на отметки-то мне было плевать, но
я боялся разбить ее сердце). Моя первая квартирная хозяйка, морщинистая
деловитая ворчунья, которая вдруг ни с того ни с сего привезла мне свой
старенький радиоприемник, - я только-только поселился один и с удивлением
выяснил, что темнота и особенно тишина одиноких ночей взвинчивают мои нервы
до предела, но, разумеется, не говорил ей ни слова о своих мучениях, и
вдруг такой подарок: под джазовые мелодии и неразборчивые голоса дикторов я
засыпал как младенец. И другая квартирная хозяйка, обладавшая колоритной
внешностью злой ведьмы и добрым сердцем сказочной феи, раз в неделю
привозившая мне баночку, тускло светящуюся изнутри сладким, темно-красным
янтарем вишневого варенья, - именно то, что требуется молодому человеку,
почти весь месячный заработок, которого уходит на оплату жилья, а остатки
прокучиваются с пугающей здравомыслящих людей скоростью! Великолепная леди
Сотофа Ханемер, могущественная ведьма с манерами любящей бабушки.
Неунывающая и практичная кеттарийская старушка, охотно приютившая нас с
сэром Шурфом за не слишком скромную плату. И, наконец, наша гостеприимная
хозяйка, которая, по утверждению Мелифаро, была очаровательной юной леди, а
мне показалась идеальной кандидатурой на роль симпатичной бабы-яги...

Внезапно, как это часто бывает во сне, все кусочки мозаики сложились в
цельную картину; открытие подействовало на меня как удар электрического
тока, так что я не просто проснулся, но подскочил на своем жестком ложе,
как укушенный, умудрившись стукнуться лбом, обоими локтями и коленом в
придачу, - впрочем, в поезде это не так уж и сложно! Хорошо хоть, "эврика"
не заорал, а то перепугал бы насмерть беднягу Мелифаро - он и так жалобно
постанывал во сне, не знаю уж, что за видения его там преследовали...

Я почти сразу успокоился, с головой укрылся уютным колючим одеялом и
беззвучно рассмеялся от облегчения. Как все просто, оказывается! В глубине
души я всегда доверял пожилым женщинам больше, чем молодым. И, конечно,
больше, чем мужчинам. Так уж складывалась моя жизнь: какие бы проблемы ни
возникали у меня с окружающими, всегда непременно находились какие-нибудь
бабушки, которые совершенно бескорыстно брались меня опекать. Ну а
счастливчик Мелифаро, очевидно, был стабильно удачлив в любви, так что
по-настоящему расслабиться мог только в обществе юной красавицы: он из них
всегда веревки вил, я полагаю... Существо, которое показалось мне глубокой
старухой, а Мелифаро - юной красоткой, было очередным наваждением и, как
всякое наваждение, вряд ли стесняло себя наличием одной-единственной и
по-своему неповторимой внешности. Оно выглядело в полном соответствии с
нашими тайными, неосознанными ожиданиями. Очевидно, согласно какому-то
неведомому расписанию нам полагалась приятная остановка в безопасном месте
- вот каждый из нас и получил то, что соответствовало его глубинным
представлениям о безопасности: я оказался на "бабушкиной кухне", а Мелифаро
- в гостях у миловидной барышни, которая с первого взгляда оценила его
привлекательность и не стала пренебрегать возможностью более близкого
знакомства...

"Ну вот, - мрачно сказал я себе, - теперь все более-менее понятно, правда?
Эта реальность пластична... но то же самое можно сказать о любой другой
реальности. Здесь пластичность очевиднее, она сразу бросается в глаза -
только и всего. Мир будет таким, каким ты намерен его увидеть. И кому от
этого легче, дружок? Это великое открытие поможет тебе найти Гурига? Или -
подумать страшно! - вернуться домой? Сомневаюсь что-то... Твои дурацкие
желания хоть когда-нибудь подчинялись твоей воле? Вот то-то и оно..."

Крыть было нечем: слишком уж хорошо я себя знаю, а близкое знакомство с
собой любимым мало кого может сделать оптимистом. И все же этой ночью, в
темном купе поезда, несущегося неизвестно откуда неизвестно куда, "из
пункта А в пункт В", как в школьном задачнике, ко мне вернулась счастливая
способность доверять добрым предчувствиям. Я почти знал, что выход из
Лабиринта Мђнина существует, и даже у молодых и неопытных болванов вроде
нас с Мелифаро есть шанс его обнаружить.

Остаток ночи я честно проспал, уткнувшись носом в холодный пластик стены.
Проснулся я не по вине оранжевых сполохов солнечного света под веками, а от
не слишком ласковых прикосновений Мелифаро. Если называть вещи своими
именами, он попросту бесцеремонно тряс меня за плечи, сопровождая это
грубое насилие нечленораздельным лопотанием и судорожными жестами,
указующими в направлении окна.

- Радость моя, я тебя ненавижу! - добродушно проворчал я, пытаясь натянуть
на голову одеяло и разом избавиться от всех насущных и грядущих проблем. -
Какого черта?! Я еще не выспался, а мне нужно быть в хорошем настроении,
чтобы... Ох, ну ни фига себе!

Моя последняя реплика была адресована не столько злодею Мелифаро, сколько
удивительному зрелищу за окном: это чудовище все-таки заставило меня
обратить свой мутный взор в данном направлении. Ночью я был уверен, что
поезд, как и давешний музейный зал с полотнами фон Явленского, - лоскуток
Мира, в котором я родился (сходство деталей интерьера и манеры проводницы
не оставляли сомнений). Теперь я не поставил бы на эту гипотезу и жалкой
дюжины горстей. Там, за окном, не было ни диковинных растений (редкие
деревья за окном смахивали на гигантские чертополохи - невелика экзотика!),
ни какой-нибудь неэвклидовой архитектуры, ни летающих чудищ, даже цвет неба
можно было считать вполне консервативным: бледненькая такая невнятная
высь... Равнина, мимо которой мы ехали, была заполнена людьми. Полуголые
человеческие существа со светлой кожей и, кажется, вполне заурядными
физиономиями. Просто я еще никогда не видел столько живых людей сразу. Я
прильнул к окну и замер, только мои глазные яблоки панически метались в
разные стороны, наобум выхватывая то одну деталь, то другую. Некоторые
человеческие существа, равнодушно потупившись, топтались на месте, другие
сидели на земле, безучастно пялясь куда-то вдаль, третьи лежали на спине,
уставившись в небо. Иные что-то жевали, торопливо помогая себе неловкими
жестами тощих рук. А некоторые флегматично спаривались (язык не
поворачивается назвать то, чем они занимались, как-то иначе), не обращая
внимания ни на окружающих, ни, кажется, на своих партнеров по этому
невеселому действу. Судя по выражению их лиц, они даже не получали
удовольствия от процесса. Эта подробность почему-то заставила меня
окончательно поверить в реальность происходящего: такая ахинея едва ли
могла мне присниться.

Поезд тем временем ехал дальше, но пейзаж не менялся. Вяло шевелящийся
океан тел был повсюду - по крайней мере, обозримое пространство не
предлагало взгляду успокоиться каким-нибудь иным зрелищем. Мелифаро
нервничал. Умоляюще косился на меня, словно ждал, что я сейчас выдам
пару-тройку подходящих объяснений, после которых все как-то само собой
уладится.

- Что бы это могло означать, Макс? - наконец спросил он. - Ты хоть
что-нибудь понимаешь?

- Конечно нет. - Я пожал плечами и снова поглядел в окно. Мне наконец
удалось сформулировать, что именно нас так напугало: в этом скоплении
человеческих тел было что-то противоестественное. В таком количестве они
уже не были людьми. По крайней мере, именно об этом панически вопило мое
растревоженное подсознание. Сознание едва сдерживало страстное желание
заорать дуэтом.

- Я не раз говорил, что единственный существенный недостаток людей - это их
количество, - проворчал я. - Но, признаться, никогда не рассчитывал
получить столь неаппетитное подтверждение своей правоты. Мне не по себе от
этого зрелища, если честно.

- Мне тоже, - горячо закивал Мелифаро. - Ты извини, что я тебя разбудил.
Просто нервы не выдержали.

- У меня бы тоже, пожалуй, не выдержали, - честно признался я. - На самом
деле ничего страшного. Они же не пытаются перевернуть поезд. Сидят себе и
сидят... Наверное, мы попали в очень перенаселенный мир, только и всего.

- Наверное, - вздохнул Мелифаро. - Ну что, будем отсюда сматываться?

- Надо бы, - кивнул я. - Но сначала надо немного исправить настроение.

- Я, собственно, именно с этой целью и предлагаю тебе делать ноги, -
снисходительно объяснил он. - Глядишь, повезет, попадем в какое-нибудь
забавное местечко вроде вчерашней ярмарки, настроение само собой
исправится.

- Надо, чтобы сначала оно исправилось, а уже потом можно совать нос в
очередное пекло, - вздохнул я.

- Не понимаю я тебя, - раздраженно буркнул Мелифаро. - Это что, очередной
заскок?

- Внеочередной, - хмыкнул я. - У меня есть теория...

- Плохо дело, - саркастически заметил мой друг. - Только твоих теорий мне
сейчас не хватало. И без них тошно...

- Не ной, - строго сказал я. - Тошно ему, понимаете ли... Всем тошно.

- Особенно этим ребятам там, за окном, - подхватил Мелифаро. - Слушай,
Макс, если уж ты решил отяготить свой беспомощный разум напряженным
мыслительным процессом, скажи мне, будь так добр: у тебя случайно нет
теории касательно того, как заказывать музыку в этом поганом местечке? Если
уж мы обречены на вечные скитания по Лабиринту Мђнина, я бы предпочел
почаще попадать к красивым покладистым девушкам... надеюсь, ты не против?

- С какой стати я должен быть против? Я же не эльф! - фыркнул я. - Кстати,
ты будешь смеяться, но моя теория касается именно...

- Подожди-ка, - перебил меня Мелифаро. - Кажется, мы подъезжаем.

- Куда? - встревожился я.

- Куда надо, туда и подъезжаем, - отрезал он. - Так что давай делать ноги.
Потом изложишь свою теорию, ладно?

- Сделать ноги всегда успеем, дай посмотреть, что это за место такое, -
попросил я. - Обидно, если в памяти не останется ничего, кроме этих...
существ.

Пейзаж за окном наконец-то радикально переменился. Безумная голая толпа
осталась где-то далеко, я едва мог различить ее смутные очертания. Впрочем,
вскоре они окончательно скрылись за очередным поворотом. Поезд подъезжал к
большому городу. Высотные здания пригорода напоминали пирамиды, возведенные
нерешительным зодчим: основания чуть уже, чем требует классический образец,
вершины слегка усечены - на радость любителям пентхаусов. Ближе к центру
дома становились все ниже; мне понравились причудливые сады на крышах и
мелкие белые цветы, нежным снегом припорошившие тротуары.

Поезд замедлил ход, нырнул в темноту тоннеля. Не успели мы опомниться, а за
окном уже медленно плыл пустой перрон. Еще через минуту поезд остановился,
жалобно скрежеща. В дверь нашего купе отчаянно загрохотали кулаками, а из
вагонов тем временем начали выходить люди с чемоданами, все как один
белокурые и краснокожие - это был сочный кадмиево-алый оттенок.

- С этим миром все ясно, - угрюмо резюмировал я. - Небось красненькие -
господствующая раса. Живут в этом красивом городе и наслаждаются всеми
благами своей уютной цивилизации. А те ребята в степи - какие-нибудь
местные "недочеловеки". Не удивлюсь, если их тут едят - неужто столько
биомассы да коту под хвост? Не верю... Господи, как же это все скучно!

- Да, невесело, - мрачно согласился Мелифаро. - И мне кажется, что ты
бредишь... Но это не имеет значения, правда?

- Ни малейшего, - подтвердил я.

- Вставайте, выходите, приехали! - Проводница вопила так, что архангел
Гавриил вполне мог бы уступить ей привилегию поднимать мертвых из могил
накануне Страшного Суда и не морочиться со своей легендарной трубой.

- Пошли, Макс, - к воплям встревоженной тетки присоединился зануда
Мелифаро. - Не такое уж великое удовольствие сидеть в этой конуре, чтобы
держать оборону против разгневанной женщины!

Мы взялись за руки, он решительно распахнул дверь купе, мелькнули
испуганные глаза и брезгливо скривившийся рот краснокожей щекастой
блондинки, но мы не стали задерживаться на пороге, чтобы выяснить причины
ее недовольства, а шагнули вперед и... чуть не захлебнулись ледяной влагой.

                      --------------------------------

[1] Об этих событиях подробно рассказывается в повести "Болтливый мертвец"
- см. одноименный сборник.

[2] См. "Болтливый мертвец".

[3] См. "Сладкие грезы Гравви", "Наваждения".

[4] См. "Гугландские топи", "Власть несбывшегося".

[5] О причинах такого страха см. "Наследство для Лонли-Локли", "Болтливый
мертвец".

[6] - О Мабе Калохе и его заколдованном доме подробно рассказывается в
повестях "Чужак", "Болтливый мертвец".

[7] Не в моих привычках загромождать книги своими стихотворными опытами, но
на сей раз рискну процитировать строчки, которые имеет в виду Магистр
Нуфлин, поскольку мне кажется, что они помогут читателю проникнуться
странным настроением той, уже давно минувшей, ночи.

Я домой не вернусь - решено! Это небо дрожит как вода...
Сколько тысяч шагов от болотных низин до холодной как руки луны?
Гнутся голые ветви под тяжестью птиц. Разум птицей кричит - не беда.
Пусть кричит. У меня есть в запасе последний глоток тишины.
Я домой не вернусь никогда, но зато доживу до утра.
Темный ветер и вечер холодный, луны поворот на ущерб - ничего!
Знаешь, птица, во мне не осталось ни капли раба, и ни капли добра,
и ни капли любви, и ни капли меня самого.

[8] Об этом см "Зеленые воды Ишмы".

[9] История о мече Короля Мђнина подробно рассказывается в повести "Дорот,
повелитель Манухов".

[10] - Этот случай описан в повести "Магахонские лисы" ("Волонтеры
Вечности").

[11] - Эта фраза отсылает к событиям, описанным в повести "Сладкие грезы
Гравви" ("Наваждения").

[12] Андэ Пу впервые появляется в повести "Магахонские лисы" и фигурирует
во всех последующих, вплоть до его отъезда, описанного в повести "Простые
волшебные вещи".

[13] О "книжном скандале" см. повесть "Болтливый мертвец" в одноименном
сборнике.

[14] О Стражах подробно рассказывается в повести "Темные вассалы Гленке
Тавала" в сборнике "Вершитель".

[15] Об этом рассказывается в повести "Жертвы обстоятельств", "Лабиринт".

[16] Об изамонцах довольно подробно рассказывается в повести "Корабль из
Арвароха и другие неприятности"; человеку, который ее не читал, довольно
сложно объяснить подоплеку этой шутки.

                      --------------------------------


     Максим Фрай.
     Лабиринт


Максим Фрай "Лабиринт" © Copyright (C) И. Степин, С. Мартынчик, 1997
Оригинал этого текста расположен на официальной странице
Максима Фрая http://www.labirint.da.ru

     ПРЕДИСЛОВИЕ
     1 Дебют в Ехо
     2 ДЖУБА ЧЕБОБАРГО И ДРУГИЕ МИЛЫЕ ЛЮДИ
     3 КАМЕРА N 5-ХОХ-АУ
     4 ЧУЖАК
     5 "КОРОЛЬ БАНДЖИ"
     6 ЖЕРТВЫ ОБСТОЯТЕЛЬСТВ
     7 ПУТЕШЕСТВИЕ В КЕТТАРИ
     Полный конец обеда.


     ПРЕДИСЛОВИЕ

     Боюсь, я вынужден объясниться...
     Во-первых, меня действительно зовут Макс. Во всяком случае
я всегда предпочитал именно эту производную от своего имени.
     Во-вторых, я родом откуда-то из этих мест. Я прожил  здесь
около тридцати лет, пока не попал в Ехо.
     В  третьих,  вы  не  найдете  город Ехо ни на одной карте.
Потому как Ехо находится не на этой  планете...  точнее,  не  в
этом   мире.  Второе  определение  мне  нравится  куда  больше,
поскольку выражение: "не на этой планете"  вызывает  навязчивые
ассоциации  с полетами на космических кораблях, чего со мной, к
счастью, никогда не происходило. Подробный отчет о  моем  более
чем  странном  путешествии в Ехо вы найдете в одной из историй,
за которые приметесь после того, как покончите с  предисловием.
Кажется  она называется "Чужой", или "Чужак" - с тех пор прошло
так много времени, что я могу ошибаться...
     Город Ехо - это столица Соединенного Королевства Угуланда,
Гугланда, Ландаланда и Уриуланда, а также графств Шимара и Вук,
а также  земель  Благостного  Ордена  Семилистника,   а   также
вольного  города  Гажин  и острова Муримах... Это - официальная
форма, которой, к счастью,  мне  не  так  уж  часто  приходится
пользоваться.
     В-четвертых,  в  Ехо,  как и во всем мире, который местные
жители так и называют: "Мир", живут такие же...  вернее,  почти
такие же люди, как я - и как вы, надеюсь! Даже их язык с самого
начала показался мне более чем знакомым.
     В-пятых,  кроме  потрясающего сходства имеются и различия,
не менее потрясающие. Начать с того, что законы  природы  этого
Мира   не   только  допускают,  но  даже  провоцируют  развитие
"паранормальных" способностей у  всего  населения.  Особенно  у
нас,  в Ехо, поскольку этот город был построен в так называемом
"Сердце Мира" - если пользоваться жаргоном  местных  магов,  не
прибегая  к  коорому, я и вовсе ничего не смогу объяснить. Если
за пределами Угуланда (провинции, в центре которой  возвышается
Ехо)  дело  не  заходит  дальше какой-нибудь телепатии и прочих
пустяков, то у нас все гораздо серьезнее. Так что  все  здешнее
население  повально  увлекается  так  называемой "Видимой", или
"Очевидной",  или  "Бытовой"  магией.  Вернее,  увлекалось   до
наступления   Эпохи   Кодекса,   приход   которой   предварялся
трагическими и кровавыми событиями.
     Еще в древности некоторые здешние мудрецы предрекали,  что
чрезмерное  увлечение "Очевидной" магией может привести к самым
непредсказуемым  последствиям.  Существовала  даже   теория   о
возможном "конце света", мрачная и запутанная. Но отказаться от
применения   магии   в   то   время   было  просто  невозможно.
Многочисленные  магические  Ордена,  действительно  чрезвычайно
могущественные,  на  протяжении  тысячелетий  пытались поделить
между собой власть в государстве, поскольку  Король,  какое  бы
имя он не носил, в те времена был не самой значительной фигурой
в их напряженной политической игре.
     Это  продолжалось,  пока  Королем  не  стал  Гуриг  VII  -
человек, перекроивший историю. Он нашел единственного союзника,
на которого  стоило  ставить.  Древний  Орден  Семилистника  не
только мечтал устранить многочисленных конкурентов, но с давних
времен  занимался серьезным изучением эсхатологических проблем.
Великий Магистр  Ордена  Нуфлин  Мони  Мах  был  одним  из  тех
мудрецов,  кто  вовремя  понял, что катастрофа приближается и с
момента  своего  вступления  в   должность   начал   тщательную
подготовку   к   серьезной   борьбе   с   остальными  Орденами.
Объединившись с Гуригом VII, Орден Семилистника развязал "войну
против всех", вошедшую в историю  как  "Смутные  Времена".  Это
безумное столетие закончилось сокрушительной совместной победой
Короля  и  Ордена  Семилистника.  В тот же день был обнародован
"Кодекс Хрембера",  названный  так  по  имени  юноши,  случайно
оказавшегося  самой  последней  жертвой  минувшей войны - новый
свод законов, своего рода  метафизический  "уголовный  кодекс".
Основное  положение  Кодекса  Хрембера  гласит, что: "Гражданам
Соединенного Королевства запрещается использование магии, ежели
нет на то специального разрешения Короля, или Великого Магистра
Ордена Семилистника, Благостного и Единственного."  Но  все  не
так  страшно,  поскольку  -  цитирую!  - "гражданам дозволяется
использовать белую магию до пятой ступени, только в своем доме,
или за стенами города и черную магию до второй ступени,  только
в  собственном  доме  и  только в медицине и кулинарии". (Раз и
навсегда  замечу:  "белая"  и  "черная"  магия  -  не  означает
"добрая"  и  "злая".  Просто  "черная"  магия больше тяготеет к
манипуляциям с материей и названа так в соответствии  с  цветом
земли.  А "белая" магия манипулирует более абстрактными вещами,
такими как настроение, мысли,  память...  Ну  и  так  далее.  И
названа  в  соответствии  с  цветом  здешнего неба, удивительно
белесого в любую погоду.)
     Это замечательное событие произошло ровно 119 лет назад, и
день принятия "кодекса Хрембера" стал первым днем новой эпохи -
Эпохи Кодекса.
     Разумеется, после этого  события  Мир  не  стал  таким  уж
скучным!  Побежденные  члены  магических Орденов были вынуждены
покинуть  пределы  Соединенного  Королевства.   Это   полностью
устраивало  победителей:  за  пределами  "Сердца  Мира" все эти
могущест