доносились звуки  струнного оркестра.  Еще ему случилось  увидеть
очертания какого-то огромного города, который люди так и  не построили, дома
которого  уходили  крышами  в  затянутое  тучами  небо,  а  стены обдувались
прохладным морским ветерком.
     И еще ему удалось  поймать мысль, летевшую между звездами, но эта мысль
была не его вида, это была огромная белая вспышка, взорвавшаяся в его голове
и обдавшая его холодом. Он вскрикнул и в следующую неделю не решался браться
за новые эксперименты.
     В весенних сумерках к нему пришел ответ.
     В первый раз потрясение было так велико, что  он снова потерял контакт.
Он  лежал  весь  дрожа, заставляя себя  успокоиться,  пытаясь  воспроизвести
точную модель волны, посланной машиной и его собственным  мозгом.  Спокойно,
спокойно -- сознание младенца плыло во сне и вот...
     Младенец!  Ведь его мятущийся,  плохо поддающийся контролю мозг не  мог
попасть в резонанс  с  сознанием прекрасно обученных взрослых представителей
его расы.
     Но  младенец не  имеет речи. Его  сознание аморфно,  оно  переходит  из
одного состояния в другое, не обладая  еще фиксированными привычками,  и для
него подходит любой  язык. По закону случайных чисел Джоуль напал на модель,
которая существовала в мозгу какого-то младенца его расы в тот момент.
     Он снова нашел  ее  и  ощутил щекочущее  тепло от контакта, которое так
нежно, так восхитительно наполнило  его, как река  --  пыльную пустыню, и он
ощутил,  как  солнце согревает  его,  освобождая от  холода  одиночества,  в
котором  люди обречены провести всю  свою короткую  бессмысленную  жизнь. Он
настроил свой ум на  сознание младенца, давая  двум потокам сознания слиться
воедино и обратиться в реку, устремившуюся к морю его расы.
     Маугли  выбирался  из  своих  джунглей. За  его спиной завывали  волки,
волосатые четвероногие братья  по  пещере,  охоте  и темноте,  но  он их  не
слышал. Он наклонился над колыбелью младенца,  у которого спутанные волосики
падали  на  еще неосмысленное  личико, и  смотрел,  испытывая смесь ужаса  и
восхищения. Младенец раскинул ручки,  маленькая мягкая звездная  рыбка и его
собственные пальцы потянулись  к нему, дрожа от сознания, что эта ручка была
устроена как и его.
     Теперь надо  было  только подождать, пока  кто-нибудь  из  взрослых  не
заглянет в  сознание младенца.  Это случится скоро,  а пока  он  отдохнет  в
мирных мыслях крохи, не ощущающей в своей дремоте хода времени.
     Где-то  снаружи, в космосе,  возможно, на планете,  вращающейся  вокруг
Солнца,  которое  не  придется  видеть  никому на  Земле, младенец  лежал  в
колыбельке в теплом потоке импульсов. Вокруг него не было привычной комнаты,
он  находился в  тени, недоступной воображению обычного человека, освещаемой
вспышками энергии звезд.
     Этот  младенец  ощутил  приближение  чего-то,  с  чем  связаны  тепло и
мягкость,  сладкий  вкус во  рту  и  ласковые  звуки.  Он радостно  загукал,
вытягивая ручонки  в  сумерках комнаты. Сознание его  матери  опередило его,
оно, сложившись, вошло в сознание младенца.
     Вскрик!
     Джоуль  в  отчаянии  ринулся  в  ее  сознание, передавая  ей  вспышками
информацию о своем местонахождении посредством мозга ее ребенка.  Он сбился,
потерял ее, но теперь  к нему устремился кто-то другой, анализируя  алгоритм
его машины и его собственные дикие осцилляции и подстраиваясь под них.
     Им  понадобится некоторое время,  чтобы  проанализировать  его  сигнал.
Джоуль лежал  в полуобморочном  состоянии, ощущая, что какая-то частица  его
сознания соединилась ниточкой с кем-то во Вселенной, взывая о помощи и прося
информации.
     Итак, он победил.  Джоуль думал о Земле, как-то  сонно и неопределенно.
Странно, что в этот момент триумфа ему приходили в голову мелочи, которые он
здесь оставлял,-- закат в Аризоне, соловей в лунную ночь,  зардевшееся  лицо
Пегги, склонившейся вместе с ним над его аппаратом.
     Но мой народ! Никогда больше не быть одиноким...
     Решение. Ощущение падения, порыва к звездам, приближения!
     Они должны найти  его  на Земле.  Джоуль попытался  представить  карту,
пользуясь  моделями  мышления,  соответствовавшими  в его мозгу определенной
визуализации, которая окажется  доступной другим. Возможно,  это  как-нибудь
поможет.
     Может быть, и помогло. Вдруг телепатическая повязка лопнула, но полился
поток  других  импульсов, жизненной силы,  охватившей его своим пламенем, он
ощутил близость  к  Богу. Джоуль, спотыкаясь, поднялся  на  ноги и распахнул
дверь.
     Над темными холмами  вставала  луна, призрачный свет заливал деревья, и
кое-где нерастаявший снег  задерживался на  проталинах. Воздух был  влажен и
прохладен, что Джоуль остро ощутил легкими.
     Облаченное  в светящиеся  одеяния существо, возникшее  перед ним,  было
выше Джоуля,  это  был  взрослый. Его  глаза сверкали  так,  что  их  взгляд
невозможно было выдержать, словно он был полон неистощимой жизненной силы. А
когда он  обратил  на Джоуля весь поток своего сознания, который пробежал по
каждому нерву и каждой клетке его организма...
     Вскрикнув от боли, он опустился на четвереньки.
     Невыносимо огромная сила  осветила  его мозг,  отозвалась рокотом в его
мозгу, потрясая каждую  клетку.  Его  подвергали  изучению-анализу, от  этих
ужасных глаз не  укрывалась  ни малейшая  его  частица, и он  стал  объектом
логического осмысления,  результаты которого  превосходили  его  собственное
знание о себе. Его  бессвязный телепатический язык  моментально стал понятен
наблюдателю, и он воспринял его зов.
     В ответе прозвучало сожаление, но  оно был  отдаленным  и недосягаемым,
как громы Олимпа.
     --   Дитя,  слишком  поздно.  Твоя  мать,   очевидно,   наткнулась   на
энергетическую  ось  и  оказалась  на...  Земле, а  тебя  воспитали  местные
животные.
     Подумай,  дитя. Подумай о  маугли  среди  их  здешней  расы.  Когда  их
возвращают людям,  разве они  становятся людьми? Нет, бывает слишком поздно.
Основные черты личности закладываются в первые годы жизни, а их специфически
человеческие признаки атрофируются.
     Слишком,  слишком  поздно.  Твое  сознание застыло  в  твердых  жестких
рамках. Твое  тело  претерпело приспособление  к иным условиям,  и  оно  уже
неспособно улавливать и излучать силы, которые мы используем. Даже для того,
чтобы говорить, тебе нужен аппарат.
     Ты больше не принадлежишь к нашему народу.
     Джоуль  лежал, распростершись на земле, содрогаясь всем телом, не думая
и не решаясь думать.
     В его сознании громом проносилось:
     Мы  не  можем допустить,  чтобы  ты вторгался в  надлежащее  умственное
обучение  наших детей. А поскольку ты никогда не  сможешь  воссоединиться со
своей расой, ты должен как можно лучше приспособиться к людям, среди которых
живешь,  самое доброе и самое мудрое,  что  мы можем для  тебя сделать,--это
произвести некоторые изменения. Твоя память, память других,  работа, которую
ты выполняешь и выполнял...
     Ночь наполняли  другие  существа, на землю  спускались боги, которые по
кусочкам  отбирали осколки  его  опыта, чтобы их судить. Над  ним  сомкнулся
мрак, и он стал погружаться в бесконечность небытия.
     Он проснулся  у  себя  на  кровати, спрашивая себя, отчего он чувствует
такую усталость.
     Правда,  исследование космических  лучей,  проведенное им  в  одиночку,
оказалось тяжелым испытанием. Слава  Богу и его  счастливой звезде,  что оно
подошло  к концу! Теперь он побудет  дома, наслаждаясь заслуженным отпуском.
Хорошо будет вновь встретиться с друзьями и побыть с Пегги.
     Доктор Джоуль Уэдерфилд, выдающийся  молодой физик, бодро встал и начал
собираться домой.