- Но ведь он горит и в мальчике, и в Пилотсоне! И погляди сюда...
   Она повернула его к тюфяку, на котором сидел раненый теварец,  добро-
душный пожилой человек. Он охотно позволил Агату осмотреть под  волосами
место, где было его ухо, которое отрубил гаальский топор. Рана  поджива-
ла, но она распухла, была горячей и из нее что-то сочилось.
   Агат машинально прижал ладонь к виску, к собственной ноющей ране, ко-
торую не удосужился даже перевязать.
   К ним подошел Вотток. Свирепо поглядев на ни в чем не  повинного  те-
варца, он сказал:
   - Местные врасу называют "огнем  от  оружия"  инфекции,  возникающие,
когда в кровь попадают микроорганизмы. Ты изучал это  в  школе,  Джекоб.
Поскольку люди иммунны к местным бактериям и вирусам, нам опасны  только
повреждения жизненно важных органов, большая потеря крови или химические
яды, но от них у нас есть противоядия...
   - Но ведь мальчик умирает, Старейшина, -  перебила  Ролери  с  мягким
упормтвом. - Рану зашили, не промыв...
   Старый врач задохнулся от бешенства:
   - Иди к своим родичам и не учи меня, как надо лечить людей...
   - Довольно! - сказал Агат.
   Наступило молчание.
   - Ролери! - сказал Агат. - Если ты сейчас здесь не очень  нужна,  то,
может, мы могли бы пойти... - он чуть было не сказал  "пойти  домой",  -
поесть чего-нибудь, - закончил он растерянно.
   Она еще не обедала, и, сидя рядом с ней в Зале Собраний, он тоже съел
несколько ложек. Потом они надели куртки и через  неосвещенную  площадь,
где завывал ветер, пошли к зданию Колледжа. Там они ночевали в  классной
комнате вместе с двумя другими парами. Большие спальни в  Общинном  Доме
были удобнее, но почти все супружеские пары, если только жена не ушла на
Риф, устроились в Колледже, предпочитая хотя бы такое подобие уединения.
Одна женщина, укрывшись курткой, уже крепко спала за задвинутыми  парта-
ми. К разбитым окнам для защиты от дротиков, стрел и ветра были  придви-
нуты поставленные на ребро столы. Агат и его жена  постелили  куртки  на
голый пол. Но Ролери не позволила ему сразу уснуть: она зачерпнула с по-
доконника чистый снег и промыла им раны у него на голове и руке. Ему бы-
ло больно, и он, обессиленный усталостью, раздраженно потребовал,  чтобы
она перестала, но она ответила:
   - Ты - альтерран, ты не болеешь, но от этого не будет вреда. Никакого
вреда не будет.

   Глава 13
   ПОСЛЕДНИЙ ДЕНЬ
   В холодном мраке пыльной комнаты Агат в бредовом сне  иногда  начинал
говорить вслух, а потом, когда она заснула,  он  позвал  ее  из  глубины
собственного сна, через черную бездну, повторяя ее имя  и  словно  уходя
все дальше и дальше. Его голос ворвался в ее дремоту. И она  проснулась.
Было еще темно.
   Утро наступило рано: по краям заслонявших окна столов  загорелся  се-
ребряный ореол, на потолок легли светлые полосы. Женщина, которая спала,
когда они накануне пришли сюда, продолжала спать мертвым сном безмерного
утомления, но муж и жена, устроившиеся на одном из столов,  чтобы  избе-
жать сквозняка, уже проснулись. Агат приподнялся, сел, поглядел по  сто-
ронам и хрипло, растерянно сказал:
   - Метель кончилась...
   Чуть-чуть отодвинув стол, загораживающий ближайшее окно, они выгляну-
ли наружу и вновь увидели мир: истоптанный  снег  на  Площади,  сугробы,
венчающие баррикады, фасады трех величественных зданий справа,  слева  и
напротив, слепо глядящих закрытыми ставнями,  заснеженные  крыши  позади
них и кусочек моря. Бело-голубой мир. Купающийся в прозрачном свете, го-
лубые тени в сверкающей белизне повсюду, куда уже достигли лучи  раннего
солнца.
   Этот мир был прекрасен, но они были беззащитны в  нем,  словно  ночью
рухнули укрывавшие их стены.
   Агат подумал то же, что думала она, так как он сказал:
   - Идемте в Дом Лиги, пока еще они не сообразили. Что  могут  спокойно
расположиться на крышах и тренироваться на нас в стрельбе по мишеням.
   - Можно пользоваться туннелями. Соединяющими  все  здания,  -  сказал
мужчина, спрыгивая со своего стола.
   Агат кивнул:
   - Мы и будем ими пользоваться, но на баррикады по туннелю не добереш-
ся...
   Ролери медлила, пока остальные не ушли, а тогда настояла, чтобы  Агат
еще раз позволил ей еще раз осмотреть рану над  виском.  Рана  выглядела
получше... или, во всяком случае, не хуже. На его  лице  еще  не  зажили
следы ударов ее родичей, а ее руки были все в ссадинах от камней и вере-
вок, в болячках. Воспалившихся от холода. Она прижала  свои  истерзанные
руки к его истерзанной голове и засмеялась.
   - Мы точно два старых воина, - сказала она. Джекоб Агат. Когда мы уй-
дем в страну под морем, твои передние зубы вырастут снова?
   Он непонимающе посмотрел на нее и попробовал улыбнуться,  но  у  него
ничего не получилось.
   - Может быть, когда умирает дальнерожденный, он возвращается на звез-
ды... в другие миры, - сказала она и перестала улыбаться.
   - Нет, - ответил он и встал. - Нет, мы остаемся здесь. Ну  так  идем,
жена моя.
   Хотя и солнце. И небо, и снег  сияли  ослепительным  блеском,  воздух
снаружи стал таким холодным, что было больно дышать. Они торопливо шли к
аркаде Дома Лиги. Как вдруг позади них раздался шум. Агат  схватился  за
дротикомет, и они обернулись, готовые броситься в сторону. Странная  во-
пящая фигура словно взлетела над баррикадой и рухнула вперед  головой  в
снег почти рядом с ними. Гааль! С двумя копьями  в  груди.  Дозорные  на
баррикадах махали руками и кричали. Арбалетчики  торопливо  6н6атяхивали
тетиву своего оружия и. Задрав головы, смотрели на восточную здания  над
собой - из-за ставней окна на верхнем этаже выглядывал какой-то  человек
и что-то кричал им. Мертвый гааль лежал ничком на  истоптанном  окровав-
ленном снегу в голубой тени баррикады.
   Один из дозорных подбежал к Агату:
   - Альтерран! Они, наверное, сейчас все кинуться на приступ...
   Но его перебил человек, выскочивший из дверей Колледжа:
   - Нет! Я видел этого! Этот гнался за ним. Оттого он и вопил так...
   - Кого ты видел? Он что. Бросился на приступ в одиночку?
   - Он убегал от этого, спасал свою жизнь. А вы там с  баррикады  разве
не видели? Неудивительно, что он так вопил! Весь белый, бежит. Как чело-
век, а шня, альтерран... шея вот такая! Выскочил из-за  угла  следом  за
ним. А потом повернул обратно.
   - Снежный дьявол, - сказал Агат и посмотрел на Ролери, ища  подтверж-
дения. Она кивнула - ведь она не раз слышала рассказ Вольда.
   - Белый, и высокий. И голова мотается из стороны в сторону...  -  она
повторила жутковатую пантомиму Вольда, и человек, который видел зверя из
окна, воскликнул:
   - Да-да!
   Агат взобрался на баррикаду взглянуть, не покажется ли снежный дьявол
еще раз. Ролери осталась внизу. Она смотрела на мертвеца. В каком же  он
был ужасе, что, ища спасения. Кинулся на вражеские  копья!  Она  впервые
видела гааля так близко - пленных не брали, а она почти все время прово-
дила в подземной комнате. Ухаживая за ранеными. Гааль был коротконогий и
очень худой. Кожа еще белее, чем у нее. И натерта жиром так, что лоснит-
ся. В намазанные смолой волосы вплетены алые перья. Не  одежда,  а  одни
лохмотья, кусок войлока вместо куртки. Мертвец лежал,  раскинув  руки  и
ноги, как застигла его внезапная смерть, уткнувшись лицом в снег. Словно
все еще стараясь спрятаться от белого зверя. Который  гнался  за  ним...
Ролери неподвижно стояла возле него в холодной светлой тени баррикады.
   - Вон он! - закричал над ней Агат со ступенчатой  внутренней  стороны
баррикады. Сложенной из тесанных брусков уличной мостовой и камней с бе-
реговых утесов.
   Он спустился к ней, его глаза блестели. Торопливо шагая рядом с ней к
Дому Лиги, он говорил:
   - На одну секунду он все-таки показался. Перебежал улицу  Отейка.  На
бегу он мотнул головой в нашу сторону. Они охотятся стаями?
   Ролери не знала. Она знала только излюбленный рассказ Вольда  о  том,
как он один на один убил снежного дьявола среди мифических снегов  прош-
лой Зимы. Они вошли в переполненную столовую. И Агат, сообщив о  случив-
шемся. Задал тот же вопрос. Умаксуман сказал твердо, что снежные дьяволы
часто бегают стаями, но дальнерожденные. Конечно. Не могли положиться на
слова врасу и пошли справиться со своими  книгами.  Книга,  которую  они
принесли в столовую, сказала, что после первого бурана Девятой Зимы были
замечены снежные дьяволы, бежавшие стаей из  двенадцати-пятнадцати  осо-
бей.
   - А как говорят книги? У них же нет голоса. Это вроде мысленной речи,
вот как ты говоришь со мной?
   Агат посмотрел на нее. Они сидели за одним из длинных столов  в  Зале
Собраний и, обжигаясь, пили  жидкий  травяной  суп,  который  так  любят
дальнерожденные. Ча - называют они его.
   - Нет... А впрочем, да, отчасти. Слушай, Ролери.  Я  сейчас  уйду  на
баррикаду, а ты возвращайся в госпиталь. Не обращай внимания на воркотню
Воттока. Он стар и переутомлен. Но он очень много знает. Если тебе пона-
добится сходить в другое здание. Иди не через  Площадь,  а  по  туннелю.
Вдобавок к гаальским лучникам еще эти твари... - он как будто засмеялся.
- Что дальше. Хотел бы я знать!
   - Джекоб Агат, можно я спрошу...
   За то короткое время, которое она его знала. Ей так и не удалось рас-
путать, сколько кусков в его имени и какие она должна употреблять.
   - Я слушаю, - сказал он очень серьезно.
   - А почему ты не говоришь на мысленной речи с гаалями? Вели им,  что-
бы... чтобы они ушли. Как ты велел мне на песках, чтобы я убежала к  Ри-
фу. Как ваш пастух велел ханнам...
   - Люди ведь не ханны, - ответил он, и ей вдруг пришло в  голову,  что
из них только он один и ее соплеменников, и своих соплеменников, и  гаа-
лей равно называет людьми.
   - Старуха... Элла Пасфаль... она же слушала гаалей, когда их  большое
войско двинулось на юг.
   - Да. Люди, обладающие этим даром и умеющие им пользоваться, способны
даже на расстоянии слышать чужие мысли так, что тот, кто их думает,  ни-
чего не замечает. Ну, как в толпе ощущаешь общий  страх  или  общую  ра-
дость. Конечно, это много проще, чем слышать мысли, но все-таки  есть  и
общее - отсутствие слов. А мысленная речь и восптиятие мысленной речи  -
это совсем другое. Нетренированный человек,  если  ему  передать.  Сразу
замкнет свое сознание, так и не поняв, что он слышит. Особенно если  пе-
редается не то, чего он сам хочет или во что верит. Обычно  те,  кто  не
учился параобщению, обладают полнейшей защитой от него. Собственно гово-
ря. Обучение параобщению сводится главным образом к  отработке  способов
разрушать собственную защиту.
   - А животные? Ведь они слышат?
   - В какой-то степени. Но опять-таки слова здесь отсутствуют. У  неко-
торых людей есть способности проецировать на  животных.  Очень  полезное
свойство для охотников и пастухов, ничего не скажешь. Разве ты не слыша-
ла, что дальнерожденные - очень удачливые охотники?
   - Да. Потому их и называют чародеями. Но, значит, я -  как  ханна?  Я
слышала тебя.
   - Да. И ты передала мне... Один раз в моем доме... Так иногда  бывает
между двумя людьми - исчезают все барьеры, вся защита. - Он  допил  свой
ча и задумчиво уставился на узор солнца и сверкающих планет  на  длинной
стене напротив. - В таких случаях необходимо, чтобы они любили друг дру-
га. Необходимо... Я не могу проецировать гаалям  мой  страх.  Мою  нена-
висть. Они не услышат. Но если бы я начал проецировать их  на  тебя,  то
мог бы тебя убить. А ты меня, Ролери...
   Тут пришли и сказали, что его ждут на Площади, и он должен  был  уйти
он нее. Она спустилась в госпиталь, чтобы ухаживать за лежащими там  те-
варцами, как ей было поручено, и чтобы помочь раненому  дальнерожденному
мальчику умереть. Это была тяжелая смерть. И длилась она весь день. Вот-
ток позволил ей сидеть с мальчиком. Убедившись, что все его знания  бес-
полезны, старый врач то угрюмо и горько смирялся с неизбежным, то впадал
в ярость.
   - Мы, люди не умираем вашей мерзкой смертью! - крикнул он один раз  в
бессильной злобе. - Просто у него какой-то врожденный порок крови!
   Ей было все равно, что бы он не говорил. Все равно было  и  мальчику,
который умер в мучениях, сжимая ее руку.
   В большой тихий зал приносили новых раненых -  по  одному,  по  двое.
Только поэтому она знала, что наверху, на снегу, под яркими лучами солн-
ца идет ожесточенный бой. Принесли Умаксумана. Ему в голову попал камень
из гаальской пращи, и он лежал  без  движения.  Могучий.  Красивый.  Она
смотрела на него с тоскливой гордостью - бесстрашный воин, ее  брат.  Ей
казалось, что его смерть близка, но через некоторое время он сел на  тю-
фяк, встряхнул головой и встал.
   - Где это я? - спросил он громким голосом, и, отвечая ему,  она  чуть
не засмеялась. Детей Вольда убить нелегко!
   Он рассказал ей, что гаали без передышки  осаждают  четыре  баррикады
разом, совсем как у Лесных Ворот, когда они всей толпой ринулись к  сте-
нам и лезли на них по плечам друг друга.
   - Воины они глупые, - сказал он, потирая большую шишку  над  ухом.  -
Если бы им хватило ума неделю сидеть на крышах  вокруг  этой  Площади  и
пускать в нас стрелы, у нас не осталось бы людей, чтобы защищать  барри-
кады. Но они только и умеют, что наваливаться всей ордой и вопить...
   Он опять потер шишку, сказал:
   - Куда дели мое копье? - и ушел сражаться.
   Убитых сюда не приносили, их складывали под навесом на Площади, чтобы
потом предать сожжению. Может быть, Агата убили, а она об этом  не  зна-
ет... Каждый раз, когда по ступенькам спускались носильщики с новым  ра-
неным, в ней вспыхивала надежда: если это раненный Агат, то он  жив!  Но
каждый раз она видела на носилках другого человека.  А  когда  он  будет
убит, коснется его мысль ее мысли в последнем зове? И может  быть,  этот
зов ее убьет?
   На исходе нескончаемого дня принесли старую Эллу Пасфаль. Она  и  еще
несколько дальнерожденных ее возраста  потребовали,  чтобы  им  поручили
опасную обязанность подносить оружие защитникам баррикад.  А  для  этого
надо было перебегать Площадь, обстреливаемую  врагом.  Гаальская  стрела
насквозь пронзила ее шею от плеча до плеча. Вотток ничем не мог  ей  по-
мочь. Маленькая черная, очень старая женщина лежала, умирая, среди моло-
дых мужчин. Пойманная ее взглядом, Ролери подошла к ней, так и держа та-
зик с кровавой рвотой. Суровые, темные, непроницаемые, как камень,  ста-
рые глаза пристально смотрели на нее, и Ролери ответила таким  же  прис-
тальным взглядом, хотя среди ее сородичей это было не в обычае.
   Забинтованное горло хрипело, губы дергались.
   "Разрушить собственную защиту..."
   - Я слушаю, - дрожащим голосом  произнесла  Ролери  вслух  ритуальную
фразу своего племени.
   "Они уйдут, - сказал в ее мыслях слабый, усталый голос Эллы  Пасфаль.
- Попытаются догнать тех, кто ушел на юг раньше. Они боятся нас,  боятся
снежных дьяволов, домов, улиц. Они полны страха и уйдут после этого пос-
леднего усилия. Скажи Джекобу. Я слышу их. Скажи Джекобу... они уйдут...
завтра..."
   - Я скажу ему, - пробормотала Ролери и заплакала.
   Умирающая женщина, которая не могла ни двигаться, ни говорить,  смот-
рела на нее. Ее глаза были как два темных камня.
   Ролери вернулась к своим раненым, потому что за ними надо было ухажи-
вать, а других помощников у Воттока не было. Да и зачем идти разыскивать
Агата там, на кровавом снегу, среди шума и суматохи,  чтобы  перед  тем,
как его убьют, сказать ему, что безумная старуха, умирая, говорила,  что
они уцелеют?
   Она занималась своим делом, а слезы все катились и катились по ее ще-
кам. Ее остановил один дальнерожденный, который был ранен очень  тяжело,
но получил облегчение после того, как Вотток дал ему свое чудесное  сна-
добье - маленький шарик, ослабляющий  или  вовсе  прогоняющий  боль.  Он
спросил:
   - Почему ты плачешь:
   Он спросил это с дремотным любопытством, как  спрашивают  друг  друга
малыши.
   - Не знаю, - ответила она. - Попробуй уснуть.
   Однако она, хотя и смутно, знала причину своих слез: все эти дни  она
жила, смирившись с неизбежным, и внезапная надежда жгла ее сердце  мучи-
тельной болью, а так как она была всего лишь женщиной,  боль  заставляла
ее плакать.
   Тут, внизу, время стояло на месте, но день все-таки, наверное близил-
ся к концу, потому что Сейко Эсмит принесла на подносе горячую  еду  для
нее с Воттоком и для тех раненых, кто был в  силах  есть.  Она  осталась
ждать, чтобы унести пустые плошки, и Ролери сказала ей:
   - Старая Элла Пасфаль умерла.
   Сейко только кивнула. Лицо у нее было какое-то сжавшееся и  странное.
Пронзительным голосом она произнесла:
   - Они теперь мечут зажженные копья и бросают с крыш горящие поленья и
тряпье. Взять баррикады они не могут и потому решили сжечь здания вместе
со складами, а тогда мы все вместе умрем голодной смертью на снегу. Если
в Доме начнется пожар, вы здесь окажетесь в ловушке и сгорите заживо.
   Ролери ела и молчала. Горячая бхана была сдобрена мясным соком и мел-
ко нарубленными душистыми травами. Дальнерожденные в  осажденном  городе
стряпали вкуснее, чем ее родичи в пору Осеннего Изобилия. Она  выскребла
свою плошку, доела кашу, оставленную одним  раненым,  подобрала  остатки
еще с двух плошек, а затем отнесла поднос Сейко, жалея, что  не  нашлось
еще.
   Потом очень долго к ним никто не спускался. Раненые спали  и  стонали
во сне. Было очень тепло: жар газового пламени уютно струился через  ре-
шетки, словно от очажной ямы в шатре. Сквозь тяжелое дыхание  спящих  до
Ролери иногда доносилось прерывистое "тик-тик-тик" круглолицых  штук  на
стенах. И они, и стеклянные ларцы по сторонам комнаты,  и  высокие  ряды
книг играли золотыми и коричневыми отблесками в мягком, ровном свете га-
зовых факелов.
   - Ты дала ему анальгетик? - шепнул Вотток, и она утвердительно пожала
плечами, встала и отошла от раненого, возле которого сидела.
   Старый костоправ за эти дни словно стал на половину Года старше,  по-
думала Ролери, когда он сел рядом с ней у стола, чтобы нарезать еще бин-
тов. А знахарь он великий! И видя его усталость и уныние,  она  сказала,
чтобы сделать ему приятное:
   - Старейшина, если рану заставляет гнить не огонь от оружия, то что?
   - Ну... особые существа. Зверюшки, настолько  маленькие,  что  их  не
видно. Показать их тебе я мог бы только в специальное стекло, вроде  то-
го, которое стоит вон в том шкафу. Они живут почти повсюду. Она  оружии,
и в воздухе, и ан коде. Если они попадают в кровь, тело вступает с  ними
в бой - от этого раны распухают и происходит все остальное. Так  говорят
книги. Но как врачу мне с этим сталкиваться не приходилось.
   - А почему эти зверюшки не кусают дальнерожденных?
   - Потому что не любят чужих! - Вотток невесело усмехнулся своей  шут-
ке. - Мы ведь здесь чужие, ты знаешь.  Мы  даже  не  способны  усваивать
здешнюю пищу, и нам для этого приходится время от времени принимать осо-
бые ферментирующие вещества. Наша  химическая  структура  самую  чуточку
отклоняется от здешней нормы, и это сказывается на  цитоплазме...  Впро-
чем, ты не знаешь, что это такое. Ну, короче говоря, мы сделаны не  сов-
сем из такого материала, как вы, врасу.
   - И потому у вас темная кожа, а у нас светлая?
   - Нет, это значения не имеет. Чисто поверхностные различия - цвет ко-
жи, волос, радужной оболочки глаз и прочее. А настоящее отличие спрятано
глубоко, и оно крайне мало - одна единственная молекула во всей цепочке,
- сказал Вотток со вкусом, увлекаясь собственными объяснениями. - Тем не
менее вас, врасу, можно отнести к Обыкновенному Гуманоидному  Типу.  Так
записали первые колонисты, а уж они-то это знали. Однако такое  различие
означает, что браки между нами и здешними  жителями  будут  бесплодными,
что мы не способны усваивать местную органическую пищу без помощи допол-
нительных ферментов, а также не реагируем на ваши микроорганизмы и виру-
сы... Хотя, честно говоря, роль ферментирующих  веществ  преувеличивают.
Стре