- Оставь его, парень, - проворчал Этиен. - Не видишь  разве,  что  он
хуже, чем влюбился.
     Я поближе придвинулся к грузному боцману  -  так  было  спокойнее:  в
джунглях вокруг слышались какие-то шорохи и чье-то рычание.
     - Что ты обо всем этом думаешь? - тихо спросил я.
     - Я-то? Да я и вовсе бросил думать с  тех  пор,  как  на  квартердеке
шкипер обдурил нас и заставил плыть с ним дальше. И мы плыли, как  дураки,
зная, что, если корабль перевалится через край света, мы полетим вместе  с
пеной к нижним звездам... Что ж, я всего лишь  бедный  моряк.  -  Как  мне
вернуться домой, если я не пойду за шкипером?
     - Даже к звездам?
     - Что ж! Это дело, пожалуй, не  такое  рисковое,  как  ходить  кругом
света. Старичок-то уверял, что его корабль безопасный и что между солнцами
не бывает штормов.
     - А ты веришь ему на слово?
     - А как же! Я старый бродяга и  разбираюсь  в  людях  неплохо.  Сразу
видно: старик - человек слишком робкий и простосердечный, чтобы  врать.  Я
не боюсь  жителей  рая,  и  шкипер  тоже.  Впрочем,  чего-то  он  все-таки
боится... - Этиен скривился и поскреб свой заросший подбородок. - Нет,  не
того, что они нагрянут сюда с огнем и мечом, а все-таки  какая-то  тревога
грызет его.
     Вдруг почва под нами заколебалась. Это вулкан Улас прочищал глотку.
     - Похоже, что мы можем навлечь на себя гнев господень.
     Но Этиен продолжал свое:
     - Что-то другое у шкипера на уме. Особенно  набожным  он  никогда  не
был, - он почесался, зевнул и поднялся. - Хорошо, что я не  шкипер.  Пусть
ломает голову, как поступать дальше. А нам с тобой поспать самое время.


     Но спал я плохо.
     Я надеялся, что Ровик хорошо отдохнул. Но  наутро  он  выглядел  хуже
некуда. Я стал раздумывать, почему бы это. Может быть,  он  опасался,  что
хисагази нападут на нас? Но зачем тогда мы отправились с ними? А между тем
склон горы становился все круче, тащить  повозку  стало  так  тяжело,  что
страхи мои куда-то делись, - мне было теперь не до них.
     Но когда на исходе  дня  мы  увидели  наконец  корабль,  я  забыл  об
усталости. Наши матросы дружно ругнулись  и  застыли,  опершись  на  пики.
Хисагази, которые никогда не отличались болтливостью, молча пали ниц перед
этим видением. Лишь Гюзан стоял прямо и неподвижно, не сводя глаз с  чуда.
И лицо его - я хорошо это видел - выражало вожделение.
     Места тут были дикие. Мы уже миновали верхнюю границу лесов, и теперь
джунгли расстилались под  нами  -  зеленое  море  посреди  серебряных  вод
океана. Кругом были черные камни, наши ноги попирали вулканический пепел и
туф. Крутые склоны с глубочайшими трещинами вздымались все выше, к  снегам
и дымному пламени. До вершины вулкана оставалось не меньше мили. Над  всем
этим простиралось бледное, холодное небо. А перед нами высился корабль.  И
был он - сама красота.
     Я все помню. По длине, или, вернее, по высоте,  ибо  он  опирался  на
хвост, корабль равнялся нашей  каравелле,  формой  походил  на  наконечник
копья; он сверкал белизной, словно только что  побеленная  стена,  и  цвет
этот был так же девственно чист, как и четыре десятка  лет  назад.  Вот  и
все. Но слова бедны, государи мои. Разве можно ими описать плавные изгибы,
стремящиеся вверх, блеск полированного металла, создание величественное  и
прекрасное,  нетерпеливо  ожидающее  взлета?  Как  воскресить  перед  вами
великолепие корабля, рассекавшего некогда звездные просторы?!
     Мы долго стояли неподвижно. Слезы застилали мне глаза, я смахивал их,
досадуя, что матросы могут заметить мое волнение. Но  тут  я  увидел,  как
слеза скатилась на рыжую бороду капитана.  Однако  голос  его  был  ровен,
когда он сказал:
     - Пошли, надо разбить лагерь.
     Хисагазийские воины не решились подойти ближе чем  на  несколько  сот
шагов к могущественному идолу, каким  был  для  них  корабль.  Да  и  наши
матросы предпочитали сохранять  ту  же  дистанцию.  Но  после  наступления
темноты, когда в лагере воцарилась тишина. Вал Найра повел  меня.  Ровика,
Фрода и Гюзана к своему судну.
     Как только мы приблизились, в корпусе корабля  бесшумно  растворилась
двойная боковая дверь и на землю  опустился  металлический  трап.  Обшивка
корабля  отражала  сияние  Тамбура  и  отблески  багровых  облаков   дыма,
подсвеченных жерлом вулкана. Все наводило на меня страх. А  когда  корабль
вдруг раскрылся перед нами, словно  по  велению  невидимого  хранителя,  я
вскрикнул и ринулся прочь.  Вулканический  пепел  хрустел  под  ногами.  Я
задыхался от паров серы, насыщавших воздух. Однако, добежав до  лагеря,  я
справился с собой и оглянулся. Черный камень кругом  поглощал  свет,  и  я
увидел один лишь корабль во всем его величии. И я вернулся.
     Внутренность  корабля  освещалась  холодными   на   ощупь   панелями,
излучавшими свет. Вал Найра объяснил, что  главный  двигатель,  сообщавший
кораблю  движение  и  неустанно  работавший,  подобно  сказочному  троллю,
остался невредим. Чтобы пустить его в ход, достаточно  передвинуть  рычаг.
Насколько  я  смог  понять  объяснения  Вал  Найра,  суть  дела  вроде  бы
заключалась в том, что металл, входящий в состав обычной соли, превращался
в свет... До конца я всего этого не постиг. Ртуть нужна была для одной  из
частей  механизма  управления,  которая   передавала   энергию   двигателя
какому-то еще устройству. А уж это устройство поднимало корабль в  небеса.
Мы  осмотрели  поврежденный  резервуар.  Как,  верно,  страшен  был  удар,
искореживший, погнувший такой крепкий  сплав!  И  все  же  невидимые  силы
уберегли Вал Найра, да и корабль почти не  пострадал.  Вал  Найра  показал
несколько инструментов, которые искрились, жужжали и гудели в его руках, и
объяснил, как можно устранить поломку. Сразу видно  было,  что  он  сумеет
справиться с починкой, а тогда останется  только  влить  галлон  ртути,  и
корабль оживет.
     Той ночью мы увидели и многое другое. Но я не  стану  рассказывать  -
все это было так странно, что у меня все равно не хватит слов описать свои
смутные воспоминания.
     Ровик, Фрод и я провели несколько часов на Священной горе. Не  уходил
и Гюзан. Он уже однажды побывал здесь, когда проходил обряд  посвящения  в
мужи, но тогда ему многое не показывали. Я  неусыпно  наблюдал  за  ним  и
опять прочел на его лице не радость узнавания, не удивление, а  одну  лишь
алчность.
     Видел это и Ровик. Он вообще все видел. Но молчал. Молчал, и когда мы
покидали корабль. Однако не потому, что был поражен тем,  что  мы  узнали,
как я и  Фрод.  Мне  казалось,  он  обдумывает,  как  предотвратить  беду,
которую, несомненно, собирался навлечь на нас Гюзан. Но теперь,  вспоминая
минувшее, я понимаю: ему просто было очень грустно.
     Во всяком случае, еще долго после того, как  мы  улеглись,  он  стоял
один, глядя на корабль, сиявший в лучах Тамбура.
     Рано утром, в предрассветном холодке, меня растолкал Этиен.
     - Вставай, парень. Работа есть. Заряжай пистолеты да привесь кинжал к
поясу.
     - Что? Что случилось?
     Я запутался в покрытом инеем одеяле. События минувшей  ночи  казались
сном.
     - Шкипер молчит, но, видно, ждет заварухи. Ступай к  тележке,  помоги
дотащить ее до той летающей башни.
     Грузный Этиен прошептал все это, сидя на корточках подле меня.  Затем
медленно добавил:
     - Сдается мне, что Гюзан замыслил перебить нас  здесь  на  горе.  Ему
хватит  одного  офицера  и  нескольких  матросов,  чтобы  вести  "Золотого
скакуна", куда он прикажет. Ну, а остальным для  собственного  спокойствия
вспорет брюхо.
     Я, наконец, выпутался из одеяла, стуча  зубами.  Вооружился,  наскоро
перекусил кое-чем из общего запаса. Хисагази брали с собой в поход сушеную
рыбу и нечто вроде хлеба из толченой травы. Одни лишь святые знали,  когда
мне снова доведется поесть. К тележке, где уже собрались Ровик и все наши,
я прибежал последним. Туземцы мрачно приближались к нам, пытаясь разгадать
наши намерения.
     -  Пошли,  ребята,  -  сказал  Ровик  и  вполголоса  отдал   какое-то
распоряжение.
     Четверо матросов поволокли тележку  по  скалистой  тропе  к  кораблю,
сверкавшему в тумане. Остальные, в том  числе  и  я,  стояли  на  месте  с
оружием наготове. Тут же к нам подошел Гюзан, а за ним Вал Найра.
     Ровик окинул его равнодушным взглядом, бросив небрежно:
     - Итак, государь мой, поскольку мы задерживаемся  здесь  для  осмотра
чудес на борту корабля...
     - Что? - прервал его Гюзан. - Что это значит? Мало вам того,  что  вы
уже видели? Пора возвращаться, чтобы отправиться за жидким камнем.
     - Отправляйся, если хочешь, - сказал Ровик. - А я намерен задержаться
здесь. А раз ты не доверяешь мне, я отвечаю тем же. На  "Золотом  скакуне"
осталось достаточно людей, и, если что, они сумеют постоять за себя  и  за
каравеллу.
     Рассвирепевший Гюзан  поднял  крик.  Но  Ровик  не  обращал  на  него
внимания. Матросы продолжали толкать  тележку  вверх  по  неровной  тропе.
Гюзан сделал знак копьеносцам, и те двинулись на нас. Они  не  построились
боевым порядком, но и так  выглядели  достаточно  внушительно.  Тут  подал
команду Этиен. Мы стали плечом к плечу, выставили  вперед  пики,  нацелили
мушкеты.
     Гюзан сделал шаг назад. Он уже знал, что такое огнестрельное  оружие,
на острове мы показывали его в действии. Конечно, он мог  уничтожить  нас,
воспользовавшись превосходством в численности и пойдя на  большие  потери.
Но у него не хватало решимости.
     - Не из-за чего драться, не так ли? - мягко сказал Ровик.  -  Я  ведь
только  принимаю  меры  разумной  предосторожности.  Корабль  -  бесценное
сокровище. Он может открыть врата рая для всех, может также открыть путь к
владычеству над нашим миром для одного. Среди нас могут  оказаться  и  те,
кто  предпочтет  второе.  Я  не  говорю,  что  ты  один  из  них.  Однако,
осторожности ради, я решил: корабль будет нам залогом и крепостью, пока  я
не пожелаю уйти отсюда.
     Тут-то и раскрылись  окончательно  истинные  намерения  Гюзана.  Наши
подозрения полностью подтвердились. Если бы он действительно  стремился  к
звездам, единственной его заботой было бы сохранить корабль в целости.  Он
не прыгнул бы вперед, не  вцепился  бы  в  тщедушного  Вал  Найра  могучей
хваткой и не пятился бы, прикрываясь,  как  щитом,  человеком  со  звезды,
чтобы уберечься от наших мушкетов. Злоба искажала его татуированное  лицо.
Он заорал:
     - Тогда и я возьму заложника. Что толку вам теперь в корабле!
     Хисагази  сплотились  вокруг  него,  что-то  выкрикивая,   размахивая
копьями и топорами, но явно  не  собираясь  преследовать  нас.  Мы  начали
подниматься по черному склону горы. Становилось все жарче.
     Фрод задумчиво крутил прядь бороды.
     - Как вы думаете, господин капитан, - сказал он, -  хисагази  решатся
на осаду?
     - Во всяком случае, никому не  советую  ходить  в  одиночку,  -  сухо
ответил Ровик.
     - Но какой смысл оставаться в корабле без Вал Найра, ведь  только  он
один может все объяснить? Не лучше ли вернуться  обратно?  Мне  необходимо
посмотреть сочинения математиков - голова идет кругом от закона,  согласно
которому вращаются планеты... и еще я хочу спросить человека из  рая,  что
он знает о...
     Ровик прервал его,  резко  приказав  трем  матросам  помочь  вытащить
колесо тележки, застрявшее  в  камнях.  Он  был  в  ярости.  Признаюсь,  я
подумывал, не сошел ли он с ума. Его поступки  были  мне  непонятны.  Если
Гюзан задумал предательство, что мы  выиграем,  запершись  в  корабле?  Он
попросту уморит нас голодом. Разве не  лучше  атаковать  его  на  открытой
местности, так у нас хоть был бы шанс пробиться к своим. А если  Гюзан  не
собирался нападать на нас в джунглях или в другом  месте,  наше  поведение
становилось бессмысленным вызовом. Но я не осмеливался задавать вопросы.


     Когда мы подтащили тележку к кораблю, из двери снова опустился  трап.
Бормоча проклятия, матросы отпрянули  назад.  Ровик,  взяв  себя  в  руки,
принялся увещевать их:
     - Спокойно, ребята. Признаюсь, я уже побывал на  борту.  Ничегошеньки
там нет зловредного. Давайте-ка затащим туда порох  и  разместим  бочонки,
как я скажу.
     Меня, самого слабого, освободили  от  переноски  тяжелых  бочонков  и
поставили у трапа, чтобы вести наблюдение за хисагази. До них было слишком
далеко, и я не мог расслышать ни слова, но я прекрасно  видел,  как  Гюзан
забрался на большой камень и держал  перед  воинами  речь.  Они  потрясали
оружием и что-то вопили. Но атаковать нас так и  не  решились.  Я  силился
понять, что же все-таки происходит. Если Ровик предвидел осаду,  то  ясно,
зачем мы захватили с собой порох... Хотя нет,  пороху  было  столько,  что
дюжина стрелков могла  бы  вести  мушкетный  огонь  непрерывно  в  течение
нескольких недель, разумеется, если бы у них хватило и свинца для  пуль...
Да и еды у нас почти не было. Я  перевел  глаза  вверх,  туда,  где  из-за
ядовитых облаков дыма, изрыгаемых вулканом,  проглядывал  Тамбур.  На  нем
бушевали бури. И самой малой из них достаточно, чтобы поглотить наш мир. Я
подумал о демонах, которые вселяются в людей.
     Вдруг раздался крик. Я вздрогнул и приготовился дать  отпор.  Но  это
кричали внутри корабля. Голос Фрода, полный возмущения... Больше всего мне
хотелось взбежать вверх по трапу, но я вовремя  вспомнил  о  своем  долге.
Яростный голос Ровика  приказал  ему  молчать,  а  матросам  -  продолжать
работу. Затем Ровик и Фрод засели в штурманской рубке и проговорили  около
часу. Когда старик вышел из рубки, он больше не протестовал. Но, спускаясь
по трапу, плакал.
     За ним последовал Ровик. Более мрачного человека  я  еще  никогда  не
видел. Потом  гуськом  спустились  матросы.  Одни  выглядели  испуганными,
другие - довольными, но все смотрели вниз, на  хисагазийский  лагерь.  Это
были простые матросы. И корабль мало что для них значил. Для них это  было
нечто чуждое, вызывавшее лишь тревогу. Последним шел Этиен.  Спускаясь  по
металлическому трапу, он разматывал какой-то длинный шнур.
     - В каре стройсь! - отрывисто  скомандовал  Ровик.  Матросы  поспешно
повиновались. - А вы, Жиан и Фрод, в центр! Потащите  боеприпасы,  это  вы
сумеете лучше, чем драться.
     Сам Ровик занял место в передней шеренге.
     Я тронул Фрода за рукав.
     - Пожалуйста, скажите, господин, что происходит?
     Вместо ответа Фрод зарыдал.
     Этиен присел на корточки с кремнем и огнивом в руках. Он услышал меня
- все остальные хранили мертвое молчание - и произнес твердым голосом:
     - Мы разложили бочонки по  всему  корпусу,  соединили  их  пороховыми
дорожками. А вот и фитиль, который все это рванет.
     Я не мог ни говорить, ни даже  думать.  Чудовищно!  Словно  откуда-то
издалека послышался скрежет кремня о сталь. Боцман раздул искру и сказал:
     - Я считаю, все правильно шкипер придумал. Я говорил вчера, что пойду
за шкипером куда угодно и не испугаюсь даже божьего  проклятия,  но  лучше
все же не искушать господа сверх меры.
     - Шагом марш! - раздалась команда.  Сверкнула  шпага,  которую  Ровик
вынул из ножен.
     Мы спускались с горы, пепел и туф у нас под ногами громко и неприятно
хрустели. Я не оглядывался. Не мог себя заставить. Казалось, что  все  это
кошмарный сон. Мы понимали, что Гюзан так или иначе преградит нам путь,  а
потому двинулись прямо на его отряд. Когда мы достигли границы лагеря,  он
выступил вперед. За ним, дрожа, плелся Вал Найра. Я был  как  в  тумане  и
едва расслышал слова Гюзана.
     - Итак, Ровик, что теперь? Готов ли ты вернуться?
     - Да, - глухо промолвил капитан. - Меня больше ничто здесь не держит.
     Гюзан исподлобья взглянул на него. Он становился все подозрительнее.
     - Почему ты бросил свою тележку? Что ты оставил там?
     - Припасы. Идем!
     Вал Найра посмотрел на смертоносные наконечники наших пик.  Несколько
раз провел языком по пересохшим тубам и с трудом выговорил:
     - О чем  вы?  Зачем  оставлять  там  продовольствие?  Все  равно  оно
испортится, пока придет время... время...
     Он встретил взгляд Ровика и пошатнулся. Кровь отхлынула от его лица.
     - Что ты сделал? - прошептал он.
     Вдруг Ровик поднял незанятую шпагой руку и закрыл лицо.
     - Я сделал то, что должен был сделать, - хрипло сказал он.  -  Дочерь
божья, прости меня.
     Человек со звезды еще мгновение смотрел на нас.  Затем  повернулся  и
побежал. Он пронесся мимо пораженных воинов и, достигнув  покрытой  пеплом
горы, стал подниматься к кораблю.
     - Назад! - закричал Ровик. - Глупец, ты никогда не...
     Он с трудом  проглотил  комок  в  горле.  Долго  следил,  не  отрывая
взгляда, за одиноким человечком, который, спотыкаясь, бежал к  Прекрасному
на склоне огнедышащей горы. Потом капитан опустил руку со шпагой.
     -  Может,  так  лучше,  -  произнес  он.  И   это   прозвучало,   как
благословение.
     Гюзан поднял свою шпагу. В чешуйчатых кожаных доспехах, с перьями  на
голове, он выглядел не менее величественно, чем одетый сталью Ровик.
     - Говори, что ты наделал, - прорычал он. - Или я сейчас убью тебя.
     На наши мушкеты он даже не взглянул. У него тоже была своя  мечта.  И
он тоже увидел, как ей пришел конец, когда взорвался корабль.
     Даже такой сверхтвердый  корпус  не  выдержал  одновременного  взрыва
стольких  бочонков  пороха,  размещенных  во  всех  его  концах.  Раздался
оглушающий треск, бросивший  меня  на  колени,  и  корпус  раскололся.  По
склонам горы полетели  раскаленные  добела  куски  металла.  Один  из  них
ударился в валун и разбил его вдребезги. Вал Найра исчез, верно, он  погиб
мгновенно и, к счастью, не мог увидеть того,  что  случилось.  В  конечном
счете господь был к нему милосерден. Сквозь пламя и дым,  в  таком  громе,
как если бы наступил день Страшного суда, я  увидел  падение  корабля.  Он
рухнул вниз, по склону, разбрасывая свои изуродованные внутренности. И тут
зарычала сама гора. Склон ее пополз вслед за остатками корабля, погребя их
под собой. Пыль заволокла небо.
     Больше я ничего не могу вспомнить.
     Хисагази закричали и бросились бежать. Они, видимо, решили, что ад  и
небо обрушились на землю. Но Гюзан не побежал. Когда пыль заволокла и нас,
и могилу корабля, и увенчанный  снегами  кратер  вулкана,  он  ринулся  на
Ровика. Один из наших матросов вскинул было мушкет, но Этиен пригнул  дуло
книзу. Мы стояли  и  смотрели  на  поединок  этих  двоих.  Они  бились  на
содрогавшейся, покрытой пеплом земле, а мы всей душой  понимали  -  у  них
есть на это право. Их клинки скрещивались звеня и  высекали  искры.  Ровик
оказался более искусным бойцом. В конце концов  он  пронзил  своей  шпагой
горло Гюзану.
     Мы достойно похоронили правителя  острова  Ярзик  и  пустились  через
джунгли в обратный путь.
     В ту же ночь, опомнившись, воины  хисагази  атаковали  нас.  Пришлось
пустить в ход мушкеты, но больше всего поработали наши шпаги и  пики.  Так
или иначе мы пробились сквозь их ряды, потому что другого пути  к  морю  у
нас не было.
     Они оставили нас в покое, но выслали  вперед  гонцов  с  известием  о
событиях. Когда мы достигли Никума, Искилип бросил  против  нас  все  свои
силы. Одни отряды штурмовали "Золотого скакуна", другие  поджидали  нас  в
засаде, чтобы не допустить к кораблю. Мы снова построились в каре. Так что
сколько бы их там ни  было,  биться  с  нами  одновременно  могли  человек
двадцать, не больше. Все же мы оставили шесть хороших  парней  на  залитых
кровью грязных улицах. Когда команда, ждавшая нас на  каравелле,  увидела,
что  Ровик  возвращается,  она  принялась  обстреливать  город  из  пушек.
Тростниковые крыши легко загорались, и это внесло такое  смятение  в  ряды
противника, что отряд, совершивший вылазку с корабля, смог  соединиться  с
нами. Общими силами мы прорвались к причалу,  взошли  на  борт  и  выбрали
якорь.
     Взбешенные хисагази отважно  подвели  с