этих коней, должно  быть,
родился на рассвете мира. Лошади Девяти не могут  соперничать  с  ним:  он
неутомим и быстр, как ветер. Они назвали его Обгоняющим Тень.  Днем  шкура
его  блестит  как  серебро,  ночью  подобна  тени,  и  он  везде  проходит
незаметно. Свет горит в его копытах! Никогда раньше  ни  один  человек  не
ездил на нем верхом, но я взял его и приручил, и так быстро он  нес  меня,
что я достиг Удела, когда Фродо находился в курганах,  хотя  я  выехал  из
Рохана в тот же день, что и он из Хоббитона.
     Но страх рос во мне. Приехав на север, я услышал новости о всадниках,
и хотя я выигрывал у них день за днем, они все еще были  впереди  меня.  Я
узнал, что они  разделились:  несколько  остались  на  восточной  границе,
недалеко от Неторного Пути, а другие вторглись в Удел с юга. Я  приехал  в
Хоббитон, но Фродо там уже не было. Я поговорил со старым  Скромби.  Много
слов, но мало толку. Он говорил главным образом о  скором  прибытии  новых
владельцев Торбы-на-Круче.
     "Все меняется, - говорил он, -  и  меняется  к  худшему."  И  это  он
повторял много раз.
     "Надеюсь, самого плохого вы не увидите", - сказал я ему.  Но  из  его
рассказа я наконец понял, что Фродо оставил Хоббитон менее недели назад  и
что в тот же вечер на холм приезжал Черный  Всадник.  Я  поехал  оттуда  в
страхе. Прибыв в Бакленд, я увидел там смятение, как  будто  кто-то  сунул
палку в муравейник. Дом в Крикхэллоу был пуст, дверь в  него  открыта,  на
пороге лежал плащ Фродо. На некоторое время надежда оставила меня, и я  не
стал узнавать новости - они несколько успокоили бы меня. Я  отправился  по
следу всадников. Путь был труден, потому что они ехали многими путями, а я
был один. Но мне показалось, что  один  или  два  из  них  проехали  через
Пригорье. Я тоже отправился туда, к тому же мне нужно было несколько  слов
сказать хозяину гостиницы.
     Его зовут Наркисс, подумал я. Если отъезд  Фродо  задержался  по  его
вине, то я выплавлю  из  него  все  сало.  Я  поджарю  старого  дурака  на
медленном огне. Он ожидал этого и, увидев мое лицо, упал и начал плавиться
на месте.
     - Что вы с ним сделали? - в тревоге воскликнул Фродо. - Он был  очень
добр к нам и делал все, что мог.
     Гэндальф рассмеялся.
     - Не бойся! - сказал он. - Я не кусаюсь и очень редко лаю. Я был  так
обрадован новостями, которые он сообщил мне, перестав хныкать, что простил
толстяка. Как это случилось, я не мог догадаться, но я узнал, что вы  были
в Пригорье накануне ночью и выехали утром вместе с Бродяжником.
     "Бродяжник!" - воскликнул я, подпрыгнув от радости.
     "Да, сэр, боюсь, что это так, сэр, -  ответил  Наркисс,  не  понявший
меня. - Он пробрался к ним, несмотря на все мои  предосторожности.  И  они
взяли его с  собой.  И  они  очень  странно  вели  себя  все  время,  пока
находились здесь, очень упрямо, можно сказать."
     "Осел! Глупец! Вдвойне дорогой и любимый Лавр! - сказал я. Эта лучшая
новость, услышанная мной с дня середины лета, она дорого стоит.  Да  будет
пиво твое исключительного качества на протяжении семи лет! Теперь  я  могу
ночь поспать, я уже забыл, когда я в последний раз спал спокойно."
     Я остался там на ночь, размышляя, что могло случиться  с  всадниками:
по-видимому в Пригорье знали лишь о двоих.  Но  в  эту  ночь  мы  услышали
больше. Пятеро всадников появились с запада, прорвались сквозь  ворота  и,
как воющий ветер, пронеслись по Пригорью.  Пригоряне  все  еще  дрожат  от
страха, ожидая конца света. Я выехал до рассвета и поехал за всадниками.
     Точно не  знаю,  но  думаю,  что  произошло  следующее.  Предводитель
всадников скрывался к югу от Пригорья, в то время как двое из них  въехали
в Пригорье, а четверо вторглись в Удел. Потерпев неудачу в  Пригорье  и  в
Крикхэллоу, они  вернулись  к  предводителю  с  известиями  и  поэтому  на
некоторое время оставили дорогу без  охраны.  За  ней  следили  только  их
шпионы. Предводитель послал нескольких прямо  через  поля  без  дороги  на
восток, а сам с оставшимися в великом гневе поскакал прямо через Пригорье.
     Я, как буря, несся к Заверти и достиг ее на исходе второго дня  после
выезда из Пригорья - но всадники были передо мной. Они  скакали  от  меня,
так как чувствовали мой гнев и не осмеливались при свете солнца  взглянуть
мне в лицо. Но они окружили меня ночью, и я был осажден на вершине  холма,
в старом кольце Амон Сула. Мне пришлось трудно, думаю, с древних времен не
видели на вершине холма такого пламени.
     На восходе солнца я ушел от них и поехал на север. Больше я ничего не
мог сделать. Найти тебя, Фродо, в дикой местности было невозможно, к  тому
же это было бы глупостью, так как девять следовали за  мной  по  пятам.  Я
положился на Арагорна. Я надеялся отвлечь внимание  всадников  от  вас  и,
добравшись до Раздола, выслать вам  навстречу  помощь.  Четверо  всадников
действительно последовали за мной, но через некоторое время они  повернули
и, по-видимому, направились к броду. Это немного помогло вам: ведь  только
пятеро нападало на ваш лагерь, а не все девять.
     Наконец после долгой и трудной дороги через Хоарвел и болота Эттена я
с севера прибыл сюда. Дорога от Заверти заняла у меня четырнадцать дней: я
не мог ехать верхом среди нагромождений скал, и Обгоняющий Тень выбился из
сил. Я отправил его назад, к хозяину, но  между  нами  завязалась  великая
дружба, и если мне понадобится, он  прибежит  по  первому  моему  зову.  Я
прибыл в Раздол всего за три дня до Кольца.
     Таков, Фродо, конец моих  странствий.  И  пусть  Элронд  и  остальные
простят мне мой длинный рассказ. Но никогда еще не случалось раньше, чтобы
Гэндальф нарушил обещание и не пришел на условленную встречу. Я думаю, что
подобный случай может быть оправдан только странными событиями, связанными
с Великим кольцом.
     Итак, вы прослушали все сказанное, с самого начала  до  конца.  Здесь
собрались мы все, и здесь Кольцо. Но  мы  только  подошли  к  цели  нашего
Совета. Что нам делать с Кольцом?
     Наступила тишина. Наконец вновь заговорил Элронд.
     - Печальные новости узнали мы о Сарумане, - сказал он,  -  мы  верили
ему, и он был в курсе всех  наших  дел.  Опасно  слишком  глубоко  изучать
искусство Врага, для добрых или  злых  целей.  Но  и  раньше,  увы!  Такие
падения  и  измены  случались.  Из  всего,  что  мы   услышали,   наиболее
удивительным кажется мне  рассказ  о  Фродо.  Я  мало  знал  хоббитов,  за
исключением Бильбо. Его я считал единственным в своем роде и  исключением.
Но мир сильно изменился с тех пор, как я последний раз проезжал по дорогам
запада.
     Духи курганов, умертвия,  известны  нам  под  многими  именам,  много
рассказывают и о Старом Лесе: все,  что  от  него  сохранилось,  это  лишь
остатки древних лесов. Были времена, когда белка могла по ветвям  деревьев
пробраться от того  места,  где  теперь  Удел,  к  Дунланду  к  западу  от
Изенгарда. Я когда-то путешествовал в этих местах и видел немало  диких  и
опасных созданий. Но я совсем забыл Бомбадила, если только это  он  бродил
когда-то по холмам давным-давно и уже тогда был  старше  всех.  Тогда  его
звали иначе. Ярвейн Вен-Адар - так мы  называли  его,  не  знающего  отца,
старейшего из всех. Но с тех пор другие  народы  давали  ему  много  имен:
гномы звали его Форном, люди севера -  Оральдом,  были  у  него  и  другие
имена. Он странное создание, но, может быть, мне следовало пригласить  его
на наш Совет.
     - Он не пришел бы, - сказал Гэндальф.
     - Разве мы не можем сейчас послать вестника и просить его о помощи? -
спросил Эрестор. - Похоже, что он имеет власть даже над Кольцом.
     - Нет, не совсем, - сказал Гэндальф. - Скажем так:  Кольцо  не  имеет
над ним власти. Он сам себе хозяин. Но он не может ни изменить кольцо,  ни
помешать ему властвовать над остальными. Он занят своей маленькой  землей,
за границы которой, хотя они никому не видны, он никогда не переступает.
     - Но внутри этих границ,  кажется  ничто  не  пугает  его,  -  сказал
Эрестор. - Не отдать ли ему Кольцо, он  сохранит  его,  и  оно  никому  не
причинит вреда.
     - Нет, - сказал Гэндальф, - этого нельзя делать. Он, может, и возьмет
Кольцо, если свободное население всего мира попросит его, но он не  поймет
необходимости этого поступка. И если он и возьмет Кольцо, то скоро  о  нем
забудет или просто выбросит его. Такие вещи не удерживаются в его  памяти.
Он был бы очень неосторожным хранителем, а это уже достаточный ответ.
     - Но в таком  случае,  -  сказал  Всеславур,  -  послать  Кольцо  ему
означает только отсрочить день зла. Он далеко. Мы не  можем  незаметно  от
шпионов переправить ему Кольцо.  Даже  если  бы  мы  смогли  это  сделать,
повелитель колец рано или поздно узнал бы, где оно спрятано, и  собрал  бы
там все свои силы. Смог ли один Бомбадил сопротивляться? Я думаю - нет.  Я
думаю, что, когда все остальное было бы завоевано, Бомбадил тоже  пал  бы,
пал последним, как появился первым. Тогда наступила бы ночь.
     - Я мало  знаю  о  Ярвейне,  кроме  имени,  -  сказал  Гилдор,  -  но
Всеславур, я думаю, прав. Он не в силах  будет  сопротивляться  врагу.  Мы
знаем силу Саурона, знаем, что он может снести с лица земли  целые  холмы.
То, что способно сопротивляться ему, находится здесь, это мы в  Имладрисе,
это Сирдан в Гаванях, это те, что в Лориене. Но найдется ли  у  нас  сила,
сможем ли мы противостоять Саурону, когда все остальные покорятся ему?
     - У меня нет такой силы, - сказал Элронд и добавил, -  и  ни  у  кого
нет.
     - В таком  случае,  если  Кольцо  нельзя  удержать  силой,  -  сказал
Всеславур, - остаются два выхода: послать его за море или уничтожить его.
     - Но Гэндальф открыл нам, что не в наших силах уничтожить  Кольцо,  -
возразил Элронд. - А те, что живут за морем, не получат его. Для добра или
для зла, но оно принадлежит  Средиземью:  нам,  живущим  здесь,  предстоит
иметь с ним дело.
     - Тогда, - сказал Всеславур, - бросим его в  морские  глубины  и  тем
самым сделаем ложь Сарумана правдой. Ибо теперь очевидно, что  даже  когда
он стоял во главе Совета, ноги его шли кривой дорогой. Он знал, что Кольцо
потеряно не навсегда, но хотел, чтобы мы  верили  в  это:  он  сам  жаждал
заполучить его. Но часто во  лжи  скрывается  правда:  в  море  оно  будет
безопасно.
     - Не совсем безопасно, - сказал  Гэндальф  убежденно.  -  В  глубоких
водах много различных существ. К тому  же  море  и  земля  могут  меняться
местами. А мы не должны рассуждать категориями жизни нескольких  поколений
людей или даже веками. Мы должны стремиться положить  конец  угрозе,  если
даже не надеемся на это.
     - А этот конец мы не найдем на дорогах,  ведущих  к  морю,  -  сказал
Гилдор. - Если опасно было посылать Кольцо Ярвейну, то везти  его  к  морю
еще опасней. Сердце говорит мне, что Саурон будет ждать  нас  на  западном
пути, когда узнает, что произошло. А  он  скоро  узнает.  Девять  лишились
своих лошадей, но это всегда лишь отсрочка и вскоре они найдут новых,  еще
более быстрых. Только уходящая  мощь  Гондора  стоит  теперь  между  нами.
Сокрушив Гондор, он двинется вдоль берега. А если он придет туда, захватив
белые башни и гавани, у эльфов не будет пути спасения  от  удлиняющихся  в
Средиземье теней.
     - Однако этот поход может и задержаться немного, - сказал Боромир.  -
Вы говорите, власть Гондора уходит. Однако Гондор стоит, и даже сейчас  он
полон сил.
     - И однако его могущество не  может  прогнать  обратно  девятерых,  -
сказал Гилдор.  -  к  тому  же  можно  найти  другие  дороги,  которые  не
охраняются Гондором.
     - Итак, сказал Эрестор, - существует у нас две возможности:  спрятать
Кольцо или уничтожить его. Но обе не в нашей власти. Кто же разгадает  нам
эту загадку?
     - Никто здесь не сможет сделать это,  -  серьезно  сказал  Элронд.  -
Никто не сможет предсказать, что  произойдет,  если  мы  выберем  тот  или
другой путь. Но теперь для меня ясно,  какую  дорогу  мы  должны  избрать.
Западный путь кажется самым легким. Поэтому от него нужно отказаться.  Его
будут охранять. Слишком часто эльфы бежали этим путем. Мы  должны  выбрать
трудную и неожиданную дорогу. В ней наша надежда, если вообще еще осталась
надежда. Идти к опасности - в Мордор. Мы должны отправить Кольцо в огонь.
     Снова наступила тишина. Фродо даже в этом прекрасном доме,  глядя  на
залитую солнцем долину, полную  чистого  журчания  воды,  почувствовал  на
сердце смертоносную тьму. Боромир зашевелился, и Фродо взглянул  на  него.
Он гладил свой большой рот и хмурился. наконец он заговорил.
     - Я не понимаю всего этого, - сказал  он,  -  Саруман  предатель,  но
разве он не проявил мудрость? Почему вы говорите о необходимости  спрятать
или уничтожить Кольцо? Почему мы не  думаем  о  том,  что  Великое  Кольцо
попало к нам в руки и теперь может  служить  нам?  Владея  им,  повелители
свободных народов, конечно, нанесут врагу смертельный удар.  Я  думаю,  он
больше всего боится этого.
     Люди Гондора храбры, они никогда не покорятся. Но их можно  перебить.
Храбрость нуждается вначале в силе, а затем в оружии. Пусть  Кольцо  будет
нашим оружием, если оно обладает такой властью, как вы  говорите.  Возьмем
его, и вперед, к победе!
     - Увы, нет - сказал Элронд.  -  Мы  не  можем  использовать  правящее
Кольцо. Оно принадлежит Саурону, оно сделано им, оно воплощенное зло.  Его
сила, Боромир, слишком велика, чтобы овладеть  ею.  Только  те,  кто  сами
обладают великой силой, могут владеть Кольцом. Но для  них  оно  таит  еще
более смертельную опасность. Само желание  владеть  им  разлагает  сердца.
Подумай о Сарумане. Если кто-либо из мудрых  при  помощи  Кольца  свергнет
владыку Мордора, используя его собственное оружие, он сам  сядет  на  трон
Саурона, и в мире появится новый Повелитель Тьмы. И в этом другая причина,
почему Кольцо должно быть уничтожено: пока оно  существует,  существует  и
опасность даже для мудрых. Ибо ничто не является злым с самого  начала.  И
Саурон вначале не был таковым. Я боюсь брать Кольцо с целью спрятать  его.
Я не взял бы Кольцо, чтобы владеть им.
     - И я тоже, - сказал Гэндальф.
     Боромир с сомнением посмотрел на них, но склонил голову.
     - Да  будет  так,  -  сказал  он.  -  Значит,  в  Гондоре  мы  должны
рассчитывать на то оружие, которое имеем. И пока мудрые  охраняют  Кольцо,
мы будем сражаться. Может быть, меч-который-сломан поможет нам  остановить
волну - если рука, которая его держит, унаследовала не только обломки,  но
и силу королей древности?
     - Кто  может  сказать?  -  сказал  Арагорн.  -  Но  мы  проверим  это
когда-нибудь.
     - Пусть этот день не откладывается слишком надолго, - сказал Боромир.
- Хоть я и не прошу о помощи, мы нуждаемся в ней. И нас успокоило бы, если
бы мы знали, что и другие сражаются изо всех сил.
     - Тогда успокойтесь, - сказал Элронд. - В мире существуют другие силы
и королевства, о которых вы не знаете: они скрыты от вас.  Андуин  великий
течет мимо многих берегов, прежде чем приходит  к  Аргонату  и  к  воротам
Гондора.
     - Но для всех нас было бы лучше, - сказал гном Глоин, - если  бы  все
эти силы объединились, и их мощь использовать  можно  было  бы  совместно.
Могут существовать другие кольца, менее опасные, мы можем использовать их.
Семь потеряны для нас - если Балин не нашел  Кольцо  Трора,  которое  было
последним; ничего не было слышно о нем после гибели Трора в  Мории.  Я  не
скрою от вас, что надежда отыскать  Кольцо  была  одной  из  причин  ухода
Балина.
     - Балин не найдет Кольцо в Мории, - заметил Гэндальф. - Трор  передал
его Трейну, своему сыну, но Трейн не отдал Торину. У Трейна  его  отобрали
во время пыток в подземельях Дол Гулдура. Я пришел слишком поздно.
     - Ах, увы! - воскликнул Глоин. - Когда придет день  нашей  мести?  Но
остаются три. Что с тремя кольцами эльфов? Говорят,  это  могучие  кольца.
Разве повелители эльфов не сохранили их?  Но  они  тоже  сделаны  когда-то
Повелителем Тьмы. Можно ли ими пользоваться? Я вижу здесь  владык  эльфов.
Не ответят ли они?
     Эльфы не отвечали.
     - Разве вы не слышали меня, Глоин? - переспросил  Элронд.  -  Три  не
были сделаны Сауроном, он даже не касался их. Но о  них  нельзя  говорить.
Они обладают большой властью, но это не оружие войны  или  завоевания;  их
сила не в этом. Те, кто сделал их, не стремились ни  к  господству,  ни  к
богатству: им нужно было понимание, созидание  и  способность  излечивать.
Эльфы добились всего этого в Средиземье, но дорого заплатили. Если  Саурон
овладеет Кольцом власти, сердца и мысли всех  эльфов  будут  ему  открыты.
Было бы лучше, если бы эти три кольца никогда не существовали.
     - Но что случится с ними, если правящее кольцо  будет  уничтожено?  -
спросил Глоин.
     - Мы точно не знаем, - печально ответил Элронд. - Некоторые надеются,
что три кольца освободятся, поскольку Саурон никогда не касался их,  и  их
владельцы смогут исцелить все раны мира. Но,  может  быть,  если  погибнет
одно Кольцо, три потеряют силу и из мира исчезнет и будет забыто множество
прекрасных вещей. Так считаю я.
     - Но все эльфы готовы пойти на это, - сказал Всеславур,  -  если  при
этом будет уничтожена  власть  Саурона  и  навсегда  уйдет  опасность  его
господства.
     - Итак, мы вновь вернулись к вопросу о разрушении  Кольца,  -  сказал
Эрестор, - но не подошли ближе к цели. Как можем мы найти огонь, если даже
он существует? Это путь отчаяния... Или безумия, сказал бы я, если  бы  не
мудрость Элронда.
     -  Отчаяние  или  безумие?  -  сказал  Гэндальф.  Это  не   отчаяние:
отчаиваются лишь те, кто видит свой неизбежный конец. Мы  не  отчаиваемся.
Мудрость заключается в том, чтобы признать необходимость,  когда  взвешены
все другие пути, хотя тем, кто лелеет лживую надежду, эта  мудрость  может
показаться безумием. Пусть  безумие  будет  нашим  плащом,  завесой  перед
глазами врага. Ибо он тоже мудр и в своей злобе тоже взвешивает все  пути.
Но единственная мера, которую он знает, это желание -  желание  власти,  и
так он судит всех. Он не подумает о том, что, владея Кольцом,  мы  захотим
уничтожить его. Делая это, мы нарушаем его предположения.
     - По крайней мере на время, - согласился Элронд. - Дорога избрана, но
она будет весьма трудной. Ни сила,  ни  мудрость  не  уведут  нас  по  ней
далеко. Дорогу с одинаковой надеждой может проделать и сильный, и  слабый.
Но часто именно таков путь деяний, изменяющих устройство  мира:  маленькие
руки делают то, что могут, в то  время  как  глаза  великих  устремлены  в
другое место.
     - Очень хорошо,  очень  хорошо,  мастер  Элронд!  -  внезапно  сказал
Бильбо. - Больше ничего  не  нужно  говорить!  И  так  ясно,  на  кого  вы
указываете. Бильбо, глупый хоббит начал это дело, и Бильбо  закончит  его.
Мне было так удобно здесь, так  хорошо  работать  над  моей  книгой.  Если
хотите знать, я уже подхожу к концу. Я думал закончить ее  так:  "...и  он
жил счастливо и спокойно до конца своих дней..."  Это  хороший  конец.  Но
теперь я его изменю: он не похож на правду. К тому же в  книге,  очевидно,
должно быть еще несколько глав, если я доживу, чтобы написать их.  Ужасная
помеха. Когда я должен выступить?
     Боромир удивленно посмотрел на Бильбо, но смех замер у него на устах,
когда он увидел, что все остальные с глубоким уважением смотрят на старого
хоббита.  Только  Глоин  улыбнулся,   но   его   улыбку   вызвали   старые
воспоминания.
     - Конечно, мой дорогой Бильбо, - сказал Гэндальф. -  Если  бы  ты  на
самом деле начал это дело, ты бы должен был его закончить.  Но  ты  теперь
хорошо  знаешь,  каково   было   начало:   даже   великие   герои   играли
незначительные  роли  в  этом  деле.  Ты  не  должен  кланяться!   Мы   не
сомневаемся, что в шутливой форме ты делаешь отважное предложение. Но  оно
превосходит твои силы, Бильбо. Ты не можешь  пове