"Ей в колыбели гробовой
                Навеки суждено
                С горами, морем и травой
                Вращаться заодно"*

 ________________________________________________________________________
     * У. Вордсворт "Люси" (пер. С. Маршака)
 ________________________________________________________________________

     По крайней мере, покой ей обеспечен. Однако если  данные  хранятся  в
памяти  компьютера  не  бесконечно;  если  душа  моей   любимой   обречена
скитаться, изнывая от одиночества, тоскуя по жизни, в жутком холоде темных
пещер, среди труб и проводов... Ну уж нет!
     Я ударяю по струнам и кричу так, что по залу начинает гулять эхо:
     - Верни мне любимую! Иначе я убью тебя!
     УИС, естественно, смеется; и - о ужас! - улыбка на  миг  мелькает  на
губах Темной Царицы, которая до сих пор сидела точно статуя.
     - И каким же образом? - спрашивает УИС.
     Ей, без сомнения, известно, что у меня на уме, поэтому я бросаю:
     - А как ты собираешься мне помешать?
     - Никак. Людям  надоест  твое  нытье  и  в  конце  концов  кто-нибудь
сообразит, что тебя нужно показать  психиатру.  Мой  диагностический  блок
получит соответствующий запрос, и я рекомендую принять определенные меры.
     - Ты изучила мой мозг, ты знаешь, что мои песни оказывают влияние  на
людей - и даже на Царицу.  Не  кажется  ли  тебе,  что  лучше  иметь  меня
союзником? Словами вроде: "Вкусите и увидите,  как  благ  Господь!  Блажен
человек, который уповает на Него! Бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет
скудости у боящихся Его"* я могу превратить тебя в божество.

 ________________________________________________________________________
     * Псалтирь 33, 9-10
 ________________________________________________________________________

     - В некотором смысле я так являюсь божеством.
     - А в некотором не являешься. Во всяком случае, пока. - Мое  терпение
на исходе. - Сколько можно спорить? Ведь ты приняла решение еще  до  того,
как я очнулся. Так объяви его и дай мне уйти.
     - Я все еще изучаю тебя,  -  неожиданно  отвечает  УИС.  -  Не  стану
скрывать, мои знания о человеческой психике  далеко  не  полны.  Отдельные
сведения просто-напросто не поддаются цифровому представлению.  Арфист,  я
не  могу  сказать,  как  именно  ты  поступишь.  Если  добавить   к   этой
неуверенности потенциально опасный прецедент...
     - Тогда убей меня. - И мой призрак  будет  скитаться  по  преисподней
вместе с призраком моей любимой и тревожить твои криогенные сны.
     - Нет, это  было  бы  неразумно.  Слишком  многие  обращали  на  тебя
внимание, слишком многим известно, что ты уехал на  колеснице  Госпожи.  -
Невольно создается впечатление, что моя собеседница устало потирает  рукой
нахмуренный лоб. Сердце бьется все сильнее.  Внезапно  УИС  произносит:  -
Анализ показывает, что ты действительно сдержишь свои  обещания  и  можешь
оказаться полезным. Поэтому я выполню твою просьбу. Однако...
     Я падаю на колени, ударяюсь лбом о каменный пол. Кровь  заливает  мне
глаза.
     - ... испытание продолжается, - слышу я сквозь звон в  ушах.  -  Твоя
вера в меня не безусловна. Ты весьма скептически относишься  к  тому,  что
называешь моей добротой. Не получив доказательств того, что ты предан  мне
на самом деле, я не могу возвеличить тебя настолько,  чтобы  вернуть  тебе
твою подругу. Ты понял?
     Cудя по всему, вопрос отнюдь не риторический.
     - Понял, - выдавливаю я.
     - Что ж, - говорит УИС чуть ли не дружелюбно, - я  правильно  оценила
твою реакцию и соответствующим образом подготовилась. Тело  твоей  подруги
было восстановлено, пока тебя изучали. Сейчас  в  него  поступают  данные,
которые и образуют личность. Вы выйдете отсюда вместе - если, конечно,  ты
пройдешь испытание. Помимо всего прочего, оно необходимо,  чтобы  изменить
твое сознание.  Когда  ты  станешь  моим  пророком,  тебе  придется  часто
общаться со мной; мозг обычного человека не в состоянии выдержать подобную
нагрузку. Итак, мы начинаем. Ты готов?
     - Да, да! Что мне нужно делать?
     - Иди за роботом. По дороге к тебе присоединится  твоя  женщина.  Она
будет ступать так тихо, что ты не услышишь ее шагов. Не оглядывайся до тех
пор, пока не окажешься наверху. Если обернешься хотя бы  раз,  значит,  ты
предал меня и доверять тебе нельзя. И  тогда,  естественно,  конец  всему.
Ясно?
     - И все? - изумляюсь я. - Ничего больше?
     - Испытание гораздо труднее, чем тебе кажется, - отвечает УИС.  Ее  -
мой - голос становится тише, словно  отдаляется:  -  Прощай,  мой  будущий
пророк.
     Робот поднимает меня с пола. Я протягиваю руку к Темной  Царице  -  и
понимаю, что Она ничего не видит. "До свиданья", -  шепчу  я  и  шагаю  за
роботом. На глаза наворачиваются слезы.
     Мы вновь идем по темным коридорам. Я даже не пытаюсь понять, в  каком
направлении мы движемся; мне не до того - в голове  сумятица,  мысли  одна
шальнее другой возникают, чтобы тут же исчезнуть. Но постепенно я  начинаю
замечать голубое свечение, которое исходит  от  корпуса  робота,  от  моей
одежды и  кожи.  Слышатся  какие-то  приглушенные  звуки,  доносятся  едва
уловимые запахи; время от времени мимо проскальзывает какая-нибудь машина.
(Интересно, какую работу выполняют все эти механизмы?) У меня болит шея  -
столь строго я следую запрету УИС.
     Но играть на арфе мне никто не запрещал. Я снимаю с плеча инструмент,
касаюсь струн,  беру  аккорд-другой,  чтобы  подбодрить  себя  (надеясь  в
глубине души, что увижу отраженный в полированном дереве силуэт любимой).
     Никого. Что ж, второе рождение  наверняка  требует  времени.  О  УИС,
пожалуйста, будь осторожна! Вдобавок, прежде, чем  она  догонит  меня,  ей
предстоит миновать множество туннелей. Терпение, Арфист, терпение.
     Пой.  Пусть  она  услышит,  как  ты  рад  ее  возвращению.  Нет,  это
подземелье убивает музыку; к тому же, любимая сейчас все равно что спит, и
пробудить ее способны лишь солнечный свет и мой  поцелуй.  Догнала  ли?  Я
прислушиваюсь, но различаю только свои шаги.
     До выхода на поверхность вряд ли далеко. Я спрашиваю робота,  но  он,
разумеется, не отвечает. Ладно, попробуем  прикинуть.  С  какой  скоростью
двигалась  колесница?  Вся  беда  в  том,  что  времени  здесь  словно  не
существует. Вместо часов -  пульс,  который  я  почему-то  никак  не  могу
сосчитать. Но все равно я уверен, что идти осталось совсем немного.  Какой
смысл водить меня по этому лабиринту до самой смерти?
     Или меня изнуряют нарочно, чтобы, добредя до ворот в верхний  мир,  я
не слишком буйствовал, когда обнаружу, что следом за мной так никто  и  не
вышел?
     Да нет, не ерунди. Если бы УИС не собиралась выполнять  мою  просьбу,
она бы так сразу и сказала. Ведь я не  в  силах  причинить  ей  какой-либо
физический ущерб...
     Естественно, она преследует собственные цели. Должно быть,  испытание
состоит в том, что мне предстоит пережить шок, и не один, а в результате я
окажусь готовым к тому, к чему она меня предназначила.
     А может, УИС передумала? Почему бы нет?  Она  откровенно  призналась,
что  еще  не  до  конца  разобралась  в  человеческой  психике.  Возможно,
повторный  анализ  подсказал  ей,  что  мою  просьбу  можно  оставить  без
внимания.
     Или же у нее просто ничего не вышло. Она и не скрывала, что процедура
воскрешения далека от совершенства. В общем-то,  я  не  жду,  что  любимая
окажется точно таой, какой я ее запомнил (тем более, что при каждой  нашей
встрече моя Росинка казалась мне чуть-чуть непохожей на себя прежнюю).  Но
предположим, что УИС воскресила тело, начисто лишенное сознания. Или некое
чудовище. А вдруг за мной по пятам бредет полусгнивший труп?
     Нет! Перестань! УИС наверняка приняла меры предосторожности.
     Приняла ли? Способна ли принять?
     Мне чудится, что темные подземные коридоры, шагая по  которым,  я  не
смею  оглянуться,  невольно  вынуждают  меня  признать   могущество   УИС.
Всемогущая, всеведущая, всеблагая УИС! Я приношу ей в  жертву  любовь,  за
которой спустился в преисподнюю. О, она разбирается во мне гораздо  лучше,
нежели я сам.
     Не сдаваться! Ни в коем случае!
     А если УИС все же допустила какую-нибудь непоправимую ошибку? Неужели
я смогу узнать об этом, только выйдя на свет? Нет, не надо! Что мне  тогда
делать? Вернуться к подземелью, постучать в железные  ворота  и  крикнуть:
"Госпожа, то, что ты дала, не может существовать! Уничтожь своего  монстра
и начни все заново!"? А вдруг ошибка будет практически  незаметной,  вдруг
она обнаружится не сразу, а какое-то  время  спустя,  когда  я  неожиданно
пойму, что обнимаю зомби? Ну, оглянись, убедись, что все в порядке,  иначе
станет поздно...
     Нет. УИС хочет, чтобы я верил в ее  непогрешимость.  И  я  согласился
поверить. Как, впрочем, и на многое другое... Ну сколько еще? Не  имею  ни
малейшего понятия. Какое противное слово - "испытание". А что, мою любимую
вообще  никто  ни  о  чем  не  собирается  спрашивать?  Или  мы   все   же
поинтересуемся, готова ли она стать женой пророка? И не взяться ли  нам  с
ней за руки и не справиться у УИС, какова цена жизни для моей Ласточки?
     Кажется, шаги! Лишь в последний миг я удерживаюсь от того,  чтобы  не
обернуться. Меня бьет дрожь. С губ  слетают  имена,  которыми  я  когда-то
называл любимую... Робот манит вперед.
     Показалось. Я один-одинешенек в  кромешной  тьме.  Мне  суждено  быть
одному до конца своих дней.
     По-моему, коридор пошел вверх. Впрочем, я могу и ошибаться. Усталость
сказывается все сильнее. Мы переходим по  мосту  реку;  я  слышу  журчание
воды, ощущаю исходящий от нее ледяной холод и проклинаю себя за то, что не
смею обернуться и предложить  обнаженной  новорожденной  свою  одежду.  За
мостом вновь начинаются коридоры, по которым  снуют  машины.  Моя  любимая
наверняка не видела до сих  пор  ничего  подобного.  Происходящее,  должно
быть, представляется ей кошмарным сном, а я - тот, который кричал на  всех
углах о своей любви - не рискую оглянуться, не отваживаюсь заговорить.
     Ну, уж поговорить-то с нею я, наверно, могу? Давай, успокой бедняжку,
скажи, что скоро вы выйдете на солнечный свет.  Что  же  ты?  Я  спрашиваю
разрешения у робота. Тот молчит. Не помню, можно ли  мне  разговаривать  с
ней. Не помню, не знаю. Спотыкаясь, я продолжаю путь.
     Внезапно я натыкаюсь на стену и падаю. Робот хватает меня за плечо  и
показывает жестом, что нужно идти дальше. Я различаю  в  стене  отверстие.
Похоже, придется  ползти.  В  конце  длинного,  узкого  туннеля  виднеется
распахнутая дверь, за которой - почти забытые сумерки верхнего  мира.  Мне
вдруг чудится, что я ослеп и оглох.
     Кто-кто  вскрикнул?  Что  это  -  последнее  испытание  или   шуточки
воспаленного воображения? Или судьба,  которой  подчиняется  УИС,  подобно
тому, как люди подчиняются ей самой? Не знаю. Я поворачиваюсь - и вижу мою
ненаглядную: волосы струятся по плечам, обрамляют милое, до боли  знакомое
лицо, на котором потихоньку проступает румянец.  Она  протягивает  ко  мне
руки, делает шаг - и останавливается.
     Огромный робот, что возвышается у нее за спиной,  тянет  мою  любимую
назад.  В  коридоре  словно  вспыхивает  молния.  Любимая  падает.   Робот
поднимает ее с пола и уносит прочь.
     Вожатый, не обращая внимания на мои крики, волочит меня по туннелю  и
вытаскивает наружу. Дверь захлопывается. Я стою перед громадной  как  гора
стеной, подножие которой заметает поземка. На небе играют кровавые сполохи
рассвета; правда, на западе еще видны звезды, а над сумрачной равниной, по
которой передвигаются машины, сверкают огни полярного сияния.
     Я будто утрачиваю способность что-либо чувствовать, на меня  нисходит
неестественное  умиротворение.  Из-за  чего   теперь   переживать?   Дверь
железная, стена сложена из камней,  сплавленных  в  единое  целое.  Я  иду
навстречу  ветру,  останавливаюсь,  поворачиваюсь,  опускаю  голову  -   и
бросаюсь вперед. Уж лучше разбить о дверь  голову;  по  крайней  мере,  на
металле хоть останется свидетельство моей ненависти.
     Внезапно меня хватают сзади. Ну и силища! Я падаю  наземь  -  и  вижу
перед собой машину с  крыльями  и  когтистыми  лапами.  Она  говорит  моим
голосом:
     - Не здесь. Я отнесу тебя в более подходящее место.
     - А что еще ты можешь сделать для меня? - выдавливаю я.
     - Отпустить. Не надейся, что я буду тебя преследовать.
     - Почему нет?
     - Потому что теперь ты, судя по всему, стал моим заклятым врагом.  До
сих пор я не сталкивалась с подобной ситуацией, а потому хочу собрать  как
можно больше данных.
     - Ты нарочно мне это говоришь? Нарочно предупреждаешь?
     - Разумеется. Вычисления показывают, что мои слова наверняка  побудят
тебя к решительным действиям.
     - И просить снова не стоит? Тебе не нужна моя любовь?
     - В нынешних обстоятельствах - нет. Мне ни  к  чему  пророк,  которым
невозможно управлять. Однако, как я  уже  сказала,  твоя  ненависть  может
оказаться весьма полезной.
     - Я уничтожу тебя.
     УИС не снисходит до ответа. По ее сигналу машина подхватывает меня  и
взмывает в небо.
     Брошенный на окраине какого-то городка, Арфист сходит с ума.
     Я не слишком хорошо сознаю, что происходит вокруг, но ничуть о том не
жалею. Стоит зима, в моей голове дуют студеные ветры. Я брожу по  свету  ,
вступаю под сень величественных башен и аккуратно подстриженных  деревьев,
заглядываю в университеты, где так  тепло  и  уютно.  Немытый,  нечесаный,
нестриженый, в лохмотьях, в которые превратилась туника; отощал настолько,
что кости, кажется,  вот-вот  порвут  кожу.  Глаза  глубоко  запали;  люди
стараются не встречаться со мной взглядом и, быть может,  поэтому  кормят:
пускай я смотрю не на них, а в тарелку. Я им пою:

                "Удел одержимых одной
                Целью сердец жесток:
                Став камнем, в стужу и зной
                Преграждать бытия поток.
                Конь, человек на коне,
                Рассеянный птичий клик
                В пушистой голубизне
                Меняются с мига на миг."*

 ________________________________________________________________________
     * Эта и следующая строфы - цитаты из стихотворения ирландского  поэта
У. Б. Йитса (1865-1939) "Пасха 1916 г." (пер. А. Сергеева)
 ________________________________________________________________________

     Такие песни внушают страх, ибо в них говорится о  том,  чего  уже  не
существует в упорядоченной, обезличенной вселенной, и поэтому  меня  часто
прогоняют, проклиная на все лады, а порой мне приходится убегать, чтобы не
угодить за решетку и не подвергнуться  принудительной  "промывке  мозгов".
Хорошо скрываться на городской окраине - можно повыть вместе  с  котами  -
или в лесу (преследователи обычно не рискуют забираться в  те  места,  где
сохранилась дикая природа).
     Но  попадаются  и  другие  -  люди,  которые  гуляют  по   паркам   и
заповедникам, которые уходят "на природу", изображая из себя дикарей (а  в
назначенное время вновь превращаются  в  добропорядочных  граждан).  Ну  и
ладно, они хоть не боятся тишины и ночной темноты.  С  наступлением  весны
некоторые из них присоединяются ко мне - сначала  просто  из  любопытства.
Постепенно,  особенно  среди  молодежи,  мое  безумие  начинает   вызывать
сочувствие.

                "Облака тень на реке
                Меняется с мига на миг;
                Копыта вязнут в песке,
                Конь к водопою приник;
                Утки ныряют, ждут,
                Чтоб селезень прилетел;
                Живые живым живут -
                Камень всему предел."

     Они сидят у моих  ног  и  слушают.  Они  танцуют  под  арфу.  Девушки
наклоняются ко мне, шепчут, что я очень им нравлюсь, предлагают  занятьсчя
любовью. Я отказываюсь, а когда объясняю, почему, вижу недоумение  и  даже
страх; впрочем, кое-кто честно пытается понять.
     С весной ко мне  возвращается  здравомыслие.  Я  купаюсь,  подстригаю
волосы и бороду, надеваю чистую одежду; у меня вновь пробуждается аппетит.
Припадки бешенства в присутствии других людей случаются все  реже;  и  все
чаще я ищу одиночества и покоя, просиживаю ночи напролет, глядя на  звезды
и размышляя.
     Что такое  человек?  Почему  он  именно  таков?  Мы  предпочитаем  не
задаваться  подобными  вопросами,   ибо   поклялись   считать,   что   они
давным-давно умерли (точнее, никогда не существовали, поскольку  не  имели
практической ценности), однако опасаемся, что однажды они выберутся из-под
наваленных на них камней и снова примутся терзать мир. Что  ж,  пускай,  я
буду только рад. Мне бояться нечего: ведь они не причинят вреда мертвецам,
а разве я - не ходячий труп?
     Я пою той, которой больше  нет.  Молодежь  слушает  и  удивляется,  а
иногда плачет.

                "Она мертва... А то, что умерает,
                Вмиг превращает в атомы распад.
                Скрепленные невидимым союзом,
                Частицы сходные кружатся в нас.
                И атомы ее в меня влетают.
                Они во мне недвижимо лежат
                И бесполезным и тяжелым грузом
                Сильней, больнее душат каждый час."*

 ________________________________________________________________________
     * Строки из стихотворения английского поэта  Дж.  Донна  (1571?-1631)
"Распад" (пер. Б. Томашевского)
 ________________________________________________________________________

     - Ты преувеличиваешь! - возражают мне. - Да, мы умрем, но не забывай,
что УИС обязательно нас воскресит.
     - Нет, - отвечаю я и продолжаю, тщательно подбирая выражения: - Я был
в подземном мире. Я знаю. Вы ошибаетесь. И даже если и правы, ваша правота
все равно ошибочна.
     - Что?
     -  Вдумайтесь,  разве  справедливо,  что  людьми  управляет  какая-то
машина? Разве справедливо, что мы должны всю свою  жизнь  бояться  смерти?
Люди вовсе не части некоего механизма, они вполне  способны  обойтись  без
машин-повелительниц.
     Я машу рукой, поднимаюсь и иду прочь, снова в одиночестве.  Спускаюсь
в ущелье, по  дну  которого  бежит  река,  поднимаюсь  на  гору.  Отдыхать
некогда. Я должен добраться до истины.
     Должен убедить  других,  что  УИС  необходимо  уничтожить,  -  не  из
ненависти, не из мести, не из страха, а просто  потому,  что  человеческий
дух не способен сосуществовать с подобным чудовищем.
     Хотя если существует мир, который населяют люди и мыслящие машины...
     Я возвращаюсь на равнину, которая  полнится  слухами.  Большая  толпа
провожает меня до того места, где дорога переходит в городскую улицу.
     - Скоро здесь появится Темная Царица, - говорят мне.  -  Подожди  Ее.
Пускай Она ответит на те вопросы, которые ты задаешь нам, которые тревожат
наши сны.
     - Мне нужно  приготовиться,  -  отвечаю  я.  Поднимаюсь  по  каменной
лестнице, провожаемый исполненными благоговения взглядами, вхожу в здание,
брожу по залам  со  сводчатыми  потолками,  вижу  многочисленные  столы  и
заполненные книгами шкафы. Сквозь оконные стекла сочится солнечный свет.
     В последние дни  меня  преследует  некое  наваждение:  мне  почему-то
кажется, что все это уже было.  Возможно,  в  библиотеке  найдется  книга,
которую я (по чистой случайности) читал в детстве.  Ведь  человек  старше,
чем УИС, старше и мудрее; в его мифах правды больше,  нежели  во  всей  ее
математике. Я провожу в библиотеке три дня и без малого три  ночи.  Тишину
нарушает лишь шелест страниц. Доброхоты приносят еду и питье, оставляя все
под дверью. Наверно, они убеждают себя, что поступают так из жалости  (или
потому, что не хотят, чтобы я умер столь некрасивой смертью, как смерть от
голода). Но я-то знаю, что ими движет на самом деле.
     К вечеру третьего дня я понимаю, что  почти  не  продвинулся  вперед.
Слишком много материала;  нередко  попадается