верен,  что я заранее  припрятал в рукаве  козырную
карту. А ведь  на самом  деле глупая необязательная  фраза про  "синее
пламя" была обыкновенным идиоматическим оборотом, случайно сорвавшимся
с моего болтливого  языка -  сломленный неудачей,  постигшей меня  при
попытке   остановить   Джуффина,   и   опустошенный   его   кошмарными
откровениями, я успел забыть, что на Темной Стороне каждое мое  слово,
облеченное в  форму  приказа, обладает  чудовищной,  бесстыдной  силой
древнего заклинания. Я брякнул: "гори все синим пламенем", - и  теперь
Темная  Сторона  Ехо  была  охвачена  огнем.  Реальность   становилась
серебристым пеплом,  не прошло  и  минуты, как  кроме этого  пепла  не
осталось ничего, даже ветра. Оказывается, ветер тоже может  сгореть...
Только я стоял  посреди этого  мрачного великолепия,  как своего  рода
несгораемый сейф - лучшее, хоть и не слишком совершенное  произведение
покойного сэра  Джуффина  Халли,  который  так  никогда  и  не  увидит
цветение легендарного  Пустого Сердца,  хотя теперь  я бы  с  радостью
отдал жизнь, чтобы сделать ему этот прощальный подарок...
    Я знал,  что  сейчас меня  захлестнет  волна отчаяния  и  безумия,
похожего на мучительное  небытие, и вряд  ли мне когда-нибудь  удастся
выбраться на  берег,  но  я получил  коротенькую  отсрочку:  несколько
восхитительных мгновений  абсолютного спокойствия.  Мне почти  удалось
превратить эти  мгновения в  вечность  - еще  немного,  и я  бы  нашел
маленькую отмель в  потоке времени, крошечный  необитаемый остров,  на
котором есть место только  для одного Робинзона -  при условии, что  у
него хватит мужества ступить на свой островок вечности. Но в последний
момент в моем сердце дрогнула некая предательская струнка, и я  понял,
что шанс упущен, а второй попытки не будет - никогда. И я со смирением
принял свою участь, поскольку - что мне еще оставалось?!
    - Не  было  ничего, -  твердо  сказал я  себе.  - Не  было  твоего
драгоценного сэра  Джуффина Халли.  Не было  Ехо -  лучшего города  во
Вселенной. Молчи, дурак! - прикрикнул я сам на себя, когда понял,  что
мой разум  не  желает  соглашаться с  этой  простой,  но  сомнительной
истиной. - Мне  лучше знать! Не  было ничего, и  тебя тоже никогда  не
было, поэтому заткнись и дай мне умереть достойно, без соплей,  слюней
и паршивых сожалений!
    Но я не  был искренним  до конца, когда  произносил этот  монолог.
Ложь - пагубная привычка: стоит  только научиться, и тут же  начинаешь
лукавить даже  наедине с  самим собой.  Я по-прежнему  страстно  хотел
выжить - во что бы то ни стало, любой ценой. Я был заранее согласен на
адские душевные муки и даже на безумие, опасный огонек которого лукаво
подмигивал мне в конце тоннеля, как зеленый сигнал семафора - дескать,
виллькоммен, герр  Макс,  путь для  вас  всегда открыт.  Я  был  готов
принять любые условия, лишь бы  не оборвалась тоненькая сияющая  нить,
все еще соединяющая меня с миром живых. Просто я никогда не верил, что
смерть действительно приносит успокоение...

    страница сгорела

    И разумеется, я  не умер.  Не так это  просто, оказывается.  Почти
благословенная тьма,  сомкнувшаяся было  над моей  макушкой,  поспешно
отступила. Даже память не желала меня покидать, и это было хуже всего.
Эта взбесившаяся  стерва  с  наслаждением подсовывала  мне  эпизод  за
эпизодом дивного,  сказочного прошлого,  которое закончилось  - я  был
уверен, вернее, я знал  - навсегда. Чаще  всего перед моим  внутренним
взором мелькало  хищное веселое  лицо сэра  Джуффина Халли  -  теперь,
когда он стал  горсткой пепла,  все его дикие  выходки последних  дней
казались мне незначительными и даже безобидными. Какая разница, что он
говорил, что  делал, что  собирался сделать...  Он был  для меня  куда
больше, чем другом, или учителем -  что значат все эти пустые  слова?!
Джуффин был  человеком, который  построил мою  Белую Стену,  самолично
прорубил  в  ней  Зеленую  Дверь(35), да  еще  и  позволил  мне крепко
ухватиться за  его  сильную  руку  -  чтобы  мое  заячье  сердечко  не
остановилось от страха,  когда я  делал свой первый  осознанный шаг  в
неизвестность... Гораздо больше,  чем один человек  может сделать  для
другого, уж поверьте мне  на слово! А теперь  Джуффин сгорел вместе  с
Темной Стороной, как картонная марионетка, да и Зеленая Дверь навсегда
захлопнулась за моей спиной. Я мог  быть уверен: по эту сторону  чудес
не будет. Никаких.
    Кое-как  оборвав  мучительный  хор  воспоминаний,  я  огляделся  и
обнаружил, что сижу на грязной булыжной мостовой. Кажется, я  вернулся
в тот  самый город,  в котором  когда-то родился.  Впрочем, я  не  был
уверен, что моя догадка верна.  Во-первых, никак не мог  сфокусировать
зрение на деталях пейзажа, а во-вторых, мне было абсолютно все  равно.
Какая разница,  где  окажется  твое  тело после  того,  как  ты  умер?
Конечно,  что   касается   дыхания,  пульса   и   прочих   медицинских
показателей, с этим у меня все было в полном порядке. Я  действительно
оказался  очень  живучей   тварью.  Мое  биологическое   существование
продолжалось, и смириться с этим фактом оказалось куда труднее, чем  я
предполагал. Мне очень  хотелось завыть, как  воют одинокие  оборотни,
доведенные до ручки сценаристами и режиссерами третьесортных ужастиков
- громко, во всю силу своего  голоса, долго и с наслаждением  издавать
отвратительные  душераздирающие  звуки,  пугая  все  живое  в  радиусе
нескольких километров. Я  был почти уверен,  что вой мог  бы унести  с
собой мою боль, но я почему-то не позволил себе это маленькое невинное
удовольствие. Кажется, я просто знал, что когда боль исчезнет, от меня
вовсе ничего  не останется,  а  какой-то дремучий  инстинкт  требовал,
чтобы оставалось хоть что-то...
    "Тихо, - приказал я  сам себе, - заткнись!  И без тебя тошно...  -
Внутренний  монолог  приносил  некоторое  облегчение,  и  я  судорожно
ухватился за это  немудреное средство местной  анестезии. - Теперь  ты
понимаешь, почему  самураи делали  себе харакири?  Не  демонстративный
героизм  средневековых  психов,   а  жест   милосердия:  иногда   жить
становится так  больно, что  меч, раздирающий  внутренности,  приносит
только облегчение... Но у тебя-то нет  ни меча, ни мужества, дружок  -
так уж ты устроен!" - Я шептал и шептал себе под нос какую-то чушь про
самураев и боль,  про мужество  и отчаяние, и  не понимал  собственных
слов, но  это не  имело никакого  значения. Больше  всего на  свете  я
боялся замолчать, потому что, когда иссякнет поток слов, окажется, что
надо  как-то  жить  дальше,  а  к  этому  я  не  был  готов.  Чего   я
действительно не понимал - с какой стати я так остервенело боролся  за
свою жизнь, почему решил сохранить ее  любой ценой? Ну вот, уцелел  я,
уплатив эту самую "любую цену" - и что теперь?
    Вечность спустя я осознал, что стало совсем темно и очень холодно.
Это было  скорее хорошо,  чем  нет. Правда,  кисти моих  рук  утратили
подвижность, ресницы отяжелели от смерзшихся слез, и даже кровь уже не
бежала,  а  лениво  ползла  по  жилам.  Но  холод  принес  неописуемое
облегчение: сначала он остудил разгоряченный лоб, потом сковал тело, а
потом подобрался к самому сердцу, и я с благодарностью ощутил, что моя
боль отступает, а на смену ей приходит печаль.
    - Моя печаль проживет дольше, чем я... - негромко сказал я вслух и
вдруг понял, что это  не красивая фраза,  а констатация факта.  Печаль
была не чувством, а отдельным, почти независимым от меня существом,  и
когда я  все-таки поднимусь  на ноги  и уйду  куда глаза  глядят,  она
останется на этом месте - невидимая, но осязаемая и почти бессмертная,
как все  призраки, и  редкие одинокие  прохожие будут  вздрагивать  от
беспричинной, но  пронзительной тоски,  случайно наступив  на один  из
гладких серых камней мостовой...
    А потом подул ветер. Он проник в мою сгустившуюся кровь и  зашумел
в  голове   -  так   причудливо,  бессвязно,   неразборчиво   бормочет
поднесенная  к  уху  морская  раковина.  И  вдруг  его  смутный  шепот
превратился в низкий, глухой, но  вполне человеческий голос, и я  даже
смог разобрать слова.
    - О чем ветер поет
    в пустом сердце моем?
    О том поет, что огонь
    Сжег все в сердце моем...
    По моим щекам текли слезы,  они обжигали кожу, а потом  застывали,
замерзая на ледяном ветру,  и я знал, что  вместе с соленой влагой  из
меня утекает жизнь.  Тихая песенка, которую  принес ветер, стала  моим
"самурайским мечом" - единственным и неповторимым оружием, которое мне
действительно подходило, поскольку  оно не требовало  ни мужества,  ни
твердости. Не нужно было делать последний и решающий героический  жест
- достаточно слушать и плакать, и ждать, просто ждать...
    - О чем ветер поет
    в пустом сердце моем?
    О том, что вечный лед
    Сковал сердце мое...
    - И  это правда,  -  горячечным шепотом  говорил  я ветру.  -  Все
правда, все правда, дружище! Так оно и есть...
    И вдруг песня  оборвалась, а я  понял, что кто-то  трясет меня  за
плечо. "Ну  вот, -  устало и  обреченно  подумал я,  - в  кои-то  веки
собрался умереть, и не дают, гады! Сейчас мне придется доказывать, что
я не пьян,  и меня  не нужно арестовывать  за нарушение  общественного
порядка..." Я обернулся и увидел  перед собой озабоченное хмурое  лицо
Шурфа Лонли-Локли. "Макс, - спрашивал он, - где ты взял эту  гадость?"
Он повторял этот вопрос снова и  снова, потому что я молча смотрел  на
него, пытаясь понять, что означают странные сочетания звуков,  которые
издает этот странный человек, поразительно похожий на Чарли Уотса. Шок
оказался  настолько  глубоким,  что  я  утратил  способность  понимать
человеческую речь - впрочем, я вообще  перестал понимать что бы то  ни
было. К счастью, не навсегда...
    - Ну, так-то лучше, - бодро сказал голос Джуффина над моим ухом. -
Не пахнет от него больше никаким безумием, а ты паниковал!
    Я открыл  глаза и  тут же  снова зажмурился:  комната была  залита
ярким солнечным  светом. Впрочем,  я успел  заметить, что  нахожусь  в
кабинете сэра  Джуффина и  лежу  прямо на  полу, вернее  на  роскошном
кеттарийском ковре теплого янтарного цвета. Кроме самого шефа, который
сидел  рядом  со  мной  на   корточках,  в  кабинете  находился   Шурф
Лонли-Локли. Я вдруг вспомнил, как он  тряс меня за плечо, а  потом...
Потом я  вспомнил  все,  что этому  предшествовало,  и  это  испытание
оказалось  не  из  легких.  Я   тут  же  судорожно  сжался  в   комок,
инстинктивно защищаясь от  боли, которая обрушилась  на меня вместе  с
воспоминаниями, но Джуффин решительно ухватил меня за плечи и  перевел
в сидячее положение.
    - Слушай меня внимательно, сэр Макс, - очень мягко, но  настойчиво
сказал он. -  События, воспоминания  о которых  доставляют тебе  такие
страдания - чистой  воды наваждение. Я  еще не знаю,  что именно  тебе
примерещилось, но  имей  в  виду:  одним  из  последних  происшествий,
которые действительно имели место в твоей жизни, был наш с тобой поход
к ворчуну Мохи.
    - Правда?  -  нерешительно  переспросил я,  расползаясь  в  кривой
улыбке -  можно было  подумать,  что левая  сторона моего  лица  сразу
поверила Джуффину, а правая все еще сомневалась. Так или иначе, но мои
мускулы расслабились,  даже нога,  которую  свело судорогой,  когда  я
сжался  в  комок,   пытаясь  укрыться   от  воспоминаний,   совершенно
самостоятельно пришла в порядок, и я наконец-то понял, что могу сидеть
без посторонней помощи.
    - А потом была небольшая вечеринка у тебя дома, - добавил Шурф.  -
Через пару часов после полуночи мы разъехались по домам, а ты очевидно
отправился в свою библиотеку. Во всяком случае, я нашел тебя именно  в
библиотеке, с Книгой Огненных Страниц в  руках. Ты помнишь, как она  к
тебе попала?
    - Я просто  взял книгу с  полки, - машинально  ответил я.  Немного
подумал и добавил: - Обложка яркая, в глаза бросается. Странно, что  я
раньше ее никогда не замечал... -  Потом до меня начало доходить, и  я
изумленно спросил:  - Так  это  была просто  книга? Книга,  в  которой
написана всякая дрянь про меня и про вас... и про все остальное?
    - Ну да, -  серьезно сказал Джуффин. -  Это очень страшная  штука,
Макс. Ребят, которые  выжили, прочитав несколько  страниц, по  пальцам
пересчитать можно. Собственно говоря,  до тебя их  было всего двое,  и
оба  -  куда   более  опытные  и   могущественные  чародеи,  чем   ты,
счастливчик. Изумительная,  по-настоящему  магическая  вещь,  одно  из
самых опасных чудес,  доставшихся нам в  наследство от Эпохи  Орденов.
Гениальное творение Дрогги  Аринриха, Великого  Магистра Ордена  Белой
Пяты. В начале Эпохи  Кодекса мы нашли и  надежно спрятали в одном  из
хранилищ Холоми  восемь его  книг  и наивно  решили,  что это  -  все.
Выходит, ошибались...
    - Так значит, это была просто книга? - тупо повторил я,  чувствуя,
что  моя  кривая  улыбка  наконец-то  выравнивается,  самым  идиотским
образом расползаясь по  всей физиономии.  - И  вы не  сгорели в  синем
пламени!  -  восхищенно  сообщил  я  Джуффину,  который   сочувственно
разглядывал мою ошалевшую от хороших новостей рожу.
    - Разумеется, я не сгорел, - совершенно серьезно подтвердил он.  -
Кстати, а откуда  ты узнал про  Синее Пламя? Неужели  из этой  дрянной
книжонки? Или тебе твой приятель Лойсо рассказывал?
    - Нет, Лойсо мне ничего такого не рассказывал, это точно... А  оно
действительно существует? - испуганно спросил я.
    - Как тебе сказать,  - задумчиво протянул  Джуффин. - Мне  приятно
полагать, что нет. Наш общий знакомый, сэр Лойсо Пондохва в свое время
искренне надеялся,  что оно  существует... Но  пока ни  у кого,  хвала
Магистрам, не было возможности увидеть  его воочию. Синее Пламя -  это
миф, Макс. Причем миф, о котором известно очень немногим... Считается,
что Синее Пламя может почти мгновенно уничтожить любую реальность, вот
только до сих  пор никому  не удавалось  заставить его  вспыхнуть -  к
счастью, конечно... А что, оно  фигурировало в твоих чудных  видениях?
Дырку над тобой  в небе, сэр  Макс, хотел  бы я знать,  как ты  вообще
умудрился уцелеть?
    - Но если это была всего лишь книга... - нерешительно начал я.
    - Не "всего лишь книга", а Книга Огненных Страниц, - хмуро  сказал
Шурф. - Тот,  чье внимание  ей удается похитить,  умирает, прочитав  о
собственной смерти. Тебе повезло: я вырвал эту дрянь из твоих рук  как
раз тогда,  когда ты  внимательно читал  отрывок, в  котором  подробно
описывалось, как  ты сходишь  с ума...  Первые несколько  часов ты  не
реагировал на внешние раздражители, кроме  того от тебя исходил  столь
сильный запах безумия, что любой  знахарь счел бы тебя безнадежным.  К
счастью, сэр Джуффин как-то привел тебя в порядок.
    - Джуффин, скажите мне, только  честно: а вы, случайно, не  ждете,
когда зацветет Пустое Сердце? -  решительно спросил я. Что мне  сейчас
действительно   требовалось,   так   это   расстаться   с    ужасающим
предположением,  что   проклятая  книга   была  в   некотором   смысле
пророческой - как можно скорее,  пока страх окончательно не  поработил
мой разум, который сейчас был беспомощен, как новорожденный младенец.
    - Так, понятно,  - спокойно  усмехнулся Джуффин.  - Кажется,  тебе
подсунули своего рода салат  из всех сомнительных легенд,  доставшихся
нам от Древней  Династии... - он  заметил, что я  здорово нервничаю  и
поспешно добавил: -  Можешь не волноваться,  мальчик: во-первых, я  не
верю в эту легенду, а во-вторых... она мне не слишком нравится.
    - Самое ужасное, что я  вам не очень-то верю,  - тихо сказал я.  -
Все еще  не могу  убедить себя,  что  вы не  имеете отношения  к  тому
человеку,  с  которым  я  имел  дело  в  последние  дни...  вернее,  в
наваждении.
    - Разумеется,  - спокойно  согласился  Джуффин. -  Тебе  требуется
время, чтобы убедиться,  что события,  о которых ты  прочитал в  Книге
Огненных Страниц, не имеют никакого отношения к твоей настоящей жизни.
А потом тебе придется как следует потрудиться, чтобы отделить одно  от
другого. Тут  тебе  никто не  поможет,  так что  придется  справляться
самому. Но ты справишься, сэр Макс - куда ты денешься?!
    - Я постараюсь,  - кивнул я,  снова укладываясь на  ковер: у  меня
больше не  было  сил  оставаться  в  сидячем  положении.  -  Я  полежу
немножко, ладно? - едва шевеля непослушными губами спросил я.
    - Разумеется,  - улыбнулся  Джуффин. -  И вообще,  хорошая  порция
сладких снов - именно то, что тебе сейчас требуется.
    - Я тоже так думаю, - пробормотал я.
    Проснулся  я  в  своей  собственной  спальне,  в  Мохнатом   Доме.
Очевидно, мои коллеги  заботливо доставили меня  домой, когда  решили,
что я больше не представляю угрозы общественному спокойствию. За окном
плескались густые синие сумерки - не то закат, не то рассвет, сразу  и
не разберешь.  Через  несколько минут  я  понял, что  все-таки  закат:
темнота в углах спальни  сгущалась, а не  рассеивалась. Рядом со  мной
никого не было,  и это к  лучшему... Мне ужасно  хочется сказать,  что
вместе с  отличным  физическим  самочувствием  ко  мне  вернулось  мое
фирменное хорошее настроение,  и решительно поставить  жирную точку  в
конце этой тягостной  истории, но  такая фраза  стала бы  пронзительно
фальшивой нотой.  Мое настроение  не было  хорошим. Ко  мне так  и  не
вернулась  головокружительная   веселая   легкость,   которая   обычно
охватывает меня, когда я  просыпаюсь и понимаю,  что впереди еще  один
долгий удивительный  день, обещающий  мне то  ли новые  чудеса, то  ли
обычный  будничный  набор  из  знакомых  лиц,  уютных  забегаловок   и
задушевного  трепа  -  признаться,   меня  всегда  в  равной   степени
устраивали оба  варианта! Зато  темная, почти  зримая тень  той  самой
печали, которая обещала пережить меня,  была где-то совсем рядом, и  я
чувствовал ее прохладное дыхание на своем затылке.
    - Прекрати! - сердито сказал я  себе. - Все осталось позади, и  не
вздумай отравлять мне  жизнь, мусоля  подробности своего  драгоценного
наваждения. Пора бы тебе просто обрадоваться, дорогуша: лучше  поздно,
чем никогда!
    Ага как  же!  Дать  себе  хороший  совет  проще  простого,  а  вот
последовать ему... Я понял, что  дальнейшее пребывание в постели  даст
мне отличную  возможность  совершить  продолжительное  путешествие  по
темной тропе тривиальной депрессии, а посему встал, укутался в  теплое
домашнее лоохи  и отправился  вниз, в  ванную. По  дороге я  продолжал
глушить себя  душеспасительной  лекцией  на  тему  "жизнь  прекрасна".
Раздвоение личности - великое дело:  в конце концов, мне удалось  хоть
отчасти отождествить  себя  с  той половиной,  которая  хотела  просто
радоваться благополучному исходу этой  паскудной истории, и  научиться
игнорировать вопли маленького,  вездесущего и совершенно  неугомонного
не то  мудреца,  не  то  параноика, который  то  и  дело  задавал  мне
иезуитские вопросы:  "Интересно,  а  какую книгу  ты  читаешь  сейчас,
бедный, бедный  сэр Макс?  И что  будет, когда  она закончится?  Новая
"Книга Огненных Страниц", и так до бесконечности? Или до тех пор, пока
ты не нарвешься на абзац, где будет подробно и достоверно описана твоя
смерть?"
    Худо-бедно, но я заставил себя заткнуться: знаменитые  дыхательные
упражнения Шурфа Лонли-Локли  действительно дорогого  стоили. Как  раз
вовремя: когда я поднялся в гостиную, я обнаружил там теплую  компанию
своих коллег -  почти в  полном составе, не  хватало только  Джуффина,
который, впрочем, всегда считал, что большой бесконечной  "вечеринки",
каковая  официально   считается  службой   в  Тайном   Сыске,   вполне
достаточно, и крайне  редко удостаивал своим  присутствием все  прочие
светские мероприятия.  Разумеется, я  прекрасно понимал,  что  сегодня
ребята появились у меня  не столько потому,  что им срочно  приспичило
устроить очередную веселую  вечеринку, сколько  в качестве  волонтеров