й и  травой,  дороге.  Эти
борозды  пересекали  хоббитам  путь,  и  им  пришлось  с  большим   трудом
спускаться в них, а затем взбираться на противоположный склон. Всякий  раз
спускаясь вниз,  они  обнаруживали,  что  дно  углубления  заросло  густым
подлеском, который не  давал  им  возможности  свернуть  влево,  но  легко
расступался, когда они поворачивали вправо. Им приходилось довольно  долго
идти по дну, пока отыщется место, подходящее для подъема.  И  каждый  раз,
когда они поднимались из борозды, деревья леса казались толще и темнее:  и
всякий  раз  влево  путь  оказывался  труднее,  даже  невозможным,  и  они
вынуждены были поворачивать направо.
     Через час или два они утратили всякое  представление  о  направлении,
зная лишь, что давно уже не идут на  север.  Они  просто  шли  вперед,  по
избранному для них пути - на восток и на юг, в самое сердце леса.
     Было уже далеко  за  полдень,  когда  они,  в  очередной  раз  сменив
направление, опустились в  складку  местности,  более  глубокую,  чем  все
попадавшиеся ранее. Она была такой крутой,  стены  ее  так  нависали,  что
казалось невозможно подняться ни по той, ни по другой  стороне  с  пони  и
багажом. Единственное, что оставалось делать - это идти  по  дну  складки,
которое все понижалось. Почва стала мягкой, почва болотистой:  со  склонов
били ключи, а вскоре они обнаружили, что идут по  течению  ручья,  который
журчал  и  переливался  в  своем  поросшем  растительностью  ложе.  Вскоре
местность начала опускаться очень круто, а ручей стал более многоводным  и
шумным, так быстро он тек вниз. Они очутились в глубоком тусклом овраге, а
над ними смыкались кроны деревьев.
     После того, как некоторое время они с трудом пробирались вдоль ручья,
овраг внезапно кончился.  Как  сквозь  ворота,  они  увидели  перед  собой
солнечный свет. Выйдя из оврага, они  увидели,  что  находятся  на  крутом
берегу, почти утесе:  расщелина  в  этом  утесе  -  их  овраг.  У  ног  их
расстилалась широкая полоса травы и тростника: на далеком расстоянии виден
был другой берег, такой же крутой. Золотой солнечный свет позднего полудня
делал теплой и сонной местность  между  крутыми  склонами.  Посередине  ее
лениво извивалась темная река с  коричневой  водой,  обрамленная  древними
ивами, перегороженная упавшими стволами ив  и  покрытая  тысячами  опавших
листьев.  Воздух  был  заполнен  опавшими  листьями.  Мириады  пожелтевших
листьев дрожали  на  ветвях,  теплый  мягкий  ветерок  мягко  пролетал  по
равнине, тростник шуршал, и ивовые ветви поскрипывали.
     - Теперь я по крайней мере знаю, где мы! - сказал Мерри. -  Мы  пошли
по направлению, противоположному нужному нам.  Это  река  Витвиндл.  Пойду
вперед на разведку.
     Он вышел на освещенное солнцем пространство и исчез в высокой  траве.
Через некоторое  время  он  появился  вновь  и  сообщил  всем,  что  между
подножием крутого берега и рекой есть полоса твердой  земли:  в  некоторых
местах прочный дерн подходит к самой воде.
     - Больше того, - добавил Мерри, - что-то похожее на пешеходную тропу,
вьется вдоль реки. Если мы свернем налево и пойдем по этой тропе, то  рано
или поздно пройдем к восточному краю леса.
     - А если тропа заведет нас в трясину? - спросил Пин. - Ты знаешь, кто
и зачем оставил ее? Я уверен, что это сделано не для нашей пользы.  Теперь
я с большим подозрением отношусь к лесу и ко всему,  что  с  ним  связано:
теперь я верю рассказам о нем. А  знаешь  ли  ты,  как  далеко  на  восток
придется нам идти?
     - Нет, - ответил Мерри, - не знаю. Я не знаю,  сколько  нам  придется
идти вдоль Витвиндла, не знаю, кто ходил здесь так  часто,  что  протоптал
тропу. Но другого пути я просто не вижу.
     Все поняли, что делать нечего, и Мерри повел их к открытой им  тропе.
Повсюду тростник  и  трава  были  сочными,  пышными  и  высокими,  местами
поднимались над их головами, но идти  по  тропе  оказалось  нетрудно,  она
петляла и извивалась, выбирая сухое прочное место между лужами и трясиной.
А время от времени  тропу  пересекали  ручейки,  впадавшие  в  Витвиндл  и
сбегавшие с крутых берегов:  в  таких  местах  были  проложены  аккуратные
мостики из дерева.
     Постепенно хоббитам  стало  жарко.  Над  их  головами  сновали  армии
различных мух и мушек, солнце припекало им спины. Наконец они оказались  в
редкой тени: большие серые ветви наклонились над тропой. Каждый  следующий
шаг давался им с большим трудом. Их охватила странная сонливость.
     Фродо почувствовал, что засыпает: его голова  опустилась,  подбородок
коснулся груди. Перед ним Пин опустился на колени. Фродо остановился.
     - Очень тяжело, - услышал он голос Мерри. - Не могу сделать  ни  шагу
без отдыха. Я должен вздремнуть. Под вязом прохладно. И меньше мух!
     Фродо не понравились эти слова.
     - Идемте! - воскликнул он. - Мы еще не можем дремать.  Вначале  нужно
выйти из леса.
     Но остальные его не слушали. Рядом с ним широко зевал Сэм.
     Внезапно Фродо  почувствовал,  как  его  одолевает  сон.  Голова  его
закружилась. В воздухе же не слышно было ни  звука.  Даже  мухи  перестали
шуметь. Только на пределе  слышимости  улавливался  какой-то  мягкий  шум,
шелест, шепот. Фродо  поднял  отяжелевшие  веки  и  увидел,  что  над  ним
наклонилась огромный вяз, древний и седой. Он казался невероятно  большим,
ветви его напоминали  протянутые  руки  со  множеством  дрожащих  ладоней:
узловатый,   изогнутый   ствол   пересекали   трещины,   которые    слегка
поскрипывали. Движение листьев на фоне неба усыпляло Фродо, и он  упал  на
траву.
     Мерри и Пин потащились вперед и легли, привалившись спинами к  стволу
вяза.  За  ними  приглашающе  раскрылась  широкая  щель.  Они  глядели  на
движущиеся серые и  зеленые  листья  и,  казалось,  слышалось  пение.  Они
закрыли глаза, им послышались какие-то слова, что-то в воде и о  сне.  Они
погрузились в эти слова и уснули у подножия вяза.
     Фродо некоторое время боролся со сном, который овладевал им, потом  с
усилием поднялся на ноги. Он почувствовал жгучее желание в холодной воде.
     - Подожди меня, Сэм, - пробормотал он. - Я на минутку.
     В полусне он подошел к берегу, туда,  где  корни  вяза  опускались  в
воду, как драконьи детеныши, пришедшие на водопой. Перебравшись через  них
Фродо  опустил  горящие  ноги  в  холодную  коричневую  воду:  и  тут  же,
прислонившись к дереву, он уснул.
     Сэм сидел, почесывая  голову  и  широко  зевая.  Он  был  обеспокоен.
Приближался вечер и он думал, что эта внезапная сонливость напала  на  них
неспроста.
     - За этим скрывается что-то большее, чем жара и усталость, - бормотал
он. - Мне не нравится это большое дерево. Я ему не верю. Только  послушать
как оно напевает о сне! Это плохо кончится!
     Он  заставил  себя  встать  и  посмотреть,  что  происходит  с  пони.
Оказалось, что два пони ушли от  тропы  довольно  далеко:  он  едва  успел
поймать их и привести обратно, как услышал два звука: один громкий, другой
тихий, мягкий, но очень ясный. Громкий был всплеск от падения в воду тела,
тихий - шум, подобный щелканью замка, когда осторожно затворяют дверь.
     Он побежал к  берегу.  Фродо  погрузился  в  воду,  один  из  корней,
казалось, сталкивал его туда, но он не пробуждался.  Сэм  схватил  его  за
куртку и оттащил от корня, потом с трудом вытащил его на берег. В  тот  же
момент Фродо проснулся, закашлялся и начал отплевываться.
     - Знаешь, Сэм, - сказал он наконец, -  это  злобное  дерево  сбросило
меня в воду. И я чувствовал это. Большой корень согнулся и спихнул меня.
     - Я думал, это вам приснилось, мастер Фродо,  -  ответил  Сэм.  -  Не
нужно сидеть в таком месте, если хотите спать.
     - А как другие? - спросил Фродо. - Интересно, что им снится?
     Они обошли вокруг дерева, и Сэм  понял  происхождение  слышанного  им
звука. Пин исчез. Щель, у которой он  лежал,  закрылась.  Мерри  тоже  был
пойман: другая щель закрылась, прижав его талию. Ноги его были снаружи, но
все остальное в темном отверстии, края которого сжались, как челюсти.
     Вначале Фродо и Сэм устремились к тому  месту,  где  лежал  Пин.  Они
яростно пытались разжать края щели,  сжимавшие  бедного  Мерри.  Все  было
бесполезно.
     - Что за глупость! - воскликнул в отчаянии Фродо. - Зачем мы пришли в
этот лес? Я хотел бы, чтобы мы все вновь оказались в Крикхэллоу!
     Он изо всех сил пнул дерево. Едва заметная дрожь пробежала по  стволу
и ветвям, листва зашуршала, но теперь ее шелест был похож на смех.
     - Есть ли топор среди нашего багажа, мастер Фродо? - спросил Сэм.
     - У меня есть небольшой топорик для того, чтобы  нарубить  щепок  для
костра, - ответил Фродо. - Он него будет мало проку.
     - Минутку! - воскликнул  Сэм,  услышав  о  костре.  -  Можно  разжечь
костер!
     - Можно, - с сомнением согласился Фродо. - Но, возможно, мы  поджарим
внутри Пина.
     - Мы начнем с того, что напугаем дерево как следует, - яростно сказал
Сэм. - Если оно их не отпустит, я распилю его, разгрызу на куски!
     Он подбежал к вьючному пони и вскоре извлек из багажа  два  огнива  и
топорик.
     Они быстро собрали сухую траву, листья, куски коры:  набросали  груду
сухих ветвей у ствола с противоположной от пленников стороны.  Как  только
Сэм ударил по огниву, искра попала на сухую траву,  и  поднялось  пламя  и
облако дыма. Ветви затрещали. Листья над их головами, казалось, зашипели с
болью и гневом. Язычки огня принялись лизать ствол вяза.  Дрожь  пробежала
по всему дереву. Мерри издал громкий крик, а из глубины дерева  послышался
приглушенный крик Пина.
     - Перестаньте! Перестаньте! -  кричал  Мерри.  -  Оно  разрежет  меня
надвое, если вы не перестанете. Так оно говорит.
     - Кто? Что? - закричал Фродо, обегая дерево кругом.
     - Прекратите! Прекратите! - молил Мерри. Ветви  вяза  начали  яростно
извиваться. Все остальные деревья вокруг тоже зашевелились,  как  будто  в
лесу поднялся ветер, и по всему лесу, как от брошенного  камня,  пробежали
волны гнева. Сэм пнул костер и принялся затаптывать искры. Фродо, не зная,
чего он ждет и на что надеется, побежал по тропе с криком: "На помощь!  На
помощь! На помощь!" Ему казалось, что он сам с трудом слышит пронзительный
свой голос: голос его, вылетая изо рта, тут же тонул  в  ветвях  и  листве
окружавших деревьев. Он чувствовал отчаяние.
     Внезапно он остановился. Ему показалось,  что  он  слышит  ответ:  он
доносился откуда-то из глубины леса. Он повернулся и прислушался. Вскоре в
этом не было сомнений. Кто-то пел песню. Глубокий ровный голос  беззаботно
и счастливо напевал, но в его словах не было никакого смысла:

              Гол - лог, волглый лог, и над логом - горы!
              Сух - мох, сыр - бор, волглый лог и долы!

     Почувствовав  надежду  и  одновременно   опасаясь   встретить   новую
опасность, Фродо и Сэм теперь оба стояли неподвижно. Внезапно после долгой
песни бессмысленных слов (так им казалось) голос  поднялся  выше,  и  стал
громче, и прозвучала такая песня:

              Древний лес, вечный лес, прелый и патлатый -
              Ветерочков переплеск да скворец крылатый!
              Вот уж вечер настает, и уходит солнце -
              Тома Золотинка ждет, сидя у оконца.
              Ждет-пождет, а Тома нет - заждалась, наверно,
              Золотинка, дочь реки, светлая царевна!
              Том кувшинки ей несет, песню распевает -
              Древний лес, вечный лес Тому подпевает:
              Летний день - голубень, вешний вечер - черен,
              Вешний ливень - чудодей, летний - тараторень!
              Ну-ка, буки и дубы, расступайтесь, братцы, -
              Тому нынче недосуг с вами препираться!
              Не шуршите, камыши, жухло и уныло -
              Том торопится-спешит к Золотинке милой!

     Фродо и Сэм стояли, как очарованные.
     Листва вновь повисла на ветвях неподвижно. Вновь послышалась песня, а
затем  внезапно  подпрыгивая  и  пританцовывая  на  тропе,  появилась  над
тростником старая изорванная шляпа с высокой тульей и длинным синим пером.
При следующем прыжке стал виден и сам человек. Во  всяком  случае  он  был
слишком велик и тяжел для представителя  высокого  народа,  хотя  шума  он
производил предостаточно, топая  большими  желтыми  башмаками  на  толстых
ногах, пробиваясь через траву и тростник, как корова, спешащая на водопой.
У него был синий плащ и длинная коричневая борода: глаза его были синими и
яркими, а лицо красное, как яблоко, изборожденное сотнями морщин смеха.  В
руках он держал большой букет водяных лилий.
     - На помощь! - закричали Фродо и  Сэм  и  побежали  ему  навстречу  с
распростертыми руками.
     - Эй! Эй! Постойте на месте! - воскликнул старик,  поднимая  руки,  и
они остановились, как будто их ударили. - Эй, мои маленькие приятели, куда
вы бежите, отдуваясь и пыхтя?  В  чем  дело?  Вы  знаете,  кто  я?  Я  Том
Бомбадил. Расскажите, что случилось! Том торопится. Не трогайте мои лилии.
     - Мои друзья пойманы вязом, - почти беззвучно крикнул Фродо.
     - Мастера Мерри зажало щелью, - крикнул Сэм.
     - Что? - воскликнул Том Бомбадил, подпрыгивая  в  воздухе.  -  Старик
вяз? Ничего хуже не случилось? Это  легко  поправить.  Я  знаю  для  этого
мелодию. Старый серый патриарх вяз! Я заморожу его, если  он  будет  плохо
себя вести. Я выдерну его корни. Я нашлю на него ветер, который  сорвет  с
него листья и ветви. Старик вяз!
     Осторожно положив лилии на траву, он  подбежал  к  дереву.  здесь  он
увидел ступни ног Мерри - остальное было втиснуто внутрь. Том  приложил  к
щели рот и начал что-то тихонько напевать. Они не  могли  разобрать  слов,
но, очевидно, Мерри что-то почувствовал: ноги его  начали  дергаться.  Том
отпрыгнул в сторону и, подобрав ветку, стегнул ею по стволу.
     - Выпусти их, старик вяз! - сказал он. - О чем ты  думаешь?  Тебе  не
следовало просыпаться. Ешь землю! Углубляйся в  нее!  Пей  воду!  Усни!  С
тобой говорит Том Бомбадил!
     Он схватил Мерри за ноги и потащил его из внезапно раскрывшейся щели.
     Послышался сильный треск и раскрылась вторая  щель.  Из  нее  вылетел
Пин, как будто его вытолкнули. Затем с громким щелканьем  обе  щели  вновь
закрылись. По дереву  от  вершины  до  корней  пробежала  дрожь,  и  вновь
наступила тишина.
     - Спасибо! - один за другим сказали хоббиты.
     Том Бомбадил разразился смехом.
     - Ну, мои маленькие друзья! - сказал он, наклоняясь и заглядывая им в
лица. - Вы пойдете ко мне домой! Стол полон маслом, медом,  белым  хлебом.
Золотинка ждет. Подошло время для вопросов за обеденным столом.  Идите  за
мной как можно быстрее.
     С этими словами он подобрал свои лилии, взмахнул рукой и, подпрыгивая
и пританцовывая, двинулся по тропе на восток, громко распевая.
     Слишком ошеломленные и обрадованные для того, чтобы говорить, хоббиты
заторопились за ним. Но их скорости не хватило,  и  Том  вскоре  исчез  из
виду, а звук его пения впереди становился все слабее и слабее.  Потом  они
снова услышали его громкий голос.

              Поспешайте, малыши! Поступает вечер!
              Том отправится вперед и засветит свечи.
              Вечер понадвинется, дунет темный ветер,
              А окошки яркие вам тропу осветят.
              Не пугайтесь черных вязов и змеистых веток -
              Поспешайте без боязни вы за мною следом!
              Мы закроем двери плотно, занавесим окна -
              Темный лес, вечный лес не залезет в дом к нам!

     После этого хоббиты ничего не слышали. Почти немедленно солнце  зашло
за вершины деревьев. Они вспомнили, как приходит вечер на Брендивайн,  как
загораются сотни окон в Баклбери. Большие тени упали на  траву:  стволы  и
ветви деревьев темными тенями нависали над  ними.  Над  поверхностью  реки
начал подниматься туман и заползать на берег.
     Стало трудно идти по тропе, они почувствовали сильную усталость. Ноги
их, казалось, налились свинцом. Странные таинственные звуки раздавались  в
кустах и тростнике с обеих сторон тропы: посмотрев вверх, на бледное небо,
они увидели странные уродливые лица, глядящие на  них  из  тьмы  с  вершин
деревьев. Им начало казаться, что их окружает нереальный  мир  и  что  они
бредут в зловещем сне, который никогда не кончится.
     Когда  ноги  их  начали  спотыкаться  и  они  почувствовали   желание
остановиться, местность начала подниматься. Послышалось журчание воды.  Во
тьме они  уловили  белизну  пены  там,  где  на  реке  начались  небольшие
водопады. Внезапно деревья кончились, туман расступился. Они вышли из леса
и оказались на широкой травянистой поляне. Река, быстрая и  узкая,  весело
бежала им навстречу, сверкая при свете звезд, которые  уже  показались  на
небе.
     Трава под их ногами была ровной и короткой, как будто ее  подстригли.
Лес сзади стоял ровной стеной.  Тропа  была  отчетливо  видна,  гладкая  и
выложенная по краям камнем. Она, казалось, вела  на  вершину  травянистого
бугра, теперь серого при бледном свете звезд: и там, высоко над собой, они
увидели мигающие огни дома. Тропа спустилась,  потом  вновь  поднялась  по
длинному ровному подъему, направляясь к  свету.  Внезапно  из  открывшейся
двери ударил широкий желтый луч. Перед ними был  дом  Тома  Бомбадила.  За
ним, серые и обнаженные, поднимались темные контуры  склонов,  уходящие  в
ночь на восток.
     Хоббиты и пони заторопились. Усталость и страх отступили.
     - Гей! Вперед, Мерри дол! - донеслось до них.

              Эй, шагайте веселей! Ничего не бойтесь!
              Приглашает малышей Золотинка в гости.
              Поджидает у дверей с Бомбадилом вместе.
              Заходите поскорей! Мы споем вам песню!

     Послышался  другой  чистый  голос,  молодой  и  звонкий,  как  весна,
подобный весеннему ручью, бегущему с холма:

              Заходите поскорее! Ну а мы споем вам
              О росе, ручьях и речках, о дождях весенних,
              О степях, где сушь да вереск, о горах и долах,
              О высоком летнем небе и лесных озерах,
              О капели с вешних веток, зимах и морозах,
              О закатах и рассветах, о луне и звездах -
              Песню обо всем на свете пропоем мы вместе!

     С последними звуками этой песни хоббиты вступили на порог,  и  их  со
всех сторон окружил золотой свет.



                          7. В ДОМЕ ТОМА БОМБАДИЛА

     Четверо хоббитов переступили через широкий каменный  порог  и  стояли
неподвижно, мигая  от  яркого  света.  Они  находились  в  длинной  низкой
комнате. На столе темного полированного дерева  стояло  множество  высоких
свечей, ярко горевших.
     В кресле, в дальнем конце комнаты, лицом ко входу сидела женщина.  Ее
длинные волосы  рассыпались  по  плечам,  зеленые  как  молодой  тростник,
усеянные серебром, как каплями росы: на ней  был  золотой  пояс,  в  форме
переплетенных лилий и незабудок. У ее ног в широком сосуде  плавали  белые
водяные лилии, так, что она казалась сидящей на троне посередине пруда.
     - Входите, добрые гости! - сказала женщина, и они поняли, что  именно
ее чистый голос слышали они только что. Они сделали несколько  неуверенных
шагов  вглубь  комнаты  и  начали  низко  кланяться,   чувствуя   странную
неловкость, как если бы они постучали в дверь придорожного дома с просьбой
о воде, а им открыла дверь королева эльфов в платье из  живых  цветов.  Но
прежде чем они сказали что-нибудь, она встала,  легко  перепрыгнула  через
лилии и со смехом побежала ним навстречу: платье ее мягко  шелестело,  как
вода в берегах реки.
     - Входите, дорогие гости! - повторила она,  беря  Фродо  за  руку.  -
Смейтесь, будьте веселы. Я Золотинка, дочь реки. - Она  легко  обошла  их,
закрыла дверь и повернулась к ним, протянув свои белые руки.  -  Закроемся
от ночи! - сказала она. - Может вы все еще боитесь тумана, древесных теней
и глубокой воды? Ничего не бойтесь