обернулся.
     - Никакого зла? - хихикнул он. - О,  да!  И  он  выползал  по  ночам,
только чтобы взглянуть на звезды. Но я не слышу, чтобы кто-нибудь спросил,
где прячется бедный Лото. Ты ведь знаешь, а, Змея? Расскажи им!
     Змеиный Язык припал к земле и заскулил:
     - Нет, нет!
     - Тогда я скажу, - заявил Саруман. - Змея  убил  вашего  шефа,  этого
бедного глупца, нашего прекрасного маленького  босса.  Не  так  ли,  Змея?
Ударил его ножом во сне. И закопал. Нет, Змея кое-что сделал. Оставьте его
мне.
     Дикая ненависть сверкнула в налитых кровью глазах Змеиного Языка.
     - Вы приказали мне, вы заставили меня, - просвистел он.
     Саруман рассмеялся.
     - Ты всегда делал то, что говорил Шарки. Верно, Змея? Ну, а теперь он
говорит: за мной!
     Он пнул Змеиного Языка, лежавшего на земле, повернулся  и  пошел.  Но
Змеиный Язык неожиданно вскочил, выхватил спрятанный нож, с ворчанием, как
собака прыгнул на спину Сарумана, дернул его голову назад, перерезал горло
и с криком побежал по дороге. Прежде  чем  Фродо  смог  что-либо  сказать,
прозвенели тетивы трех луков, и Змеиный Язык упал мертвым.
     К изумлению  всех,  вокруг  тела  Сарумана  собрался  серый  туман  и
медленно поднялся на большую высоту, как столб огня. Большая завернутая  в
саван фигура нависла над холмом. Она дрожала, глядя на  запад.  Но  запада
подул холодный ветер, фигура отклонилась и со вздохом растаяла.
     Фродо с ужасом и жалостью смотрел на тело, и ему  показалось,  что  в
нем происходят быстрые изменения. Лицо сморщилось, и  вскоре  лишь  тонкая
черная кожа обтягивала череп. Подняв кусок грязной ткани, лежавший  рядом,
Фродо закрыл им тело и отвернулся.
     - Вот и конец, - сказал Сэм. - Страшный конец, и я не хотел бы видеть
его. Но так лучше.
     - Я надеюсь, что это и конец войны, - сказал Мерри.
     - Я тоже, - проговорил Фродо и вздохнул. - Самый  последний  удар.  И
только подумать, что он упал здесь, у самой двери Торбы-На-Круче. Во  всех
своих страхах и надеждах об этом я никогда не думал.
     - Я не стал бы говорить о конце, пока мы не расчистим  эту  грязь,  -
сказал Сэм угрюмо. - А для этого потребуется немало времени и труда.



                               9. СЕРЫЙ ПРИЮТ

     Очистка действительно потребовала большого труда, но  гораздо  меньше
времени, чем опасался Сэм. На следующий день после сражения Фродо поехал в
Микел Дельвинг и освободил из тюремных нор пленников. И  первым,  кого  он
там встретил, оказался  Фредегар  Болдер,  увы,  больше  не  толстяк.  Его
схватили, когда разбойники захватили отряд восставших, который он  вел  из
укрытия в холмах Скарн.
     - Тебе было бы лучше отправиться с нами бедный  старина  Фредегар!  -
сказал Пиппин, когда Болдера принесли. Он был слишком слаб, чтобы ходить.
     Болдер открыл глаза и постарался улыбнуться.
     - Кто этот юный гигант с громким голосом? - прошептал он.  -  Неужели
маленький Пиппин! Каков же теперь размер твоей шляпы?
     Тут была и Любелия. Бедняга, она  выглядела  очень  старой  и  худой,
когда ее вывели из темной узкой норы. Она  настояла  на  том,  чтобы  идти
самой; и ее так приветствовали, так восторженно хлопали  и  кричали  когда
она появилась, опираясь на руку Фродо, по-прежнему сжимая свой зонтик, что
она была тронута и даже расплакалась. Никогда в своей жизни  она  не  была
так популярна. Но новость о смерти Лото сразила  ее,  и  она  не  захотела
возвращаться в Торбу-На-Круче. Она вернула его  Фродо  и  уехала  к  своим
родственникам Брейсгирдлям из Хардботтла.
     Когда следующей весной старушка умерла  -  в  конце  концов  ей  было
больше ста лет, - Фродо был удивлен и  сильно  тронут:  все  имущество,  и
свое, и Лото, она завещала ему, чтобы он  помог  бездомным  хоббитам.  Так
кончилась семейная вражда.
     Старый Уилл Бетфут дольше всех находился в тюремных  норах,  и  хотя,
вероятно,  с  ним  обращались  не  так  плохо,  как  с   остальными,   ему
потребовалось много времени, чтобы восстановить силы, прежде чем он  снова
смог  исполнять  свои  обязанности  мэра.  Фродо   согласился   быть   его
заместителем, пока мастер Бетфут не придет в норму. Единственное  решение,
которое он принял в качестве заместителя мэра, заключалось  в  возвращении
шерифов к их прежним функциям и численности.  Задача  отыскания  последних
остатков разбойников была возложена на Мерри  и  Пиппина,  и  они  отлично
справились с ней. Южные отряды, узнав о битве при Байуотере, бежали  и  не
оказывали сопротивления Тэйну. К концу года их всех переловили  и  выслали
за границы Удела.
     Тем временем начались усиленные восстановительные работы, и  Сэм  был
очень занят. Хоббиты могут трудиться, как пчелы, когда это  необходимо.  К
услугам Сэма были руки тысяч добровольцев всех возрастов, от маленьких, но
проворных рук юношей и девушек, до высохших и ороговевших рук  стариков  и
старух. К началу июля от новых  домов  шерифов  и  других  построек  людей
"шефа" не осталось ни одного кирпича. Кирпичи эти  были  использованы  для
ремонта старых нор, которые стали уютнее и  суше.  В  бараках,  амбарах  и
старых норах были найдены сделанные разбойниками большие запасы добра, еды
и даже пива. Особенно большие склады были в туннелях Микел Дельвинга  и  в
старых карьерах  Скарн.  Поэтому  июль  встретили  с  большой  радостью  и
надеждой, чем ожидали.
     Первое, что предприняли в хоббитоне еще до сноса новой мельницы, была
очистка холма и  Торбы-На-Круче  и  восстановление  Бэгшот  Роу.  Песчаный
карьер заровняли и превратили в сад, в южном откосе холма  выкопали  новые
норы и выложили их кирпичом. Старик вернулся в нору номер  три.  Он  часто
говорил, не заботясь о том, слышат его или нет:
     - Злой ветер никогда не приносит добра. Но  все  хорошо,  что  хорошо
кончается.
     Были некоторые споры, как называть новую улицу. Предлагались названия
Сады Битвы и Лучший Смайлс. Но все же в соответствии  со  здравым  смыслом
хоббитов ее назвали Новая улица. А байуотерцы шутливо именовали ее  концом
Шарки.
     Хуже всего обстояло с деревьями:  по  приказу  Шарки  их  безжалостно
вырубали по всему Уделу. И Сэм горевал из-за этого больше всех.  Эту  рану
залечить было труднее всего, и Сэм понимал, что лишь его  далекие  потомки
увидят Удел таким, каким был раньше.
     Но однажды - в течении многих недель  он  был  слишком  занят,  чтобы
думать о своих приключениях, - он вспомнил о даре  Галадриэль.  Он  достал
ящичек, показал остальным путешественникам  (так  их  теперь  называли)  и
попросил у них совета.
     - Я все гадал, когда ты о нем вспомнишь все-таки, - сказал  Фродо.  -
Открой!
     В ящичке  оказался  серый  порошок,  а  в  нем  семечко,  похожее  на
маленький орешек в серебряной скорлупке.
     - Что мне делать с ним? - спросил Сэм.
     - Пусти по воздуху в ветреный день, и пусть работает,  -  посоветовал
Пиппин.
     - Над чем? - спросил Сэм.
     - Выбери одно место и посмотри, что будет  с  растениями  на  нем,  -
посоветовал Мерри.
     - Но я уверен, что госпоже не понравилось бы, если бы  я  использовал
его только для своего сада, когда теперь так много пострадавших, -  сказал
Сэм.
     - Используй этот подарок в своей работе, Сэм, -  сказал  Фродо.  -  И
используй бережно. Его здесь немного, а я думаю, что каждая  его  песчинка
ценна.
     И вот Сэм сажал отростки там, где раньше были  деревья,  и  бросал  в
почву у корней каждого немного порошка. С  этой  работой  он  обошел  весь
Удел, но особое внимание Уделял Хоббитону и Байуотеру. В  конце  концов  у
него осталось немного порошка. И тогда он отправился к камню трех  Уделов,
который находился в самом центре Удела, и бросил остаток порошка в воздух.
А маленький серый орешек он посадил на поле приема, там, где некогда росло
дерево. Его очень интересовало,  что  из  этого  получится.  Всю  зиму  он
сдерживал свое нетерпение и старался удержаться от  постоянного  посещения
этого места.
     Весна превзошла самые  смелые  его  надежды.  Посаженные  им  деревья
принялись и начали стремительно расти, как будто торопились за год достичь
двадцатилетнего возраста. На поле приема появилось прекрасное новое дерево
с серебряной корой и длинными листьями. В апреле  оно  покрылось  золотыми
цветами. Это был меллорн, и  он  приводил  в  изумление  всех  соседей.  В
последующие годы это огромное прекрасное дерево стало широко  известно,  и
любопытные приходили издалека, чтобы  взглянуть  на  него  -  единственный
меллорн к западу от гор и к востоку от моря  и  один  из  прекраснейших  в
мире.
     Год 1420 в Уделе был необыкновенным. Не только ярко светило солнце  и
было достаточно дождей, но во  всем  чувствовался  достаток,  богатство  и
преуспевание, проблески красоты, которой не дано видеть смертным и которая
давно ушла из Средиземья. Дети рожденные или зачатые в этом году  -  а  их
было множество, - росли красивыми и сильными, и у большинства из них  были
золотые волосы, что раньше у хоббитов встречалось довольно редко. Фрукты и
ягоды были в таком изобилии,  что  молодые  хоббиты  чуть  не  купались  в
землянике и в варенье; а  позже  они  сидели  на  лужайках  под  сливовыми
деревьями и ели, пока не наделали маленьких пирамид из косточек.  И  никто
не болел, и все были довольны, кроме тех, кому приходилось косить траву.
     В  Южном  Уделе  хорошо  уродился  виноград,  а  урожай   листа   был
поразителен: и  повсюду  было  столько  зерна,  что  в  жатву  все  амбары
переполнялись. А пиво 1420 года вспоминалось долго и  вошло  в  пословицу.
Еще поколение спустя можно было услышать, как старик  в  гостинице,  выпив
добрую пинту эля, отдавал кружку и говорил со вздохом:
     - Настоящее вино 1420-го, да!
     Вначале Сэм вместе с Фродо оставался у Коттонов; позже,  когда  Новая
улица была готова, он переселился туда со стариком. Ко всем  своим  прочим
работам он занимался очисткой  и  восстановлением  Торбы-На-Круче;  и  ему
часто приходилось ездить по Уделу из-за своих лесовосстановительных работ.
Поэтому его не было дома в начале марта и он не знал, что  Фродо  заболел.
Тринадцатого марта фермер Коттон нашел Фродо в постели; Фродо сжимал белую
жемчужину, висевшую на цепочке у него на шее и, казалось, бредил.
     - Оно ушло навсегда, - говорил он, - и теперь все пусто и тошно...
     Но болезнь прошла, и когда двадцать пятого вернулся  Сэм,  Фродо  ему
ничего не сказал. Тем временем Торбу-На-Круче привели в порядок,  Мерри  и
Пиппин привезли из Крикхоллоу старую мебель  и  все  имущество,  и  вскоре
старая нора выглядела так, как будто ничего и не менялось.
     Когда все было готово, Фродо спросил:
     - Когда же ты поселишься у меня, Сэм?
     Сэм неуверенно посмотрел на него.
     - Если не хочешь, не нужно, - прибавил Фродо. - Но  ты  знаешь:  твой
старик живет рядом.
     - Дело не в этом, мастер Фродо, - сказал Сэм и покраснел.
     - А в чем же?
     - В Рози, в Рози Коттон. Ей не нравятся  эти  мои  разъезды,  но  она
ничего не говорит. А я, пока был занят,  тоже  молчал,  потому  что  хотел
сначала закончить работу. А теперь я поговорил с ней, и она  сказала  мне:
"Ну, мы зря истратили целый год, так  зачем  же  тянуть  дальше?"  -  "Зря
потратили? - Повторил я. - Я бы не сказал". Хотя я понимаю, что она  имела
в виду. И чувствую, что разрываюсь надвое.
     - Понимаю, - сказал Фродо, - ты хочешь... Жениться и в  то  же  время
хочешь жить со мной в Торбе-На-Круче. Но, дорогой Сэм, это же  так  легко!
Женись побыстрее и переезжай сюда с Рози. В  Торбе-На-Круче  хватит  места
для самой большой семьи.
     Так и сделали. Весной 1420 года (а этой весной было  заключено  очень
много браков) Сэм женился на Рози, и они поселились  в  Торбе-На-Круче.  И
если Сэм был счастлив, то и Фродо тоже. И ни за одним хоббитом в Уделе  не
ухаживали  так  ласково  и  заботливо,  как  за  ним.  Когда   закончились
восстановительные работы, Фродо зажил  спокойной  жизнью,  много  писал  и
приводил в порядок свои записи. Он сложил с себя  обязанности  заместителя
мэра на ярмарке в середине лета и старый Уилл Бетфут был избран  мэром  на
следующие семь лет.
     Мерри и Пиппин некоторое время жили  вместе  в  Крикхоллоу,  и  между
Баклендом и Торбой-На-Круче было много хождений  и  поездок.  Два  молодых
путешественника наделали много шума в Уделе  своими  песнями,  рассказами,
пышными нарядами и удивительными манерами.  "Благородные"  -  называли  их
хоббиты, имея в виду лишь хорошее: все радовались, видя  как  они  едут  в
своих ярких кольчугах, с прекрасными щитами, весело смеются и поют и  хотя
они стали очень велики ростом, в других отношениях они  не  изменились,  и
лишь стали более склонны к шуткам и веселью, чем раньше.
     Фродо и Сэм, однако, не привлекали всеобщего  внимания.  Лишь  иногда
одевали они серые плащи необычного покроя,  заколотые  у  шеи  прекрасными
брошками. Кроме того, Фродо всегда носил  на  цепочке  белую  жемчужину  и
часто касался ее рукой.
     Все шло хорошо, а в будущем обещало идти еще лучше. Сэм был  занят  и
доволен. И ничто не  омрачало  его  жизнь  в  этом  году,  кроме  смутного
беспокойства за хозяина. Фродо почти не занимался делами Удела,  и  Сэм  с
болью видел, какой малой известностью он пользуется у себя на родине. Мало
кто знал или хотел знать о его деяниях и приключениях; восторг и  уважение
хоббитов были отданы преимущественно мастеру Мериадоку, мастеру  Перегрину
и (Сэм подозревал об этом) ему самому. Осенью снова возникла  тень  старых
тревог.
     Однажды вечером Сэм вошел в кабинет и  увидел,  что  хозяин  выглядит
очень странно. Он был бледен, а глаза его казались  устремленными  куда-то
вдаль.
     - В чем дело, мастер Фродо? - спросил он.
     - Я ранен, - ответил Фродо, - ранен, и рана никогда не заживет.
     Но приступ прошел, и на следующий день Фродо стал снова самим  собой.
Впоследствии Сэм припомнил, что это было шестого октября. Два  года  назад
они сидели в темной яме на Заверти.
     Шло время, наступил 1421 год. В  марте  Фродо  снова  заболел,  но  с
большим трудом скрыл это, так как Сэм был занят другими  делами.  Двадцать
пятого марта родился первый ребенок Сэма и Рози.
     - Ну, мастер Фродо, - сказал Сэм, - я в затруднении. Рози и я  решили
назвать его Фродо, с вашего позволения, но это не он, а  она.  Хотя  более
красивой девочки и быть не может. Она больше похожа на Рози, чем на  меня.
И мы не знаем, как быть.
     - Что ж, Сэм, - ответил Фродо, - что плохого в старых обычаях? Выбери
ей имя цветка, как у  Рози.  Половину  девочек  в  Уделе  называют  такими
именами, и ничего не может быть лучше.
     - Вы, вероятно, правы, мастер Фродо, - сказал Сэм. - Я слышал  немало
прекрасных имен  в  своем  путешествии,  но  боюсь,  что  для  ежедневного
употребления они слишком грандиозны и утомительны. Старик говорит: "Дай ей
короткое имя, тогда тебе не нужно будет сокращать его для пользования". Но
если это будет название цветка, то я не беспокоюсь о длине. Понимаете, это
должен  быть  прекрасный  цветок,  потому  что,  понимаете,  я  считаю  ее
прекрасной, а потом она будет еще красивее.
     Фродо на мгновение задумался.
     - Сэм, как тебе нравится Эланор - солнечная звезда? Вспомни маленькие
золотые цветы в траве Лотлориена.
     - Вы снова правы, мастер Фродо! - воскликнул Сэм радостно. - Это  мне
и нужно!
     Маленькой Эланор исполнилось шесть месяцев  и  наступила  осень  1421
года, когда Фродо позвал Сэма в свой кабинет.
     - В четверг день рождения Бильбо, Сэм, - сказал он.  -  И  он  побьет
старого Тука. Ему исполнится сто тридцать один год!
     - Так и будет! - сказал Сэм. - Он чудо!
     - Что ж, Сэм, - сказал Фродо, - я хочу,  чтобы  ты  спросил  у  Рози,
сможет ли она некоторое время обойтись без тебя. Мы  отправляемся  вместе.
Но, конечно, теперь ты не сможешь уезжать далеко или надолго,  -  печально
добавил он.
     - Это плохо, мастер Фродо?
     - Да, но неважно. Проводишь меня немного. Скажи Рози, что  ты  будешь
отсутствовать недолго, не больше четырех дней. И что приедешь домой  целым
и невредимым.
     - Я хотел бы дойти с  вами  до  Раздола,  мастер  Фродо,  и  повидать
мастера Бильбо, - сказал Сэм.  -  И  все  же  единственное  место,  где  я
по-настоящему хочу быть, - тут. И я снова разрываюсь надвое.
     - Бедный Сэм! Но ты выздоровеешь. Снова ты станешь прежним  и  целым,
как будто ничего и не было.
     В следующие два дня Фродо вместе с Сэмом разбирал  записи  и  передал
ему ключи. Прежде всего он  отдал  ему  большую  красную  книгу,  страницы
которой почти до конца были заполнены. Вначале  она  была  написана  рукой
Бильбо, но большая часть книги представляла собой записи Фродо.  Она  была
разбита на главы, но глава восьмидесятая осталась не  оконченной  и  после
нее шло несколько чистых страниц. Названий было много, зачеркнутых и снова
написанных:
     Мой дневник. Мое неожиданное  путешествие.  Туда  и  обратно.  И  что
случилось после. Приключения пяти хоббитов.  Сказание  о  Великом  Кольце,
составленное Бильбо Торбинсом по его собственным наблюдениям  и  рассказам
друзей. Как мы участвовали в Войне Кольца.
     Далее шли записи рукой Фродо:
     Падение Повелителя Колец и возвращение короля  (как  их  видел  малый
народ: воспоминания Бильбо и Фродо из Удела, рассказы их друзей  и  советы
Мудрых). Вместе с извлечениями из Книги Сказаний,  переведенные  Бильбо  в
Раздоле.
     - Вы почти кончили, мастер Фродо! - воскликнул Сэм.
     - Да, почти, - ответил Фродо. - Последние страницы принадлежат тебе.
     Двадцать первого сентября они выступили  -  Фродо  на  пони,  который
принес его из Минас Тирита и которого теперь называли Бродяжник, а Сэм  на
своем любимом Билле. Стояло прекрасное золотое утро, и Сэм  не  спрашивал,
куда они направляются: он думал, что и так догадывается.
     Они поехали к Вуди-Энду, позволив пони идти неторопливо. Переночевали
в зеленых холмах и  двадцать  второго  сентября  спустились  с  холмов.  В
полдень они въехали в лес.
     - Как будто за этим самым деревом вы прятались, мастер  Фродо,  когда
впервые показался черный всадник! - сказал Сэм, указывая налево. -  Сейчас
все это кажется сном.
     Наступил вечер и на востоке  замерцали  звезды,  когда  они  миновали
старый высохший дуб и спустились с холма между рядами  ореховых  деревьев.
Сэм молчал, погрузившись  в  воспоминания.  Вскоре  он  понял,  что  Фродо
негромко напевает  старую  песню,  слова  которой,  однако,  были  немного
новыми:

                   Все еще за углом может ждать
                   новая дорога или тайный вход;
                   и хотя я часто проходил мимо них,
                   наконец наступает день, когда я должен
                   ступить на скрытую тропу,
                   ведущую к западу от луны,
                   к востоку от солнца.

     И как бы в ответ снизу донеслась песня:

                   А! Элберет Гилтониэль!
                   Симврен пенна мириел
                   О менел аглар эленат,
                   Гилтониэль, а! Элберет!

                   Мы те, кто живет
                   Далеко под деревьями,
                   Помним сияние звезд запада.

     Фродо и Сэм остановились и  молча  ждали  в  тени,  пока  не  увидели
впереди огоньки и путников.
     Здесь был Гилдор со множеством эльфов.  И,  к  удивлению  Сэма,  были
здесь Элронд и Галадриэль. Элронд был в сером плаще и со звездой во лбу, в
руках у него была серебряная арфа, а на пальце золотое  кольцо  с  большим
голубым камнем - Вилия, самое могучее из трех колец. Галадриэль сидела  на
белой кобыле и была вся в белом, как облако под луной; она сама, казалось,
испускала мягкий свет. На пальце у нее сверкал Нэин - кольцо, сделанное из
митрила с белым камнем, светившимся, как морозная звезда.  А  за  ними  на
маленьком сером пони ехал и Бильбо. Казалось, он спит.
     Элронд серьезно и вежливо