орны. Но куда они делись сейчас, я  не  знаю.  Туманным
серым утром мы спустились и огляделись. Никого не было видно. Вот  и  все,
что можно рассказать. А после того смятения, что мы пережили, все  кажется
достаточно мирным и безопасным  -  после  возвращения  Гэндальфа.  Я  могу
спать!
     Все некоторое время молчали. Гимли снова набил свою трубку.
     - Одно обстоятельство меня удивляет, - заметил он, зажигая трубку при
помощи своего огнива. -  Змеиный  Язык.  Вы  сказали  Теодену,  что  он  с
Саруманом. Как он попал сюда?
     - О да, я забыл о нем,  -  согласился  Пин.  -  Он  не  появлялся  до
сегодняшнего утра. Мы только разожгли костер и немного  поели,  как  вновь
появился Древобрад. Мы услышали, как бухтит и зовет нас по имени.
     - Я пришел взглянуть, как вы поживаете,  юноши,  -  сказал  он,  -  и
сообщить  кое-какие  новости.  Хуорны  вернулись.  Все  в  порядке,  -  он
засмеялся и хлопнул себя по бедрам. - Нет больше орков  в  Изенгарде,  нет
больше топоров! И прежде, чем  состарится  день,  кое-кто  придет  с  юга,
некоторых из пришедших вы будете рады увидеть.
     Он едва успел сказать это, как мы услышали стук копыт на  дороге.  Мы
побежали к воротам, я выглянул, ожидая увидеть Бродяжника и  Гэндальфа  во
главе армии. Но из тумана выехал старик на старой уставшей лошади; он  был
странно искривлен. Больше никого не было. Выехав из тумана, он  неожиданно
увидел развалины ворот и всего остального. Он остановился и  уставился  на
разгром, лицо его позеленело. Он был так поражен, что вначале  не  заметил
нас. Но увидев нас, он вскрикнул и попытался повернуть лошадь и  ускакать.
Но Древобрад сделал три больших шага, протянул к нему руку и поднял его из
седла... Лошадь в ужасе убежала, а старик упал ниц на  землю.  Он  сказал,
что его зовут Грима, что он друг и советник  короля  Теодена  и  послан  с
важными сообщениями к Саруману.
     - Никто больше не осмелился ехать через местность,  кишащую  грязными
орками, - сказал он, - поэтому послали меня. Путешествие было  опасным,  я
голоден и устал. И мне пришлось сделать большой крюк  к  северу,  так  как
меня преследовали волки.
     Я поймал косой взгляд, который он  бросил  на  Древобрада,  и  сказал
себе: "он лжец". Древобрад несколько минут смотрел на него своим медленным
взглядом, пока скорчившийся  старик  не  заерзал  по  земле.  Наконец  энт
сказал: "хм, хм, я ждал  вас  мастер  Змеиный  Язык".  Человек  вздрогнул,
услышав это имя, а  Древобрад  продолжал:  "Гэндальф  успел  сюда  первым.
Поэтому я знаю о вас все необходимое и знаю, что делать с вами.  "Посадите
всех крыс в одну яму", - сказал Гэндальф. Я так и сделаю. Я теперь  хозяин
Изенгарда, но Саруман закрыт в своей  башне.  Можете  отправиться  туда  и
передать ему любые известия, какие захотите."
     - Позвольте мне идти! - сказал Змеиный Язык. - Позвольте мне идти!  Я
знаю дорогу.
     - Я не сомневаюсь, что вы ее знаете, -  согласился  Древобрад.  -  Но
положение немного изменилось. Пойдите и посмотрите.
     Он позволил Змеиному Языку пройти, тот прошел под аркой - мы  шли  за
ним, пока не оказались внутри круга и не увидели наводнение, лежащее между
ним и Ортханком. И тогда он повернулся к нам.
     - Позвольте мне уйти! - взвыл он. - Позвольте мне уйти. Мое сообщение
теперь уже бесполезно.
     - Несомненно, - согласился Древобрад. - Но у  вас  есть  выбор  между
двумя возможностями: остаться с  нами  и  дождаться  приезда  Гэндальфа  и
своего хозяина или пересечь воду. Что вы выберете?
     Человек задрожал при упоминании о своем  хозяине  и  опустил  ногу  в
воду, но отдернул ее.
     - Я не умею плавать, - сказал он.
     - Здесь неглубоко, - успокоил его Древобрад.  -  Она  грязна,  но  не
повредит вам, мастер Змеиный Язык. Идите!
     И негодяй бросился в наводнение. Вода поднялась ему почти  до  шеи  к
тому времени, как он удалился настолько, что я  уже  не  мог  его  видеть.
Когда я видел его в последний раз, он  вцепился  в  какой-то  бочонок  или
обломок дерева. Но Древобрад побрел за ним и следил за его продвижением.
     - Ну, он прошел, - сказал он,  вернувшись  к  нам.  Я  видел  как  он
карабкался по ступенькам, как вымокшая крыса.  Кто-то  в  башне  есть:  из
двери высунулась рука и вытащила его. Итак, он там, и, надеюсь,  встретили
его с радостью. Теперь я должен уйти  и  отмыться  от  грязи.  Я  буду  на
северной  стороне,  если  кто-нибудь  захочет  меня  видеть.   Здесь   нет
достаточно чистой воды, чтобы энт мог напиться или выкупаться.  Поэтому  я
попрошу вас подождать у ворот  и  встретить  приезжающих.  Заметьте  себе:
приедет повелитель полей Рохана! И приветствуйте его как можно лучше:  его
люди выиграли большую битву у орков. А может, вы лучше энтов  знаете,  как
приветствовать таких людей? В мое время на этих  зеленых  полях  прибывало
множество повелителей, но я никогда не  знал  их  речь  и  их  имена.  Они
захотят человеческой пищи, и вы об этом  знаете  лучше  меня.  Поэтому  вы
сможете найти еду для короля...
     Таков конец нашего рассказа, - заключил хоббит. -  Хотя  я  хотел  бы
узнать, кто  же  такой  Змеиный  Язык.  Действительно  ли  он  королевский
советник?
     - Он был им, - ответил Арагорн, -  и  был  также  агентом  и  шпионом
Сарумана в Рохане. Судьба воздала ему по заслугам. Вид руин того,  что  он
считал таким непоколебимым и сильным, само по себе достаточное  наказание.
Но боюсь, его ожидает худшее.
     - Да, думаю, Древобрад послал его в Ортханк не по доброте, -  заметил
Мерри.  -  Он  кажется,  угрюмо  радовался  и  смеялся  про  себя,   когда
отправлялся купаться  и  пить.  Мы  провели  после  этого  много  времени,
обыскивая обломки, плавающие в воде, и окрестные помещения. Нашли две  или
три кладовые выше уровня наводнения. Но Древобрад послал вниз энтов, и они
принесли много всякого добра.
     "Нужна человеческая пища для двадцати пяти человек, -  сказали  энты.
Как видите,  кто-то  сосчитал  ваш  отряд  до  вашего  прибытия.  Очевидно
считалось, что вы трое должны идти с большими людьми. Но вы не  пожалеете,
что остались с нами.
     - Как насчет питья? - спросили мы у энтов.
     - Вода в Изене, - ответили они, - достаточна хороша и  для  энтов,  и
для людей. Но, надеюсь, у энтов нашлось время для изготовления их  напитка
из горных ручьев, и мы видели, что борода  Гэндальфа  завилась,  когда  он
вернулся. После ухода энтов мы почувствовали себя уставшими  и  голодными.
Но мы не жалуемся - наша работа была вознаграждена. Именно при поисках еды
для людей Пин отыскал два бочонка  Хорнблауэров.  "Трубочное  зелье  лучше
еды" - сказал Пин. Таково положение к данному моменту.
     - Теперь мы все понимаем, - сказал Гимли.
     - За одним исключением, - добавил Арагорн. - Листья из Южного Удела в
Изенгарде, чем я больше думаю, тем более любопытным  это  мне  кажется.  Я
никогда не был в Изенгарде, но  я  путешествовал  в  этих  землях  и  знаю
пустыни, лежащие между Роханом и Уделом. Никто не  мог  пройти  через  них
многие годы. Я думаю, у Сарумана были тайные сношения с кем-то в Уделе. Не
только во дворце короля Теодена можно встретить "змеиные языки".  Была  ли
дата на бочонках?
     - Да, - сказал Пин. - 1417 год, это  предыдущий  год,  очень  хороший
год.
     - Ну, что ж, пока, какое бы зло там не действовало,  мы  до  него  не
дотянемся, - констатировал Арагорн. -  Но,  думаю,  что  об  этом  следует
рассказать Гэндальфу, хотя это дело  может  показаться  мелким  среди  его
больших дел.
     - Интересно, что  он  делает,  -  сказал  Мерри.  -  Прошел  полдень.
Пойдемте осмотримся! Теперь вы можете войти в  Изенгард,  Бродяжник.  Если
хотите. Но зрелище вас ждет не очень приятное.



                             10. ГОЛОС САРУМАНА

     Они прошли через разрушенный туннель, взобрались на груду  камней,  и
перед ними открылась темная скала Ортханка; множество его окон  с  угрозой
смотрели на них. Почти вся вода сошла. Лишь кое-где виднелись мутные лужи,
покрытые пеной и обломками; но большая часть плоского круга  обнажилась  и
представляла  собой  дикое  месиво  грязи  и  обломков,  усеянное  черными
отверстиями и наклонившимися в разные стороны столбами. В  краях  обширной
части Изенгарда виднелось множество брешей и щелей, как бы пробитых бурей;
сквозь них просвечивала уходящая к  горным  отрогам  зеленая  равнина.  На
поверхности  чаши  видна  была  группа  всадников;  всадники  двигались  с
северного конца и направлялись к Ортханку.
     - Это Гэндальф, Теоден и его люди! - заметил Леголас. -  Пойдемте  им
навстречу!
     - Идите осторожно! - предупредил Мерри. - Плиты  вывернуты  из  своих
гнезд и покрыты грязью: они могут подвернуться под вами, и вы  провалитесь
в яму.
     Они медленно и  осторожно  пошли  по  дороге  от  ворот  к  Ортханку.
Всадники, видя их приближение, остановились в тени скалы и ждали. Гэндальф
выехал вперед им навстречу.
     - Ну, у нас с Древобрадом был  интересный  разговор,  и  мы  обсудили
кое-какие планы, - сказал он. - К тому же мы  все  отдохнули.  Теперь  нам
нужно снова двигаться в путь. Я надеюсь, вы тоже подкрепились и отдохнули?
     - Да, - ответил Мерри. - Но наш разговор начался и кончился в дыме. С
некоторых пор мы лучше относимся к Саруману.
     - Неужели? - удивился Гэндальф. - Ну, а я нет. Перед  отправлением  у
меня есть еще одно дело: нужно нанести Саруману прощальный визит.  Опасный
и, вероятно, бесполезный. Но визит должен быть  сделан.  Кто  хочет  может
идти со мной. Но берегитесь! И не шутите! Сейчас не время для шуток.
     - Я пойду, - сказал Гимли. - Хочу  взглянуть  на  него  и  проверить,
похож ли он на вас.
     - А как вы узнаете это, мастер гном? - спросил  Гэндальф.  -  Саруман
может  выглядеть  мной  в  ваших  глазах,  если  ему  это  понадобится.  И
достаточно ли вы мудры, чтобы разобраться во всех его ложных образах?  Ну,
посмотрим. Возможно, он не захочет показываться  перед  таким  количеством
свидетелей. Но я  попросил  всех  энтов  не  подходить  близко,  так  что,
возможно, мы его убедим выйти.
     - А не опасно ли это? - спросил Пин. - Не выстрелит ли он в  нас,  не
прольет ли огонь из окон, не наложит ли на расстоянии заклинание?
     - Последнее вполне вероятно, если вы пойдете к его  дверям  с  легким
сердцем, - сказал Гэндальф. - Мы не знаем, что  он  будет  делать.  Опасно
приближаться к хищнику, загнанному в угол. А у Сарумана есть еще власть, о
которой вы и не догадываетесь. Берегитесь его голоса!
     Они подошли к подножью Ортханка. Оно было черным, и  скала  блестела,
как-будто была влажной. У многих  камней  были  острые  грани,  словно  их
недавно высекли. Несколько крошечных трещин осталось на них, как следствие
ярости энтов.
     На  восточной  стороне,  высоко  над  землей  между   двумя   устоями
находилась большая дверь; над ней окно, выходящее на  балкон,  огражденный
железными перилами. К порогу двери вел пролет  из  двадцати  семи  широких
ступеней, высеченных чьим-то  неведомым  искусством  из  того  же  черного
камня. Это был единственный вход в башню. В высоких стенах было  прорезано
множество окон. Сверху они казались маленькими глазками в лице из скал.
     У начала лестницы Гэндальф и король спешились.
     - Я поднимусь, - сказал Гэндальф. - Я  бывал  в  Ортханке  и  понимаю
опасность этого.
     - Я тоже поднимусь, - сказал король. -  Я  стар  и  больше  не  боюсь
опасности. Я хочу поговорить с врагом, который причинил мне  столько  зла.
Эомер пойдет со мной и присмотрит, чтобы мои старые ноги не споткнулись.
     - Как хотите, - сказал Гэндальф. -  Со  мной  пойдет  Арагорн.  Пусть
остальные ждут у подножья лестницы. Они достаточно увидят и услышат,  если
будет что видеть и слышать.
     - Нет! - сказал Гимли. - Леголас и я хотим взглянуть поближе. Мы одни
представляем наши народы. Мы пойдем с вами.
     - Идите! - сказал Гэндальф и с этими  словами  начал  подниматься  по
ступенькам. Теоден шел за ним.
     Всадники Рохана беспокойно сидели на лошадях с обеих сторон  лестницы
и мрачно смотрели на темную башню, опасаясь за своего повелителя. Мерри  и
Пин сели на нижнюю ступеньку, чувствуя себя незначительными и в тоже время
ощущая опасность.
     - Полмили грязи отсюда до ворот! - пробормотал  Пин.  -  Хотел  бы  я
незаметно улизнуть обратно в караульную! Зачем мы пришли? Нас не звали.
     Гэндальф остановился перед дверью в Ортханк и ударил в  нее  посохом.
Послышался глухой звук.
     - Саруман!  Саруман!  -  воскликнул  Гэндальф  громким  повелительным
голосом. - Саруман, выходите!
     Некоторое время никакого ответа не  было.  Наконец  окно  над  дверью
приоткрылось, но в темной щели ничего не было видно.
     - Кто это? - послышался голос. - Что вам нужно?
     Теоден вздрогнул.
     - Я знаю этот голос, - сказал он, - и я проклинаю день, когда впервые
услышал его.
     - Идите и приведите Сарумана, раз  уж  вы  стали  его  лакеем,  Грима
Змеиный Язык! - сказал Гэндальф. - И не тратьте зря нашего времени!
     Окно закрылось. Они ждали. Неожиданно послышался другой голос, низкий
и мелодичный, каждые его  звук  очаровывал.  Те,  кто  слышал  этот  голос
неподготовленным, редко могли  вспомнить  услышанные  слова,  а  вспомнив,
удивлялись, потому что в словах не было никакой особенной силы. Но  обычно
помнили только радость и счастье от этого голоса;  все,  что  он  говорил,
казалось  необыкновенно  мудрым,  в  глубине  души   поднималось   желание
немедленным согласием доказать свою мудрость. Голоса других  по  контрасту
казались грубыми. И если  кто-то  противоречил  этому  голосу,  в  сердцах
слушателей  возникало  желание  этого  спорщика   убить.   Для   некоторых
очарование длилось, лишь пока голос обращался к ним; когда он обращался  к
другому, они улыбались, как человек, разглядевший грех  фокусников,  в  то
время как другие его не видят. Для большинства же достаточно  было  просто
звука этого голоса, чтобы держать их под властью чар. Но для тех, кто  был
завоеван голосом, очарование его продолжалось долго, как будто он  шепотом
звучал в их ушах.  Никто  не  оставался  незатронутым  им:  никто  не  мог
сопротивляться его просьбам и приказам без напряжения разума и воли,  если
только хозяин сохранял контроль над ними.
     - Ну? - мягко произнес этот голос. - Зачем вы  нарушаете  мой  отдых?
Почему не даете мне покоя ни днем, ни ночью?
     Он произнес это тоном  доброго  человека,  огорченного  незаслуженным
оскорблением.
     Все смотрели вверх,  удивленные,  потому  что  никто  не  слышал  его
приближения. Они увидели фигуру, опирающуюся на перила и глядевшую вниз на
них. Это был старик, одетый в большой  плащ,  цвет  которого  было  трудно
определить сразу, потому что он менялся, когда они переводили  взгляд  или
когда сам старик шевелился. У старика было длинное лицо с высоким лбом,  с
глубокими темными глазами, выражение  которых  было  трудно  понять,  хотя
взгляд его был одновременно серьезным, благожелательным, немного уставшим.
Волосы и борода его были белые, но в  бровях  и  вокруг  ушей  сохранилось
много черных волос.
     - Приятный и в то же время неприятный, - пробормотал Гимли.
     - Но продолжим, - сказал мягкий голос.  -  Двух  из  вас  я  знаю  по
именам. Гэндальфа и очень хорошо знаю и понимаю, что он ищет здесь  помощи
или совета. Но вы,  Теоден,  повелитель  марки  Рохана,  известный  своими
благородными деяниями и еще более известный благородством дома  Эорлов.  О
достойный сын Тенгела! Почему вы не пришли сюда раньше и как друг?  Как  я
хотел увидеть вас, могущественный король западных земель, и особенно в эти
последние годы, чтобы  предостеречь  вас  от  неразумных  и  злых  советов
окружавших вас! Но разве  сей  час  пришел  слишком  поздно?  Несмотря  на
нанесенное мне оскорбление, в котором, увы! Приняли участие и люди Рохана,
я все еще могу помочь вам, спасти вас от  неизбежной  гибели,  если  вы  и
дальше пойдете по дороге, по которой начали идти. Я один могу  помочь  вам
сейчас.
     Теоден открыл рот, как бы собираясь заговорить, но ничего не  сказал.
Он посмотрел  на  Сарумана,  глядевшего  на  него  темными  торжественными
глазами, потом на Гэндальфа; казалось, он колеблется. Гэндальф  не  сделал
ни знака; он стоял молча, как камень,  как  человек,  терпеливо  ожидающий
призыва,  который  еще   не   пришел.   Всадники   вначале   зашевелились,
одобрительно бормоча, потом тоже замолчали, очарованные. Им казалось,  что
Гэндальф никогда не  говорил  так  прекрасно  и  достойно  их  повелителя.
Грубыми и высокомерными  казались  теперь  все  его  слова,  обращенные  к
Теодену. И в сердцах воинов запала тень,  страх  перед  гибелью  Марки  во
Тьме, куда вел  их  Гэндальф,  в  то  время  как  Саруман  стоял  у  двери
освобождения,  и  держа  ее  полуоткрытой  давал  пробиться  лучу   света.
Наступило тяжелое молчание.
     Его внезапно прервал гном Гимли.
     - Слова этого колдуна стоят на головах, - заявил он,  сжимая  рукоять
топора. - Если на языке Ортханка помощь означает разрушение, а спасение  -
порабощение, тогда все ясно. Но мы пришли сюда не как просители.
     - Мир! - сказал Саруман, и на короткое мгновение голос его стал менее
мягким и вкрадчивым, в глазах блеснул огонек и исчез. - Я пока говорю не с
вами, Гимли, сын Глоина! Ваш дом  далеко,  и  вы  не  имеете  отношения  к
беспокойствам и заботам наших земель. Но  не  ваша  вина  в  том,  что  вы
оказались вовлеченными в наши дела, поэтому я не осуждаю вас за  ту  роль,
что вы сыграли, - а роль эта, несомненно злая. Но прошу вас: позвольте мне
вначале поговорить с королем Рохана, моим соседом и некогда - моим другом.
     - Что вы скажете, король Теоден? Хотите ли сохранить мир  со  мной  и
использовать мои знания, собранные за  много  лет?  Будем  ли  мы  держать
совместный совет  против  злых  дней  и  возместить  взаимные  оскорбления
совместными добрыми делами, чтобы ваши земли процветали?
     Теоден  по-прежнему  не  отвечал.  Поражен  ли  он  был  гневом   или
сомнением, никто не мог сказать. Заговорил Эомер.
     - Повелитель выслушайте меня! - сказал  он.  -  Теперь  мы  чувствуем
опасность, о которой нас предупреждали. Прибыли ли мы как  победители  или
должны стоять удивленные старым лжецом с медом на раздвоенном  языке?  Так
говорил бы загнанный волк, обращаясь к собакам, если  бы  смог.  Уж  такую
помощь сможет оказать он  вам!  Все,  что  он  хочет,  это  выпутаться  из
трудного положения. Но неужели вы будете вести переговоры с этим  мастером
предательства и убийства? Вспомните Теодреда у  бродов  и  могилу  Гамы  в
пропасти Хэлма!
     - Если говорить о ядовитых языках, то что сказать о вашем, юная змея?
- сказал Саруман, и все почувствовали сдерживаемый гнев в его голосе. - Но
подождите, Эомер, сын Эомунда! - продолжал  он  снова  мягким  голосом.  -
Каждый должен довольствоваться  своим  уделом.  Ваш  удел  -  сила  рук  и
доблесть. Из-за них вы заслужили высокую  честь.  Убивайте  врагов  вашего
повелителя и довольствуйтесь этим. Не вмешивайтесь в политику, которой  вы
не понимаете. Но, может быть, если вы станете королем, вы поймете то,  что
король осторожно и заботливо должен выбирать себе друзей. Дружбу  Сарумана
и могущество Ортханка не так просто отбросить в сторону, какие  бы  обиды,
реальные или мнимые, не лежали между нами. Вы  выиграли  сражение,  но  не
войну. В следующий раз вы можете обнаружить тень леса у своих  дверей:  он
своенравен, бесчувственен и не любит людей.
     Но, повелитель Рохана, можно ли называть меня убийцей, если погибли в
битве доблестные люди? Если вы начали войну без необходимости, потому  что
я не хотел ее, - тогда люди будут умирать. Но если я убийца из-за этого, в
таком случае весь дом Эорла состоит из убийц: ваши предки вели много  войн
и  убили  множество  противников.  Но  с   некоторыми   противниками   был
впоследствии заключен мир. Я говорю, король Теоден: пус