дь окружает его. За  стеной  видны  крыши  домов;  в
центре на зеленой террасе стоит большой дворец. Мне кажется, что крыша его
покрыта золотом. Ее блеск озаряет всю землю. Золотые  столбы  у  входа  во
дворец. Там стоят люди в блестящих кольчугах; но  остальные  внутри  двора
спят.
     - Эдорас называется этот двор, - пояснил Гэндальф, - а золотой зал  -
зовется Исдуселд. Здесь живет Теоден, сын Тенгела, король Марки Рохана. Мы
приходим сюда с начинающимся днем. Ясная дорога лежит перед нами. Но ехать
нужно осторожно: приближается война, и рохирримы,  повелители  лошадей  не
спят, даже если так кажется  издали.  Не  обнажайте  оружие,  не  говорите
высокомерных слов, пока мы не окажемся перед троном Теодена.
     Утро было ясное, пели птицы, когда  путники  подъехали  к  ручью.  Он
быстро бежал по равнине, поворачивая к подножью холмов и  образуя  широкую
петлю, устремляясь навстречу Энтвошу. Земля была зеленая; по влажным лугам
и по травянистым берегам ручья росло множество ив. Через ручей  вел  брод,
подходы  к  которому  были  утоптаны  лошадьми.  Путники  миновали  его  и
оказались на ведущей вверх широкой дороге с колеей.
     У подножья холма, окруженного стеной, они оказались в тени  множества
высоких зеленых курганов. На их западных склонах  трава  была  белой,  как
будто покрытой  снегом:  среди  травы  светилось  бесчисленное  количество
маленьких цветов.
     - Смотрите! - сказал Гэндальф. - Как прекрасны и  ярки  глаза  травы.
Вечными называют их, потому что они цветут круглый год и растут в  местах,
где лежат мертвые люди. Смотрите: мы пришли к Великим Могилам,  где  лежат
предки Теодена.
     - Семь могил слева  и  девять  справа,  -  сказал  Арагорн.  -  Много
поколений сменилось с тех пор, как был построен золотой зал.
     - Пятьсот раз с тех пор опадали красные листья в Чернолесье,  где  мы
живем, - сказал Леголас, - хотя для нас это малый промежуток времени.
     - Но для всадников Марки это было очень давно, -  сказал  Арагорн,  -
для них рассказы о строительстве этого  дворца  -  легенда,  теряющаяся  в
тумане  времен.  Теперь  они  называют  эту  землю  своим   домом,   своей
собственностью, и язык их изменился и  отличается  от  языка  их  северных
родственников.
     Он тихим голосом запел песню на языке, незнакомом эльфам и гномам; но
они слушали, потому что их околдовала суровая мелодия.
     - Вероятно, это язык рохирримов, - предположил Леголас, - он похож на
эту землю; он богат и обширен, но в то же время жесток и строг, как  горы.
Но я не понимаю слов, чувствую только печаль, свойственную смертным людям.
     - Вот как это звучит на общем языке, - сказал  Арагорн,  насколько  я
могу перевести.

                   Где теперь лошадь и всадник?
                   Где рог, который трубил когда-то?
                   Где теперь пламя пылает?
                   Где волосы, яркие, словно золото?
                   Где теперь песни арфы?
                   Где луки, стрелы, шлем и кольчуга?
                   Где же весна и где жатва?
                   Где поле, изборожденное плугом?
                   Они ушли, словно ветер,
                   Прошедший по полю густой волной.
                   Они ушли, словно песня,
                   Как дождь далекий в степи пустой.
                   Кто может собрать легкий пепел
                   Давно сгоревшей сосны лесной?
                   Кто может услышать песню,
                   За море ушедшую давней весной?

     Так говорил давным-давно забытый поэт в Рохане, вспоминая как высок и
прекрасен был Эорл Юный, ехавший с севера. Его конь Фолароф, отец лошадей,
был крылатый. Так поют люди по вечерам.
     С этими словами путники миновали  молчаливые  могилы.  Поднимаясь  по
извилистой дороге на зеленый склон холма, они подъехали наконец к  широкой
обветренной стене и воротам Эдораса.
     Здесь  сидело  много  воинов  в  ярких  кольчугах.  Они  вскочили   и
преградили им путь копьями.
     -  Стойте,  чужеземцы!  -  воскликнули  они  на  языке   Риддермарка,
потребовав, чтобы путники сказали им свои имена и дело, которое привело их
сюда. В глазах их было удивление, но не  было  дружелюбия;  и  они  мрачно
поглядывали на Гэндальфа.
     - Я хорошо понимаю вашу речь, - ответил он  им,  -  но  мало  кто  из
чужеземцев умеет это. Почему вы  не  говорите  на  общем  языке,  как  это
принято на западе, если хотите, чтобы вам ответили?
     - Такова воля короля  Теодена:  никто  не  должен  пройти  через  эти
ворота, если он не знает наш язык и если он не друг нам, - ответил один из
стражников. - Мы никого не пропускаем, кроме наших людей и тех, кто пришел
из Гондора. Кто вы,  одетые  так  странно  и  едущие  верхом  на  лошадях,
подобных нашим? Никогда не видели мы столь необычных всадников, не  видели
такого гордого коня, как один из тех, что несут вас. Это один  из  мааров,
если только на  наши  глаза  не  наложено  заклятие.  Говорите,  может  вы
колдуны, шпионы Сарумана, привидения, посланные им? Говорите, и побыстрее!
     - Мы не привидения,  -  ответил  Арагорн,  -  и  ваши  глаза  вас  не
обманывают. Это ваши собственные лошади, как вы,  несомненно,  догадались.
Но вор-конокрад редко возвращается к конюшне. Вот  эти  Хасуфель  и  Арод,
данные нам два дня назад Эомером, третьим маршалом Марки.  Мы  привели  их
обратно, как и обещали ему. Разве Эомер не вернулся  и  не  предупредил  о
нашем прибытии?
     Беспокойство промелькнуло в глазах всадника-стражника.
     - Об Эомере я ничего вам не скажу, - ответил он. - Если  то,  что  вы
говорите, правда, тогда король Теоден, несомненно, вас захочет  выслушать.
Может, ваш приход и не совсем неожиданен. Две ночи назад  к  нам  приходил
Змеиный Язык и сказал, что по приказу Теодена ни один чужеземец не  должен
пройти через ворота.
     - Змеиный Язык? -  переспросил  Гэндальф,  пристально  вглядываясь  в
стражника. - Не говорите больше ничего! Но мое дело не к Змеиному Языку, а
к самому повелителю Марки. Я тороплюсь. Пошлите сообщить о нашем  приходе!
- Глаза Гэндальфа сверкнули.
     - Да, я пойду, - медленно ответил тот. -  Но  какие  имена  должен  я
сообщить? И что мне сказать о вас? Вы кажетесь  старым  и  усталым,  но  я
чувствую в вас силу и какую-то власть.
     - Ты хорошо видишь и хорошо говоришь, - заметил колдун. - Я Гэндальф.
Я вернулся. И смотрите! Я привел назад коня. Это великий Обгоняющий  Тень,
который не покоряется ничьей руке. А рядом со мной Арагорн, сын  Арахорна,
потомок королей - он направляется в Мундбург. Здесь также  наши  товарищи:
эльф Леголас и гном Гимли. Иди и скажи своему хозяину, что мы  у  ворот  и
хотим поговорить с ним, если он позволит нам пройти в его зал.
     - Странные имена вы носите! Но я сообщу их, как вы просите,  и  узнаю
волю своего господина, - сказал стражник. - Подождите здесь немного,  и  я
принесу вам ответ. Но не надейтесь на многое! Сейчас темные дни.
     Он быстро ушел, оставив чужеземцев под  бдительными  взглядами  своих
товарищей.
     Через некоторое время он вернулся.
     - Следуйте за мной! - сказал он. -  Теоден  разрешил  вам  войти;  но
любое оружие, которое у  вас  есть,  будь  это  просто  посох,  вы  должны
оставить у порога. Стражники его сохранят.
     Темные  ворота  раскрылись.  Путешественники  цепочкой  прошли   мимо
стражников. Они увидели широкую  дорогу,  выложенную  большими  плитами  и
ведущую на верх, к широким пролетам каменных  ступеней.  Много  деревянных
домов с темными дверями миновали они. Рядом с дорогой  в  каменном  канале
тек быстрый ручей с чистой водой, журча и всплескивая. Наконец они  пришли
на вершину холма. Здесь на зеленой террасе стояла платформа,  из  подножья
которой вытекал ручей: источником его служило каменное изваяние  лошадиной
головы; под ней находился  каменный  бассейн,  куда  устремлялась  вначале
вода. Наверх вела широкая каменная лестница, на верху ее  с  обеих  сторон
были белые, высеченные из камня сидения. Здесь  сидели  другие  стражники,
положив на колени обнаженные мечи. Золотые волосы опускались им на  плечи;
солнце отражалось в больших щитах, ярко горели их  длинные  кольчуги;  они
казались выше обычных людей.
     - Двери перед вами, - сказал стражник. - Я должен вернуться  к  своим
обязанностям у ворот. Прощайте! И пусть повелитель Марки будет милостив  к
вам.
     Он повернулся и быстро двинулся назад по дороге. Остальные  поднялись
по лестнице к высоким стражникам. Молча стояли они наверху,  не  произнося
ни слова, пока Гэндальф не ступил на мощеную площадку над  лестницей.  Тут
стражники неожиданно приветствовали путников на своем языке.
     -  Привет,  пришельцы  издалека!  -  сказали  они  и  повернули  мечи
рукоятями к путникам в знак мира.  Зеленые  камни  сверкнули  в  солнечном
свете. Один из стражников выступил вперед и заговорил на общем языке.
     - Я страж ворот Теодена, - сказал он. - И  мое  имя  Гама.  Я  должен
попросить вас сложить оружие, прежде чем вы войдете.
     Леголас отдал ему в руки  свой  нож  с  серебряной  рукоятью,  лук  и
колчан.
     - Берегите их, - сказал он, - потому что они из золотого леса и  сама
госпожа Галадриэль дала их мне.
     Удивление промелькнуло в глазах  человека,  и  он  торопливо  положил
оружие к стене, как бы боясь притронуться к нему.
     - Я обещаю вам, что ни один человек не притронется к нему.
     Арагорн стоял в нерешительности.
     - Я не хочу откладывать меч или доверять Андрил другому  человеку,  -
сказал он.
     - Такова воля Теодена, - сказал Гама.
     - Я не  уверен,  что  воля  Теодена,  сына  Тенгела,  пусть  даже  он
повелитель Марки, должна возобладать над волей  Арагорна,  сына  Арахорна,
потомка Элендила.
     - Это дом Теодена, а не Арагорна, даже  если  он  король  Гондора,  -
сказал Гама, быстро ступая к двери и  преграждая  путь.  Меч  в  его  руке
теперь был обращен острием к путникам.
     -  Пустой  разговор,  -  сказал  Гэндальф.   -   требование   Теодена
беспочвенно, но бесполезно отказываться. У  короля  есть  право  требовать
повиновения, разумен его приказ или неразумен.
     - Верно, - сказал Арагорн, - и я выполнил  бы  приказ  хозяина  дома,
будь это даже лесная хижина, если бы речь шла  о  другом  мече,  а  не  об
Андриле.
     - Каким бы ни было его название, - сказал Гама, -  вы  положите  его,
если не хотите в одиночку сражаться с воинами Эдораса.
     - Не в одиночку! - сказал Гимли, трогая пальцем лезвие своего  топора
и мрачно глядя на стражника, как будто это было  молодое  дерево,  которое
Гимли задумал срубить топором. - Не в одиночку!
     - Тише, тише! - сказал Гэндальф. - Мы  же  друзья.  Или  должны  быть
друзьями:  если  мы  поссоримся,  единственной  наградой  нам  будет  смех
Мордора. У меня срочное дело. Вот по крайней мере мой  меч,  добрый  Гама.
Береги его. Он называется Глемдринг, и  он  сделан  эльфами  давным-давно.
Позвольте же мне пройти. Идемте, Арагорн.
     Арагорн медленно отстегнул меч и сам приложил его к стене.
     - Здесь я оставлю его, - сказал он, - но советую вам не трогать его и
никому не позволять его трогать.  В  этих  эльфийских  ножнах  лежит  меч,
который был сломан и теперь сплавлен вновь. Тельчер первым изготовил его в
древние времена. Смерть ждет  любого  человека,  кроме  потомка  Элендила,
обнажившего этот меч.
     Стражник отступил назад на шаг и с изумлением посмотрел на Арагорна.
     - Кажется, вы прилетели на крыльях песен из забытых  дней,  -  сказал
он. - Все будет, как вы говорите, господин.
     - Ну, - сказал Гимли, - в компании Андрила мой топор  может  остаться
здесь без стыда. - И он положил топор  на  пол.  -  а  теперь  ведите  нас
говорить с вашим хозяином.
     Стражник стоял в нерешительности.
     - Ваш посох, - обратился он к Гэндальфу. - Простите меня, но его тоже
нужно оставить у двери.
     - Глупость! - сказал Гэндальф. - Предусмотрительность - это  одно,  а
невежливость - это совсем другое. Я стар. Если  я  не  буду  опираться  на
посох при ходьбе, мне придется сидеть здесь и ждать, пока  Теоден  сам  не
придет поговорить со мной.
     Арагорн засмеялся.
     - У каждого есть  что-нибудь  слишком  дорогое,  чтобы  доверить  это
другому. Но неужели вы лишите старика его поддержки?
     - Посох в руке колдуна может быть не просто опорой старости, - сказал
Гама. Он с сомнением посмотрел на  ясеневый  посох,  на  который  опирался
Гэндальф. - Но  в  трудных  случаях  человек  должен  полагаться  на  свой
рассудок. Я верю, что вы друзья и люди чести, у вас нет злых целей. Можете
войти.
     Охранники подняли тяжелый брус  на  двери  и  медленно  повернули  ее
внутрь на петлях. Путники вошли. Внутри им показалось темно и тепло  после
чистого воздуха на холме.  Зал  был  длинным,  полным  тени  и  полусвета;
могучие столбы поддерживали очень высокий потолок. Тут и там яркие  столбы
солнечного света падали сквозь  расположенные  высоко  в  восточной  стене
окна. В башенке на крыше, через которую проходила тоненькая струйка  дыма,
было видно бледно голубое небо. Когда их глаза привыкли, путники  увидели,
что весь пол вымощен камнями множества цветов; извилистые руны и  странные
изображения видны были под ногами. Они увидели  теперь,  что  столбы  были
покрыты богатой резьбой, тускло сверкавшей  золотом.  Множество  шерстяных
тканей висело на стенах, а по их  широкому  пространству  двигались  герои
древних легенд, некоторые потускневшие от возраста. На одну из этих  фигур
падал солнечный свет - юноша на белом коне. Он дул в большой  рог,  и  его
желтые волосы развевались на ветру.  Лошадь  подняла  голову,  ее  красные
ноздри раздувались, как будто она  ржала,  учуяв  воздух  битвы.  пенистая
вода, зеленая и белая завивалась у ног юноши.
     - Взгляните на Эорла Юного! - сказал Арагорн. - Так он ехал на  битву
на полях Келебранта с севера.
     Четверо товарищей прошли вперед, мимо огня, ярко пылавшего в  большом
очаге в центре зала. Здесь они остановились.  в  дальнем  конце  зала,  за
очагом, у выходившей  на  север  стены,  был  помост  с  тремя  ступенями;
посредине помоста стоял большой позолоченный трон. На нем  сидел  человек,
настолько согбенный от возраста, что казался гномом; его волосы были  белы
и густы и большими прядями падали из-под тонкого золотого обруча, надетого
на лоб. В центре лба сиял единственный белый бриллиант. Борода, как  снег,
лежала у него на коленях; но глаза  его  горели  ярким  светом,  когда  он
взглянул на незнакомцев. Рядом с троном стояла одетая в белое  женщина.  У
ног короля на ступенях сидел сморщенный человек с бледным мудрым  лицом  и
тяжелыми веками, прикрывающими глаза.
     Наступило молчание. Старик на троне  не  двигался.  Наконец  Гэндальф
заговорил:
     - Привет, Теоден, сын Тенгела! Я  вернулся.  Потому  что  надвигается
буря, и все друзья должны собраться вместе, иначе их уничтожат поодиночке.
     Старик медленно встал, тяжело опираясь на  короткий  черный  посох  с
рукоятью из белой кости; и теперь путники увидели, что хотя он  и  согнут,
он все еще был высок, а в юности должен был быть очень высоким и гордым.
     - Приветствую вас, - сказал он, - если вы ждете  приветствия.  Но  по
правде  говоря,  сомнительно,  чтобы  вас  встретили  с  радостью,  мастер
Гэндальф. Вы всегда были вестником горя. Беда следует за вами, как вороны.
Я не хочу вас обманывать, когда я услышал, что  Обгоняющий  Тень  вернулся
без всадника, я обрадовался возвращению коня, но  еще  больше  обрадовался
отсутствию всадника; и когда Эомер принес известие о вашей  гибели,  я  не
горевал. Но новости  издалека  редко  оказываются  правдивыми.  Вы  пришли
снова! И с вами придет еще худшее зло, чем  раньше.  Почему  же  я  должен
приветствовать вас, Гэндальф Ворон Бури! Ответьте мне.
     Он снова медленно сел на трон.
     - Вы говорите справедливо, повелитель, - сказал человек,  сидящий  на
ступеньках помоста. - Не прошло и пяти дней, как пришло горькое известие о
том, что Теодред, ваш сын, убит за западными болотами - ваша правая  рука,
второй маршал марки. У меня мало веры в Эомера.  Мало  людей  осталось  бы
охранять ваши стены, если бы ему  было  позволено  править.  А  теперь  мы
получили известие из Гондора, что на востоке зашевелился враг. И  в  такой
час  возвращается  этот  чужеземец.  Почему  в  самом   деле   мы   должны
приветствовать  вас,  Мастер  Ворон  и  Бури?  Латополл  назову  я  вас  -
приносящий плохие вести. И я уверен, что вы их принесли...
     Он угрюмо засмеялся, поднял на мгновение свои тяжелые веки и взглянул
на путников темными глазами.
     - Вы считаетесь мудрецом,  мой  друг  Змеиный  Язык,  и,  несомненно,
служите большой поддержкой своему хозяину, - мягко ответил Гэндальф. -  Но
двумя путями может прийти  человек  со  злыми  новостями.  Он  может  быть
создателем зла, но может также прийти,  чтобы  оказать  помощь  в  трудную
минуту.
     - Это верно,  -  сказал  Змеиный  Язык,  -  но  есть  и  третий  тип:
копающийся  в  костях,  вмешивающийся  в  дела  и  горести  других  людей,
питающийся мертвечиной и жиреющий во время войны. Какую  помощь  приносили
вы нам, Ворон Бури! И какую принесли сейчас? Когда мы виделись в последний
раз, мы помогли вам. Тогда мой  повелитель  предложил  вам  выбрать  любую
лошадь и уезжать, и в своей наглости  вы  выбрали  Обгоняющего  Тень.  Мой
повелитель был искренне опечален, но некоторые считали, что за  избавление
от вас это не слишком дорогая цена. Я думаю, что и на этот раз  происходит
то же самое: вы ищете помощи, а не предлагаете  ее.  Вы  привели  с  собой
людей? У вас есть лошади, мечи, копья? Это я называю помощью,  в  этом  мы
сейчас нуждаемся. Но кто эти, следующие за вами по пятам? Трое  оборванных
бродяг в сером, и вы из всех четверых больше всего похожи на нищего!
     - Вежливость стала редкой гостьей в вашем зале, Теоден, сын  Тенгела,
- вымолвил Гэндальф. - Разве вестник, пришедший от ворот, не сообщил имена
моих товарищей? И редко какой повелитель  Рохана  принимал  у  себя  таких
гостей. Оружие лежащие у вашего порога, сильнее множества смертных  людей,
даже самых сильных. Сера их  одежда,  ибо  изготовили  ее  эльфы,  но  она
помогла им пройти через великие опасности к вашему залу.
     - Значит, правда то, что сообщил Эомер: вы в  союзе  с  колдунами  из
золотого леса? - спросил Змеиный Язык. - Неудивительно: там  всегда  плели
сети зла.
     Гимли шагнул вперед, но почувствовал, как рука  Гэндальфа  сжала  его
плечо, и замер, как камень.

                   Мало кто видел это -
                   Лориен, царство света.
                   Желты здесь деревьев листья,
                   Добры здесь жителей лица.
                   Чиста вода в Нимбертиле,
                   И эльфы живут здесь в мире.
                   Бела рука королевы,
                   И в царстве ее камень белый.
                   Земля это безупречна,
                   Ее красота бесконечна.

     Так мягко пропел Гэндальф и неожиданно изменился. Отбросив в  сторону
изорванный плащ,  он  распрямился  и  больше  не  опирался  на  посох.  Он
заговорил ясным холодным голосом:
     - Мудрый говорит лишь о  том,  что  знает,  Грима,  сын  Галмода,  ты
превратился в змею без разума. Поэтому молчи и держи свой раздвоенный язык
за зубами. Я не для того прошел через  огонь,  и  воду,  и  смерть,  чтобы
перебраниваться с ничтожеством.
     Он поднял свой посох. Послышался удар грома. Солнечный свет  погас  в
восточных окнах; в зале неожиданно стало темно, как ночью. Огонь  в  очаге
погас, остались лишь тлеющие угли. только Гэндальф, белый и высокий, виден
был перед почерневшим очагом.
     Во тьме они услышали свистящий голос Змеиного Языка:
     - Разве я не советовал вам, повелитель, отобрать у него  посох?  Этот
дурак Гама предал нас.
     Вспыхнуло пламя, как будто молния разорвала  крышу.  Затем  наступила
тишина. Змеиный Язык упал,