етерпение.
Мы закончили первый этап; но я должен еще кое-что объяснить тем, кто живет
далеко от Изенгарда, и тем, кого я не успел повидать до Мута; после  этого
мы будем решать, что делать. Однако принятие решения потребует обдумывания
многих фактов и событий. Бесполезно отрицать, что мы задержимся  здесь  на
некоторое время, может быть  на  несколько  дней.  Поэтому  я  привел  вам
товарища. У него  поблизости  дом.  Его  эльфийское  имя  -  Брегалад.  Он
говорит, что уже принял решение и ему не нужно оставаться на Муте. Хм, ха,
он среди нас самый торопливый энт. Вы пойдете с ним. До свидания!
     Древобрад повернулся и ушел.
     Брегалад некоторое время рассматривал хоббитов,  а  они  смотрели  на
него, раздумывая, когда он проявит признаки торопливости. Он был  высок  и
казался одним из самых молодых энтов; кожа на руках и ногах  у  него  была
гладкая и ровная, губы ярко-красные, волосы серые. Он  мог  наклоняться  и
раскачиваться, как молодое дерево на ветру. Наконец он заговорил, и  голос
его оказался выше и яснее, чем у Древобрада.
     - Хм, ха, мои друзья, идемте прогуляемся, - сказал он. - Я  Брегалад,
или Быстрый Луч на вашем языке. Но это, конечно, лишь уменьшенное имя. Так
зовут меня с тех пор, как я ответил "да" раньше, чем старший энт  закончил
свой вопрос. И пью я быстро, и  ухожу,  когда  остальные  еще  мочат  свои
бороды.
     Он протянул хоббитам две руки с длинными пальцами. Весь день они  шли
с ним по лесу, распевая и смеясь, потому что Быстрый Луч  часто  и  охотно
смеялся. Он смеялся, когда солнце пробивалось из-за облаков,  он  смеялся,
когда они подходили к ручью или речке,  здесь  он  наклонялся  и  смачивал
голову и ноги водой; иногда он смеялся  при  шелесте  и  шепоте  деревьев.
Увидев рябину он останавливался, протянув руки,  и  пел,  и  кланялся  при
этом.
     К вечеру он привел их к энтскому дому: это  был  лишь  покрытый  мхом
камень на зеленом берегу ручья. Вокруг него кольцом росли рябины и как  во
всех энтийских домах протекал журчащий ручей.  Они  еще  поговорили,  пока
тьма не опустилась на лес. Вдалеке по-прежнему слышались голоса  энтов  на
Энтмуте; но теперь голоса казались глубже и менее неторопливыми, время  от
времени поднимался один молодой голос, а остальные замолкали. Рядом с ними
Брегалад мягко, почти шепотом, говорил на их языке;  они  узнали,  что  он
принадлежит к племени энтов  С-Кожей-Из-Коры  и  что  земля  где  он  жил,
опустошена. Это объяснило хоббитам отчасти его "торопливость".
     - В моем доме росли рябины, - тихо  и  печально  сказал  Брегалад,  -
рябины, которые проросли,  когда  я  был  ребенком,  много  лет  назад,  в
спокойном мире. Самые старые из них были посажены энтами, чтобы доставлять
удовольствие энтийским женщинам; но женщины смотрели на них,  улыбаясь,  и
говорили, что фруктовые деревья в саду цветут красивее. И эти  рябины  все
росли и росли, пока тень их не стала подобной зеленому холму, а  их  ягоды
осенью были обильны и красны. Птицы селились на них. Я  люблю  птиц,  даже
когда они поднимают гомон; а  рябины  хватает  на  всех.  Но  птицы  стали
недружелюбными и жадными, они рвали деревья, бросали ягоды на землю  и  не
ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои  деревья.  Я  пришел  и
звал их прекрасными именами, но они не задрожали в ответ, они  не  слышали
меня и не отвечали - они умерли.

              О, Орофарке! Лассемисте! Гарномирис!
              О, прекрасная рябина с белыми цветами
              И короной красной в волосах!
              Как сверкала ты весной между холмами
              Как весной краснели ягоды в ветвях!
              Как был мягок голос твой чудесный
              И легка ажурная листва!
              Птицы леса пели тебе песни!
              Волосами ветер запада играл!
              О, рябина! Твои кудри ссохлись и опали,
              И разбросана твоя листва.
              Грустный ветер в мертвой роще стонет от печали
              Им забыты песни и игра.
              О, Орофарке! Лассемисте! Гарномирис!

     Хоббиты уснули под мягкие звуки  его  песни,  которая,  казалось,  на
многих языках оплакивала гибель любимых деревьев.

     Следующий день они тоже провели в его обществе и не  отходили  далеко
от его "дома". Большую часть времени они спали под укрытием берега:  ветер
стал холоднее, а облака толще и ниже; солнце светило реже,  а  в  удалении
все поднимались и опускались голоса энтов на Муте, иногда громко и сильно,
иногда тихо и печально, иногда быстро, иногда медленно и торжественно, как
в панихиде. Пришла вторая ночь, а беседа энтов продолжалась  под  бегущими
облаками и тусклыми звездами.
     Мрачный и ветреный, начался третий день.  На  восходе  солнца  голоса
энтов неожиданно зазвучали  громко,  потом  затихли.  По  мере  того,  как
приходило утро, ветер затих и воздух наполнился ожиданием. Хоббиты видели,
что Брегалад  внимательно  прислушивается,  хотя  им  самим  голоса  энтов
казались почти неразличимыми.
     Настал полдень, и солнце, двигаясь на запад к горам, посылало длинные
желтые лучи через разрывы в облаках. Неожиданно хоббиты почувствовали, что
все странно затихло, весь лес замер  в  напряженном  молчании.  Затихли  и
голоса энтов. Что бы это значило? Брегалад стоял прямо и напряженно, глядя
на север, в сторону Дорндингла.
     И тут донесся звонкий громкий  звук:  рахурма!  Деревья  задрожали  и
наклонились, как будто их ударил шквал. Вновь  наступило  молчание,  потом
началась торжественная маршевая музыка, гром барабанов, а над ним  высокие
и сильные голоса:

                   Мы идем, мы идем с громом барабанов:
                   То-рунда рунда рунда рум!

     Это шли энты, все ближе и громче звучала их песня:

                   Мы идем, мы идем с рогом и барабаном
                   То-руна, руна руна рун!

     Брегалад подобрал хоббитов и двинулся  от  своего  дома.  Вскоре  они
увидели приближающуюся линию - большими  шагами  по  склону  навстречу  им
двигались энты.  Впереди  шел  Древобрад,  затем,  по  два  в  ряд,  более
пятидесяти энтов, отбивая такт руками. Когда они подошли ближе, стал виден
блеск их глаз.
     - Хум, хум! Вот мы идем с громом, вот мы пришли наконец! - воскликнул
Древобрад, увидев Брегалада и  хоббитов.  -  Присоединяйтесь  к  Муту!  Мы
выступаем. Мы движемся на Изенгард!
     - На Изенгард! - воскликнули энты множеством голосов.
     - На Изенгард!

                На Изенгард! Пусть окружен он каменной стеной,
                Пусть крепок он, как сталь, и полон силы злой!
                Мы идем! Разобьем мы камень, словно воск!
                Мы идем! Нет сильней наших грозных войск!
                Потому что говорят ветви и стволы.
                Мы идем на Изенгард, вестники судьбы.

     Так они пели, маршируя на юг.
     Брегалад,  глаза  которого  сияли,  присоединился  к  линии  рядом  с
Древобрадом. Старый энт снова посадил хоббитов к  себе  на  плечи,  и  они
гордо двинулись во главе поющего отряда  с  бьющимися  сердцами  и  высоко
поднятыми головам. Хотя  они  ожидали  чего-либо  подобного,  их  поразило
изменение  в  энтах.  Казалось,  внезапно  прорвалось  наводнение,   долго
сдерживаемое какой-то плотиной.
     - В  конце  концов  энты  очень  быстро  приняли  решение,  верно?  -
заговорил Пиппин спустя некоторое время, когда в пении наступила  пауза  и
слышны были только ритмичные удары рук и ног.
     - Быстро? - переспросил Древобрад. - Хум! Да! Действительно. Быстрее,
чем я от них ожидал. Я уже много лет не видел, чтобы они так  просыпались.
Мы, энты, не любим просыпаться; и  мы  никогда  не  поднимаемся,  если  не
уверены, что наши деревья и наша жизнь в опасности.  Это  не  случалось  в
нашем лесу со времен войны Саурона с людьми моря.  Это  злые  дела  орков,
жестокая  вырубка  -  рарум  -  даже  без  использования   древесины   для
поддержания огня так  разгневали  нас;  и  предательство  соседа,  который
должен был помочь нам. Колдунам следовало  бы  знать  нас.  В  эльфийском,
энтийском или человеческом языке  нет  достаточных  проклятий  для  такого
предательства. Долой Сарумана!
     - Вы на самом деле разрушите двери Изенгарда? - спросил Мерри.
     - Хм, хум, хо, мы можем! Вы, наверное,  не  знаете,  как  мы  сильны.
Может, вы слышали о троллях? Они очень сильны.  Но  тролли  -  это  только
пародия, сделанная врагом в период Великой Тьмы в насмешку над энтами, как
орки - пародия на эльфов. Мы сильнее троллей. Мы сделаны из костей  земли.
Мы можем раскалывать камень, как корни деревьев, только  быстрее,  гораздо
быстрее, если наш мозг разбужен! Если нас не  срубят,  не  сожгут  или  не
уничтожат колдовством, мы расколем Изенгард на куски, превратим его  стены
в груду булыжников.
     - Но Саруман попробует остановить вас.
     - Хм, хум, да, конечно. Я не забыл об этом. Я давно  думаю  об  этом.
Но, видите ли, большинство энтов моложе меня на множество жизней деревьев.
Они все поднялись и все хотят одного - уничтожить Изенгард. Но  скоро  они
начнут остывать, когда мы попьем вечером. Мы будем  испытывать  жажду.  Но
пока пусть маршируют и поют. Нам предстоит большой путь, и будет еще время
подумать. С чего-то нужно начать.
     Некоторое время Древобрад шел, распевая вместе с остальными. Но потом
он перешел на бормотание и совсем замолчал.  Пиппин  видел,  что  лоб  его
наморщен. И наконец Древобрад поднял голову, и Пиппин увидел,  что  взгляд
его печален, но не несчастен. В нем светился  огонек,  как  будто  зеленое
пламя коснулось глубины его мыслей.
     - Очень вероятно, друзья мои, - медленно сказал он, - очень вероятно,
что мы движемся к  своей  судьбе  -  последний  марш  энтов.  Но  если  мы
останемся дома и ничего не будем делать, судьба все равно рано или  поздно
отыщет нас. Эта мысль давно росла в наших  сердцах;  вот  почему  мы  идем
сейчас. Это не поспешное решение. По крайней  мере  последний  марш  энтов
достоин песни. Ах, - вздохнул он,  -  мы  сможем  помочь  другим  народам,
раньше чем исчезнем. Но  я  хотел  бы,  чтобы  песни  об  энтийских  женах
оказались правдивыми. Я очень хотел бы вновь увидеть Фимбретиль. Но песни,
мои друзья подобно деревьям, приносят плоды лишь  в  свое  время  и  своим
особым способом и иногда они увядают безвременно.
     Энты продолжали идти большими  шагами...  Они  опустились  в  длинную
складку местности и двинулись на юг: постепенно начался подъем на  высокий
западный хребет. Леса остались позади, встречались лишь  отдельные  группы
берез, потом начались голые  скалы  с  одиночными  искривленными  соснами.
Солнце зашло за темный холм впереди. Стало темнеть.
     Пиппин оглянулся. Количество энтов увеличилось -  или  что-то  другое
случилось?.. Там, где  были  голые  склоны,  по  которым  они  только  что
проходили, теперь выросли деревья. Но они двигались! Могло  ли  быть,  что
проснулся весь лес Фэнгорн и  теперь  движется  на  войну?  Пиппин  протер
глаза, отгоняя сон: но большие серые  тени  продолжали  двигаться  вперед.
Слышался звук, похожий на шум множества ветвей. Энты теперь приближались к
вершине хребта, пение прекратилось. Опускалась ночь, и стало  тих:  ничего
не было слышно, кроме слабого дрожания земли под  ногами  энтов  и  шепота
множества листьев. Наконец они остановились  на  вершине  и  посмотрели  в
темную яму - глубокое ущелье в горах, Нан Гурунир, долину Сарумана.
     - Ночь легла над Изенгардом, - сказал Древобрад.



                               5. БЕЛЫЙ ВСАДНИК

     - Я промерз до костей, -  сказал  Гимли,  хлопая  в  ладоши  и  топая
ногами. Наконец-то наступил день. На рассвете товарищи  позавтракали,  чем
могли; теперь, в усиливающемся свете  дня,  они  готовы  были  осматривать
почву в поисках следов хоббитов.
     - И не забудьте старика! - сказал Гимли. - Я был бы счастлив, если бы
увидел отпечаток его ног.
     - Почему это сделало бы вас счастливым? - спросил Леголас.
     - Потому что старик, чьи ноги оставляют следы не может быть хуже, чем
он кажется нам, - ответил на это гном.
     - Может быть, - сказал эльф, - но тяжелые башмаки могут не  оставлять
здесь следов: трава глубока и упруга.
     - Это не собьет с толку Следопыта, - заметил Гимли.  -  Для  Арагорна
достаточно согнутого стебелька травы. Но я  не  думаю,  чтобы  он  отыскал
след. Мы видели ночью злое привидение Сарумана. Я уверен в этом  даже  при
свете дня. Его глаза следят за нами из Фэнгорна даже сейчас, может быть.
     - Очень возможно, - сказал Арагорн, - но  я  не  уверен.  Я  думаю  о
лошадях. Вы сказали ночью, Гимли, что они испугались. Но я так  не  думаю.
Вы слышали их, Леголас? Были ли они похожи на испуганных животных?
     - Нет, - ответил Леголас. - Я ясно  слышал  их.  Я  не  уверен  из-за
темноты и вашего смятения, но мне показалось, что они вели себя как  будто
в порыве внезапной радости. Они вели себя как  лошади,  встретившие  давно
утраченного друга.
     - Так я и думал, - сказал Арагорн. - Но я не могу разгадать  загадку,
если только они не вернутся. Идемте! Быстро рассветает. Вначале посмотрим,
а гадать будем потом. Мы должны начать отсюда, от нашего лагеря, осмотреть
все вокруг, двигаясь по склону к лесу.  Наша  главная  задача  -  отыскать
хоббитов, что мы бы ни думали о  ночном  посетителе.  Если  они  благодаря
какой-либо случайности сбежали, они прячутся среди деревьев, иначе  мы  бы
увидели их. Если между этим местом и лесом мы ничего не найдем,  обыщем  в
последний раз поле битвы и пороемся в углях. Но мало  надежды  что-то  там
найти: всадники Рохана хорошо делают свою работу.
     Некоторое  время  товарищи  осматривали  землю.   Дерево   над   ними
возвышалось  печально,  его  сухие  листья  теперь  безжизненно   свисали,
подрагивая на холодном восточном ветру. Арагорн медленно двинулся  дальше.
Он  подошел  к  углям  сторожевого  костра  на  берегу  реки  потом  начал
осматривать землю, приближаясь  к  вершине  холма,  на  котором  проходила
битва. Неожиданно он наклонился, приблизив лицо чуть ли не к самой  траве.
Потом подозвал остальных. Они прибежали.
     - Наконец-то мы  что-то  нашли!  -  сказал  Арагорн.  Он  показал  на
сломанный лист, большой бледный лист золотого  цвета,  увядший  и  ставший
почти коричневым. - Это лист дерева меллорн из Лориена, а в нем  несколько
крошек, и еще крошки в траве. И смотрите: вот куски разрезанной веревки!
     - А вот и нож, который ее разрезал, - сказал Гимли. Он  наклонился  и
вытащил из кочки, куда чьи-то тяжелые ноги втоптали его,  короткий  нож  с
неровным лезвием. Рукоятка, из которой он выпал, лежала рядом.
     - Это оружие орков, - сказал он, осторожно держа нож и с  отвращением
глядя на изогнутую рукоятку:  она  была  вырезана  в  виде  отвратительной
головы со скошенными глазами и открытым ртом.
     - Это  самая  удивительная  загадка  из  всех,  что  мы  до  сих  пор
встречали! - воскликнул Леголас. - Связанный пленник убегает и от орков  и
от  окруживших  их  всадников.  Затем,  все   еще   на   открытом   месте,
останавливается и перерезает на себе  веревки  орочьим  ножом.  Но  как  и
почему? Если его ноги были связаны, как же он шел?  А  если  были  связаны
руки, как он мог воспользоваться ножом? А если  ничего  не  было  связано,
зачем он  резал  веревки?  Удовлетворенный  своим  искусством,  он  сел  и
спокойно съел немного путевого хлеба! Это по крайней мере показывает,  что
он был хоббитом. После этого, я думаю, он превратил свои руки в  крылья  и
улетел, распевая среди деревьев. Найти его легко:  нам  нужно  лишь  самим
приобрести крылья!
     - Тут не обошлось без колдовства, - сказал Гимли. - И что делал здесь
этот старик? Что вы скажете, Арагорн, о  словах  Леголаса?  Можете  ли  вы
лучше прочесть следы?
     - Может быть, - улыбаясь, ответил Арагорн. - Тут есть и другие  следы
поблизости, не принятые вами во внимание.  Я  согласен,  что  пленник  был
хоббитом и что до прихода сюда у него были связаны руки или ноги. Я думаю,
это были ноги. Руки были свободными: в таком  случае  разгадка  становится
легче; к тому же, судя по следам, пленника принес сюда орк.  В  нескольких
шагах отсюда пролилась кровь, кровь  орка.  По  всему  этому  месту  видны
глубокие отпечатки копыт и след от волочения тяжелого тела. Орк  был  убит
всадником, а позже его тело оттащили к костру.  Но  хоббита  не  заметили:
ведь была ночь, а на нем был эльфийский плащ. Он был  истощен  и  голоден,
поэтому неудивительно, что, разрезав путы ножом своего погибшего врага, он
отдохнул и немного поел, прежде чем уходить. Приятно сознавать, что у него
в кармане сохранилось немного лембаса, хотя он бежал без всякого багажа. Я
говорю "он", хотя надеюсь, что тут были оба: Мерри  и  Пиппин.  Однако  по
следам нельзя судить определенно.
     - А как вы решили, что у одного из  наших  друзей  свободны  руки?  -
спросил Гимли.
     - Я не знаю, как это случилось, - ответил Арагорн. - Не знаю и  того,
почему орк унес их. Не для того, чтобы помочь им бежать, в этом можно быть
уверенным. Нет, скорее я думаю, что начинаю понимать то, что удивило  меня
с  самого  начала:  почему,  когда  погиб  Боромир,  орки  удовлетворились
захватом Мерри и Пиппина. Они не искали остальных из нас, не напали на наш
лагерь;  наоборот,  они  как  можно  быстрее   направились   в   Изенгард.
Предположили  ли  они,  что  захватили  хранителя  Кольца  и  его  верного
товарища? Я думаю, нет. Их хозяева не  осмелились  бы  дать  орками  такой
ясный приказ, даже если и знают что-то сами; они не стали бы  говорить  им
открыто о Кольце; орки - неверные  слуги.  Нет,  я  думаю,  орки  получили
приказ захватить  хоббитов,  живых,  любой  ценой.  Была  сделана  попытка
ускользнуть с драгоценными  пленниками  до  начала  битвы.  Возможно,  что
предательская,  что  неудивительно  для  этого  подлого  народа:  какой-то
большой и  храбрый  орк  попытался  сбежать,  чтобы  одному  получить  всю
награду. Такова моя догадка. Могут существовать  и  другие.  Но  мы  можем
рассчитывать, что по крайней мере один из наших друзей сбежал. Наша задача
- найти его и помочь ему, прежде чем мы вернемся в Рохан.  Нас  не  должен
пугать Фэнгорн: необходимость увела нашего друга в этот лес.
     - Не знаю, чего нам больше бояться: Фэнгорна или долгой нашей  дороги
через Рохан, - сказал Гимли.
     - Тогда идемте в лес, - сказал Арагорн.
     Вскоре Арагорн нашел ясные следы. В одном месте на берегу Энтвоша  он
обнаружил отпечатки ног. Это были следы хоббитов. Но  следы  были  слабые.
Потом у ствола большого дерева на  самом  краю  леса  были  найдены  новые
следы. Земля была обнаженной и сухой, и следы на ней были плохо заметны.
     - По крайней мере один из хоббитов стоял тут и смотрел  назад,  потом
повернулся и пошел в лес, - пояснил Арагорн.
     - Значит, мы тоже должны идти, - сказал Гимли. - Но мне  не  нравится
вид этого Фэнгорна, и нас предупреждали против него.  Я  хотел  бы,  чтобы
след увел нас куда-нибудь в другое место.
     - Не думаю, чтобы этот лес был злым,  чтобы  о  нем  ни  говорили,  -
сказал Леголас. Он стоял на  опушке  леса,  наклонившись  вперед,  как  бы
вслушиваясь и вглядываясь широко раскрытыми глазами в тень. - Нет,  он  не
злой; или зло, которое было в нем теперь далеко. Я улавливаю только слабое
эхо мест, где сердца деревьев черны. И поблизости от  нас  нет  злобы,  но
есть настороженность и гнев.
     - Ну, из-за меня-то он не может сердиться, - сказал  Гимли.  -  Я  не
сделал ему никакого вреда.
     - Это хорошо, - сказал Леголас. - Но  тем  не  менее  лесу  причинили
большой вред. Что-то случилось в нем или происходит сейчас;  разве  вы  не
чувствуете напряженность? У меня перехватило дыхание.
     - Я чувствую, что воздух стал  тесен,  -  сказал  гном.  -  Этот  лес
светлее Чернолесья, но он какой-то затхлый.
     - Он старый, очень старый, - сказал ему эльф.  -  Такой  старый,  что
даже я чувствую с