный, угрюмый и Умаксуман - светлокожий, ясноглазый.
Радостный.
   Решение было принято, и Вольд знал, что сумеет навязать его всем Ста-
рейшинам. Но он также знал, что больше ему уже не придется принимать ре-
шений. Послать их на войну он мог, но Умаксуман вернется вождем  воинов,
а потому - самым влиятельным человеком среди  Людей  Аскатевара.  Приказ
Вольда был его отречением от власти. Умаксуман станет молодым вождем. Он
будет замыкать круг в Перестуке Камней, он поведет Зимой  охотников,  он
возглавит набеги Весной и великое кочевье в долгие  дни  Лета.  Его  Год
только начинается?
   - Идите все! - проворчал Вольд. - Пусть люди завтра соберутся на  Пе-
рестук Камней, Умаксуман. И скажи шаману, чтобы  он  пригнал  ханну,  но
только жирную, с хорошей кровью!
   Агату он не сказал ни слова. И они ушли - сильные молодые люди. А  он
сидел у очага, скорчившись, поджав под себя плохо гнущиеся ноги, и  гля-
дел в желтое пламя, словно хотел обрести в нем утраченный блеск  солнца,
невозвратимое тепло Лета.

   Глава 5
   СУМЕРКИ В ЛЕСУ
   Дальнерожденный вышел из шатра Умаксумана  и  остановился,  продолжая
разговаривать с молодым вождем. Оба смотрели на север и щурились, потому
что седой ветер обжигал глаза холодом. Агат протянул руку вперед, словно
говорил о горах, и порыв ветра донес до Ролери, которая стояла, глядя на
дорогу, ведущую к городским воротам. От его голоса она вздрогнула, и  по
ее жилам побежала волна страха и тьмы, пробудив воспоминание о том,  как
этот голос говорил в ее мыслях, внутри ее, и звал, чтобы  она  пришла  к
нему.
   И тут же, точно искаженное эхо, в ее памяти  прозвучали  злые  слова,
резкие, как пощечин. Когда на лесной тропе он крикнул, чтобы она  уходи-
ла, когда он прогнал ее от себя.
   Она опустила на землю корзины, которые оттягивали  ей  руки.  В  этот
день они перебирались из  алых  шатров,  в  которых  прошло  ее  кочевое
детство, под крутые деревянные крыши, в тесноту подземных комнат,  пере-
ходов и кладовых Зимнего Города, и все ее родные  и  двоюродные  сестры,
тетки, племянницы возбужденно перекликались,  хлопотливо  сновали  между
шатрами и воротами, нагруженные  связками  мехов,  ларцами,  мешками  из
шкур, корзинами, горшками. Она оставила свои корзины у дороги и пошла  к
лесу.
   - Ролери! Ро-о-лери! - доносились сзади пронзительные голоса, которые
вечно звали, наставляли, бранили ее, ни на мгновение не стихая у нее  за
спиной. Она ни разу не оглянулась и продолжала идти вперед, а очутившись
под защитой леса, побежала - и замедлила шаг, только когда все звуки за-
тихли вдали, пропали в полной вздохов и шорохов тишине  среди  деревьев,
стонущих под ветром. О стоянке людей напоминал лишь  легкий  горьковатый
запах древесного дыма, который доносился и сюда.
   Теперь тропа во многих местах была перегорожена рухнувшими деревьями,
и ей приходилась перебираться через них или проползать под ними, а сухие
сучья рвали ее одежду, цеплялись за капюшон. Ходить по  лесу  при  таком
ветре было небезопасно - вот и сейчас где0то  выше  по  склону  раздался
приглушенный расстоянием треск. Еще один ствол не выдержал напора ветра.
Но ей было все равно. Сейчас она могла бы вновь спуститься на эти  серые
пески, чтобы спокойно, совсем спокойно ждать, когда обрушится на нее пе-
нящаяся стена воды в четыре человеческих роста? Она остановилась  с  той
же внезапностью, с какой побежала, и замерла на окутанной сумраком  тро-
пе.
   Ветер дул, стихал, начинал дуть с новой силой. Мутные, мглистые  тучи
неслись низко, что почти задевали густое сплетение сухих обнаженных вет-
вей над головой у девушки. Тут уже наступил вечер. Ее гнев угас, сменил-
ся растерянностью, и она стояла в безмолвном  оцепенении,  ссутулясь  от
ветра. Что-то белое мелькнуло перед ней, и она  вскрикнула,  но  не  ше-
вельнулась. Вновь мелькнула белая молния и вдруг застыла над ней на кри-
вом суку - не то огромная птица, не то зверь с крыльями, совершенно  бе-
лый и сверху и снизу, с короткими заостренными крючковатыми губами,  ко-
торые то смыкались, то размыкались, с неподвижными серебряными  глазами.
Вцепившись в сук четырьмя широкими когтями, неведомая  тварь  неподвижно
глядела на нее вниз, а она неподвижно глядела  вверх.  Серебряные  глаза
смотрели не мигая. Внезапно развернулись огромные крылья в рост человека
и захлопали, ломая ветки вокруг. Тварь била белыми  крыльями  и  пронзи-
тельно кричала, а потом взмыла вверх навстречу ветру и  тяжело  полетела
среди сухих древесных вершин под клубящимися тучами.
   - Снеговей, - сказал Агат, остановившись на тропе позади  нее.  -  По
поверью, они приносят снежные бури.
   Огромное серебряное чудище так напугало ее, что все мысли  смешались.
На миг она ослепла от слез, всегда сопровождающих сильное душевное  вол-
нение у людей этой планеты.  Она  надеялась  встретить  дальнерожденного
здесь, в лесу, и осыпать его насмешками, уничтожить презрением: ведь она
зам