что
зверь не поймет его слов. Он слегка повел  дулом  пистолета,  прицелился
получше и сказал:
   - Уходи!
   Кабан в нерешительности опустил голову, потом с  невероятной  быстро-
той, словно освободясь от связывавших его пут,  повернулся  и  опрометью
рванул в том направлении, откуда пришел.
   Фальк некоторое время стоял неподвижно, затем повернулся и вновь про-
должил свой путь, держа пистолет наготове. Рука его слегка дрожала.
   Существовали старинные предания о говорящих зверях, но обитатели Дома
Зоува считали их чистыми сказками. Фальк ощутил кратковременный  приступ
тошноты и столь же мимолетное желание громко рассмеяться.
   - Парт, - прошептал он, поскольку ему нужно было хоть с кем-то  пого-
ворить. - Я только что получил урок этики от дикого кабана? О Парт, вый-
ду ли я когда-нибудь из леса? Есть ли у него конец?
   Он поднялся на крутую, заросшую кустарником  гряду.  На  вершине  лес
слегка поредел и между деревьев показались свет солнца  и  чистое  небо.
Еще через несколько шагов Фальк вышел из-под ветвей  на  зеленый  склон,
что спускался к садам и распаханным полям, окружавшим широкую чистую ре-
ку.
   На противоположном берегу реки на огороженном лугу  паслось  стадо  в
полсотни голов, а еще дальше, перед западной грядой  холмов,  располага-
лись луга и сады. Чуть южнее от того места, где стоял Фальк, река огиба-
ла невысокий холм, на склоне которого возвышались  красные  трубы  Дома,
озаренные заходящим вечерним солнцем.
   Дом казался реликтом золотой поры человечества,  прикипевшим  к  этой
долине. Века его пощадили. Прибежище, уют и,  прежде  всего,  порядок  -
произведение рук человеческих. Какая-то слабость охватила Фалька при ви-
де дыма, поднимавшегося из красных кирпичных труб.
   Он сбежал вниз по длинному склону, через огороды  на  тропу,  которая
вилась вдоль реки среди низкорослой ольхи и золотистых ив. Не было видно
ни единой живой души, кроме красно-бурых коров, пасшихся за рекой. Тиши-
на и покой наполняли залитую зимним солнцем долину.
   Замедлив шаг, Фальк направился через огороды к ближайшей двери  дома.
По мере того как он огибал холм, перед ним  вставали  высокие  стены  из
красного кирпича и камня, отражавшиеся в стремнине изгиба реки. В  неко-
тором замешательстве молодой человек остановился, решив, что лучше гром-
ким окликом дать знать о своем присутствии, прежде чем следовать дальше.
   Краем глаза он уловил какое-то движение в открытом окне как  раз  над
глубокой дверной нишей. Фальк в нерешительности стоял и  смотрел  вверх,
когда вдруг неожиданно почувствовал глубокую острую боль в  груди  между
ребер. Он зашатался и осел, сжавшись, как прихлопнутый паук.
   Боль жила в нем лишь краткое мгновение. Он не  потерял  сознания,  но
был не в силах пошевелиться или промолвить хоть слово.
   Его окружили люди. Он видел их, хотя и  смутно,  сквозь  накатывавшие
волны небытия, но почему-то не слышал голосов. Он будто  совершенно  ог-
лох, а тело его полностью оцепенело. Он  силился  собраться  с  мыслями,
несмотря на отказ органов чувств. Его схватили и куда-то понесли, но  он
не ощущал рук, которые подняли его. Сперва навалилось ужасное головокру-
жение, а когда оно прошло, Фальк потерял всякий контроль над своими мыс-
лями - те куда-то рвались, путались, мешали одна другой? В голове начали
возникать какие-то голоса, кричащие и  шепчущие,  хотя  весь  мир  плыл,
тусклый и беззвучный, перед его глазами.
   "Кто ты? ты откуда пришел Фальк куда ты идешь не знаю человек  ли  ты
на запад я не знаю не человек?"
   Слова накатывали, как волны, отзывались эхом, парили, будто ласточки,
что-то требовали, напирали, наталкивались друг на друга, кричали, умира-
ли в серой тишине?
   Черная пелена застилала глаза. Через нее пробился лучик света.
   Стол; край стола, освещенный лампой в темной комнате.
   Фальк обрел способность видеть, чувствовать. Он сидел на стуле в тем-
ной комнате за длинным столом, на котором стояла лампа. К стулу его при-
вязали: он чувствовал, как веревка врезается в мышцы груди и рук при ма-
лейшей попытке пошевелиться.
   Движение: слева возник один человек, справа - другой. Подобно Фальку,
незнакомцы сидели вплотную к столу: наклонились вперед  и  переговарива-
лись друг с другом. Голоса их доносились словно издалека, из-за  высоких
стен, и Фальк не мог разобрать ни слова.
   Он поежился от холода. Это чувство крепче связало его с  реальностью,
и он начал обретать контроль над своими ощущениями. Улучшился слух, вер-
нулась способность шевелить языком.
   Удалось пробормотать невнятно:
   - Что вы со мной сделали?..
   Ответа не последовало, но вскоре человек, который сидел слева,  приб-
лизил свое лицо вплотную к лицу Фалька и громко спросил:
   - Почему ты пришел сюда?
   Фальк услышал слова; через мгновение  он  понял,  что  они  означали.
Спустя еще мгновение он ответил:
   - Ради убежища. На ночь.
   - Убежища? От чего ты искал убежища?
   - От леса. От одиночества.
   Холод все глубже пронизывал его. Удалось слегка высвободить свои  тя-
желые, онемевшие руки, и Фальк попытался застегнуть рубашку. Пониже  ве-
ревок, которыми он был привязан к стулу, как раз между ребер, он нащупал
небольшое болезненное пятнышко.
   - Держи руки по швам! - велел человек, сидевший в тени справа. - Нет,
здесь больше чем программирование, Аргерд. Никакая гипнотическая  блоки-
ровка не смогла бы противостоять пентанолу.
   Тот, кто сидел слева, крупный мужчина с  плоским  лицом  и  бегающими
глазками, ответил тихим, шипящим голосом:
   - Откуда у тебя такая уверенность? Что нам, собственно,  известно  об
их трюках? В любом случае, откуда нам  знать,  какова  его  сопротивляе-
мость, кто он? Эй, Фальк, ответь, где находится то место,  откуда  ты  к
нам пришел, - Дом Зоува, не так ли?
   - На востоке. Я вышел? - Число никак не приходило ему в голову. - Ду-
маю, четырнадцать дней назад.
   Как им удалось узнать название его Дома, а также его собственное имя?
   Способность мыслить быстро возвращалась к  Фальку,  и  его  удивление
длилось недолго. Ему случалось охотиться на оленей  с  Метоком,  стреляя
при этом специальными дротиками; животное погибало от малейшей царапины.
Игла, которая вонзилась в него,  или  последующая  инъекция,  сделанная,
когда он был беспомощен, содержала  некий  наркотик,  который  наверняка
снимал как сознательный самоконтроль, так и примитивные  подсознательные
блокировки телепатических центров мозга, оставляя его открытым для  доп-
роса.
   Они рылись в его мозгу. От этой мысли ощущение холода и слабости нах-
лынуло еще сильнее, подкрепленное  бессильной  яростью.  Какова  причина
столь бесцеремонного вторжения? Почему они решили, что он намерен  лгать
им, еще до того, как перемолвились с ним хоть словом?
   - Вы думаете, что я - Синг?
   Лицо человека справа, худого, длинноволосого и  бородатого,  внезапно
появилось в круге света лампы. Поджав губы, незнакомец открытой  ладонью
ударил Фалька по губам. Голова Фалька откинулась назад, и от удара он на
мгновение ослеп. В ушах зазвенело, во рту возник  привкус  крови.  Затем
последовал второй удар, третий.
   Человек свистящим шепотом повторял раз за разом:
   - Не упоминай этого имени, не упоминай, не упоминай?
   Фальк беспомощно ерзал на стуле, пытаясь хоть как-то  защититься  или
вырваться. Человек слева что-то отрывисто рявкнул, и на некоторое  время
в комнате воцарилась тишина.
   - Я пришел сюда с добрыми намерениями, - сказал наконец Фальк, стара-
ясь говорить как можно спокойнее, несмотря на гнев, боль и страх.
   - Хорошо, - кивнул сидевший слева Аргерд. - Давай выкладывай свою ис-
торию. Итак, ради чего ты пришел сюда?
   - Переночевать и спросить, есть ли поблизости какая-нибудь тропа, ве-
дущая на запад.
   - Почему ты идешь на запад?
   - Зачем вы спрашиваете? Я же сказал вам об этом мысленно,  когда  нет
места лжи. Вы знаете, что у меня на уме.
   - У тебя какой-то странный разум, - слабым голосом произнес Аргерд, -
и необычные глаза. Никто не приходит сюда, чтобы переночевать или узнать
дорогу, или еще за чем-нибудь. А если все же слуги тех, других, приходят
сюда, мы убиваем их. Мы убиваем прислужников и говорящих зверей,  Стран-
ников, свиней и всякий сброд. Мы не подчиняемся закону, который  гласит,
что нельзя отбирать чужую жизнь. Не так ли, Дреннем?
   Бородач ухмыльнулся, показав при этом коричневые зубы.
   - Мы - люди! - сказал Аргерд. - Свободные люди! Мы - убийцы. А кто ты
такой, с наполовину развитым мозгом и совиными глазами, и  что  помешает
нам убить тебя? Разве ты человек?
   На своем коротком веку Фальку не доводилось сталкиваться лицом к лицу
с жестокостью и ненавистью. Тем немногим людям, которых  он  знал,  было
ведомо чувство страха, но страх не правил ими. Они  были  великодушны  и
дружелюбны. Перед этими двумя мужчинами Фальк был беззащитен, как  ребе-
нок, и это приводило его в замешательство и ярость.
   Он тщетно искал какой-нибудь способ защиты или  отговорку?  Напрасно!
Единственное, что ему оставалось, - говорить правду.
   - Я не знаю, кто я и откуда пришел в этот мир. И я собираюсь выяснить
это.
   - Где?
   Фальк посмотрел сначала на Аргерда, затем на Дреннема. Он  знал,  что
ответ им известен и что Дреннем снова ударит его, едва его губы произне-
сут это слово.
   - Отвечай! - прорычал бородатый. Он приподнялся и наклонился вперед.
   - В Эс Тохе, - сказал Фальк, и Дреннем снова ударил его  по  лицу,  и
снова Фальк принял этот удар молча и униженно, как ребенок, которого на-
казывают неизвестные ему люди.
   - Какой в этом смысл? Он не собирается поведать  нам  что-либо  сверх
того, что мы вытянули из него под  пентанолом.  Позволь  ему  встать,  -
вступился за Фалька Аргерд.
   - И что потом? - спросил Дреннем.
   - Он пришел сюда просить пристанища на ночь, и он его получит. Подни-
майся!
   Веревку, которой он был привязан к стулу, ослабили.  Фальк,  шатаясь,
поднялся. Когда он увидел низкую дверь и черный колодец лестницы, к  ко-
торому его подвели, он попытался сопротивляться и вырываться,  но  мышцы
еще не были готовы слушаться. Дреннем заставил Фалька пригнуться и с си-
лой пихнул его через порог. Дверь с треском захлопнулась, пока он повер-
нулся и, шатаясь, пытался удержаться на лестнице.
   Здесь царила кромешная тьма. Дверь, не имевшая ручки с  его  стороны,
была подогнана так плотно, что сквозь нее не проникало ни единого  звука
или лучика света. Фальк сел на верхней ступеньке и уткнулся лицом в  ла-
дони.
   Мало-помалу слабость тела и смятение мыслей начали отступать. Он под-
нял голову и попытался хоть что-то разглядеть.
   Фальк обладал исключительно острым ночным зрением; на эту способность
его глаз с огромными зрачками и радужкой ему давным-давно указала Раина.
Но сейчас в глазах плясали только какие-то точки и туманные  образы.  Он
был не в состоянии что-либо разглядеть. Поэтому встал и осторожно  начал
спускаться вниз по узким невидимым ступенькам.
   Двадцать одна ступенька, двадцать две, двадцать три - и  ровный  пол.
Грязь. Фальк медленно двинулся вперед, вытянув руку и прислушиваясь.
   Хотя темнота чуть ли не физически давила на него, сковывала движения,
пыталась обмануть, заставляя думать, что стоит ему  хорошенько  присмот-
реться, и он прозреет - ее самой Фальк не боялся.  Методично,  шагами  и
прикосновениями, он обследовал ту часть обширного подвала, в которой на-
ходился. Это была только первая комната из  длинной  вереницы,  которая,
судя по эху, казалось, уходила в бесконечность. Он вернулся к лестнице -
та, будучи отправной точкой исследований, стала его базой, -  присел  на
самую нижнюю ступеньку и некоторое время сидел  неподвижно.  Его  мучили
голод и сильная жажда. Всю поклажу забрали, ничего ему не оставив.
   "Это твоя вина", - горько укорил самого себя Фальк,  и  в  его  мозгу
прозвучало нечто вроде диалога.
   "Что я такого сделал? Почему они напали на меня?"
   "Зоув говорил тебе: никому не доверяй. Они никому не доверяют и,  по-
жалуй, правы".
   "Даже тем, кто приходит с мольбой о помощи?"
   "А твое лицо и твои глаза? Разве не ясно с первого же взгляда, что ты
не являешься нормальным человеком?"
   "Но ведь все равно они могли бы дать мне глоток воды",  -  настаивала
детская и потому не ведавшая страха часть его мозга.
   "Чертовски повезло, что тебя не убили, едва завидев", -  отвечал  ин-
теллект, и это крыть было нечем.
   Все обитатели Дома Зоува, конечно, давно привыкли к его внешности,  а
гости были очень редки и осторожны, и поэтому ему никогда  не  указывали
прямо на наличие у него физических отличий от  нормальных  людей.  Каза-
лось, эти отличия играли гораздо меньшую роль в долгой  изоляции  Фалька
по сравнению с его невежеством и потерей памяти. Теперь  же  он  впервые
понял, что любой незнакомец, взглянув на его лицо, не признает в нем че-
ловека.
   Тот, кого звали Дреннем, особенно боялся незваного гостя. Он потому и
бил его, что отчаянно боялся всего чужого и питал к  Фальку  отвращение,
считая его странным чудовищем.
   Именно это и пытался растолковать ему Зоув, когда давал свое  серьез-
ное и почти нежное напутствие: "Ты должен идти  один,  ты  сможешь  идти
только один!"
   Теперь ему не оставалось ничего, кроме как заснуть. Фальк  как  можно
удобнее устроился на нижней ступеньке лестницы, поскольку пол был  сырым
и грязным, и закрыл глаза.
   В какой-то неопределенный миг безвременья он  проснулся  от  мышиного
писка. Твари сновали рядом с ним в темноте, едва слышно скребясь и шепча
тоненькими голосками у самой земли:
   - Нехорошо отбирать чужую жизнь, прии-вет не убивай  нас,  не  убивай
нас?
   - Я буду! - рявкнул Фальк, и мыши тут же притихли.
   Снова погрузиться в сон оказалось нелегко, или, скорее, трудно было с
уверенностью сказать, спит он или бодрствует. Фальк лежал и  гадал,  что
сейчас снаружи - день или ночь? Как долго его будут держать здесь, и со-
бираются ли они убить его или накачивать тем  самым  наркотиком  до  тех
пор, пока его разум не будет уничтожен, а не просто введен  в  смятение?
Сколько времени должно пройти, чтобы жажда из неудобства превратилась  в
муку? Как можно ловить в темноте  мышей  без  мышеловки  и  приманки,  и
сколько человек способен продержаться на диете из сырых мышей?
   Несколько раз, чтобы отвлечься от этих мыслей, Фальк прогуливался  по
подвалу. Он нашел какую-то большую кадку, и сердце его учащенно забилось
в надежде, но та оказалась пустой. Острые зазубрины изранили его пальцы,
когда он шарил по ее дну. Обследуя на ощупь нескончаемые невидимые  сте-
ны, он так и не нашел другой лестницы или двери.
   В конце концов Фальк заблудился и не мог вновь отыскать лестницу. Сел
на землю в кромешной темноте и представил себе, что он серым зимним днем
продолжает свое одинокое путешествие по лесу  под  дождем.  Он  мысленно
повторил все, что только смог вспомнить из Старого Канона:
   "Путь, который может быть пройден,
   Не является вечным Путем?"
   Во рту настолько пересохло, что Фальк  даже  пытался  лизать  влажную
грязь пола, однако к языку прилипала лишь сухая пыль. Мыши временами су-
етились совсем близко от него и что-то шептали.
   Откуда-то из дальних закоулков тьмы  донесся  лязг  засовов,  и  про-
мелькнул яркий отблеск света. Свет?
   Обрисовались неясные призрачные очертания сводов, арок, бочек,  пере-
городок и проемов. Фальк с трудом поднялся и нетвердой походкой рванулся
к свету.
   Свет исходил из низкого дверного проема, через который, подойдя  бли-
же, удалось разглядеть земляную насыпь, верхушки деревьев и клочок  баг-
рового то ли утреннего, то ли вечернего неба. Фалька ослепило так, будто
на дворе стоял летний полдень. Он остановился у двери, не в силах  сдви-
нуться с места из-за ослепительного света, а также из-за неподвижной фи-
гуры, преградившей ему путь.
   - Выходи! - раздался тихий, хриплый голос Аргерда.
   - Подожди. Я еще ничего не вижу.
   - Выходи и иди не останавливаясь! Не оборачивайся, а не  то  я  срежу
тебе башку!
   Фальк шагнул в дверной проем и вновь остановился  в  нерешительности.
Мысли, посетившие его в темноте подвала,  теперь  сослужили  ему  добрую
службу. Он решил, что если его отпускают, значит, они боятся его убить.
   - Живее!
   Фальк решил попытать счастья.
   - Я не уйду без своей поклажи, - прохрипел он,  с  трудом  выдавливая
слова из пересохшего горла.
   - У меня в руке лазер.
   - Ну так давай, пускай его в ход. Мне не пересечь континент без свое-
го пистолета.
   Теперь уже Аргерд погрузился в раздумья. Наконец он крикнул  кому-то,
почти срываясь на визг:
   - Греттен! Греттен! Принеси сюда хлам чужака!
   Прошло несколько минут. Фальк стоял в темноте у самого порога. Аргерд
застыл снаружи. По просматриваемому от двери травянистому склону  сбежал
мальчик, швырнул на землю мешок Фалька и исчез.
   - Забирай! - приказал Аргерд. Фальк вышел на свет и нагнулся. - А те-
перь убирайся!
   - Подожди, - пробормотал Фальк. Стоя на коленях, он торопливо переби-
рал содержимое переворошенного, незавязанного мешка. - Где моя книга?
   - Книга?
   - Старый Канон! Книга для чтения, а не справочник по электронике?
   - Думаешь, мы отпустили бы тебя с ней?
   Фальк недоуменно взглянул на него:
   - Разве вы не чтите Каноны, по которым следует жить людям?  Зачем  вы
отняли у меня книгу?
   - Ты не знаешь и никогда не будешь знать того, что известно нам. Если
сейчас же не уберешься, мне придется подпалить тебе руки. Давай  вставай
и топай отсюда!
   В голосе Аргерда вновь прорезались истерические нотки, и Фальк понял,
что зашел слишком далеко. Ненависть и  страх,  которые  исказили  грубые
черты не лишенного печати разума лица Аргерда, заставили Фалька поспешно
завязать мешок и взвалить его на плечи. Он быстро прошел мимо  здоровяка
и начал подниматься по травянистому склону, что подступал  к  подвальной
двери.
   На дворе стоял вечер, солнце только что скрылось за горизонтом. Фальк
двинулся вслед за солнцем. Ему казалось, что его затылок и дуло пистоле-
та Аргерда связаны невидимой нитью, натягивавшейся по мере того, как  он
удалялся от дома.
   Фальк пересек заросшую сорняками лужайку, по шатким  планкам  мостика
перебрался через реку, прошел по тропинке мимо пастбища, миновал  огоро-
ды. Потом взобрался на вершину гряды и только здесь рискнул обернуться.
   Потаенная долина предстала перед его взором такой же, как и в  первый
раз - залитой золотистым светом вечера, милой и мирной; кирпичные  дымо-
ходы высились над рекой, в которой отражалось небо.
   Фальк торопливо углубился в окутанный печалью лес, где ночь уже всту-
пила в свои права.
   Мучимый голодом и жаждой, измотанный и упавший духом, Фальк теперь  с
унынием размышлял о предстоящем бесцельном путешествии через  простирав-
шийся перед ним Восточный Лес. Он утратил даже малейшую надежду  на  то,
что хоть где-то на пути ему встретится гостеприимный  дом,  разнообразив
суровую монотонность окружающей действительности. Надо не искать дороги,
а всячески избегать их, сторонясь людей и строений, подобно дикому  зве-
рю. Лишь одна мысль слегка утешала Фалька, если не считать  ручейка,  из
которого он напился, и пищевого рациона из мешка, - мысль о том, что его
не сломили испытания, которые он сам навлек на себя. Он вступил в схват-
ку с кабаном-моралистом и жестокими людьми на их собственной  территории
и сумел оставить противника ни с чем. Воспоминание об  этом  грело  душу
Фалька. Он настолько плохо знал самого себя, что все его поступки  явля-
лись одновременно актами самопознания, как у маленького мальчика. Созна-
вая, сколь многого ему недостает, Фальк был  рад  обнаружить,  что  сме-
лостью, во всяком случае, он не обделен.
   Он напился, поел и двинулся в путь под призрачным светом луны,  кото-
рого вполне хватало для его глаз, и вскоре между ним и Домом Страха, как
про себя Фальк прозвал ту  долину,  пролегла  добрая  миля  пересеченн