о держа хоббитов на сгибах своих рук, Древобрад поднял
и опустил сначала одну большую ногу, потом и  другую  и  двинулся  к  краю
углубления.  Пальцы  его  ног,  похожие  на  корни,  цеплялись  за  землю.
Осторожно и важно опускался он со ступеньки на ступеньку  и  достиг  почвы
леса.
     Немедленно он  пошел  длинными  осторожными  шагами  между  деревьев,
углубляясь в лес, но не отходя  далеко  от  ручья.  Большинство  деревьев,
казалось,  спало  и  не  реагировало  на  его  появление;   но   некоторые
вздрагивали,  а  другие  поднимали  ветви  над  его  головой,   когда   он
приближался. Он шел и все время разговаривал с  собой  длинными,  бегущими
потоками музыкальных звуков словами.
     Хоббиты некоторое время молчали. Они,  как  ни  странно,  чувствовали
себя в безопасности, им было удобно, и им  было  о  чем  подумать  и  чему
удивиться. Наконец Пиппин решился заговорить снова.
     - Древобрад, - сказал он, - не могу  ли  я  спросить  вас  кое-о-чем?
Почему Келеборн предупреждал нас о вашем лесе? Он говорил нам, чтобы мы не
рисковали и не входили в него.
     - Хм, он так говорил? - бормотал Древобрад. - И я  сказал  бы  то  же
самое, если бы  вы  пришли  другим  путем.  Не  рискуйте  входить  в  леса
Лаурелиндоренана!  Так  называли  его  эльфы,  но  теперь  они   сократили
название: Лотлориен зовут они его. Возможно они и  правы;  может,  их  лес
увядает, а не растет. Земля долины поющего  золота  -  вот  чем  она  была
когда-то. А теперь она дремлющий цветок. Но это странное место, и никто из
нас не входит туда. Я удивлен, что вы вышли оттуда, но еще больше  удивлен
тем, что вы вошли туда. Это не случалось с чужеземцами уже много лет.  Это
странная земля.
     Да, это так. Население  там  в  горе.  Да,  в  горе.  Лаурелиндоренан
Линделорендон Малинориолион Огнетали, - бормотал он про себя. -  Я  думаю,
они ушли из здешнего мира, - сказал он. - Ни сама страна, ни  золотой  лес
теперь не таковы, какими были, когда Келеборн был молод. Да:  таурелиломеа
- тумбаламориа  тумбалетауреа  ломеанор,  так  они  говорили  обычно.  Мир
меняется, но слова эти остаются правдивы.
     - Что это значит? - спросил Пиппин. - Что правдиво?
     - Деревья и энты, - сказал Древобрад. - Я  сам  не  понимаю  многого,
поэтому не могу объяснить и  вам.  Некоторые  из  нас  остаются  истинными
энтами и живут так, как у нас принято,  но  многие  становятся  сонливыми,
древоподобными, как вы могли бы сказать. Большинство  из  деревьев  -  это
просто деревья, конечно; но многие просто спят.  Многих  легко  разбудить.
Так продолжается все время.
     Когда это происходит с деревом, вы  обнаруживаете,  что  у  некоторых
деревьев плохие сердца. Это не имеет отношения к древесине, я не это  имею
в виду. Я знавал добрых старых ив здесь  вниз  по  Энтвошу,  давным  давно
ушедших, увы! Они были совершенно пустые, в сущности  они  распадались  на
куски, но они были так же благоуханны, как молодой лист. Но есть деревья в
долинах у гор, звучат как колокол, но очень  плохие  внутри.  И,  кажется,
таких деревьев становится все больше. В этой стране некоторые части  стали
опасными.
     - Как старый лес на севере? - спросил Мерри.
     - Да, да, что-то подобное,  но  много  хуже.  Я  не  сомневаюсь,  что
какая-то тень от Великой Тьмы легла на земли к северу.  Но  у  этой  земли
есть долины, где никогда не лежала тьма, и там есть деревья  старше  меня.
Мы делаем, что можем. Мы поддерживаем чужеземцев и храбрецов,  мы  учим  и
воспитываем, мы ходим и сеем.
     Мы пастухи деревьев, мы  старые  энты.  И  нас  осталось  мало.  Овцы
уподобляются пастухам, а  пастухи  овцам.  Энтам  нравятся  эльфы,  меньше
интересуются они делами людей и стараются держаться в стороне  от  них.  И
однако энты больше похожи на людей и они скорее склонны к изменениям,  чем
эльфы, они быстрее принимают цвет окружающего, так можно сказать.
     Некоторые из моих родичей сейчас очень похожи  на  деревья,  и  нужно
что-то очень важное, чтобы разбудить их. И они говорят  лишь  шепотом.  Но
некоторые из моих деревьев могут сгибать ветви и  разговаривать  со  мной.
Эльфы, конечно, начали будить деревья, учить их говорить  и  самим  учится
языку деревьев. Они очень хотели говорить со всеми, эти старые  эльфы.  Но
потом пришла Великая Тьма, и они уплыли за  море  или  убежали  в  далекие
долины и спрятались там, и пели песни о днях, которые больше не  вернутся.
О, когда-то давно сплошной лес стоял отсюда до гор луны, и  это  был  лишь
восточный конец леса.
     Какие это были дни! Было время, когда я мог целый день ходить и  петь
и слышал только эхо собственного голоса в  холмах.  И  леса  были  подобны
лесам Лотлориена, только чаще, сильнее, моложе.  А  аромат  в  воздухе!  Я
проводил целые недели, только дыша.
     Древобрад замолчал, продолжая идти и в то  же  время  не  издавая  ни
звука своими большими  ногами.  Потом  снова  начал  бормотать  про  себя,
постепенно бормотание перешло в песню.  Вскоре  хоббиты  начали  разбирать
слова.

                По ивовым лугам Тасаридана я бродил весной,
                Ах! Вид и запах весны в Най-Тасарион!
                И я говорил, что это хорошо.
                Я бродил летом в вязовых лесах Оссирианда!
                Ах! Свет и музыка лета у семи рек Оссира!
                И я думал, что это лучше всего.
                К берегам Нелдорета я пришел осенью.
                Ах! Золотое и красное листьев
                Осенью в Таур-Ну-Нельдоре!
                Это было больше моего желания
                К сосновым лесам в нагорьях
                Дорфониона я поднялся зимой. Ах!
                Ветер, и белизна, и черные ветви
                Зимой на Ород-Ну-Топе!
                Голос мой поднимался и пел в небе.
                А теперь все эти земли погребены.
                Я пошел в Амбарон, в Тауреморну, в Алдоломе.
                В мою собственную землю, в страну Фэнгорн,
                Где корни длинны,
                А годы лежат толще листьев
                В Тауремормаломе.

     Он кончил и зашагал дальше, и во всем лесу, сколько достигало уха  не
было слышно ни звука.
     День подходил к концу, и тьма сгущалась у стволов  деревьев.  Наконец
хоббиты  увидели  перед  собой  смутно   поднимающуюся   крутую   каменную
местность: они подошли к  подножью  гор,  к  зеленому  основанию  высокого
Метедраса. Вниз по склону спускался узкий Энтвош, шумно прыгая с камня  на
камень им навстречу. Справа от ручья был длинный склон,  покрытый  травой,
теперь серой в сумерках. Ни одного дерева  не  росло  здесь  и  склон  был
открыт небу; звезды сверкали в разрывах между облаками.
     Древобрад поднимался по склону, не замедляя шага. Неожиданно  хоббиты
увидели перед собой широкое отверстие. Два больших дерева стояли  здесь  с
обеих сторон, как живые столбы, но ворот не было, кроме  перекрещивающихся
и переплетающихся ветвей. Когда старый энт  приблизился,  деревья  подняли
свои ветви и листья их задрожали. Это были вечно зеленые деревья, листья у
них темные и полированные, они сверкали в  сумерках.  За  ними  находилось
широкое ровное место, как будто пол огромного зала, врезанного  в  сторону
холма. По обеим сторонам возвышались скалы до пятидесяти футов  высоты,  и
вдоль  каждой  стены  стояли  ряды  деревьев,  которые  ближе   к   стенам
увеличивались в росте.
     В дальнем конце скальной стены был изгиб - что-то вроде мелкого  зала
с полукруглой крышей: это была единственная крыша в зале, если не  считать
ветвей деревьев, которые закрывали все небо зала,  оставляя  только  узкий
проход в середине. А маленький ручеек, сбегая со скал, образовывал занавес
из капель перед входом в изгиб в стене. Серебристые капли со звоном падали
на землю. Вода снова собиралась  в  каменном  бассейне  среди  деревьев  и
оттуда текла к  выходу  из  зала,  чтобы  соединиться  с  Энтвошем  в  его
путешествии по лесу.
     - Хм! Вот мы и пришли! - сказал Древобрад, нарушая долгую тишину. - Я
принес вас сюда за семь тысяч энтийских шагов,  но  сколько  это  будет  в
мерах вашей земли, я не знаю. Во всяком случае  мы  у  подножья  последней
горы. Часть названия этого места на вашем языке звучала  бы  как  Желанный
Зал. Я люблю его. Мы останемся здесь на ночь.
     Он поставил их на траву между рядами деревьев, и они пошли за ним  по
направлению к большой арке. Хоббиты заметили, что Древобрад при ходьбе  не
сгибал колен, но ноги его расходились под большим углом. Он вначале ставил
на землю свои большие пальцы (а они действительно  были  большие  и  очень
широкие), а потом уже всю ступню.
     Несколько мгновений Древобрад стоял под дождем  из  падающих  капель,
глубоко дыша, потом засмеялся и прошел внутрь. Там стоял большой стол,  но
не было никаких стульев. В дальнем  конце  углубления  было  почти  совсем
темно. Древобрад поднял  два  больших  кувшина  и  поставил  их  на  стол.
Казалось, они были полны воды, он подержал над ними руки, и они немедленно
начали светиться - один золотым, а другой богатым зеленым  цветом;  и  это
свечение рассеяло полутьму, как будто летнее солнце светило сквозь  кровлю
из молодых деревьев. Оглянувшись, заметили хоббиты, что деревья  во  дворе
тоже  начали  светиться,  вначале  слабо,  но   постепенно   свечение   их
усиливалось, пока каждый лист не налился светом  -  золотым,  зеленым  или
красным как мед, а стволы деревьев стали похожи на столбы,  высеченные  из
светящегося камня.
     - Ну, ну, теперь мы можем поговорить, - сказал Древобрад. -  Я  думаю
вы хотите пить. А может, вы и устали. Выпейте это!
     Он отошел в глубину убежища, и они  увидели  там  несколько  каменных
кувшинов с тяжелыми крышками. Он снял одну  из  крышек  и  большим  ковшом
наполнил три чашки, одну очень большую, а две поменьше.
     - Это энтийский дом, - сказал он, - и в нем нет сидений. Но вы можете
сидеть на столе.
     Подхватив хоббитов, он посадил их на большую каменную плиту  в  шесть
футов высотой; здесь они сидели, покачивая ногами и потягивая напиток.
     Он был похож на воду, на те глотки,  что  они  делали  из  Энтвоша  у
границ леса, но в нем был какой-то запах или привкус, который трудно  было
бы описать: он был  слаб  и  напомнил  хоббитам  запах  отдаленного  леса,
принесенный издалека  холодным  ночным  ветром.  Действие  напитка  начало
ощущаться в  пальцах  ног;  поднимаясь  в  каждый  сустав,  оно  приносило
оживление и бодрость во все тело, вплоть до корней волос. И в  самом  деле
хоббиты почувствовали, что  волосы  у  них  на  голове  поднялись,  начали
раскачиваться и шевелиться. Что же  касается  Древобрада,  то  он  вначале
опустил ноги в бассейн за аркой, потом  одним  длинным  медленным  глотком
выпил напиток из большой чашки. Хоббитам показалось,  что  он  никогда  не
остановится.
     Наконец он поставил чашку.
     - Ах!  Ах!  -  вздохнул  он.  -  Хм,  хум,  нам  теперь  легче  будет
разговаривать. Вы можете сидеть на полу, а я лягу;  это  не  даст  напитку
подняться в голову и усыпить меня.
     Справа в убежище стояла большая кровать на низких ножках, всего  лишь
в  фут  высотой,  покрытая  толстым  слоем  сухой  травы  и   папоротника.
Древобрад, лишь чуть-чуть изогнувшись в середине, мягко опустился  на  эту
кровать, положил руки под голову, глядя в  потолок,  на  котором  мелькали
пятна света как бывает при движении листвы на  солнечном  свете.  Мерри  и
Пиппин сели рядом с ним на подушки из травы.
     - Теперь рассказывайте и не торопитесь! - сказал Древобрад.
     Хоббиты начали рассказывать историю своих  приключений  с  выхода  из
Хоббитании...  Рассказывали  они  не  очень  последовательно,  потому  что
постоянно перебивали друг друга, и Древобрад часто останавливал говорящего
и возвращался к какому-то раннему пункту или перепрыгивал вперед,  задавая
вопросы о последующих событиях. Хоббиты ничего не сказали о  Кольце  и  не
объяснили, почему и куда они шли, а он об этом не спрашивал.
     Он чрезвычайно  интересовался  всеми  черными  всадниками,  Элрондом,
Раздолом и Старым Лесом, Томом Бомбадилом, подземельями Мории, Лотлориеном
и Галадриэлью. Он снова и  снова  заставлял  их  описывать  Удел.  Поэтому
поводу он сделал странное заключение:
     - Вы там никого не видели... Хм... Энтов? Ну, не энтов,  а  энтийских
жен?
     - Энтийских жен? - переспросил Пиппин. - А они похожи на вас?
     - Да, хм... Ну... Нет. Я теперь уж и  не  знаю,  -  задумчиво  сказал
Древобрад. - Но мне кажется, что им понравилась бы ваша страна.
     Особенно интересовался Древобрад  всем,  что  касалось  Гэндальфа,  а
также делами Сарумана. Хоббиты очень жалели, что мало знали  о  них,  лишь
смутный рассказ Сэма о  том,  что  Гэндальф  говорил  на  совете.  Но  они
совершенно точно вспомнили, что Углук со своим отрядом пришел из Изенгарда
и говорил о Сарумане как о своем хозяине.
     - Хм, хум! - сказал Древобрад, когда их  рассказ  наконец  подошел  к
битве орков и всадников Рохана. - Ну, ну! Целая  охапка  новостей.  Вы  не
сказали мне всего, но я не сомневаюсь, что вы выполняли желание Гэндальфа.
Готовится что-то очень большое, больше, чем я могу видеть. Может, я  узнаю
это в хорошее время или в плохое.  Клянусь  корнем  и  ветвями,  но  какое
странное дело: появляется маленький народец, которого  не  было  в  старых
списках, и смотрите! Девять забытых всадников начинают охотиться за  ними,
Гэндальф берет его в великое путешествие, Галадриэль принимает его в  Каро
Галадоне, а орки преследуют его на всем протяжении Диких Земель. Как будто
их подхватил шторм. Надеюсь, они выдержат его!
     - А вы сами? - спросил Мерри.
     - Хум, хм, я не беспокоюсь из-за больших войн, - сказал Древобрад,  -
они касаются больше эльфов и людей.  Это  дело  колдунов:  колдуны  всегда
беспокоились о будущем. Я ни на чьей стороне, потому  что  нет  никого  на
моей стороне, если мы меня понимаете: никто не заботится о  деревьях  так,
как я, даже эльфы в наши дни. Но я все  же  и  сейчас  предпочитаю  эльфов
остальным: эльфы давным давно избавили нас от немоты; это великий  дар,  и
его нельзя забыть, хотя наши пути с тех пор разошлись.  И,  конечно,  есть
существа, на чьей стороне я не могу быть, я всегда  против  них...  Эти...
Бурарум, - он издал глубокое и неодобрительное бормотание, - эти орки и их
хозяева.
     Я  обеспокоился,  когда  тень  легла  на  Чернолесье,  но  когда  она
переместилась в Мордор, я на некоторое время успокоился  -  Мордор  далеко
отсюда. Но, кажется, ветер поворачивает на запад и увядание всего леса  не
так уж далеко. Старый энт ничем не может  отразить  бурю,  он  должен  или
выстоять, или упасть.
     Но теперь Саруман! Саруман - это сосед, за ним я могу  уследить.  Мне
кажется, что я должен сделать что-то. Я часто задумывался раньше, что  мне
делать с Саруманом.
     - Кто такой Саруман? - спросил Пиппин. - Вы знаете его историю.
     - Саруман - колдун, - ответил Древобрад. - Больше я  ничего  не  могу
сказать. Я не знаю истории колдунов. Они появились вскоре после того,  как
большие корабли впервые приплыли по морю.  Но  приплыли  ли  они  на  этих
кораблях, я не знаю. Саруман считался великим  среди  колдунов.  Он  начал
бродить и вмешиваться в дела людей и эльфов некоторое время  назад  -  вы,
наверное, сказали бы: давным-давно.  И  он  поселился  в  Ангреносте,  или
Изенгарде, как его называют люди Рохана. Сначала он  сидел  тихо,  но  его
известность начала расти. Говорят, его выбрали главой совета;  но  это  не
пошло ему на пользу. Я удивился бы, если бы Саруман  не  обратился  бы  ко
злу. Но во всяком случае раньше он не причинял беспокойств своим  соседям.
Я часто разговаривал с ним. Раньше он частенько бродил по моим лесам. В те
дни он был вежлив, всегда спрашивал моего  позволения  (по  крайней  мере,
когда встречал  меня),  и  он  очень  охотно  слушал.  Я  рассказывал  ему
множество вещей, которые он никогда не  узнал  бы  сам  и  он  никогда  не
отвечал  мне  тем  же.  Не  могу  припомнить,  чтобы  он  рассказывал  мне
что-нибудь. И он все более и более становился скрытным: лицо  его,  как  я
вспоминаю теперь, все более и более напоминало лицо в каменной стене, окно
со ставнями внутри.
     Я думаю, что теперь  понимаю,  что  он  замыслил.  Он  захотел  стать
властью. У него вместо мозга механизм из стали и колес, и он не  заботится
о растениях, по крайней мере, если они не служат ему для  каких-то  целей.
Теперь ясно, что он черный предатель. Он связался  с  грязным  народом,  с
орками. Брм, хум! Хуже того: он что-то готовит с ними, что-то опасное. Эти
изенгардцы хуже злых людей. Знак зла, которым помечает великая тьма орков,
не дает им выносить свет солнца, но орки Сарумана могут выносить его, даже
если и ненавидят.  Как  он  добился  этого?  Может,  это  люди  измененные
Саруманом? А может, он смешал расы - людей и орков? Это его дело -  черное
зло!
     Древобрад  некоторое  время  бормотал,  как  бы  про  себя  произнося
глубокие подземные энтийские проклятия.
     - Недавно я начал  размышлять,  почему  орки  осмеливаются  проходить
через мои леса так свободно, - продолжал он. - Только позже  я  догадался,
что виноват в этом Саруман, что он уже давно разведал все пути  и  раскрыл
мои тайны. Теперь он  и  его  подлые  слуги  чинят  опустошение.  Вниз  по
границам они срубили деревья  -  хорошие  деревья!  Некоторые  они  просто
подрубили и оставили гнить, но большинство сплавлено по воде в Ортханк.  В
Изенгарде все время поднимается дым.
     Будь он проклят, корень и ветви! Многие из этих деревьев  были  моими
друзьями, я знал их от ореха и желудя: многие умели говорить, и голоса  их
утрачены теперь. И сейчас только пни и заросли ежевики  там  где  когда-то
был поющий лес. Я был слишком бездеятелен.  Я  упустил  время.  Это  нужно
прекратить.
     Древобрад рывком приподнялся на кровати, встал  и  затопал  к  столу.
Светящиеся  сосуды  испускали  два  потока   пламени.   Глаза   Древобрада
засверкали зеленым огнем, борода  поднялась  и  стала  похожа  на  большой
веник.
     - Я прекращу это! - взревел он. - И вы пойдете  со  мной.  Вы  можете
помочь мне. И таким  образом  вы  поможете  и  своим  друзьям  -  если  не
остановить Сарумана, у Рохана и Гондора будет враг не только впереди, но и
сзади. Наши дороги лежат вместе - на Изенгард!
     - Мы пойдем с вами, - сказал Мерри. - И сделаем все, что сможем.
     - Да! - сказал Пиппин. - Я хочу увидеть свержение белой руки. Я  хочу
быть там, даже если от меня будет мало пользы: я никогда не забуду  Углука
и переход через Рохан.
     - Хорошо! Хорошо! - сказал Древобрад. - Но  я  говорю  торопливо.  Не
следует торопиться. Мне стало жарко. Я должен охладиться и подумать: легче
кричать "остановлю!" Труднее сделать это.
     Он прошел к арке и некоторое время стоял  под  дождем  капель.  Потом
засмеялся и отряхнулся, и там, где с  него  падали  на  землю  капли,  они
вспыхивали красными и  зелеными  искрами.  Вернувшись,  он  снова  лег  на
кровать и замолчал.
     Через  некоторое  время  хоббиты  снова  услышали   его   бормотание.
Казалось, он что-то считал по пальцам.
     - Фэнгорн, Финглас, Фландриф, да, да, - вздохнул он. -  беда  в  том,
что нас осталось слишком мало, - сказал он, поворачиваясь  к  хоббитам.  -
Только трое осталось из первых энтов, что ходили по лесам  до  наступления
Тьмы: только я,  Фэнгорн,  и  Финглас,  и  Фландриф  -  если  использовать
эльфийские имена, можете называть их Лиственный Локон  и  С-Кожей-Из-Коры,
если вам так больше нравится. И из нас троих Финглас и Фландриф  не  очень
полезны для нашего дела. Лиственный Локон стал  очень  сонлив,  почти  как
дерево, он все  лето  стоит  неподвижно  и  в  полусне,  и  луговая  трава
вырастает ему по колено. Он весь  покрыт  лиственным  волосами.  Зимой  он
просыпается, но в последнее время  он  слишком  малоподвижен  и  не  может
далеко ходить.  С-кожей-из-кор