.  Ваш
хозяин хочет получить взамен то, что ему иначе  пришлось  бы  завоевывать.
Или поля Гондора ослабили его надежду  на  победу  в  войне,  и  он  начал
торговаться? И если мы действительно ценим этого пленника так высоко,  что
помешает Саурону, главному предателю, и на этот раз сыграть свою роль? Где
этот пленник? Пусть его  приведут  и  отдадут  нам,  и  тогда  мы  обсудим
требования.
     Казалось, что Гэндальф, внимательно следя за своим врагом, нанес  ему
сильный удар, и посол на мгновение потерял  дыхание;  но  затем  он  снова
засмеялся.
     - Не перекидывайся словами в своем  высокомерии  с  ртом  Саурона!  -
воскликнул он. - Ты говоришь глупости! Саурон  ничего  не  дает.  Если  вы
просите  его  о  снисходительности,  то  сначала  должны   выполнить   его
требования. Вы слышали его условия. Принимайте их или отвергайте.
     - Вот что мы примем! - неожиданно сказал Гэндальф.  Он  откинул  свой
плащ, и белый свет сверкнул, как меч в темном месте... Прежде,  чем  посол
смог отвечать, Гэндальф отобрал у него вещи: кольчугу, плащ и  меч.  -  Мы
примем это в память о нашем друге! А что касается условий, мы отвергаем их
полностью. Уходите, ибо ваше посольство окончено и смерть близка к вам. Мы
пришли сюда не для того, чтобы обмениваться словами с проклятым предателем
Сауроном, а тем более с одним из его рабов. Убирайся!
     Посол Мордора больше не смеялся. Лицо его исказилось от  удивления  и
гнева и стало похоже на морду  хищника,  который  устремился  к  добыче  и
получил палкой по пасти. Гнев наполнял  его,  бессмысленные  звуки  ярости
вылетали из него. Но  он  посмотрел  на  суровые  лица  капитанов,  на  их
смертоносные глаза, и  страх  победил  в  нем  гнев.  Он  громко  крикнул,
развернул свою лошадь, и весь отряд дико поскакал назад к  Кирит  Горгору.
Солдаты дунули в свои рога, подавая условный сигнал; и еще  до  того,  как
они доскакали до ворот, Саурон защелкнул свою ловушку.
     Забили барабаны, взметнулись огни, большие двери черных ворот  широко
распахнулись. Оттуда быстро, как вода из поднятого шлюза, выходило большое
войско.
     Капитаны поскакали назад,  и  войско  Мордора  испустило  насмешливый
крик. Пыль поднялась в воздух, поблизости двинулась армия жителей востока,
ждавшая сигнала в тени Эред Литуя за дальней башней.  От  холмов  с  обеих
сторон от Мораннона двигались бесчисленные орки. Люди запада  оказались  в
ловушке, и вскоре их лагерь окружило кольцо врагов в десять раз и  больше,
чем в  десять  раз,  превышавшее  их  число.  Саурон  принял  предложенную
приманку в стальные челюсти.
     Мало времени было у Арагорна для организации сопротивления. На  одном
холме стоял он с Гэндальфом, и здесь прекрасно  и  отчаянно  было  поднято
знамя с деревом и звездами. На другом холме стояли знамена  Рохана  и  Дол
Амрота - белый конь и серебряный лебедь. На каждом холме воины построились
кругом, глядя во все  стороны  и  ощетинившись  копьями  и  мечами.  Но  в
направлении Мордора, откуда должен был прийти главный удар,  стояли  слева
сыновья Элронда с дунаданцами, а справа - принц Имрахил и люди Дол Амрота,
высокие и прекрасные, а также гвардейцы башни стражи.
     Дул ветер, пели трубы, свистели стрелы, но солнце опустившееся к югу,
затянулось  испарениями  Мордора  и  сверкало  сквозь  дымку,  отдаленное,
тускло-красное, как будто наступил конец дня и, может  быть,  конец  всего
светлого мира. И из сгустившейся дымки вылетели назгулы, своими  холодными
голосами издавая крики смерти; и всякая надежда погасла.
     Пиппин был потрясен ужасом, когда  услышал,  что  Гэндальф  отвергает
условия и обрекает Фродо на пытки в башне, но он овладел  собой  и  теперь
стоял рядом с БереГондом в переднем  ряду  людей  Имрахила.  Ему  казалось
заманчивым быстрее умереть и покончить горькую историю своей жизни, раз уж
все погибло.
     - Я хотел бы, чтобы Мерри был здесь,  -  услышал  он  свои  слова,  и
быстрые мысли пронеслись в его мозгу, когда он  глядел  на  приближающихся
врагов. - Ну,  ну,  во  всяком  случае  теперь  я  лучше  понимаю  бедного
Денетора. Уж если приходится умирать, мы должны были  умереть  вместе.  Но
его нет здесь, и я надеюсь, что у него будет  легкий  конец.  А  теперь  я
должен сделать все, что смогу.
     Он выхватил меч и взглянул на  него,  на  переплетающиеся  красные  и
золотые узоры; цветистые буквы нуменора сверкнули на лезвии пламенем.  "Он
сделан для такого часа, - подумал Пиппин. - Если  бы  я  смог  ударить  им
этого грязного посла, может, тогда я сравнялся бы с Мерри. Ну, уж  кого-то
из этих животных я ударю перед концом. И хотел бы я  снова  увидеть  ясное
солнце и зеленую траву!"
     И тут нападавшие ударили в них.  Орки,  задержавшиеся  из-за  болота,
остановились и пустили в обороняющихся  тучи  стрел.  Сквозь  толпы  орков
вперед вышли, ревя, как звери, горные тролли Горгорота. Они  были  выше  и
шире людей и одеты только в сети из роговых чешуек; а может, это  была  их
отвратительная шкура; они были вооружены огромными черными круглыми щитами
и тяжелыми молотами. С ревом побрели они вброд  через  болото.  Как  буря,
ударили они в линию людей Гондора, и удары лезвий о шлемы и копий  о  щиты
зазвучали, как удары в кузнице, где куют  горячее  железо.  Страшный  удар
обрушился на Берегонда, он упал рядом с Пиппином; огромный вождь  троллей,
нанесший этот удар, наклонился над  жертвой,  вытянув  когти:  эти  подлые
существа перегрызали горло своей добыче.
     Тогда Пиппин ударил вверх, и расписное лезвие  запада  прошло  сквозь
шкуру и глубоко вонзилось во  внутренности  тролля,  струей  брызнула  его
черная кровь. Он  наклонился  вперед  и  упал,  как  рухнувшая  скала,  на
Пиппина. Чернота, зловоние и острая боль  пронзили  Пиппина,  и  мозг  его
погрузился в глубокую тьму.
     "Вот и конец, как я догадывался, - подумал он, теряя сознание; и  ему
стало легко и весело, кончились все  страхи  и  сомнения.  И,  прежде  чем
погрузиться в забытье, он услышал крики; они доносились до  него,  как  из
забытого далекого мира:
     - Орлы летят! Орлы летят!
     На мгновение Пиппин подумал:  "Бильбо!..  но  нет.  Это  было  в  его
истории, давно,  давно.  А  это  моя  история,  и  теперь  она  кончается.
Прощайте!" - Это была его последняя мысль, и больше он ничего не видел.

                        Джон Рональд Руэл ТОЛКИЕН

                              ВЛАСТЕЛИН КОЛЕЦ


                   ЛЕТОПИСЬ ТРЕТЬЯ. ВОЗВРАЩЕНИЕ КОРОЛЯ



                                КНИГА ШЕСТАЯ



                           1. БАШНЯ КИРИТ УНГОЛ

     Сэм, испытывая сильную боль, поднялся с земли. Мгновение  он  пытался
вспомнить, где он, потом сознание отчаянного положения вернулось  к  нему.
Он находился в глубокой тьме перед подземным входом в крепость  орков;  ее
бронзовые двери были закрыты. Ударившись о них, он, должно  быть,  потерял
сознание; но как долго он лежал здесь, он не мог сказать.  Тогда  он  был,
как в огне, яростный и отчаянный; теперь он дрожал от холода. Он подполз к
двери и припал к ней ухом.
     Далеко  внутри  он  услышал  слабые  голоса  орков,  но  вскоре   они
прекратились или ушли за пределы слышимости, и все стихло. Голова  у  него
болела, перед глазами плыли во тьме  пятна  света,  но  он  заставил  себя
успокоиться. Во всяком случае ясно, что он не сможет проникнуть в крепость
орков через эту дверь; он может ждать здесь  много  дней,  прежде  чем  ее
снова откроют, а ждать нельзя: время стало необыкновенно  драгоценным.  Он
больше не сомневался в своем  долге:  он  должен  освободить  хозяина  или
погибнуть в этой попытке.
     Так намного легче, - угрюмо сказал он себе, вкладывая жало в ножны  и
отворачиваясь от бронзовой двери. Медленно двинулся он  назад  по  темному
туннелю, не осмеливаясь использовать эльфийский  свет:  идя,  он  старался
привести в порядок события после того, как он и Фродо покинули перекресток
дорог. Он подумал, сколько же сейчас времени. Где-то между  концом  одного
дня и началом следующего. Но сколько всего дней прошло, он не мог сказать.
Он был в земле тьмы, где дни остального мира казались забытыми, и все, кто
входил сюда, тоже оказывались забытыми.
     - Интересно, думают ли они вообще-то о нас, -  сказал  он,  -  и  что
случилось со всеми ними там?
     Он неопределенно махнул рукой в воздухе - в сущности, он стоял сейчас
лицом к югу, а не к западу, так как снова оказался в туннеле Шелоб.  А  на
западе мир приближался к полудню четырнадцатого марта по календарю  Удела,
и в этот момент Арагорн вел черный флот от  Пеленора,  а  в  Минас  Тирите
занимались пожары,  и  Пиппин  наблюдал  за  растущим  безумием  в  глазах
Денетора. Но  среди  всех  забот  и  страхом  мысли  их  друзей  постоянно
обращались к Фродо и самому Сэму. Они не были забыты. Но они были  далеко,
и помочь Сэмвайсу, сыну Хэмфеста, не мог никто; он был совершенно один.
     Наконец он снова оказался у каменной перегородки и,  не  найдя  замка
или затвора, как и раньше, взобрался на нее  и  мягко  спрыгнул.  Украдкой
пробрался он по туннелю, где на холодном сквозняке  раскачивались  обрывки
паутины Шелоб. Воздух показался Сэму холодным после подземелья, он  оживил
его. Сэм осторожно выглянул.
     Все было зловеще спокойно.  Свет  был  таким,  как  сумерки  в  конце
темного дня. Испарения, поднимавшиеся из Мордора и двигавшиеся  на  запад,
плыли низко над головой - огромное месиво облаков и дыма, освещенное снизу
тусклыми красными отблесками.
     Сэм взглянул на башню орков и неожиданно в  ее  узких  окнах,  как  в
маленьких красных глазах, сверкнул  свет.  Сэм  решил,  что  это  какой-то
сигнал. Страх перед орками, забытый на время в гневе и отчаянии, вернулся.
Насколько он мог судить, у него был только один путь: он  должен  отыскать
главный вход в башню и попытаться войти. Но колени у него подгибались,  он
обнаружил, что дрожит. Отведя глаза от башни и рогов ущелья,  он  заставил
свои непослушные ноги повиноваться и медленно,  напряженно  прислушиваясь,
вглядываясь в тени по сторонам дороги, он пошел дальше  мимо  того  места,
где  упал  Фродо  и  где  еще  чувствовался  запах  Шелоб,   и   продолжал
подниматься, пока не оказался у выхода из ущелья, где он надевал Кольцо  и
где мимо него прошел отряд Шаграта.
     Здесь он остановился и  сел.  Он  почувствовал,  что  не  может  идти
дальше. Если он пройдет верхнюю точку  перехода  и  сделает  шаг  вниз,  в
Мордор, этот шаг будет безвозвратным. Он никогда не  вернется.  Без  ясной
цели он достал Кольцо и надел его. Немедленно  он  ощутил  его  тяжесть  и
почувствовал, на этот раз гораздо яснее и сильнее,  злобу  глаза  Мордора,
ищущего, старающегося пронзить тень, опущенную для его собственной защиты,
но теперь мешавшую разрешить его сомнения и беспокойство.
     Как и раньше, Сэм почувствовал,  что  его  слух  обострился,  но  все
предметы кажутся ему неясными. Скалистые стены  тропы  казались  бледными,
как будто виднелись сквозь туман; на расстоянии он вновь услышал  ворчание
Шелоб в ее логове; и резко и ясно, совсем близко, как казалось, он услышал
крики и звон металла. Он вскочил на ноги и прижался к стене у  дороги.  Он
был рад Кольцу, так как приближался еще один отряд орков. Или, вернее, так
показалось ему вначале. Потом он неожиданно понял, что  это  не  так;  его
обострившийся слух обманул его: крики орков доносились из башни,  чей  рог
теперь находился как раз над ним, с левой стороны ущелья.
     Сэм задрожал и попытался заставить себя двигаться.  Очевидно,  что-то
происходит. Возможно, несмотря на  все  приказы,  жестокость  орков  взяла
верх, и они пытают Фродо или свирепо рубят его на куски. Он прислушался, и
надежда снова вспыхнула в нем. Сомнений не было: в башне  сражались,  орки
дрались друг с другом, очевидно, Шаграт и Горбаг  что-то  не  поделили.  И
хотя надежда была слабой, ее оказалось достаточно, чтобы оживить его.  Еще
может появиться возможность. Любовь к  Фродо  победила  все  остальное,  и
забыв об опасности Сэм закричал:
     - Я иду, мастер Фродо!
     Он побежал вперед по извивающейся тропе. Дорога  сразу  же  повернула
налево и круто ринулись вниз. Сэм вступил в Мордор.
     Он снял Кольцо, руководствуясь смутным предчувствием опасности,  хотя
сам он думал, что просто хочет видеть более ясно.
     - Лучше видеть самое плохое, - пробормотал он. - Ничего  хорошего  не
даст блуждание в тумане!
     Жестокой, грубой и горькой казалась земля, на которой остановился его
взгляд. И под его ногами высочайший  хребет  Эфел  Дуата  круто,  большими
уступами опускался в темный желоб, на дальнем  конце  которого  поднимался
второй хребет, гораздо более  низкий,  с  неровными  краями,  похожими  на
клыки, на фоне красного света за ним: это был угрюмый Моргай -  внутреннее
кольцо, ограждающее эту землю. Далеко за ним, но прямо впереди, за широким
озером тьмы, испещренным крохотными огоньками виднелось большое зарево; из
него поднимались  огромные  колонны  клубящегося  дыма,  тускло-красные  у
основания, черные  вверху,  где  они  сливались  в  волнующийся  балдахин,
покрывавший всю эту проклятую землю.
     Сэм смотрел на Ородруин - гору огня. И время от времени  печи  далеко
внизу ее пепельного  конуса  разогревались  и  с  громким  ревом  и  шумом
выбрасывали потоки раскаленной лавы из щелей на склонах горы. Некоторые по
большим каналам текли к Барад-Дуру, другие  прокладывали  себе  извилистый
путь по каменистой  равнине,  пока  они  не  остывали  и  не  лежали,  как
изогнутые драконьи туши, извергнутые пытаемой землей. Именно в  такой  час
активности смотрел Сэм на гору судьбы и на ее огни, закрытые высоким  Эфел
Дуатом от глаз тех, кто взбирался по тропе  с  запада.  Теперь  эти  огни,
отражаясь в застывшей поверхности скал, казалось,  окрашивали  их  в  цвет
крови.
     В этом ужасном свете Сэм  стоял  маленький  -  потому  что  посмотрев
налево, он увидел башню Кирит Унгола во всей ее силе. Рог  башни,  который
он видел с другой стороны, был вершиной этой башни. Ее  восточная  сторона
поднималась тремя большими ярусами из щели в горной  стене  далеко  внизу;
задней стороной башня была обращена к большому утесу и соединялась  с  ним
выступающими бастионами,  один  над  другим,  уменьшающимися  к  верху,  с
крутыми стенами, сложенными из  камня  и  выходящими  на  северо-восток  и
юго-запад. У нижнего яруса, двумя сотнями футов ниже того места, где стоял
Сэм,  стена  с  укреплениями  окружала  узкий   двор.   Ворота   двора   в
юго-восточной стене  выходили  на  широкую  дорогу,  проходившую  по  краю
пропасти, затем поворачивавшую на юг и уходящую, извиваясь вниз, во  тьму,
на соединение с дорогой, идущей из  долины  Моргула.  Затем  дорога  через
неровное ущелье уходила в Морг ай, в долину Горгорот и дальше в Барад-Дур.
Узкая верхняя тропа, на которой стоял Сэм, быстро, по лестницам  и  крутым
спускам опускалась к главной дороге под хмурыми стенами у входа в башню.
     И вдруг Сэм понял, что эта крепость  была  построена  не  для  защиты
Мордора, но для обороны от  Мордора.  На  самом  деле  это  было  создание
древнего гондора, восточный форпост обороны итилиена,  построенный,  когда
вслед за последним союзом люди запада внимательно следили за  злой  землей
Саурона, где продолжали жить его создания. Но как было  и  с  Карнботом  и
Карностом, башнями зубов, так и здесь бдительность ослабла и предательство
отдало эту башню главе Духов Кольца, и теперь долгие  годы  ее  удерживали
злые существа. После своего возвращения в Мордор Саурон нашел ее полезной:
у него было мало слуг, но  много  рабов,  которых  нужно  было  держать  в
страхе, и главной его целью, как и в старину, было  предотвратить  бегство
из Мордора. Хотя если бы противник  оказался  настолько  безрассуден,  что
попытался  бы  тайно  проникнуть  в  эту   землю,   башня   послужила   бы
непреодолимой преградой для тех, кто обманул бдительность Моргула и Шелоб.
     Только теперь Сэм понял всю безнадежность попытки спуститься вниз  на
виду у множества окон и бдительных ворот. И даже если бы он проделал  это,
все равно он не ушел бы далеко по хорошо охраняемой  дороге;  даже  черные
тени, залегшие глубоко, там, куда не достигало красное зарево, не могли бы
спрятать его от видящих в  темноте  орков.  Но  хотя  спуск  представлялся
отчаянным и безнадежным, его задача была  гораздо  труднее:  не  бежать  и
скрываться, но войти в ворота в одиночестве.
     Мысли его обратились к Кольцу, но в них не  было  успокоения,  только
ужас и опасность. Как только он оказался на виду у горы  огня,  сверкавшей
далеко впереди, он понял, что ноша его изменилась.  Оказавшись  вблизи  от
огромных печей,  где  в  глубокой  древности  оно  было  выковано,  Кольцо
приобрело огромную силу, стало более свирепым и непокорным, послушным лишь
могучей воле. Хотя Сэм не надел Кольцо, оно висело на цепи у него на  шее,
он, стоя здесь, чувствовал, как оно увеличивается, расширяется,  закутывая
в обширную тень самого  себя,  -  зловещая  угроза  вставала  над  стенами
Мордора. Он знал, что теперь перед ним  лишь  два  пути:  воздержаться  от
использования Кольца, хотя оно будет мучительно искушать его, или объявить
его своим, бросив вызов силе, что  сидит  в  темной  крепости  за  долиной
теней. Кольцо искушало его, подтачивая его волю  и  разум.  Дикие  видения
возникали в его мозгу; он видел Сэмвайса могучего, героя эпохи, идущего  с
пламенеющим мечом по темной земле, на его зов сбегались армии, и с ними он
шел на Барад-Дур. Затем все тучи  расходились,  сияло  солнце,  и  по  его
приказу долина Горгорот превращалась в цветущий сад. Ему нужно было только
надеть Кольцо и объявить его своим, и все это сбылось бы.
     В этот час испытания  любовь  к  хозяину  больше  всего  помогла  ему
устоять; но и глубоко в нем жил непобежденный хоббичий здравый  смысл:  он
знал в глубине души, что он недостаточно велик для такой ноши,  даже  если
его видения и не были простым обманом. Маленький сад и свободный  садовник
- вот все, в чем он нуждался; ему не  нужен  был  сад,  раздутый  в  целое
королевство. Он мог использовать свои собственные руки, а  не  приказывать
другим делать это.
     - Все это лишь ловушка, - сказал он себе. - Он увидит и усмирит  меня
прежде, чем я успею крикнуть. Он тут же увидит меня, если я надену  Кольцо
здесь, в  Мордоре.  Что  ж,  я  могу  только  сказать:  положение  кажется
безнадежным,  как  мороз  весной.  Именно  когда  невидимость  оказывается
полезной для дела, я не могу надеть Кольцо! А если  я  пойду  вперед,  оно
превратиться в обузу и будет отягощать каждый мой шаг. Что же делать?
     Он не испытывал сомнений. Он знал, что должен спуститься к воротам  и
больше не медлить.  Пожав  плечами,  как  бы  сбрасывая  тень  и  разгоняя
видения, он начал  медленно  спускаться.  С  каждым  шагом  он,  казалось,
становился меньше. Не успел он  пройти  далеко,  как  вновь  сморщился  до
маленького испуганного хоббита. Теперь  он  проходил  под  самыми  стенами
башни, и крики и звуки борьбы теперь доносились до  его  ушей  без  помощи
Кольца. На этот раз  шум,  по-видимому,  доносился  со  двора  за  внешней
стеной.
     Сэм был на полпути вниз, к тропе, когда из  темных  ворот  в  красный
отблеск выбежали два орка. Они не повернули к нему, а побежали  к  главной
дороге: но, пробежав немного, споткнулись, упали на землю и  замерли.  Сэм
не видел стрел, но догадался, что орков застрелили из укреплений на стенах
или из тени у ворот. Он продолжал идти, оставляя стену слева от себя. Один
взгляд наверх показал ему,  что  перелезть  через  стену  невозможно.  Она
поднималась на тридцать футов без единой щели  или  выступа  к  нависающим
утесам, как к перевернутой лестнице. Ворота оставались единственным путем.
     Он крался вперед, размышляя, сколько  орков  могло  жить  в  башне  с
Шагратом, и сколько привел Горбаг, и из-за чего они ссорились, если толь