! Принарядился так, что хоть сейчас на великосветский прием. Кто бы мог подумать!
     Броуди был слишком подавлен, чтобы реагировать на шпильки Джейка. Мужчина на фотографии действительно мог бы быть им самим, вот только... он им не был. Хотя у него были такие же густые темные волосы и квадратная челюсть, такие же проницательные темно-синие глаза под прямыми бровями. Объектив фотоаппарата захватил незнакомца на уровне груди, поэтому было трудно определить его рост. Однако широкий размах плеч указывал на то, что в нем не меньше метра девяноста.
     - Подожди-ка минутку, - снова заговорил Джейк, - это ведь не ты! У него нет шрама! - И он указал пальцем на бровь незнакомца.
     Непроизвольным жестом Броуди поднял руку и прикоснулся к своей брови, вспоминая о той знаменательной драке, что случилась больше двадцати лет назад. Ему было тогда всего семь, и его постоянно преследовал один из школьных хулиганов. В то время Броуди представлял собой легкую добычу, поскольку был чересчур слаб и тщедушен для своего возраста. Но он понимал, что если не постоит за себя, то ему суждено до конца жизни оставаться "мальчиком для битья" и жертвой издевательств со стороны любого наглого громилы.
     Он не вышел победителем из той драки, но все же не дал себя в обиду, отделавшись лишь рассеченной бровью и залитой кровью рубашкой. Тогда он и заработал этот шрам, который на всю жизнь стал для него символом уверенности в собственных силах.
     Они с матерью никогда не оставались подолгу на одном и том же месте, постоянно переезжая из города в город, поэтому Броуди приходилось отстаивать свою честь снова и снова, но теперь это было проще. Шрам, полученный в той, самой первой, драке придавал ему мужества, поэтому с течением времени он все чаще выходил из этих сражений победителем.
     Однако сам Броуди не сделался хулиганом и громилой, даже когда стал выше и гораздо сильнее большинства своих сверстников. Скорее наоборот: печальный опыт детства заставлял его вступать в схватку с хулиганьем, защищая слабых, даже в тех случаях, когда ему самому ничто не угрожало.
     Сейчас шрам был бы незаметен, если бы тогда мать отвела его к доктору, чтобы наложить швы. Но в то время они жили так бедно, что денег зачастую не хватало даже на еду, а уж про походы к врачам речи и вовсе быть не могло. "Держись, мальчик, - говорила ему в таких случаях мама. - Ты - моя единственная опора!"
     Этот шрам, рассекший его бровь на две части, отчего одна из них была чуть выше другой, Броуди не променял бы ни на что. Да и ради чего? Чтобы выглядеть таким же лощеным и безупречным, как этот тип на фотоснимке? К черту! Броуди нравилось, что шрам придает его лицу чуть угрожающее выражение. Женщины шутили, что из-за шрама он выглядит опасным, и, учитывая род его занятий, были гораздо ближе к истине, нежели сами подозревали.
     - Так что это за парень на фотографии? - поинтересовался Джейк. - Он просто вылитый ты. Черные волосы, голубые глаза, даже ямочка на подбородке - и то твоя!
     - Черт бы меня подрал, если я знаю.
     Джейк отошел в другой конец хижины и вынул из жестяного ящика банку теплой кока-колы, а Броуди тем временем перевернул фотографию. На обороте была одна-единственная фраза: "Это твой брат-близнец".
     - Брат-близнец... - ошеломленно прошептал Броуди.
     Он снова посмотрел на снимок, и в его сознании возник образ матери. Неужели у нее, единственного человека, которого он боготворил на протяжении всей своей жизни, были от него какие-то секреты?
     Броуди бесчисленное число раз задавал Матери вопросы о своем отце, но Линда Хоук неизменно отделывалась одними и теми же туманными объяснениями, которые больше походили на отговорки. Броуди хотелось знать об отце еще что-то, кроме того, что он погиб в автомобильной катастрофе. Но когда мальчик просил рассказать подробнее, обычным ответом было: "Я не могу об этом говорить. Мне слишком тяжело".
     Медленно, вникая в каждое слово, он еще раз перечитал письмо. Внизу стояла напечатанная также йа компьютере подпись: Джанкарло Хоук. А еще ниже - строчка, написанная от руки. Скорее даже не написанная, а нацарапанная, словно куриной лапой. Броуди с большим трудом удалось разобрать эти каракули: "Сынок, приезжай поскорее. Мне нужна твоя помощь. Мои враги все ближе. И никому не верь".

***

     Виктория Андерсон медленно покачивалась в кресле-качалке на лужайке перед домом и смотрела в освещенное луной небо над Напа-Вэлли. Было уже почти три часа ночи. Со стороны ближайших виноградников, а также гостиницы "Серебряная луна" не доносилось ни звука. Даже сверчки угомонились на ночь.
     Еще несколько часов назад легкий ветер приносил сладкий запах спелого винограда и голоса людей, месивших виноград босыми ногами в больших деревянных чанах. Ягоды издавна давили именно таким образом, и некоторые мелкие винодельческие фирмы применяли этот дедовский способ до сих пор. Однако теперь большинство виноделов перешли, конечно, к современным технологиям и использовали для этих целей машины.
     - Почему тебе не спится, Тори? - спросила она саму себя. - В чем дело?
     В который раз просыпалась она в неурочный ночной час, испытывая щемящее чувство одиночества и ненужности! Когда она наконец сумеет отделаться от навязчивого прошлого и жить сегодняшним днем?
     Виктория подняла глаза к звездам, что подмигивали ей с черного бархата неба, но они, как обычно, не дали ответа на мучивший ее вопрос. Лежавший у ее ног лабрадор-ретривер по кличке Пини то ли всхрапнул, то ли издал тяжелый вздох. Тори опустила руку и успокаивающе потрепала пса по загривку. Сколько долгих ночей преданный Пини провел вот так, у ее ног, не желая оставлять хозяйку одну во время ее долгих бессонных бдений! Не сосчитать.
     В лунном свете на ее безымянном пальце блеснуло изумительное кольцо с большим бриллиантом, ограненным в форме груши. При виде этого кольца никто не мог удержаться от восхищенного восклицания, отчего Виктория неизменно испытывала неловкость. Это кольцо подарил ей Эллиот в день их помолвки.
     - Ах, Пини, я должна вернуть это кольцо! - проговорила она вслух. - Я не могу выйти замуж за Эллиота.
     А с какой стати ей вообще в свое время взбрело в голову, что она сумеет решиться на этот шаг?! Даже несмотря на то, что со дня смерти Коннора минуло уже пять лет, Тори не представляла себе, что кто-то сможет занять его место. Эллиот нравился ей: импонировало его упорство, великолепное чувство юмора и преданность семье. Он олицетворял все, что ей хотелось бы видеть в мужчине, и все же... чего-то не хватало. И было бы нечестно притворяться, что это ее состояние является временным - даже такой мужчина, как Эллиот, был не способен залечить ее душевные раны.
     - Может, я не могу спать из-за того, что чувствую себя виноватой перед ним? - пробормотала Тори, пропуская мягкую шерсть собаки между пальцев. - Нет, не стоило мне принимать от него это кольцо!
     Внезапно в ее коттедже зазвонил телефон, и Тори мгновенно напряглась от недоброго предчувствия. Телефонные звонки, раздающиеся посреди ночи, обычно не предвещают ничего хорошего. "Однако бывают же и исключения!" - попыталась она успокоить саму себя, невольно вспоминая другой такой вот ночной звонок, затем вскочила с кресла-качалки и побежала по траве к раздвижным дверям.
     Телефон успел прозвонить пять раз, прежде чем Виктория, обуреваемая тревогой, схватила трубку.
     - Да! - выдохнула она.
     - Тори? Я тебя разбудил? - Голос Эллиота Хоука звучал хрипловато и казался более низким, чем обычно.
     - Я не спала.
     - Да, ты говорила, что временами не можешь спать...
     Тори почудился в его словах замаскированный упрек в том, что она до сих пор так и не согласилась переспать с ним. Несмотря на их помолвку, они еще ни разу не были близки, и Эллиот часто давал ей понять, что разочарован. Виктория пока не была к этому готова - ни эмоционально, ни физически.
     - Я сидела на улице. С Пини.
     - Я так и подумал, что ты не спишь.
     Виктория не виделась с Эллиотом уже два дня: он разозлился на нее за то, что она опять - в который раз - отложила день их свадьбы. Однако если он дуется на нее до сих пор, то по его голосу этого не скажешь. Скорее в нем слышится какая-то очень глубокая озабоченность. Впрочем, наверное, так и должно быть: ведь в три часа ночи без веской причины по телефону не звонят.
     - Что-нибудь случилось? - осторожно спросила Тори.
     - Да. Мой отец... - Сейчас голос Эллиота звучал уже совсем еле слышно. - Он умер.
     - О, нет! - вскрикнула она, ощутив внезапно острый приступ вины. Какая же она эгоистка, что думает только о себе! Чуть больше года назад отец Эллиота пережил сильнейший инсульт. С тех пор он был прикован к инвалидному креслу и превратился в тень того человека, каким был раньше. - Каким образом? Как это случилось?
     Некоторое время в трубке царила тишина, затем Эллиот ответил:
     - Он упал в плавательный бассейн.
     - В своем кресле-каталке?
     - Да. Было темно. Он, наверное, не рассчитал расстояние.
     - О, боже, какой ужас!
     Виктория слушала, испытывая невыразимую жалость к Эллиоту. Хотя отношения между отцом и сыном не всегда бывали гладкими, Эллиот буквально боготворил Джанкарло Хоука, и Тори это порой удивляло. Джанкарло - один из самых известных в этих краях виноградарей - отличался властным, неуживчивым характером и поэтому нажил себе немало врагов. Но, в конце концов, он был отцом Эллиота.
***
     Она часто размышляла над тем, что объединяет ее с женихом. Их матери умерли, когда и Тори, и Эллиот были еще детьми, и обоих вырастили отцы. Но на этом сходство заканчивалось. Отец Тори был теплым, любящим человеком. Он сделал все, чтобы заменить дочери мать. Что же касается Джанкарло Хоука, то он скинул все заботы по воспитанию сына на домоправительницу, уделяя Эллиоту минимум времени - и еще меньше любви. Теперь Эллиот встанет во главе процветающего и престижного предприятия "Виноградники Хоукс лэндинг". Ему придется надеть мантию лидера, которая, пожалуй, оказалась бы тяжела даже для человека вдвое старше. И то, как глухо звучал голос Эллиота, подсказало Тори: он понимает, что ждет его впереди и какую непосильную ношу ему придется тащить на своих плечах.
     - Без него мне будет трудно, - проговорил Эллиот, словно прочитав ее мысли.
     - Я уверена, ты справишься, дорогой, - попыталась утешить его Тори. - Ведь с тех пор, как с Джаном случился инсульт, ты и так вел все дела практически в одиночку.
     - Да, это верно, - согласился он, но голос его звучал устало, и в нем не слышалась обычная для Эллиота уверенность в себе.
     - Хочешь, я приеду?
     - Нет, - ответил он без колебаний. - Со мной все в порядке.
     Виктория пожелала жениху спокойной ночи и пообещала приехать с утра - помочь с похоронами, а также с ордой друзей и родственников, которые тут же нагрянут, чтобы отдать покойному последние почести. Подойдя к открытому окну, она увидела, что на втором этаже "Серебряной луны" горит свет, и удивилась. Это были окна ее отца. Что заставило его подняться в такую рань?..
     Тори вышла из дома и торопливо зашагала по тропе по направлению к гостинице. Подойдя к деревянной лестнице, которая вела к отцовским апартаментам, она сняла туфли, не желая будить других жильцов, и взбежала на второй этаж бесшумно, на цыпочках. Но не успела она постучать, как дверь распахнулась и отец предстал на пороге.
     Лу Эдвардс был огромным мужчиной с солидным животом и обширной лысиной в обрамлении жидкого венчика пегих волос. Он облысел так давно, что Тори и не помнила его другим. Иногда ей даже казалось, что он уже родился с этой "фирменной" плешью. Однако серые глаза Лу Эдвардса - в точности такие же, как у дочери, - несмотря на его пятьдесят с большим гаком, по-прежнему лучились молодой силой, умом и жизненной энергией.
     - Ты слыхала? - спросил он. - С Джаном произошел несчастный случай. Он утонул.
     - Да, мне только что позвонил Эллиот. - Тори вошла в комнату и повернулась к отцу, чтобы видеть его лицо в неярком янтарном свете лампы, горевшей на столе. - А ты как об этом узнал?
     - Мне позвонил Мокси.
     - Мокси? Почему? - не сумела скрыть удивление Тори. Мокси был редактором отца, когда тот работал репортером в "Сан-Франциско геральд". Пять лет назад отец раньше срока ушел на пенсию и приобрел "Серебряную луну".
     - Об этом уже сообщили информационные агентства. Возможно, смерть Джана Хоука действительно результат несчастного случая, но... - Лу недоверчиво пожал плечами. - Существуют серьезные подозрения, что это - убийство!
     Хотя Лу Эдвардс и переквалифицировался из журналиста во владельца гостиницы, репортер внутри его не умер.

2

     - Надеюсь, что нас собрали не из-за какой-нибудь чепухи, - произнес Эллиот Хоук, опустившись на стул рядом с Рейчел, одной из трех своих кузин. Не прошло еще двух суток с того момента, как умер его отец, но их семейный адвокат Фред Уикерсон настоял на встрече всех членов семьи.
     - Ты уже проверил сортность? - поинтересовалась Рейчел.
     - Да, и результаты хуже, чем я предполагал. Гораздо хуже.
     Эллиот посмотрел кузине в глаза и увидел в них ту же тревогу, которую испытывал сам. В хорошие годы Хоуки выращивали большую часть урожая на собственных полях, предпочитая закупать у других виноградарей как можно меньше, но на этот раз им не повезло. Проливные дожди уничтожили значительную часть посадок шардонне - сорта, из которого изготовлялись лучшие игристые вина. Другие сорта уцелели, но от дождей кожица ягод стала чересчур плотной. И теперь, проверив сортность выращенного винограда, Эллиот убедился в том, что дела обстоят значительно хуже, чем он рассчитывал.
     - Когда мне начинать закупки? - тихо спросила Рейчел.
     Она привычно накрутила свои длинные черные волосы на кулак, как делала всегда, размышляя о чем-то. В "Хоукс лэндинг" Рейчел занималась закупками винограда, и сейчас перед ней стояла непростая задача, учитывая, что большинство виноградарей уже заключили контракты на продажу своей продукции.
     - Начни прямо завтра. И будь похитрее! Никто не должен догадаться, насколько хреново у нас идут дела.
     - Я поняла, - прошептала Рейчел. - Сделаю все, как ты велишь. - Она отпустила волосы, и они густым покрывалом легли на ее высокую грудь. - Кстати, не знаешь, по какому поводу это сборище?
     - Понятия не имею.
     Эллиот глубоко вздохнул и, чтобы отвлечься от грустных мыслей, стал думать о Тори. Из нее выйдет отличная жена, а ему очень нужен человек, с которым он разделит свою жизнь и заботы по руководству компанией. Эллиот любил виноградарство, но его порой выводило из себя собственное обширное семейство с его внутренними противоречиями и трениями. А Тори... Она не только умна, но еще и прекрасно умеет ладить с самыми разными людьми. Если эта женщина будет рядом с ним, он гораздо легче справится с многосложным семейным бизнесом.
     После того, как Эллиот рассказал Тори о смерти отца, она тут же с головой бросилась в гущу событий, помогая в организации похорон и прочих траурных церемоний. Поэтому в последние два дня они практически не виделись. Если бы Эллиот не знал ее, то подумал бы, что она его избегает.
     - Эллиот, Рейчел, привет! - помахал им, входя в библиотеку, Тито Бардзини.
     Дядюшка Эллиота подошел прямо к огромному дубовому столу и уселся в кожаное кресло. Его сын, Лоренцо, примостился рядом. Отец и сын были до такой степени похожи, что, если бы не разница в возрасте, они выглядели бы близнецами. Высокие, черноволосые, с живыми карими глазами, Бардзини были, однако, не слишком удачливыми бизнесменами. Женившись на Джине Хоук, сестре Джанкарло, Тито получил в приданое маленький виноградник, и оказалось, что это максимум, с которым он способен справиться.
     Впрочем, и у Эллиота сейчас были не лучшие дни. Он испытывал нехватку денег, да еще эти чертовы дожди, испоганившие столько винограда... Понадобится большое везение, чтобы сохранить на плаву "Хоукс лэндинг". Эллиот понимал, что ему уже не удастся игнорировать угрозы со стороны братьев Корелли, которые давно мечтали заграбастать их виноградники. А из всего многочисленного семейства положиться он мог, пожалуй, только на одну Рейчел.
     Наблюдая за тем, как все новые и новые родственники наполняют комнату и рассаживаются, Эллиот подумал, что они похожи на пиявок. Пусть симпатичных, но все равно - пиявок. Все они обитали в долине, где королем было вино, а жемчужиной в его короне - "Виноградники Хоукс лэндинг".
     - Я не опоздала?
     В комнату с царственной величавостью вплыла тетя Джина и улыбнулась Эллиоту, а он подумал, что тетка - прирожденная примадонна. Ей бы в театре блистать! Хотя волосы Джины вот уже несколько лет как стали серебряными, глаза остались такими же, как у его отца, - темно-синими и блестящими. Надо сказать, точно такие же глаза Эллиот видел каждое утро, когда смотрелся в зеркало, но ему нравилось думать, что у него они - более теплые и искренние.
     Джан и Джина. Двойняшки Хоук. Оба - умные, красивые и поглощенные только собой. Ближайшие родственники Эллиота. И вот теперь тетя Джина осталась единственным человеком, с которым его связывают тесные родственные узы, - и это при том, что они никогда не были близки друг к другу...
     В библиотеку быстрым шагом вошел Фред Уикерсон, и Эллиоту показалось, что адвокат старается не смотреть ему в глаза. Обведя взглядом ряды кожаных переплетов, Фред поставил свой атташе-кейс на письменный стол из красного дерева, за которым многие поколения Хоуков вели семейный бизнес.
     Все еще избегая смотреть на Эллиота, он объявил:
     - Завтра я намерен обнародовать последнюю волю Джана.
     В комнате повисла тишина. Родственники стали молча переглядываться. Никто не сомневался, что по завещанию небольшие суммы отойдут самым преданным слугам и работникам, но основная часть собственности достанется единственному сыну Джана, Эллиоту. Было непонятно, зачем их всех тут собрали заранее.
     - Какие-нибудь проблемы с отчетом о вскрытии? - поинтересовался Тито.
     Эллиот тяжело вздохнул. Он не сомневался, что смерть отца явилась результатом несчастного случая, но любая смерть неизбежно порождает слухи: а может, Джанкарло Хоук покончил с собой или с ним кто-то разделался? И пересуды эти не прекратятся до тех пор, пока не будет обнародован отчет патологоанатома.
     - Нет, отчет тут ни при чем. Но, боюсь, когда завещание Джана станет достоянием гласности, сплетен о его смерти поползет в десять раз больше.
     - Что вы имеете в виду? - не утерпел Эллиот, злясь на себя за недостаток выдержки.
     Пожилой адвокат впервые встретился с ним взглядом.
     - Наберись терпения, тебе скоро все станет ясно. Я решил, что имею право ознакомить вас с основными положениями уже сейчас - во избежание недоразумений. Итак, помимо небольших сумм, оставленных Марии и нескольким другим слугам, твой отец завещал десять процентов "Хоукс лэндинг" Альдо Абруццо.
     - Это чудовищно! - завопила тетя Джина. - Мало того, что он взял этого необразованного мужлана на такую ответственную работу, так еще...
     - Альдо заслужил это, - прервал ее возмущенную тираду Эллиот. - Для того чтобы разбираться в винах, необязательно оканчивать университеты.
     - Другие десять процентов Джан завещал тебе, Джина, - невозмутимо продолжал Фред.
     - И это все, что мне оставил мой родной брат? - снова взвизгнула тетка, выпучив глаза. - Ты в этом абсолютно уверен?
     - Завещание подписано двумя свидетелями, - холодно откликнулся адвокат.
     Джина Бардзини закрыла глаза. Лицо ее стало пепельно-серым.
     - Остальная часть недвижимости Джана отходит тебе, Эллиот. - Фред Уикерсон нервно поправил галстук, затем прокашлялся. - Тебе и... твоему брату.
     - Брату? - Эллиот, словно подброшенный пружиной, вскочил со стула. - Что, черт возьми, вы несете?!
     В комнате воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь частым дыханием Эллиота и тиканьем старинных деревянных часов, стоявших на полке.
     - У тебя есть брат-близнец. Его зовут Броуди Хоук.
     Мысли Эллиота