лжны учиться быть людьми, - говорил отец. - Посмотри, к при-
меру, на дочурку Шеллы. Как упорно цепляется она ко всем:  "Поцему  так?
Поцему эдак?"
   "Почему" на языке Стсе звучало как "аова".
   - Эта кроха часто лепечет нечто вроде "нга-а-а!", - заметил Хавжива.
   - Конечно, - кивнул Гранит. - Ей еще только предстоит научиться выго-
варивать слова как следует.
   Хавжива крутился вокруг малышки всю прошлую зиму, играя с ней  и  уча
ее всему  понемножку.  Девочка  доводилась  ему  дальней  родственницей,
седьмая вода на киселе, и прибыла из Этсахина вместе с матерью, отцом  и
его женой. Вся загостившаяся семейка, глядя, как охотно мальчик  возится
с пухлой и безмятежной глазастой крохой, как терпеливо повторяет ей "ба-
ба" да "гу-гу", чуть ли слезы умиления не проливала. И хотя  собственной
сестры, а значит, и перспективы стать настоящим отцом, у Хавживы не  бы-
ло, при таком пристрастии к возне с детьми он мог запросто заслужить  со
временем право и честь стать приемным отцом ребенку, чья мать  не  имела
брата.
   Хавжива посещал занятия в школе и в храме, учился церемониальным тан-
цам, а также играл в местную разновидность футбола. В классах  он  отли-
чался завидным прилежанием. И в футбольной команде  считался  далеко  не
последним игроком, хотя и не столь ярким, как лучшая его подружка из ро-
да Потайного Кабеля по имени Йан-Йан - традиционном в ее роду для  дево-
чек, так называлась юркая морская птаха. До двенадцати  лет  мальчики  и
девочки в Стсе обучались совместно и одному и тому же. Йан-Йан считалась
лучшей нападающей в школьной команде, и на второй тайм ее, как  правило,
передавали соперникам, чтобы хоть как-то уравнять игру и уйти с поля без
слез и обид. Успехи Йан-Йан отчасти объяснялись тем, что  уродилась  она
девочкой весьма рослой, но и в дриблинге ей тоже не было равных.
   - Когда вырастешь, станешь, наверное, служителем при храме? - спроси-
ла она Хавживу, когда они вдвоем устроились на  коньке  крыши  ее  дома,
чтобы полюбоваться церемонией первого  дня  Мистерии  Високосных  Богов,
проводящейся раз в одиннадцать лет.
   Торжества еще не начались, смотреть пока было не на что, и даже музы-
ка из изношенных репродукторов, установленных на рыночной площади, доно-
силась слабо и с громкими потрескиваниями. Болтая ногами, друзья негром-
ко беседовали.
   - Нет, пожалуй. Лучше уж поучусь у отца ткацкому ремеслу, - задумчиво
протянул мальчик.
   - Хорошо тебе! Почему только глупым мальчишкам разрешается  подходить
к ткацким станкам?
   Вопрос был чисто риторическим, и отвечать на него  Хавжива  не  стал.
Женщины не ткут. Мужчины не обжигают кирпич. Люди Иного  Неба  не  водят
морские суда, зато занимаются ремонтом электронных устройств.  Люди  По-
тайного Кабеля не холостят скотину, но обслуживают генераторы. Таков из-
вечный порядок вещей - ты  делаешь  что-либо  для  других,  остальные  -
что-то для тебя. Одним ты вправе заняться, другим - нет.
   По достижении половой зрелости друзьям предстояло принять самое  пер-
вое в жизни самостоятельное решение - выбрать первую профессию.  Йан-Йан
уже определилась - собиралась пойти в подмастерья к каменщице.  А  кроме
того, ее давно уже зазывали во взрослую футбольную команду.
   Наконец внизу появился большой серебристый  шар  на  длинных  паучьих
лапках, скачущий большими прыжками. При каждом прикосновении лап к земле
вырывался яркий сноп искр. Шестеро в красном, в  высоких  белых  масках,
вопя что было сил, неслись следом и швыряли в шар цветную фасоль горстя-
ми. Хавжива и Йан-Йан, ахнув от восторга, свесились с крыши, чтобы лучше
видеть, когда шар свернет на площадь за углом. Оба знали, что под  личи-
ной этого Високосного Бога скрывается Чирт, парень  из  Небесного  рода,
вратарь взрослой футбольной команды, знали, что он одержим божеством  по
имени Царстса, или Скачущий Мяч. Бог на время вселялся в тело  человека,
дабы личным присутствием почтить церемонию, и несся теперь вдоль  улицы,
сопровождаемый благоговейными восклицаниями, воплями притворного  и  не-
поддельного ужаса и осыпаемый благодатными дарами земли.
   Захваченные спектаклем, друзья возбужденно смаковали малейшие детали:
качество маскарадного костюма бога, невероятную длину прыжков,  пиротех-
нические эффекты - и также прониклись благоговением,  настолько  велико-
лепным оказалось зрелище. Бог уже давно пронесся мимо, а они все  сидели
в мечтательной задумчивости на своей крыше под нежарким, затянутым  дым-
кой солнцем. Оба они были детьми, оба постоянно жили в согласии  с  пов-
седневными своими богами. Сейчас же им  довелось  лицезреть  необычного,
редкостного бога. И они попросту опасались расплескать  новые  впечатле-
ния. Когда им еще доведется увидеть такое? Ведь  для  бессмертных  богов
время - ничто.
   В пятнадцать лет Хавжива и Йан-Йан на пару сами стали богами.
   Уроженцы Стсе в возрасте от двенадцати до пятнадцати  лет  находились
под неусыпным надзором - великое бесчестье и неизгладимый позор тому ро-
ду, дому, семье, чей отпрыск утратит невинность преждевременно, без  ус-
тановленной церемонии. Девственность священна - горе тому, кто  бездумно
лишится ее. Сношения между полами священны - горе тему, кто  вступает  в
них безрассудно. Допускалось и даже негласно поощрялось, чтобы  мальчики
в определенном возрасте мастурбировали  и  пускались  в  гомосексуальные
эксперименты - но лишь до определенных пределов. На тех юношей,  которые
подпадали под подозрение в устоявшейся гомосексуальной связи или  попыт-
ках уединиться с какой-либо девочкой, обрушивалась  настоящая  педагоги-
ческая буря, им просто проходу не  было  от  нотаций,  смешков  и  косых
взглядов. Взрослый же за какие-либо поползновения в отношении  девствен-
ника или девственницы рисковал должностью, правами собственности  и  мог
даже стать изгоем.
   Вступление в зрелость отнимало немало времени.  Мальчиков  и  девочек
долго учили распознавать и контролировать свое половое влечение, которое
в хайнской физиологии рассматривалось как дело сугубо приватное.  В  ре-
зультате в Стсе практически не было случаев  незапланированной  беремен-
ности. Зачатие могло произойти лишь по обоюдному решению мужчины и  жен-
щины. В тринадцать мальчиков начинали учить технике осмотрительного  се-
мяизвержения. Наставления, предупреждения и даже угрозы, в которых  зак-
лючалась подобная премудрость, мало пугали подростков. Но через год-дру-
гой наступала пора проверки потенции, своеобразного порогового  ритуала.
Происходил он в столь таинственной атмосфере, окутывался такими строгос-
тями, что мальчики изрядно трусили. Пройти  такую  проверку  было  делом
чести каждого, неудача обрекала на страшный  позор.  И  как  большинство
подростков, Хавжива с тревогой  ожидал  финальных  процедур  посвящения,
скрывая страхи за маской мрачного безразличия.
   Девочки же учились совсем иному. Народ в  Стсе  считал,  что  женский
цикл плодородия делает их восприимчивее к премудростям продолжения рода,
поэтому учеба, посвященная этому, была для них куда как менее  обремени-
тельной. И пороговый ритуал носил характер своего рода празднества, ско-
рее славословия, нежели запугивания, и порождал в их душах не страхи,  а
сладостное предвкушение. Годами женщины-педагоги, прибегая к красноречи-
вым иллюстрациям, объясняли девочкам, чего будет добиваться от них  муж-
чина, как привести его в состояние полной готовности, как  дать  понять,
что нужно от него самой женщине. Многие девочки  интересовались,  нельзя
ли пока потренироваться друг с дружкой, но слышали в ответ лишь брань да
нотации. "Нет, нельзя, запрещено категорически! Вот когда пройдете  пос-
вящение и станете взрослыми, - отвечали наставницы, - делайте что  взду-
мается, но сперва каждой из вас следует пройти через положенную "двойную
дверь"".
   Обряды посвящения проводились, когда ответственным за  них  удавалось
собрать равное количество пятнадцатилетних мальчиков и девочек из город-
ка и окрестных селений. Чтобы составить подходящую пару, зачастую прихо-
дилось выписывать кого-либо и из более отдаленных мест. Пышно наряженные
и в непроницаемых масках притихшие участники ритуала весь день танцевали
на рыночной площади, чествуемые родней и зеваками, а к вечеру переходили
в дом, должным образом освященный для финальной церемонии.  Там  в  тор-
жественной тишине они вкушали ритуальную трапезу, затем молчаливые  слу-
жители в масках разбивали молодежь на пары и разводили по комнатам.  Под
масками большинство участников этой анонимной церемонии прятали благого-
вейный трепет.
   Поскольку выходцы из рода Иного Неба имели право вступать в  сношения
лишь с уроженцами Первоисточника, или Потайного Кабеля, Йан-Йан и Хавжи-
ва - а они оказались единственными представителями своих родов на  цере-
монии - предугадали свою судьбу заранее. Они узнали  друг  друга  и  под
масками уже в самом начале танцев. И как только остались одни в отведен-
ном для них помещении, тут же сбросили маски.  Встретились  взглядом.  И
смущенно потупились.
   На протяжении последних двух лет друзья встречались  крайне  редко  и
совершенно не виделись все долгие последние месяцы. Хавжива как  следует
раздался в плечах и почти догнал подругу ростом.  Перед  каждым  из  них
предстал как бы незнакомец. Они молча приблизились друг к другу и каждый
подумал: "Так вот с кем мне придется пройти через  это".  Они  коснулись
друг друга, и в них вошел бог - бог, ради которого они и пришли к своему
порогу. Они стали слово, и слово это было бог. Сперва бог неловкий и не-
уклюжий, но зато после - ослепительно прекрасный.
   Покинув на следующий день ритуальный дом, они пришли домой к Йан-Йан.
   - Отныне Хавжива будет жить здесь со мной,  -  объявила  Йан-Йан  как
взрослая женщина. И все члены ее семьи, приняв  ее  слова  как  должное,
почтительно приветствовали молодых.
   Когда Хавжива вернулся к себе домой за вещами, там тоже никто не  вы-
казал удивления, все только сердечно поздравляли, а пожилая родственница
из Этсахина отпустила весьма двусмысленную шуточку. Отец сказал Хавживе:
   - Вот теперь ты настоящий мужчина из дома  Йехедархед.  Всегда  будем
ждать тебя к обеду.
   С тех пор Хавжива ночевал только у Йан-Йан, завтракал с нею, а к обе-
ду возвращался домой. Повседневную свою одежду он перенес в новый дом, а
за одеждой для танцев и церемоний постоянно забегал к  родителям.  Учеба
его заключалась теперь в освоении ткацких премудростей на больших  стан-
ках и в изучении космогонии. Вместе с Йан-Йан он стал играть за взрослую
сборную по футболу.
   Хавжива чаще виделся теперь и с собственной матерью - когда ему стук-
нуло семнадцать, она предложила изучать  под  своим  руководством  культ
Солнца, связанные с ним обряды, ведение торгового баланса, хитрости  об-
менного рынка для фермеров Стсе и искусство торговли с купцами иных  ро-
дов и заезжими чужестранцами. Детали обрядов следовало затвердить  назу-
бок, торговый же протокол изучался на практике.
   Вместе с матерью Хавжива стал посещать торговые ряды, окрестные фермы
и даже совершал вояжи через залив в города на континенте. С легкостью  и
даже удовольствием отвлекся он от опостылевших ткацких узоров, от  кото-
рых пухла голова. Морские прогулки оказались весьма и весьма  приятными,
работа на континенте - чрезвычайно любопытной. Авторитет матери, ее ком-
петентность, острота ума и бесконечный такт оставляли неизгладимое  впе-
чатление. Присутствие среди служителей Солнца на переговорах  с  группой
почтенных торговцев, восхищение замечательным дипломатическим искусством
матери и ее помощников сами по себе были ему лучшей наукой. Мать никогда
ни на кого не давила, взяв на себя в переговорах только  направляющую  и
умиротворяющую роль. Изучение сложнейших  вопросов,  посвященных  культу
Солнца, требовало многолетнего опыта, и при матери были помощники,  пос-
тупившие в учение задолго до Хавживы. Но она находила  сына  чрезвычайно
способным. "У тебя, сынок, есть настоящий дар убеждения, -  сказала  она
как-то, когда лодка везла их домой из очередной поездки и в мглистом по-
луденном мареве над золотистой водой уже замаячили зыбкие крыши  родного
Стсе. - Ты мог бы наследовать Солнцу, если пожелаешь".
   "А пожелаю ли я?" - колебался Хавжива. Он спрашивал сам себя и вместо
внятного ответа от внутреннего своего бога получал лишь какие-то смутные
ощущения. Занятие само по себе вроде бы ничего. Никаких тебе раз и  нав-
сегда затверженных шаблонов, как в ремесле ткача. Путешествия, общение с
самыми разными людьми - это ему по душе, это давало возможность узнавать
от чужеземцев нечто неведомое, постоянно учиться новому.
   - Скоро в гости к нам пожалует подружка твоего отца, - сообщила мать.
   Хавжива погрузился в раздумья. Гранит никогда не был женат. Обе  жен-
щины, родившие от него детей, жили в Стсе и далеко никогда  не  уезжали.
Он промолчал, понимая, что деликатная пауза - среди взрослых лучший спо-
соб дать понять, что ты ждешь продолжения.
   - Они тогда были еще совсем молоды. Детей не нарожали, - пояснила То-
во. - Затем она уехала, сделалась историком.
   - А-а! - удивленно протянул Хавжива. Никогда прежде он  не  слыхал  о
ком-либо, кто стал бы историком. Это казалось невероятным - так же,  как
чужеземцу стать уроженцем Стсе. Ты тот, кем уродился. Где родился, там и
живешь.
   Пауза так затянулась, что Тово не могла не понять  ее  смысл.  Добрая
доля ее педагогического искусства как раз и заключалась в точном знании,
когда следует продолжать, а когда пора остановиться. Сейчас она предпоч-
ла промолчать.
   Когда лодка, замедлив ход, причаливала к пирсу, сооруженному  на  ос-
танках древнего моста, Хавжива все же не удержался и спросил:
   - А эта приезжая, историк, она из рода Кабеля или Первоисточника?
   - Из рода Потайного Кабеля, - ответила мать. - Ох, как же у меня  за-
текли ноги! Просто одеревенели! И неудивительно, когда плывешь на  дере-
вянном сундуке.
   Женщина, правившая лодкой, перевозчица из рода Травы, обиженно округ-
лила глаза, но смолчала и не стала защищать свое послушное и юркое дети-
ще.
   - К вам как будто приезжает родственница? - тем  же  вечером  спросил
Хавжива у Йан-Йан.
   - А, да, было такое сообщение. - Йан-Йан  имела  в  виду  телеграмму,
поступившую в информационный центр Стсе и переадресованную  на  домашний
рекордер. - Мать сказала, что она остановится в вашем доме.  Ты-то  сам,
что нового повидал сегодня в Этсахине?
   -  Просто  встречался  с  несколькими  служителями  Солнца.  А   ваша
родственница, она что, на самом деле историк?
   - Все они там слегка чокнутые, - равнодушно заметила Йан-Йан и, усев-
шись верхом на обнаженного Хавживу, стала массировать ему спину.
   Когда загадочная гостья - маленькая и худощавая женщина лет пятидеся-
ти по имени Межа - наконец прибыла, Хавжива сразу убедился, что безумием
здесь и не пахнет. Межа носила традиционную для Стсе одежду и  разделяла
свой завтрак с кем угодно. Светлые глаза  лучились  тихой  радостью,  но
лишних слов она не говорила. Ничто в ней не  выдавало,  что  перед  вами
женщина, отринувшая общественные устои, творящая то, что женщине  отнюдь
не к лицу, порвавшая отношения с собственным родом и избравшая иной  об-
раз жизни. Хавжива подозревал, что  женщина-историк  должна  состоять  в
непристойном браке с отцом собственных детей, а на  досуге  может  зани-
маться ткачеством и даже холостить скотину. Но никто от Межи не шарахал-
ся, а после завтрака старики ее  рода  устроили  настоящую  церемонию  в
честь прибытия редкой гостьи, тем самым  приняв  ее  как  самую  дорогую
родственницу.
   Интерес к ней у Хавживы не иссякал. Любопытствуя, что гостья  собира-
ется делать в Стсе, он приставал к Йан-Йан с расспросами, пока та не от-
резала:
   - Не имею ни малейшего понятия, что Межа думает здесь  делать!  Я  не
умею читать мысли чокнутых историков. Спроси ее сам!
   Когда Хавжива понял, что боится поступить так, как советует  Йан-Йан,
боится без всякой на то причины, он решил, что его  посетило  некое  бо-
жество и тому что-то понадобилось от него. Тогда юноша поднялся в  холмы
и выбрал плоский камень, удобный для долгих раздумий. Далеко внизу  тем-
нели крыши и белели стены домов Стсе, прилепившихся  к  крутым  склонам,
посреди полей и садов серебрились пятна прудов. За сушей до самого гори-
зонта простиралось равнодушное море. Он провел там в тишине целый  день,
погрузившись в созерцание моря и собственной  души.  Затем  вернулся  на
ночлег в родительский дом. Когда  поутру  Хавжива  пришел  завтракать  к
Йан-Йан, та только внимательно взглянула и ничего не сказала.
   - Я постился, - виновато сообщил он.
   Йан-Йан пожала плечами.
   - Тогда приятного аппетита! - сказала она, присаживаясь.
   После завтрака Йан-Йан отправилась на работу. Хавжива  остался,  хотя
его и ожидали в ткацкой мастерской.
   - О Мать Всех Детей, - обратился он к историку, выбрав для первой бе-
седы самый что ни на есть почтительный титул, с каким только мужчина  из
одного рода может обратиться к женщине другого. - Существуют вещи, кото-
рых я не знаю, а ты знаешь.
   - Всем, что знаю, поделюсь с превеликим удовольствием, - ответила она
с такой готовностью, словно всю жизнь провела в Стсе. Затем улыбнулась и
упредила следующий вопрос Хавживы: - Все, что дано тебе,  передашь  дру-
гим. - Подобная формула отвергала возможные предложения платы за  учебу.
- Только давай-ка мы с тобой перейдем на площадь.
   Рыночная площадь в Стсе была общепринятым местом для бесед. Любой мог
сидеть здесь на ступенях или возле фонтана, или же в тени галерей,  гла-
зея на череду прохожих. Хавживе уютнее было бы в более  укромном  месте,
но, прислушавшись к своему внутреннему богу, он подчинился.
   Они устроились в нише основания фонтана и принялись беседовать,  лишь
изредка прерываясь, чтобы поприветствовать знакомых.
   - Почему ты? - начал было Хавжива и запнулся.
   - Почему уехала? И  куда?  -  Ясноглазая,  как  араха,  Межа  подняла
взгляд, чтобы проверить свою догадку по выражению  лица  собеседника.  -
Да? Конечно, у нас с Гранитом, твоим отцом, была любовь,  настоящая  лю-
бовь, но иметь детей не получалось, а он так страстно желал ребенка?  Ты
удивительно похож на него тогдашнего. Мне приятно смотреть на  тебя?  Ну
вот, в этом и заключалась моя главная беда. И ничто здесь уже не радова-
ло. А еще я знала, как следует устроить все здесь, в Стсе. Вернее, дума-
ла, что знаю это лучше других. Хавжива понимающе кивнул.
   - Я служила при храме. Принимала сообщения, передавала  их  дальше  и
постоянно искала в этом какой-либо смысл. И мне открылось, что за преде-
лами Стсе существует огромный неведомый мир. Почему же мне  суждено  всю
жизнь провести именно здесь? Смириться с этим было трудно. Тогда я нача-
ла общаться кое с кем из тех, кто, как и я, служил при храмах на переда-
че информации. Кто ты, чем занимаешься, где живешь, каково там у  вас?..
Вскоре меня связали с группой историков, которые, как и мы с тобой,  ро-
дились в городках, а тогда как раз разыскивали людей вроде меня, но ско-
рее чтобы убедиться в тщетности подобных поисков.
   Это тоже было вполне понятно, и Хавжива снова кивнул.
   - Я стала задавать вопросы. Они тоже. Историки это умеют, ведь это их
хлеб. Вскоре я уже знала, что у них есть свои особенные школы, и поинте-
ресовалась, нельзя ли попасть в одну из таких. Они прислали в Стсе своих
представителей, те поговорили со мной, с родителями, с другими людьми  -
выясняли, не причинит ли мой отъезд каких-либо неприятностей. Стсе  ведь
весьма консервативный городок. У них там уже четыре столетия не было  ни
единого историка - выходца из наших мест.
   Межа улыбнулась приятной мимолетной улыбкой, но юноша  слушал  весьма
напряженно и веселости не выказал. Женщина не  сводила  с  него  ласково
светящихся глаз.
   - Народ у нас был потрясен, конечно, но никто особенно не  рассердил-
ся. Поэтому вскоре я и отбыла