опрос, изгнать ли всех чужаков с планеты раз  и  нав-
сегда или все же допустить их присутствие и присоединиться тем  самым  к
Экумене. В конце концов поборники  полной  изоляции  потерпели  сокруши-
тельное поражение, и в старой колониальной столице появилось  новое  уч-
реждение - посольство Экумены. Хавжива провел в нем определенное  время,
"дабы изучить местный говор и застольные манеры", как ему и было велено.
Затем посол, ловкая девица с Терры по имени Солли, откомандировала  Хав-
живу в южный регион, в провинцию Йотеббер, которая давно уже  добивалась
автономии.
   История - одна сплошная подлость, думал Хавжива, глядя из окна вагона
на бесконечные руины разрушенного мира.
   Уэрелианские капиталисты триста лет измывались над рабами и  бездумно
истощали недра Йеове ради немедленной прибыли.  Бесповоротно  искалечить
целый мир не так-то просто, но если очень уж постараться, то все же  это
вполне достижимо. Гигантские карьеры обезобразили  ландшафт,  отсутствие
правильного севооборота обесплодило почву. Иссохли реки. Огромное облако
пыли затягивало теперь весь восточный горизонт.
   Боссы правили планетой при помощи насилия и устрашения. Больше столе-
тия сюда завозили лишь рабов-мужчин, непосильным трудом загоняли  их  до
смерти, а затем заменяли свежей рабочей силой. Земледельческие артели  в
таких мужских гетто постепенно приняли форму первобытно-общинных  иерар-
хий. В конце концов, когда цена рабов на Уэреле, а  также  стоимость  их
доставки оттуда резко подскочили, корпорации стали закупать также и кре-
постных-женщин. Поэтому в течение следующих двух столетий население Йео-
ве значительно возросло, появились даже города, населенные одними  раба-
ми. Такие "имуществограды" и  "пыльные"  деревеньки  посреди  бескрайних
плантаций возникали на основе былых резерваций. Хавжива знал, что первы-
ми бучу на планете затеяли женщины, взбунтовавшиеся против мужского  за-
силья в советах племен, и лишь позже вспыхнувший мятеж перерос в восста-
ние против рабства вообще.
   Едва ползущий поезд тормозил на каждом полустанке, за окном  миля  за
милей проплывали лачуги, пепелища, изрытые воронками  пустоши,  фабрики,
превращенные в сплошные руины, сменялись частично действующими, донельзя
закопченными, отвратительно грохочущими  и  изрыгающими  из  приземистых
труб облака ядовитого смрада. На каждой остановке сотни пассажиров поки-
дали поезд, но им на смену спешили все новые и новые  толпы.  Ругаясь  с
проводниками об оплате за проезд и отчаянно толкаясь, люди лезли во  все
щели, кишели в проходах и тамбурах, карабкались даже на  крышу  вагонов.
Бдительная станционная охрана, грозно размахивая  увесистыми  дубинками,
безжалостно сметала их оттуда.
   На севере огромного континента Хавживе встречались в  основном  такие
же, как на Уэреле, темнокожие, иссиня-черные люди. Но  ближе  к  югу  их
становилось меньше, стали мелькать более светлые лица, пока в самом  Йо-
теббере Хавжива не увидел людей даже светлее, чем он сам, - с кожей  пе-
пельно-голубого цвета. Это и были так называемые пыльные - потомки сотен
поколений уэрелианских рабов.
   Йотеббер оказался одним из первых центров мятежа и  первым  же  попал
под безжалостный удар боссов. Не ограничиваясь полицейскими репрессиями,
корпорации применили против восставших ковровое бомбометание и отравляю-
щие газы - в одночасье погибли многие тысячи людей. Целые города  сжига-
лись после акции, чтобы заодно кремировать тела вышедших из  повиновения
рабов и туши павшей скотины. Устье большой реки запрудили  разлагающиеся
трупы. Но все это в прошлом. Теперь свободная Йеове стала  новым  членом
Экумены, и Хавжива в ранге вице-посла направлялся в Йотеббер, чтобы  по-
мочь жителям провинции начать новую жизнь. Вернее, с точки  зрения  уро-
женца Хайна, вернуть ее к позабытым истокам.
   На вокзале в Йотеббер-Сити его встречала огромная толпа ликующего на-
рода, оттесненного за плотные полицейские кордоны. По эту сторону от ше-
ренги стражей порядка оказалась лишь весьма представительная группа офи-
циальных лиц, разряженных в экзотически пестрые мундиры -  все  наиболее
заметные в этой провинции политические деятели. Помпезное действо прошло
как положено: долгие приветственные  речи,  бурные  аплодисменты,  крики
"браво!", тьма  репортеров  с  головидения  и  фотографов  из  множества
агентств новостей. И все это  абсолютно  серьезно,  без  тени  улыбки  -
большие политики хотели, чтобы высокий гость понял сразу: он здесь попу-
лярен, он, как выразился комиссар в своем  сжатом,  но  прочувствованном
спиче, - "не просто персона грата, но посланник самого будущего!".
   В тот же вечер, устраиваясь на отдых в апартаментах-люкс бывшей рези-
денции боссов, ныне превращенной в роскошный отель, Хавжива сказал себе:
"Знали бы они, что посланник будущего сам вырос в захолустном  пуэбло  и
до прибытия в их мир про головидение даже не слыхал?"
   Он надеялся, что справится с новыми своими обязанностями и не разоча-
рует тех, кто с таким нетерпением ожидал его приезда. Эти люди, населяю-
щие обе планеты, понравились ему еще  на  Уэреле,  буквально  с  первого
взгляда - невзирая на всю их чудовищно организованную социальную  систе-
му. Они были полны жизненной силы и гордости, а здесь, на Йеове,  еще  и
верили в справедливость. Хавживе вспомнился древний терранский  афоризм,
посвященный чужим богам: "Верую, ибо это невозможно". Прекрасно  выспав-
шись, он проснулся ранним солнечным утром, полный самых радужных  надежд
и предвкушений. И решил немедленно начать знакомство с городом -  отныне
его городом.
   На выходе из  вестибюля  отеля  швейцар  (Хавживе  показалось  весьма
странным, что люди, положившие на алтарь свободы столько жертв,  до  сих
пор имеют слуг) отчаянно попытался уговорить постояльца дождаться гида с
машиной и был страшно обеспокоен столь необычным - прогулка пешком,  без
свиты! - поведением высокого гостя.  Хавжива  объяснил  ему,  что  хочет
просто подышать воздухом и любит бродить в одиночестве. И вышел, оставив
за спиной растерянного служителя, сообразившего крикнуть напоследок:
   - Ой, сэр, только не вздумайте ходить в Центральный парк, умоляю вас,
сэр!
   Решив, что парк, видимо, закрыт на время проведения каких-либо  цере-
моний либо работ по озеленению, Хавжива прислушался к совету.  И  отпра-
вился прямиком на рыночную площадь, где в этот ранний час торг был уже в
полном разгаре. Вскоре Хавжива обнаружил, что на него обращают внимание,
он становится центром толпы. Люди постепенно обступали его, опасливо за-
молкая и не отводя настороженных взглядов. Хотя Хавжива и был облачен  в
светлую йеовианскую одежду, он оказался единственным бронзовокожим среди
четырехсот тысяч горожан. Угрюмые взгляды со  всех  сторон  выразительно
свидетельствовали: "Чужак!". Тогда он  выбрался  из  притихшей  толпы  и
скрылся в прилегающих к рынку улочках. Наслаждаясь  утренней  свежестью,
Хавжива стал любоваться архитектурными красотами - ветхими домами, выст-
роенными некогда в очаровательном и несколько вычурном колониальном сти-
ле. И застыл как вкопанный в совершенном  восхищении  перед  орнаментами
храма Туал. Церковь выглядела позабытой и запущенной, но в  изножье  ба-
рельефа Праматери в нише возле входа Хавжива углядел пучок свежих цветов
- стало быть, все же кто-то хранит верность заветам.  Нос  Праматери  за
время войн был почти полностью отбит, но улыбка ее оставалась по-прежне-
му безмятежной и как бы чуточку удивленной.
   Внезапно Хавжива почувствовал, что за спиной у него кто-то есть.
   - Убирайся из наших краев, ты, дерьмо заморское!  -  раздался  грубый
окрик.
   Хавживе жестоко заломили руку за спину, земля вдруг выскочила у  него
из-под ног. Перед глазами сомкнулись ухмыляющиеся, что-то вопящие  рожи.
Посыпались беспорядочные удары,  чудовищная  боль  пронизала  все  тело,
взгляд заволокла багровая пелена, бешеные крики смешались  с  всплесками
боли воедино, и наступило наконец спасительное забытье.
   Сидевшая рядом с его койкой дама почтенного возраста почти  беззвучно
напевала что-то смутно знакомое.
   Сиделка сосредоточенно считала петли на своем вязанье; наконец, отор-
вавшись на миг от вязанья, она встретилась взглядом с  пациентом  и  ти-
хонько ахнула. С трудом сфокусировав зрение, Хавжива разглядел, что лицо
у нее пепельно-голубого цвета, а глаза сплошь черные.
   Сиделка тут же поправила что-то в опутывающей больного  аппаратуре  и
доложила:
   - Я медсестра, ваша ночная сиделка. У вас сотрясение, небольшая  тре-
щина в черепе, почечные ушибы, перелом левой ключицы и ножевое ранение в
живот. Но не тревожьтесь, скоро пойдете на поправку.
   Вся тирада прозвучала на местном наречии, которое Хавжива  как  будто
должен был понимать - просьбу не тревожиться он, во всяком случае, понял
точно. И покорно подчинился.
   Ему казалось, что он снова на борту "Ступеней Дарранды"  в  состоянии
НАФАЛ-прыжка через космическую пустоту. Столетия проносились как в  дур-
ном сне, а кошмар отступать и не думал. Время и сами люди утратили чело-
веческий облик. Хавжива пытался исполнить "напев самообладания",  но  не
мог вспомнить, слова исчезли, начисто испарились из памяти. Пожилая  си-
делка брала его за руку и, нежно  поглаживая,  ласково,  но  непреклонно
влекла назад к настоящему, в бытие, в сумеречную тихую палату с незакон-
ченным вязаньем у нее на коленях.
   И настало утро - с ярким солнечным светом в окнах. В изножье  постели
стоял сам комиссар провинции Йотеббер, плечистый верзила в белом,  шитом
пурпуром одеянии.
   - Весьма сожалею, - с трудом шевеля разбитыми губами, прошептал  Хав-
жива. - Очень глупо было пойти гулять без  охраны.  Во  всем  виноват  я
один.
   - Злоумышленники уже схвачены и вскоре предстанут перед  Судом  спра-
ведливости, - отчеканил комиссар.
   - Они же совсем мальчишки, - прохрипел Хавжива.  -  Всему  виной  мои
собственные невежество и безрассудство?
   - Негодяи понесут заслуженное наказание! - отрезал комиссар.
   Дневные сиделки, девицы помоложе, всегда притаскивали с собой в пала-
ту головизор и смотрели по нему новости и сериалы.  Смотрели  почти  без
звука, чтобы не мешать пациенту. Однажды в жаркий полдень, когда Хавжива
бездумно любовался парящими высоко в небе облаками, к нему крайне почти-
тельно обратилась очередная сиделка:
   - Ой, извините, пожалуйста, но, если господин пожелает сейчас  взгля-
нуть, он сию же минуту увидит исполнение приговора над злодеями, которые
напали на него исподтишка!
   Хавжива машинально повернулся на бок и увидел подвешенное за ноги то-
щее человеческое тело, бьющееся в смертных судорогах. Кишки,  выпущенные
из распоротого живота, свисали на грудь и заливали лицо кровью.  Вскрик-
нув, Хавжива зажмурился.
   - Выключите это! - взмолился он. - Выключите? это? немедленно! -  Ему
недоставало воздуха. - Разве люди способны на такое? - Последнюю  фразу,
крик души, он прохрипел уже на родном наречии, диалекте Стсе.
   Поднялся переполох, кто-то выбежал из палаты, кто-то, наоборот,  вбе-
жал внутрь, и рев торжествующей на экране толпы оборвался. Хавжива лежал
с закрытыми глазами и, едва переводя дух и унимая сердцебиение, повторял
про себя строки "напева самообладания" до тех пор, пока его душа и  тело
снова не обрели равновесие, хотя и непрочное.
   Вкатили тележку с едой - Хавжива категорически отказался от трапезы.
   И снова был полумрак, снова комната освещена лишь  ночником,  скрытым
где-то в углу, и отблесками городских фонарей. Снова  рядом  с  Хавживой
ночная сиделка с вязаньем на коленях.
   - Весьма сожалею, - пробормотал он наобум, не в силах припомнить, что
говорил до этого.
   - Ой, господин посол? - вздрогнув, сказала сиделка и вздохнула.  -  Я
читала о вашем народе. О Хайне. Вы ведете себя совсем иначе, чем мы.  Вы
не истязаете и не убиваете друг друга. Живете в мире и согласии.  Предс-
тавляю себе, какими омерзительными мы вам показались. Вроде ведьм и  ис-
чадий ада, наверное?
   - Вовсе нет, - ответил Хавжива, сглотнув комок горькой желчи.
   - Когда вы, господин посол, оправитесь, когда хоть чуточку окрепнете,
я поведаю вам кое-что. - В негромком  голосе  сиделки  читалась  скрытая
мощь - та, которая, как  чувствовал  Хавжива,  может  вылиться  в  нечто
большее, внушающая уважение сила. Он знавал немало людей, всю свою жизнь
говоривших с подобными интонациями.
   - Я и сейчас в состоянии вас выслушать, - заметил он.
   - Не теперь, - возразила сиделка. - Позже. Теперь вы слишком  утомле-
ны. Хотите, я спою вам?
   - Хочу, - согласился Хавжива, и женщина,  продолжая  набирать  петли,
шепотом завела песнь-почти без слов и без мелодии. Он разобрал лишь име-
на богов: Туал, Камье. Это ведь не мои боги, хотел сказать  Хавжива,  но
веки налились неодолимой тяжестью, и он уснул, убаюканный  шатким  своим
равновесием.
   Ее звали Йерон, и она вовсе не была старухой, как поначалу показалось
Хавживе. Сиделке не было еще и пятидесяти. Но тридцать лет войны и  тяж-
кие годы недородов оставили на ее лице неизгладимый отпечаток. Все  зубы
искусственные - вещь, для Хавживы неслыханная, - а на  глазах  стекла  в
тонкой металлической оправе. На планете Уэрел  уже  научились  применять
регенерацию органов, но, как объяснила Йерон, лишь немногие из  обитате-
лей Йеове могли позволить себе столь дорогостоящие процедуры.  Она  была
страшно худа, сквозь жидкие волосы просвечивал череп. Осанка  оставалась
прямой, но при ходьбе Йерон сильно прихрамывала - давало себя знать дав-
нее ранение в левое бедро.
   - Все поголовно, буквально каждый в нашем мире может  продемонстриро-
вать вам или шрам от штыка, или следы перелома, носит в себе либо неизв-
леченную пулю, либо умершее дитя в своем сердце, - говорила она Хавживе.
- Теперь вы один из нас, господин посол. Вы тоже прошли сквозь огонь.
   Под присмотром целого штата врачей, ежедневно проводивших  консилиум,
Хавжива быстро поправлялся. Сам комиссар, чтобы  справиться  о  здоровье
высокого гостя, навещал чуть ли не через день, в остальные же  неизменно
являлись его официальные порученцы. Как неожиданно выяснилось,  комиссар
был весьма признателен Хавживе. Коварное нападение на полномочного  пос-
ланника Экумены дало ему всенародную поддержку и предоставило прекрасный
повод окончательно разобраться с оппозицией, возглавляемой другим героем
Освобождения, ныне проводившим политику полной изоляции. Комиссар присы-
лал Хавживе в палату роскошные букеты  вкупе  с  цветистыми  отчетами  о
собственных викториях. Головидение непрерывно транслировало с места  со-
бытий живые батальные сцены: палящих на бегу солдат, пикирующие флайеры,
живописные разрывы тяжелых фугасов на склонах холмов. Когда,  набравшись
силенок, Хавжива впервые выбрался в коридор, он увидел в большинстве па-
лат и даже в холлах множество раненых и калек - тех самых героев из  но-
востей, что "прошли сквозь огонь и воду", как  бодро  вещали  с  экранов
бравые военачальники и послушные власть имущим корреспонденты.
   По ночам экраны гасли, победоносные  реляции  на  время  смолкали,  в
призрачном полумраке приходила и усаживалась рядом Йерон.
   - Вы как-то сказали, что хотите мне поведать нечто, - напомнил однаж-
ды Хавжива.
   За окном, которое сиделка приоткрыла, чтобы проветрить  палату,  про-
должала шуметь нескончаемая городская жизнь - гудки машин, шаги, голоса,
музыка в отдалении.
   - Да, хочу. - Женщина отложила вязанье в сторону. - Я  ваша  сиделка,
господин посол, но также и вестница. Уж простите великодушно, но,  когда
я услыхала о вашей  беде,  вознесла  благодарственные  молитвы  великому
Камье и Матери Милосердия. Потому что только так,  в  качестве  сиделки,
могла донести до вас свою весть. - Она помолчала. -  Я  заведовала  этим
госпиталем в течение пятнадцати лет. Почти полвойны. И у  меня  сохрани-
лись здесь кой-какие связи.
   Опять пауза. Как и тихий голос, молчание ее казалось  Хавживе  смутно
знакомым.
   - Весть моя, - продолжала Йерон, - предназначена для всей Экумены.  И
она от женщин, всех женщин Йеове. Мы желаем вступить в  альянс  с  вами?
Знаю, что правительство уже сделало это. Йеове уже состоит членом Экуме-
ны - мы в курсе. Но что это значит - для нас? Ничего, абсолютно  ничего.
Известно ли вам, что такое женщина в этом мире? Она ничто, пустое место.
В правительстве нет ни единой женщины. А ведь именно женщины замыслили и
осуществили Освобождение, они сражались и умирали за свободу  наравне  с
мужчинами. Но нас не назначали генералами, и вождями мы не  стали.  Ведь
мы ничто. А на селе так даже меньше, чем ничто -  рабочая  скотина,  до-
ильный инвентарь. Да и в городе ненамного лучше. Я, к примеру, закончила
медшколу в Бессо. У меня диплом, а  работать  приходится  сиделкой.  При
боссах я командовала всем госпиталем. Теперь же  им  управляет  мужчина.
Мужчины - наши господа теперь, господин посол. А мы, женщины,  как  были
собственностью, так и остались ею. Думаю, что  боролись  мы  и  отдавали
жизнь за иное. Как вы считаете, господин  посол?  Полагаю,  существующее
положение - предвестие новой революции. Мы должны завершить раз начатое.
   После томительно долгой паузы Хавжива мягко поинтересовался:
   - У вас уже есть организация?
   - Есть, разумеется, есть! Как и в былые дни. Мы привыкли  действовать
в подполье. - Йерон тихонько рассмеялась. - Но я не думаю, что нам  сле-
дует действовать в одиночку и сражаться лишь за свои права. Мы хотим все
перевернуть с ног на голову. Мужчины полагают, что они  вправе  командо-
вать нами. Им придется переменить свои убеждения. За свою жизнь я хорошо
усвоила один урок - силой оружия никого и ни в чем  нельзя  убедить.  Ты
уничтожаешь босса и сам становишься боссом - пот в  чем  кроется  корень
зла, вот что следует сломить. Старое рабское  мышление.  Психологическую
установку "или раб, или хозяин". И мы искореним ее,  господин  посол.  С
вашей помощью. С помощью всей Экумены.
   - Меня прислали сюда именно для связи вашего народа с Экуменой, - за-
метил Хавжива. - Но мне нужно время. Я так мало знаю о вас.
   - В вашем распоряжении достаточно времени, господин посол.  Мы  прек-
расно знаем, что рабскую психологию не искоренить ни за день, ни за год.
Весь вопрос здесь в воспитании и образовании. - Слово "образование"  Йе-
рон произнесла как нечто священное. - А это займет немало  времени.  Так
что нам торопить вас незачем. Все, что я хотела бы получить  сегодня,  -
это уверенность, что вы станете к нам прислушиваться.
   - Будьте уверены, - ответил Хавжива.
   Облегченно вздохнув, Йерон снова взялась за вязанье. Помолчав с мину-
ту, добавила:
   - Это может оказаться не так уж и просто  -  прислушиваться  к  нашим
словам.
   Хавжива почувствовал утомление. Столь серьезные беседы были ему  пока
не по силам. Он не совсем понял, что означает последняя фраза собеседни-
цы. Но ведь деликатная пауза - лучший среди взрослых способ дать  понять
собеседнику, что ждешь продолжения. И Хавжива промолчал.
   Йерон снова оторвала взгляд от вязанья.
   - Как нам связываться с вами? Это самое трудное.  Ведь  мы,  женщины,
здесь абсолютное ничто. Мы можем оказаться вблизи вас как сиделки,  гор-
ничные, прачки. Но нам нет места среди руководства. Нас не пускают в со-
веты. Мы можем подавать блюда на банкете, но никак не  сидеть  за  одним
столом с мужчинами.
   - Так объясните мне? - Хавжива замялся. - Объясните, с  чего  начать.
Ищите свидания со мной при любой оказии, приходите, как  только  подвер-
нется случай, если? если это? будет для вас безопасно. - Он  всегда  был
скор в восприятии нового, лишь подозревать подвох так и не научился. - Я
выслушаю. И сделаю все что смогу.
   Йерон склонилась над изголовьем и нежно поцеловала Хавживу.  Губы  ее
оказались сухими и мягкими.
   - Вот, - сказала она, - ни один политик не даст вам такого.
   И снова принялась набирать петли. Хавжива  уже  начал  было  дремать,
когда Йерон вдруг спросила:
   - Ваша мат