ми. Но он точно знает все о Торбе-на-Круче. Наш Сэм говорит, что  все
будут приглашены на прием.
     Наступил прекрасный сентябрь. Вскоре распространился слух  (вероятно,
он исходил от всезнающего Сэма) о том, что будет устроен фейерверк, такой,
какой давно не видели в Уделе, с того  самого  времени,  как  умер  старый
Крол.
     Проходили дни, и  день  приема  приближался.  Однажды  вечером  через
Хоббитон проезжала странного вида повозка с не менее странным грузом.  Она
поднялась на холм к Торбе-на-Круче. Изумленные хоббиты старались заглянуть
в ее освещенные дверцы. Чужаки пели странные  песни  и  правили  повозкой:
гномы с  длинными  бородами  и  глубокими  капюшонами.  Несколько  из  них
остались в Торбе-на-Круче. В конце второй недели сентября среди  бела  дня
прибыл еще один экипаж, он двигался  по  Байуотерской  дороге  со  стороны
моста через Брендивайн. В нем  ехал  один  старик.  На  нем  была  высокая
заостренная синяя шляпа, длинный серый плащ и  серебристый  шарф.  У  него
была длинная белая борода и  густые  брови,  на  которые  опускались  поля
шляпы. Маленькие хоббитяне бежали за экипажем по всему Хоббитону вверх  по
холму. Как они правильно догадались, экипаж был нагружен  принадлежностями
для фейерверка. У двери Бильбо старик начал разгружаться, вынося множество
ящиков всех размеров и форм: на каждом ящике была  большая  красная  буква
"Г" и эльфийская руна "Г".
     Конечно,  это  был  знак  Гэндальфа,  а  сам  старик  был,   конечно,
волшебником Гэндальфом, который был известен в Уделе главным образом своим
искусством обращения с огнями, дымами и светом.  Его  истинное  дело  было
гораздо труднее и опаснее, но жители Удела ничего не знали  об  этом.  Для
них он был всего лишь одним из "аттракционов" на  приеме.  Отсюда  было  и
возбуждение хоббитят.
     - Г - значит главный! - кричали они,  а  старик  улыбался.  Хоббитята
знали внешность Гэндальфа, хотя он появлялся в Уделе редко  и  никогда  не
оставался надолго; но ни дети, ни их родители никогда не видели фейерверка
- он принадлежал легендарному прошлому.
     Когда старик с помощью Бильбо и нескольких гномов закончил разгрузку,
Бильбо раздал несколько пенни, но, к разочарованию зевак, не была взорвана
ни одна шутиха.
     - Теперь уходите! - сказал Гэндальф. - Вы получите достаточно,  когда
придет время.
     И он исчез внутри вместе с Бильбо, и дверь  закрылась.  Юные  хоббиты
некоторое время тщетно смотрели на дверь, а потом разошлись. Им  казалось,
что день приема никогда не наступит.
     Внутри Бильбо и Гэндальф сидели в маленькой комнате у открытого окна,
выходящего на запад, в сад. Вторая  половина  летнего  дня  была  яркой  и
мирной. Цветы блестели  красным  и  золотым:  львиный  зев,  подсолнечник,
настурция - росли вдоль дерновых стен и заглядывали в круглые окна.
     - Как прекрасно выглядит твой сад, - заметил Гэндальф.
     - Да, - ответил Бильбо, - я его очень люблю и вообще люблю наш добрый
старый Удел, но мне кажется, что пора взять отпуск.
     - Ты хочешь уйти?
     - Да. Я задумал это уже давно, и теперь замысел мой окреп.
     - Хорошо. Больше говорить об этом не будем. Укрепляйся в своем  плане
и это будет к лучшему для тебя и для всех нас.
     - Надеюсь. Но во всяком случае я собираюсь повеселиться в  четверг  и
сыграть свои маленькие шутки.
     - А кто же будет им смеяться? - спросил Гэндальф, качая головой.
     - Посмотрим, - улыбнулся Бильбо.
     На следующий день еще множество повозок поднялись  на  холм.  Вначале
раздавалось ворчание по поводу "местных интересов", но на той же неделе из
Торбы-на-Круче полетели во все концы заказы на  различные  виды  провизии,
товаров, предметов роскоши, которые производились в  Хоббитоне,  Байуотере
или в любом другом районе. Жители бурно радовались: они начали считать дни
в  календаре,  и  все  высматривали   почтальонов   в   надежде   получить
приглашение.
     Вскоре  начали  рассылаться  приглашения,  и  почта  Хоббитона   была
блокирована, а почта Байуотера перегружена, и  был  объявлен  добровольный
набор помощников почтальонов... Постоянный поток их поднимался  вскоре  по
холму, неся сотни вежливых выражений "спасибо, я обязательно буду".
     На  воротах   Торбы-на-Круче   появилось   объявление:   входить   не
разрешается, за исключением занятых на приеме. Но даже те,  кто  занимался
подготовкой приема, или заявляли это, редко получали разрешение войти. Сам
Бильбо был занят: писал приглашения, распечатывал ответы, подбирал подарки
и делал еще кое-какие приготовления.  Со  времени  прибытия  Гэндальфа  он
никому не показывался на глаза.
     Однажды утром хоббиты обнаружили, что большое поле к югу  от  входной
двери Бильбо покрыто мотками веревки и столбами навесов  и  павильонов.  В
насыпи, выходящей на дорогу, был проделан особый проход, вырублены широкие
ступени и построены  большие  белые  ворота.  Три  семейства  хоббитов  на
Бэгшот-Роу, жившие по соседству с домом  были  особенно  заинтересованы  и
чрезвычайно завидовали. Почтенный старик Скромби перестал даже делать вид,
что работает в своем огороде.
     Начали  подниматься  навесы.  Был  построен  особый  павильон,  такой
большой, что дерево, росшее в поле, оказалось  внутри  павильона  и  гордо
стояло в одном его конце, у главного стола. Все  его  ветви  были  увешаны
лампами. Самое соблазнительное и многообещающее (с точки зрения  хоббитов)
- огромная открытая кухня, в северном углу поля. Прибыл отряд  поваров  из
всех гостиниц и харчевен, чтобы кормить гномов и  другой  странный  народ,
квартировавший в Торбе-на-Круче. Возбуждение росло.
     Небо затянулось облаками. Это было накануне приема, в среду. Все были
обеспокоены. И вот наступил четверг, 22 сентября.  Взошло  солнце,  облака
исчезли, флаги развернулись, и веселье началось.
     Бильбо Торбинс назвал его приемом, но на самом  деле  началась  целая
цепь развлечений. Практически все живущие поблизости были приглашены. Лишь
некоторые были случайно пропущены, но они все равно пришли, так что это не
имело никакого значения. Было приглашено так же множество народа из других
районов Удела: было даже несколько из-за границы.  Бильбо  лично  встречал
гостей у новых белых ворот. Всем без исключения он  вручал  подарки,  даже
тем, кто выходил и вновь входил  в  ворота.  Хоббиты  обычно  дают  гостям
подарок в свой день рождения. Не очень дорогие, как правило, но и не такие
щедрые, как в этом случае, но это хорошая система. В сущности в  Хоббитоне
и Байуотере ежедневно отмечали чей-нибудь день рождения,  так  что  каждый
хоббит имел основания надеяться на получение подарка по крайней мере раз в
неделю. Но хоббиты никогда не уставали получать и дарить подарки.
     Но в этом случае подарки были необыкновенно  хороши.  Хоббитята  были
так возбуждены, что на некоторое время забыли  о  еде.  В  их  руках  были
невиданные игрушки, все прекрасные, а некоторые  из  них  явно  волшебные.
Большинство из этих игрушек были заказаны год назад и прибывали сюда  весь
год из Дейла и с гор; они и в самом деле были изготовлены гномами.
     Когда прибыли все гости и прошли в  ворота,  начались  песни,  танцы,
музыка, игры и, конечно, еда  и  питье.  Трижды  официально  приглашали  к
столу: на ленч, чай и на обед (или на ужин).  Но  ленч  и  чай  отличаются
главным образом тем, что гости ели сидя за столами. В другое время  всегда
находилось много  желающих  поесть,  и  они  ели  и  пили  постоянно  -  с
одиннадцати до шести тридцати, когда начался фейерверк.
     Фейерверк был делом Гэндальфа: он не только привез  все  необходимое,
но и сам придумал и подготовил. В особых случаях он сам запускал ракеты  и
зажигал огни. Но и помимо этого здесь  было  огромное  количество  петард,
шутих, хлопушек, бенгальских огней, факелов, фонарей,  огненных  фонтанов,
гоблинских пистолетов с ударом грома. Все они были превосходны.  Искусство
Гэндальфа со временем все улучшалось.
     Некоторые ракеты были похожи  на  сверкающих  летающих  птиц,  поющих
сладкими голосами. Были зеленые деревья со стволами из  темного  дыма:  их
листья раскрывались, а их сверкающие ветви бросали на изумленных  хоббитов
огненные цветы, которые с приятным ароматом исчезали, не долетев до земли.
Фонтаны бабочек летали меж деревьев; поднимались столбы разноцветного огня
и превращались в орлов,  или  в  плывущие  корабли,  или  в  стаи  летящих
лебедей, красные грозы и желтые  дожди,  леса  серебряных  копий,  которые
внезапно взлетали в воздух с криком, как победившая армия,  и  со  свистом
падали вниз, как сотни змей. А напоследок  в  честь  Бильбо  был  сюрприз,
который, как и рассчитывал Гэндальф, поразил хоббитов. Огни погасли. Вверх
поднялось большое облако  дыма.  Удалившись  оно  приняло  форму  горы,  а
вершина ее осветилась. Оттуда вырвались зеленые и алые  языки  пламени.  И
вот вылетел красно-золотой дракон, совсем как живой - глаза его  сверкали,
из пасти вырывалось пламя, послышался рев, и дракон с высоты обрушился  на
толпу. Все  пригнулись,  многие  попадали  ничком.  Дракон  пронесся,  как
проходящий поезд, сделал сальто и с оглушительным плеском  исчез  в  водах
Байуотера.
     - Это сигнал к ужину, - сказал Бильбо.
     Тревога сразу исчезла, и лежащие хоббиты сразу вскочили на ноги.  Для
всех был приготовлен ужин, для всех приглашенных, кроме тех, которые  были
приглашены на особый семейный прием. Он состоялся в  большом  павильоне  с
деревом. Было роздано двенадцать  дюжин  приглашений  (это  число  хоббиты
называют одним гроссом). Гости были избраны  из  всех  семей,  с  которыми
Бильбо  и  Фродо  находились  в  родственных  отношениях,  с  прибавлением
нескольких  друзей-неродственников,  таких,  как   Гэндальф.   Большинство
молодых хоббитов привели с собой детей, так как собирались  сидеть  долго,
да и рассчитывали покормить их бесплатным обедом.
     Здесь было множество Торбинсов и Булкинсов, а также  много  Кролов  и
Брендизайков:  и  были  различные  Граббы  (родственники  бабушки   Бильбо
Торбинса) и различные Чаббы (по линии его деда Крола); и  набор  Бероузов,
Болдеров, Брейсгирдлей, Брокхаузов, Гудбоди, Хорнблауэров  и  Длинноногов.
Некоторые из них были в очень отдаленном родстве  с  Бильбо,  а  некоторые
даже никогда раньше не бывали в  Хоббитоне,  так  как  жили  в  отдаленных
районах Удела. Не были забыты и Лякошель-Торбинсы. Присутствовали  Отто  и
его жена Любелия. Они не любили Бильбо и ненавидели Фродо, но так волшебна
была власть пригласительного билета, написанного золотыми  чернилами,  что
они  не  могли  отказаться.  К  тому  же  их  кузен   Бильбо   много   лет
специализировался в приготовлении пищи, а его стол пользовался  высочайшей
репутацией.
     Все 144 гостя ожидали приятного праздника, хотя  несколько  опасались
послеобеденной речи хозяина (впрочем, речи неизбежной). Бильбо был склонен
к тому, что он называл поэзией; иногда, особенно после стакана  или  двух,
рассказывал об  удивительных  приключениях  во  время  своего  знаменитого
путешествия.  Гости  не  были  разочарованы:  праздник  получился   весьма
приятным, богатым, обильным, разнообразным  и  длительным.  В  последующие
недели  цена  продовольствия  во  всем  районе  весьма  сильно  упала,  но
поскольку  праздники  Бильбо  истощили  запасы  всех  складов,   погребов,
кладовых на мили вокруг, это не имело большого значения.
     После еды наступила очередь речи.  Большинство  из  собравшихся  были
теперь, впрочем, в терпимом настроении, в том приятном состоянии,  которое
они называют "заполнить все углы". Они пили свои любимые напитки, ели свои
любимые лакомства, и страхи их были забыты.  Они  готовы  были  слушать  и
приветствовать кого угодно.
     - Мои дорогие гости! - начал Бильбо, поднимаясь с места.
     - Слушайте! Слушайте! Слушайте! - закричали  гости  и  повторяли  это
хором, казалось, не желая следовать собственному совету. Бильбо  сошел  со
своего места и взобрался на стул под иллюминированным деревом.  Свет  ламп
падал на его круглое лицо;  золотые  пуговицы  сверкали  на  его  шелковом
костюме. Все видели, как он стоит, помахивая в воздухе рукой, в  то  время
как другая была в кармане брюк.
     - Мои дорогие Торбинсы и Булкинсы, - начал он снова,  -  мои  дорогие
Кроли и Брендизайки, Граббы и Чаббы,  Бероузы  и  Хорнблауэры,  Болдеры  и
Брейсгирдли, Гудбоди и Брокхаузы, Длинноноги...
     - Длинноноги! - завопил престарелый хоббит в  конце  павильона.  Это,
конечно, была его фамилия, и  он  вполне  оправдывал  ее:  ноги  его  были
большие, заросшие шерстью, и обе лежали на столе.
     -  Длинноноги,  -  повторил  Бильбо.  -   А   так   же   мои   добрые
Лякошель-Торбинсы, которых  я  наконец-то  приветствую  в  Торбе-на-Круче.
Сегодня мне исполнилось сто одиннадцать лет.
     - Ура! Ура! Многая лета! - закричали они и  забарабанили  по  столам.
Бильбо выступил блистательно. Именно такие речи  они  любили:  короткие  и
ясные.
     - Надеюсь, вы все так же рады, как и я?
     Оглушительные вопли. Крики "Да!" ("Нет" - тоже). Звуки труб и  рогов,
дудок и флейт, и других музыкальных инструментов. Как  уже  было  сказано,
тут присутствовало множество юных хоббитов. В руках  у  них  были  десятки
дудок и трещоток. На большинстве их стояла марка  Дейла:  для  большинства
хоббитов это ничего не говорило, но все соглашались, что  дудки  отличные.
Это были маленькие,  но  превосходно  сделанные  инструменты,  с  отличным
звучанием. В одном углу молодые Кроли и Брендизайки,  решив,  что  дядюшка
Бильбо  уже  кончил  свою  речь,  поскольку  он  сказал  все  необходимое,
организовали импровизированный оркестр  и  начали  веселый  танец.  Мастер
Эвард Крол и мисс Мелилот Брендизайк встали из-за стола и с колокольчиками
в руках начали танцевать "высокий круг"  -  танец  веселый,  но  несколько
излишне энергичный.
     Но Бильбо еще не кончил. Взяв у стоящего  рядом  хоббитенка  рог,  он
протрубил в него трижды. Шум прекратился.
     - Я не задержу вас долго, - воскликнул он. - Я созвал вас с целью...
     Тон, каким он произнес это, произвел впечатление. Наступила тишина, а
один или два Крола насторожились.
     - Даже с тремя целями! Во-первых, чтобы сказать вам, что я  вас  всех
очень люблю и что сто одиннадцать лет - слишком короткий срок жизни  среди
таких великолепных и положительных хоббитов...
     Громовой взрыв одобрения.
     - Я не знаю и половины из вас так, как мне хотелось бы, и половина из
вас нравится мне меньше, чем вы того заслуживаете.
     Это было неожиданно и несколько затруднительно. Послышалось несколько
отрывочных аплодисментов, но большинство старались переработать услышанное
и понять, в чем же заключается комплимент.
     -  Во-вторых,  чтобы   отметить   свой   день   рождения.   -   Вновь
приветственные крики гостей. - Вернее наш день рождения. Так как это также
день рождения моего племянника, приемного  сына  и  наследника  Фродо.  Он
вступил в возраст и в права наследия...
     Несколько осторожных  хлопков  старших  хоббитов,  несколько  громких
выкриков:  "Фродо!  Фродо!  Веселый  Фродо!"  младших.   Лякошель-Торбинсы
нахмурились и задумались  над  тем,  что  же  означает  "вступил  в  права
наследования".
     - Вместе мы прожили 144 года. Ваша численность подобрана  так,  чтобы
составить это же число - один гросс, если можно так выразиться...
     Молчание.   Это   уже   не   комплимент.   Многие   гости,   особенно
Лякошель-Торбинсы, были оскорблены, чувствуя, что их пригласили только для
заполнения числа. "Один гросс". Что за вульгарное выражение?  (Гроссами  в
Уделе считали домашний скот).
     - Если мне будет позволено сослаться на древнюю историю, этот день  -
годовщина моего прибытия на бочке в город Эсгарот на долгом  озере:  но  в
тот момент я забыл о том, что это день моего рождения. Тогда мне был всего
лишь пятьдесят один год, и день рождения не  казался  мне  важным.  Банкет
тогда был великолепен, хотя я так замерз, что смог сказать  лишь  "большое
спасибо". Теперь я могу произнести более правильно - большое спасибо  всем
пришедшим на мой скромный прием...
     Упорное молчание. Все боялись, что теперь неизбежна песня или  стихи:
и они уже соскучились. Почему  он  не  перестает  болтать  и  не  даст  им
возможность заняться едой и питьем? Но Бильбо не пел и не читал стихов. Он
помолчал немного.
     - В-третьих,  и  это  последнее,  -  сказал  он,  -  я  хочу  сделать
объявление. - Последнее слово он произнес так громко и внезапно, что  все,
кто еще мог, сели прямо. - Мне не хочется  этого  говорить  -  как  я  уже
заявил, 111 лет - слишком короткий срок для жизни с вами, но это конец.  Я
ухожу. Я оставляю вас сейчас же. Прощайте!
     Он сошел со стула и исчез. Вспышка яркого пламени - на мгновение  все
гости ослепли. Когда они открыли глаза, Бильбо не было  нигде  видно.  Сто
сорок четыре изумленных хоббита сидели молча. Старый Одо  Длинноног  убрал
ноги со стола и топнул. Затем наступила  мертвая  тишина,  пока  внезапно,
после  нескольких  глубоких  вздохов  каждый   Торбинс,   Булкинс,   Крол,
Брендизайк, Грабб, Чабб, Бероуз, Болдер,  Брейсгирдл,  Брокхауз,  Гудбоди,
Хорнблауэр и Длинноног не начали наконец говорить.
     Все  пришли  к  общему  мнению,  что  шутка  очень  дурного  вкуса  и
необходимо еще очень много еды и  питья,  чтобы  у  гостей  прошел  шок  и
раздражение. "Он сошел с  ума,  я  всегда  это  говорил",  -  таково  было
наиболее популярное высказывание. Даже Кроли (за  немногими  исключениями)
решили, что поведение  Бильбо  нелепо.  В  тот  момент  все  считали,  что
исчезновение Бильбо - всего лишь глупая выходка.
     Но старый Рори Брендизайк не был так уверен в этом.  Ни  возраст,  ни
роскошный обед не затуманили его рассудка,  и  он  сказал  своей  невестке
Эсмеральде:
     - Что-то в этом есть подозрительное, моя дорогая! Мне  кажется,  этот
безумец Торбинс снова ушел. Глупый старый чудак. Но  о  чем  беспокоиться?
Ведь еду он с собой не забрал.
     И он громко попросил Фродо еще раз пустить по кругу кубок с вином.
     Фродо был единственный  из  присутствующих,  кто  ничего  не  сказал.
Некоторое время он молча сидел рядом с пустым стулом Бильбо и  не  обращал
внимания на замечания и вопросы. Он, конечно, наслаждался шуткой,  хотя  и
знал о  ней  заранее.  Ему  трудно  было  удержаться  от  смеха  при  виде
негодующего удивления гостей. Но в тоже время он был  глубоко  обеспокоен:
он понял неожиданно, что очень любит старого хоббита.  Большинство  гостей
продолжало есть, пить и обсуждать странности Бильбо  Торбинса,  прошлые  и
настоящие: но гнев Лякошель-Торбинсов все возрастал. Фродо не хотел больше
оставаться на приеме. Он отдал распоряжение  принести  еще  еды  и  питья,
затем встал, молча выпил за здоровье Бильбо и выскользнул из павильона.
     Что касается Бильбо Торбинса, то, произнеся свою речь, он  нащупал  в
кармане золотое Кольцо - волшебное Кольцо, которое он много лет  хранил  в
тайне. Сойдя со стула, он надел его на палец, и хоббиты  Хоббитона  больше
никогда не видели его.
     Он  быстро  прошел  к  своей  норе,  постоял   немного,   с   улыбкой
прислушиваясь к гулу в павильоне и звукам веселья в  других  частях  поля.
Потом пошел к себе. Снял праздничную одежду, свернул и завернул  в  бумагу
свой вышитый шелковый костюм, отложил его в сторону.  Затем  быстро  надел
старую одежду, укрепил вокруг талии свой потертый кожаный  пояс.  На  него
повесил короткий меч в старых ножнах  черной  кожи.  Из  запертого  ящика,
пропахшего нафталином извлек старый плащ с капюшоном. Он был  закрыт  там,
как будто представлял большую  ценность,  хотя  плащ  был  залатан  и  так
выцвел, что трудно  было  определить,  какой  его  цвет  первоначальный  -
вероятно, темно-зеленый. Плащ  был  великоват  для  Бильбо.  Затем  Бильбо
прошел в свой кабинет, достал из запертого  сейфа  сверток,  завернутый  в
старую одежду, и рукопись, переплетен