ели ты не помнишь, как убил краку?  -  настаивала  она.  -  Как
подло было изымать это из тебя!
     - Все в порядке, - сказал он. -  В  конце  концов,  я  получил  нечто
гораздо большее. Я помню... помню мою первую индоктринацию  вместо...  ну,
скажем, первой рыбной ловли... Да не важно!  Вы  просто  не  можете  этого
понять.
     - Как теперь тебя зовут? - спросила она.
     - Корэл Ванен.
     - Я всегда буду помнить о тебе как о Торреке, - она села  на  скамью,
горько улыбаясь. - Иди же, сядь рядом и расскажи мне  что-нибудь  о  своем
народе.
     Он так и сделал. То были, главным образом, урок астрономии, маленький
экскурс в историю со времени гибели Империи и лекция  о  Новой  Империи  в
будущем. Он говорил сухим, лишенным окраски голосом и смотрел прямо  перед
собой.
     - Да, - наконец произнесла она, - снова сделать всех людей братьями -
достойная цель. Я думаю, Думетдин будет рад заключить с вами союз.
     - Союз? - он запнулся. - Это не совсем то... мы думаем не об этом.
     - Нет? А о чем же?
     Его обучали только водить космические корабли  и  управлять  в  битве
одной из маленьких Лодок, входящих в состав большого Флота,  и  Ванен  все
объяснил Сонне со своей точки зрения.
     Она сидела, не шевелясь.
     - Это, конечно, к лучшему, - сказал он.
     Она встала:
     - Уходи.
     - Что? Но я же объяснял...
     - Я знаю, что не могу убить тебя. Но уходи,  прежде  чем  я  оскверню
свои руки, пытаясь это сделать!
     - Послушайте... в ваших собственных интересах... все люди должны быть
преданны Кадру...
     Она сделала нечто такое, что подсказало ему,  насколько  эта  женщина
чужда его родине и насколько чужд ей он сам: она села,  скрестив  ноги,  и
перестала обращать на него внимание. Он словно перестал  существовать  для
нее. Ванен очень  медленно  понимал,  что  именно  она  делает;  позже  он
удивлялся, как вообще смог это понять. Раньше он никогда даже не слышал ни
о чем подобном, если не считать того, что было воплощено  в  стертых  ныне
записях о Торреке.
     Но когда он осознал, что произошло, то повернулся и побежал  от  нее,
дрожа от страха.


     - Вы вели себя, как идиот, - сказал Коан Смит,  когда  они  сидели  в
гардеробной после того, как в очередной раз сменились с вахты на Лодках.
     - Откуда мне было знать? -  с  несчастным  видом  спросил  Ванен.  Он
смотрел на  чашку,  но  не  видел  ее.  -  Дипломатия  -  не  моя  область
деятельности. Клянусь Кадром, я не этнолог! Сам эксек сказал, что не может
меня винить.
     - Я  могу.  Человек   Академии   -   это   не   какой-нибудь   глупый
гражданский... Гибкость не только дозволена нам, от нас ее ждут.  Мы  ведь
принадлежим Академии, Ванен!
     - Заткнись! - все эмоции Ванена слились в прорвавшийся наружу гнев. -
Заткнись, или я сверну тебе шею!
     -  Лейтенант!  -  Смит  резко  выпрямился.   -   Ваше   поведение   -
отступничество.
     - К вашему сведению, - процедил Ванен, - мой ранг равен  вашему.  Так
что я не желаю больше вас слушать.
     - Я считаю своим долгом доложить о  подозрении  в  отступничестве,  -
парировал Смит. - Хорлам - еще один идиот.  Ему  следовало  вывернуть  вас
наизнанку. То, что неприятности с вами не отражаются  на  клетках  памяти,
еще не доказывает, что этих неприятностей нет вообще.
     - Я проходил психологическое и биохимическое обследование, -  отрезал
Ванен. - Любой дисбаланс является  вопросом  микроквантов.  Когда  вас,  к
примеру, исследовали в последний раз? И вообще, какое ваше дело?
     - Дело каждого - дело любого.
     Ванен часто слышал эту поговорку. Он и  сам  цитировал  ее  время  от
времени в том прошлом, которое казалось теперь невозможно далеким. Но  она
внезапно отдалась у него во рту медным привкусом. Стараясь успокоиться, он
отхлебнул кофе.
     - Мы слишком далеко от дома, - более мягко продолжил Смит. - Если  мы
не  вернемся,  то  пройдут,  быть  может,  столетия,  прежде  чем  корабли
Гегемонии снова проделают этот  путь.  Тем  временем  Кольцо  может  найти
вражеский разведчик. Может  произойти  что  угодно.  Лучше  избавиться  по
подозрению от вас, чем рисковать всей нашей операцией.
     - Да, - автоматически согласился Ванен. - Это очевидное решение.
     - Нельзя сказать, что  я  действительно  считаю  это  необходимым,  -
теперь Смит был совершенно  доволен  установившимися  отношениями  доброго
товарищества. Он обошел стол и по-братски положил  руку  на  плечо  своего
собеседника. - Собственно говоря, сам я верю, что ваши неприятности - дело
совершенно обыденное.  Несколько  уколов  гормона,  кое-какая  тренировка,
возможно, и вы будете как новенький. Или... подождите. Мне  только  сейчас
пришло в голову, что вы целых семь лет не освобождались от напряжения.
     - Я был на Кольце, - промямлил Ванен. - Я был  человеком...  как  это
там называется? Человеком Думетдина. Нам подобное не полагалось.
     - Несомненно. Но теперь вы забыли. Гм... - Смит помолчал.
     Посмотрев  на  него,  Ванен  увидел,  как  тот   задумчиво   потирает
подбородок, и с непонятным раздражением подумал, что парень изо  всех  сил
старается быть полезным.
     - У меня есть  мысль,  -  снова  заговорил  Смит.  -  Конечно,  нужно
получить разрешение, но я  не  вижу  причин,  по  которым  мы  бы  его  не
получили. И если вам  нужно  только  освобождение,  то  это,  конечно  же,
поможет.
     - Что "это"?
     - Девушка. Та, которую поймали. Поскольку сотрудничать  она  явно  не
захочет, а полная перестройка нам ничего не даст, я думаю, ее лоботомируют
и передадут рядовым - через  несколько  дней.  Далее.  Если  вам  позволят
наблюдать за операцией, а потом получить ее первым и самому  выбросить  за
борт, когда она будет больше не нужна...  Что  ж,  это  было  бы  не  хуже
шестимесячного отпуска!
     Ванен сидел очень спокойно. После того как Смит  ушел,  он  продолжал
сидеть  так  же,  склонившись  над  столом.  Его  сердцебиение   настолько
замедлилось, что он почти не слышал его. Один раз смутно и безразлично  он
подумал, не умирает ли.
     Потом он понял, что его рассудок помутился.


     Наблюдатели Лодок сменялись каждые четыре часа.  Между  вахтами  люди
ели, спали, учились участвовать в демонстрациях преданности, но оставалось
и кое-какое время, которое можно было использовать по  своему  усмотрению,
по крайней мере у офицеров. Молодые люди играли  в  мяч  в  гимнастическом
зале, в карты в гардеробной или просто сидели и разговаривали.
     Во всяком случае, лейтенант, не  находящийся  на  вахте,  не  вызывал
никаких подозрений, в какой бы части корабля не появлялся.
     На это Ванен и рассчитывал. В его душе царил странный покой. Он знал,
что безумен.  Изнуряющие  тесты  Хорлама  неизменно  давали  отрицательные
результаты,  и  поэтому  такое  объяснение  казалось  Ванену   единственно
возможным. Воздействие на его мозг двух разных личностей истощило его.  Он
был безумен и ожидал, что его могут убить по пути, но это его не  особенно
беспокоило. Однако необходимые меры предосторожности он принял.
     Он подделал подпись командира своего эскадрона на  Особом  Приказе  и
представил его  лейтенанту  Рознину,  когда  этот  добросовестный  человек
заступил на вахту на Лодках.
     - Полное боевое снаряжение для Семнадцатой, включая плавящие снаряды?
- брови Рознина поднялись от удивления. - Что происходит?
     - Не забудьте о Классификации, - поспешно проговорил Ванен.  -  Разве
вы не видите, что это Особый Приказ?
     Рознин мог бы задуматься над тем, почему  младшему  офицеру  доверяют
приказы подобной Классификации, и попытаться сделать запрос. Но он не  был
любопытным человеком и не любил беспокоить  запросами  вышестоящих.  Ванен
знал об этих его качествах и очень на них рассчитывал.
     - Будет сделано. Служу Кадру!
     - Служу Кадру!
     Ванен повернулся на каблуках и направился в тир, где опробовал оружие
Марка-4 с  экстравзрывными  пулями.  Распорядок  корабля  вынудил  бы  его
вернуться к обычным занятиям через шесть часов, но Ванен думал, что в  это
время его здесь не будет.
     Теперь ему пришлось идти быстрее, так как он опаздывал к  назначенной
встрече. Он уповал на то,  что  никогда  еще  в  истории  Кадра  тщательно
обученный человек не  доходил  до  открытого  предательства,  не  проявляя
предварительно  симптомов  этого.  Он  сам,  как  считалось,  всего   лишь
находится в несколько возбужденном состоянии. Но все же переходить на  бег
не следовало: это могло бы привлечь к нему внимание.
     Неважно. Плевать. Корэл Ванен был почти мертвец.
     Он подошел к санитарному  отсеку,  и  тут  его  обогнала  вооруженная
охрана. Проклятый корабль просто кишит охраной, с раздражением подумал он.
Охрана, бумажная волокита - что угодно, только  бы  занять  человека  так,
чтобы тот не успевал думать.
     Что ж...
     Фрейн Хорлам ждал, разложив приборы, в операционной. Здесь  были  еще
два медика, которые должны были ассистировать.
     Старик холодно посмотрел на Ванена:
     - Мне никогда не приходилось встречаться с человеком, который опоздал
бы на снятие напряжения.
     - Я был занят, - отрезал Ванен. - Давайте.
     Хорлам включил стерилазеры. Один из техников вышел, затем вернулся  с
Сонной, привязал ее к вращающейся койке. Глаза ее были слепыми  от  ужаса,
но она не выказывала его, а увидев Ванена, сплюнула.
     - Шпионский глаз включен? - спросил он.
     - Не знаю, - ледяным тоном ответил Хорлам.  -  Все  остальные  сейчас
слишком заняты. Это вам нужна нервная дрожь.
     - Я просто спросил.
     - Пока мы стерилизуем окружение, - надеюсь,  это  не  вызовет  у  нее
тошноты, - вы, возможно, доставите себе  удовольствие,  объяснив  ей,  что
сейчас произойдет, - сказал Хорлам. Он не смотрел на Ванена;  он  снова  и
снова мыл руки с раздражающей заботливостью. - Мы, конечно,  должны  снять
волосы с ее головы прежде,  чем  вскроем  череп.  Это  уже  может  вызвать
интересную реакцию. Наиболее примитивные женщины  весьма  гордятся  своими
волосами.
     - Прекратите это, - почти крикнул Ванен.
     - Я только обрисовываю  вам  удовольствия,  которые  вас  ожидают,  -
объяснил Хорлам скрипучим голосом. - Мы можем делать операцию под  местным
наркозом,  чтобы  большую  часть  времени  она  находилась   в   сознании.
Естественно, когда она станет послушной, вам придется подождать  несколько
дней, прежде чем она поправится настолько, что... - он замолчал.
     - Продолжайте, лейтенант, - вмешался один из медиков. Его глаза  ярко
блестели, и взгляд их был прикован к девушке. - Давайте же, скажите  ей  о
том, что говорит доктор.
     - Тогда, - предложил Ванен, - встаньте  оба  около  нее.  Вот  здесь,
правильно.
     Сонна смотрела на него. Он мог представить себе, о  чем  она  думает.
Она хотела бы потерять сознание, умереть, но в ней  слишком  много  жизни.
Должно быть, того же самого желал и Торрек в самом конце, перед  тем,  как
его извлекли из Ванена и заперли в черном цилиндре.
     Ванен подошел к техникам, положил руки им на плечи.
     - Я полагаю, вы тоже получите некоторого рода освобождение.
     - Да, сэр!
     - Хорошо, - руки Ванена скользнули  выше,  к  их  головам.  Потом  те
мускулы, которые победили краку, разбили им черепа.
     Оба свалились, как камни, но он еще с силой  ударил  каждого  в  ухо,
чтобы быть уверенным до  конца.  Его  внимание  было  теперь  приковано  к
Хорламу. Выхватив из кармана  комбинезона  пистолет,  он  нацелил  его  на
старика, который смотрел на него во все глаза.
     - Не двигайтесь, - приказал он. - Спокойно, или я вас убью.
     Лицо Хорлама налилось кровью.
     - Что вы делаете? - выдохнул он.
     - Я собираюсь выбраться отсюда. Да, я отступник, предатель. Я одержим
мыслью  об  убийстве.  Мое  самое  большое  желание  -   застрелить   моих
драгоценных товарищей по команде, всех сразу, одновременно. Прошу вас,  не
заставляйте меня начать с вас. Тихо...  Очень  тихо...  поднимите  руки  и
встаньте так, чтобы мне было хорошо вас видно. А теперь подойдите  сюда  и
освободите девушку.


     На какое-то мгновение ему показалось, что Сонна действительно  теряет
сознание. Но когда Хорлам развязал ее, она неуверенно встала на ноги.
     - Торрек, - прошептала она. - Торрек...
     - Я собираюсь вернуть тебя домой, Сонна, - сказал он ей.
     На худом лице Хорлама было странное выражение. Шок миновал; казалось,
ситуация очень занимала его.
     - Вы действительно надеетесь так вот и уйти? - спросил он.
     - Нет, - ответил Ванен.
     - Однако подобное  казалось  совершенно  невозможным.  Согласно  всем
тестам вы не выходили за рамки...
     - Заткнитесь. Наденьте на девушку медицинский халат и маску. Помогите
ей... вот так. А теперь, Хорлам, выходите первым.
     Неуклюжая маскировка не позволила им пройти мимо охранника, стоявшего
у внешней двери. Но он замешкался, и Ванен успел выстрелить первым.
     После этого они побежали.
     Дважды пришлось еще убивать тех, кто оказался у них на пути.  К  тому
времени, как Ванен и Сонна достигли Лодки Номер Семнадцать, корабль дрожал
от рева сирен, криков и топота ног.
     Его взрывные пули уничтожили охрану возле ведающего отправкой робота.
Но, приводя Лодку в действие, он  увидел  Коана  Смита.  Тот  вырвался  из
бокового коридора. Ванен выстрелил и промахнулся. Смит упал,  схватил  его
за лодыжки, и он уронил свой пистолет.
     - Беги в ту дверь, Сонна, - приказал Ванен.
     Руки Смита искали  самые  уязвимые  места,  как  учила  академическая
техника борьбы. Ванен отвечал теми же приемами. Но потом каким-то  образом
руки  и  ноги  Ванена  стали  совершать  движения,  неведомые  ни   одному
цивилизованному народу, и он сломал спину Смита о свое колено.
     Несколько пуль пролетело по коридору. Ванен  встал,  открыл  замок  и
последовал за Сонной.
     Готовые к действию моторы лодки взревели, едва он  коснулся  главного
рубильника. Пристегнувшись в кресле пилота, он  занялся  приборами.  Сонна
примостилась подле него, усталая, измученная, и повторяющая одно и  то  же
слово, которое почему-то было ему знакомо.


     Лодка Номер Семнадцать отделилась от материнского корабля,  и  звезды
рванулись ей навстречу.
     - Нас будут преследовать... - неожиданный стон в ушах Ванена.
     - Нет, не будут! - бросил он. - Я позаботился и об этом.
     Он нажал на рычаг. Взрывные снаряды устремились по трубкам.
     - Закрой глаза! - закричал он и прибавил скорость.
     Когда после беззвучного взрыва осталось только неясное облачко  газа,
оно покачалось мгновение, сделалось непереносимо ярким, а потом  распалось
и исчезло. Его место заняла темнота.
     Ванен направил свою лодку к прекрасной окольцованной планете.
     Он заплакал.
     Сонна рванулась к нему, но Хорлам остановил ее.
     - Нет, - мягко сказал он. - Он должен справиться сам. Он  только  что
отверг всю свою прежнюю жизнь.
     Она снова села. Сквозь  стекло  кабины  все  увеличивающаяся  планета
бросала многоцветные блики на ее волосы.
     - А ты почему здесь, старик? - выдохнула она. -  Ты  ведь  мог  легко
отстать по пути. Ты же не знал, что он собирается уничтожить корабль.
     - Я мог бы и догадаться, - сухо ответил Хорлам. - Или... скажем  так:
я сам давно носил в себе частицу  отступничества,  и  когда  представилась
возможность...  Моей  целью  было  распознавать  человечность  в  людях  и
взращивать ее. Но есть очень древняя поговорка, которая гласит: "Кто будет
наблюдать за наблюдателем?"
     Едва заметно пальцы Сонны провели по белокурой голове,  вздрагивающей
от рыданий.
     - Торрек вернулся?
     - Не так, как ты надеешься,  -  ответил  Хорлам.  -  Открытые,  явные
воспоминания Торрека - дела, которые были совершены, слова,  которые  были
сказаны, события, которые он видел, - все это,  боюсь,  исчезло  вместе  с
кораблем. Но есть воспоминания другого  рода.  Наши  теории  не  объясняют
подобную память, но ведь  наука  Гегемонии  почти  так  же  ограниченна  и
механична, как и жизнь Гегемонии. В конце концов, невозможно отделить мозг
и нервы от мускулов, вен, внутренностей, кожи,  крови,  легких  и  костей.
Живой организм - это единство.
     Очевидно, ваш образ жизни здесь, на Островах, отвечает более глубоким
человеческим  инстинктам,  тогда  как  наш  -  нет.  Поэтому   пять   лет,
проведенные с вами, оставили в нашем мальчике  след  более  глубокий,  чем
предыдущие двадцать, заполненные лозунгами и муштрой. Когда  мы  доставили
его назад, психолазер стер его память, да. Я даже думал,  что  это  удалит
все привычки. Но это не коснулось истинных  привычек  -  глубины  реакций,
возможно, на том уровне, который мы называем проявлением эмоций. Ванен мог
забыть, что он был островитянином, забыть же гордость, свободу, верность -
то, что это действительно означает, - он не мог. Его тело помнило  это!  -
Хорлам улыбнулся: - Нельзя сказать, что я и не заметил этого,  -  закончил
он, - но мое отступничество было достаточно сильным, чтобы я не захотел об
этом сообщать.  Мне  было  интересно  посмотреть,  как  будут  развиваться
события. Теперь я это знаю и не жалею.
     Девушка склонилась над сиденьем и прижалась щекой к щеке  Ванена.  Он
поднял голову и вытер глаза, как ребенок.
     - Что мы теперь будем делать? - спросила она.
     - Вернемся в твою страну, в нашу страну, - сказал Ванен, собрав силы.
- Предупредим их. У нас есть еще много времени, и мы успеем подготовиться,
развить свою науку, построить собственные корабли  и  найти  союзников  на
других планетах. Мои знания и знания Хорлама помогут в  самом  начале,  но
для того, чтобы довести дело до конца, понадобится  много  поколений.  Для
мужчины это хорошая работа.
     - О... Торрек, мой бедный, обиженный Торрек... ты все забыл!
     - Я запомнил самое главное, верно? - теперь он повернулся и посмотрел
на нее. - А остальному смогу научиться снова. Ты научишь меня?









                               Пол АНДЕРСОН

                             СДВИГ ВО ВРЕМЕНИ




                       522 ГОД ОТ ОСНОВАНИЯ КОЛОНИИ

     Эльва  возвращалась.  Она  уже  видела  свой  дом,  когда   произошло
нападение.


     Девятьсот тридцать  миль  -  путь  по  вековым  лесам,  в  рассеянном
листьями  солнечном  свете,  по  горам,  среди   травы   и   первых   алых
цветов-светильников,  раскачивающихся  на  весеннем  ветру,  ночевки   под
открытым небом или в хижине какого-нибудь лесного отшельника, а однажды  -
в стойбище альфавалов - и дикий маленький  народец  щебетал  о  чем-то  во
тьме, не сводя с нее  светящихся  глаз...  И  вот  она  возвращалась.  Она
спешила, потому что знала, как ее ждут: человек, два года назад ставший ее
мужем, годовалый ребенок, озеро поля, дым,  поднимающийся  в  сумерках  из
труб.


     Фрихольдер  Тервола  должен  был  одинаково  хорошо   справляться   с
обязанностями и с правами. Раз  в  сезон  он  сам  или  его  представитель
обязаны были объехать округ. По горам, через леса и  глубокие  долины,  от
Озерного Края до Тролля, а потом по реке Быстрого Дыма снова на юг - таков
путь, по которому вот уже два столетия  объезжали  землю  предки  Карлави.
Весной и летом, сквозь пурпур и золото осени - на хайлу; зимой, когда снег
скрывает все следы - на  мотосанях  обходит  Фрихольдер  свою  территорию.
Изолированные фермерские кланы, охотники, ловцы,  весовщики,  полицейские,
несущие патрульную службу, все идут к нему со своими спорами и заботами  -
как к судье и вождю. Даже кочевники-альфавалы привыкли ждать его на  своих
тропах, веря, что он исцелит больных  и  раненых,  и  пытаясь  на  ломаном
человеческом языке изложить проблемы более сложные.
     Однако на этот  раз  Карлави  и  его  судебные  приставы  были  более
озабочены новой плотиной через Оулу. Старую размыло прошлой весной,  после
необыкновенно снежной  зимы,  -  и  5000  гектаров  низменности  оказались
затопленными. Инженеры  из