ь за края ванны, чтобы вылезти, выйти и сказать Митчу,  что
ни за что не совершит подобной глупости. Однако у нее не нашлось на  это
сил. Энергия была использована без остатка.
   Она утомленно закрыла глаза, наслаждаясь забытой роскошью  -  горячей
ванной и тишиной. В окружной тюрьме о тишине приходилось только мечтать:
там вечно кто-то трепался или вопил. Она вспомнила, что в заключении  ей
также не хватало темноты, и устроила ее себе, смежив ресницы. Сущий рай!
   Она задремала. Ей казалось, что она снова дома, в гостиной,  знакомой
с раннего детства. Ее окружали  бесконечно  милые  предметы.  Какая  это
прелесть - родной дом!
   Но почему дома так темно? Она различала лишь оттенки одного и того же
-  черного  -  цвета.  Почему  не  включают  свет?  Она   потянулась   к
выключателю, перебирая пальцами по штукатурке,  но  выключатель  куда-то
подевался.
   Смутная тревога не давала ей покоя. В кромешной  тьме  присутствовало
что-то осязаемо зловещее. Нет, не что-то - кто-то.
   В одном с ней помещении находился  кто-то  еще.  Этот  кто-то  тяжело
дышал. Она,  подобно  дикому  зверю,  почуяла  смертельную  опасность  и
инстинктивно отреагировала на нее: метнулась к двери с  одной  отчаянной
мыслью: "Бегство или смерть!"
   Ей  в  глаза   блеснул   свет   -   отражение   уличного   освещения,
просачивающегося  через  стекло  входной  двери.  Нож!  Лезвие  отливало
серебром, ловя отблеск полной луны. Нож означал неминуемую гибель.
   Невзирая на ужас, она констатировала, что нож какой-то необычный.  Но
это ничего не дало: прежде чем она  сумела  броситься  наутек,  холодное
стальное лезвие прикоснулось  к  ее  сонной  артерии.  У  нее  оставался
единственный шанс на спасение - заорать изо  всех  сил,  чтобы  привлечь
внимание соседей.
   От собственного визга она распахнула глаза. Крик все еще метался  под
потолком ванной. Значит, она не дома? Где же? Мозг отказывался отвечать.
Ах да, в квартире, куда ее привез Митч. Здесь ей ничего не угрожает.
   Это был сон. Она перевела дух. Слава Богу.
   Так уж ничего не угрожает? Это предчувствие. Ее попытаются убить.
   В ванную ворвался Митч.
   - Что за черт?
   Она схватилась руками за горло, где только что было лезвие  ножа,  не
сомневаясь, что нащупает кровь. Но пальцы остались чистыми. Тем не менее
она была твердо убеждена, что получила предупрежделие об опасности.
   - Почему ты кричала, Ройс? Теперь соседи вызовут полицию.
   Она  уперлась  головой  в  край  ванны,   забыв,   что   пузырьки   -
недостаточное прикрытие для обнаженной груди.
   - Иначе было нельзя.
   Митч озадаченно посмотрел на нее. Она обратила внимание, что он  снял
галстук и расстегнул рубашку. Рукава рубашки были закатаны до локтей. Он
щелкнул рычажком, чтобы пробка выскочила из стока.
   - Вылезай.
   Ройс не сразу сообразила, что  в  ванне  стремительно  убывает  вода.
Скоро в ней ничего не останется, кроме нее -  голышом  -  и  бесполезных
пузырьков.
   - Мне приснилось, что меня пытаются убить.
   Митч подал ей махровый халат  и  деликатно  отвернулся.  Она  встала.
Пузырьки доходили ей до колен. Он вытащил ее из ванны, не  дав  завязать
пояс халата. Как только ее ноги коснулись  холодного  кафеля  пола,  она
едва не потеряла сознание от страха и изнеможения.
   Ее по-прежнему не покидала мысль, что  этому  дому  присуща  какая-то
тревожная несуразность. Усталость лишала ее способности решить очередную
загадку.
   - Я  серьезно,  Митч,  -  пробормотала  она,  пока  он  с  непонятным
выражением на лице растирал ее халатом. - Меня пытались убить.
   Он заглянул ей в глаза. От его напряженного взгляда у  любой  женщины
перехватило бы дыхание. Он высвободил из-под тяжелого ворота  халата  ее
густые волосы.
   - Послушай, ангел мой...
   Его проникновенный тон заставил ее вздрогнуть. Ангел? Разве они не  в
аду?
   - Тебе уже целую неделю не удается толком выспаться.
   АНГЕЛ. Ласковое словечко не давало ей опомниться.
   - От недосыпа недолго рехнуться и стать  параноиком.  Лишение  сна  -
вернейший способ промывки мозгов.
   - Это был не столько сон, сколько предчувствие.
   - С тобой это часто бывает?
   - Нет, впервые.
   - Значит, это был кошмар, только и всего.
   - Не кошмар, а предупреждение, - возразила она, позволяя ему вести ее
в спальню.  Сон  был  очень  странным,  в  нем  присутствовало  какое-то
вопиющее несоответствие. Но ее мозг отказывался работать.
   - Они убили дядю Уолли. - Эта фраза вырвалась у нее непроизвольно, но
она знала, что попала в точку. Точно так  же  она  не  сомневалась,  что
только что ей угрожал ножом психопат.
   Вместо ответа Митч отбросил с кровати покрывало и  осторожно  опустил
ее.
   - Мы вернемся к этому разговору завтра.
   - Ты мне не  веришь.  -  Она  заметила,  что  его  больше  привлекает
незастегнутый халат у  нее  на  груди,  чем  ее  слова.  -  Меня  кто-то
преследует.
   Митч присел с ней рядом и дотронулся до ее щеки.
   - О том, где ты, знаем только мы с Полом.  Герт  -  женщина,  которая
будет тебя охранять, - особа не из  робкого  десятка.  Такие,  как  она,
создали СС. У нее черный пояс каратистки и "магнум" на бедре.
   Он приобнял ее, прижал к своей широкой груди. Она  удивилась  чувству
надежности, охватившему ее в  его  объятиях,  хотя  она  знала,  что  он
ошибается: дядя Уолли убит, теперь очередь за ней.
   Пока  что  она  утешалась  присутствием   рядом   сильного   мужчины,
заботящегося о ней. Она произнесла про себя: "Я в безопасности. Со  мной
Митч" - и окончательно уверилась, что угодила в ад.
   Он дотронулся губами до ее лба; у нее  шла  кругом  голова,  ей  было
сложно определить, случайность это или поцелуй.
   Он хотел встать, но она уцепилась за его руку.
   - Спи, - сказал он. -  Я  побуду  рядом.  Мне  надо  подготовиться  к
завтрашнему процессу.
   Она, не помня себя, потянулась к нему, не давая уйти. Он  наклонился,
и она обхватила его мускулистые плечи, прижалась к груди.
   - Не бросай меня, - прошептала она. - Мне страшно!
   Он опять обнял ее.
   - Я никому не позволю тебя обидеть. - Он погладил ее по всклокоченной
голове, слегка провел рукой по шее. - Даю слово.
   - Митч? - Она даже не произнесла, а выдохнула  его  имя,  все  больше
успокаиваясь, и дотронулась губами  до  его  горла.  Его  рука  застыла,
отеческие ласки прекратились. - Обними меня!
   - Ройс!.. - Он отпрянул.
   Но она не хотела его отпускать. Унизительный  страх  забылся,  но  ей
было куда надежнее в его объятиях. Она была ласкова от природы. Он  стал
укачивать ее. Она как бы  невзначай  запустила  руку  ему  под  рубашку,
прикоснулась к волосам у него на груди. Мгновение - и она, не  сознавая,
что делает, уже принялась ласкать его налитую грудь.
   - Ройс! - повторил он.
   Несмотря на изнеможение и недавний смертельный испуг, она не лишилась
чутья, а оно подсказывало, что он нуждается в ней так же сильно,  как  и
она в нем. Сделка будет обоюдовыгодной, тем более что  ей  не  улыбалось
провести ночь в одиночестве. Она откинула голову, подставила  ему  губы,
не возражая против того, чтобы халат окончательно распахнулся.
   Он сжал ее лицо ладонями и впился ртом  в  податливые  губы.  От  его
поцелуя ее пронзило током  с  головы  до  ног.  Началась  восхитительная
пляска двух  языков.  У  нее  уже  болела  грудь,  особенно  соски.  Она
подозревала, что существует причина, по которой ей не следовало  бы  так
забываться, но никак не могла сообразить, в чем же она заключается.
   Она сама направила его руку себе под халат. Не нуждаясь в  дальнейшем
руководстве, он  самостоятельно  нащупал  один  напрягшийся  сосок.  Она
запустила пальцы ему  в  волосы  и  стала  ожесточенно  массировать  ему
затылок. Митч растянулся с ней рядом, распахнул на ней  халат.  Ее  кожа
оставалась после ванны розовой, влажной, пахнущей лавандой.
   - Не останавливайся! - Неужели это были ее слова?
   Его теплая, сильная ладонь  легонько  сдавила  ей  правую  грудь.  От
прикосновения к ткани его рубашки сосок напрягся еще больше.
   - До чего ты сексуальна, Ройс!
   Осмелев от его поощрения, его  страсти,  она  занялась  исследованием
содержимого его брюк.
   Там стояла тропическая жара. Сначала она потеребила  густые  заросли,
потом с уверенностью, не поколебленной бессонницей, взялась  за  могучий
вал, погладила чувствительный кончик.
   Инстинкт не подвел ее: Митч застонал и пробормотал:
   - Черт, что ты делаешь?
   Она продолжила исследования. Взвесив все  найденное  на  ладони,  она
уважительно произнесла:
   - Вообще-то я не удивляюсь, Митч. Я всегда знала, что у тебя  крупный
калибр.
   - Это верно. - Его рука уже находилась у нее между ног, губы теребили
изнывающий сосок. Действия языка стали  напористыми,  пальцы,  раздвинув
нежные складки, нашли главную точку и принялись за нее.
   Она напряглась, потом ее охватила нега; ей казалось, что она падает в
пустоту. Язык, обрабатывающий ей грудь, и умелые  пальцы  действовали  в
унисон. Сопротивляться было  невозможно,  да  и  не  нужно.  Она  широко
развела ноги, крепко взялась за его крупнокалиберное орудие.
   - Ты такая  горячая,  Ройс,  такая  влажная...  -  За  этими  словами
последовало неясное бормотание. Потом он приподнял  голову,  склонив  ее
набок.
   Подставляет здоровое ухо! Ей захотелось поцеловать его в это ухо.
   Но он вскочил с кровати.
   - Черт! Пол вернулся.
   До нее дошло, что он услышал, как в гараж под спальней въехал фургон.
Не дав ей сказать ни слова, он поспешно накрыл ее и выскочил из комнаты.
8

   На следующее утро Митч смотрел в окно  своего  кабинета  и  вспоминал
слова, услышанные накануне от Пола: "Для адвоката спать с клиенткой  все
равно, что трахать самого себя". Митч понимал, что старая  поговорка  не
утратила силу. Он искренне старался сопротивляться, но  ничего  не  смог
поделать. В дверь постучали, но  он  продолжал  смотреть  на  чернильные
облака, затянувшие горизонт.
   - Я принес свежий номер "Позора",  -  сказал  Пол,  войдя.  -  Тобиас
Ингеблатт тиснул новую статейку  про  Ройс.  С  ней  сидела  некая  Элен
Сайкс...
   - Черт! - Митч обернулся. - Что сказано в статье?
   - Сайкс утверждает, что Ройс созналась ей в краже сережек.
   - Этого я и ожидал. - Митч съехал в кресле. Пресса не  только  судила
Ройс, но и выносила ей приговор. Он был бессилен что-либо изменить.
   Запрет на разглашение обстоятельств дела  распространялся  только  на
адвокатов, защитников и свидетелей. Пресса  имела  возможность  выжимать
сведения из всех остальных  источников.  Классическая  ситуация!  Пресса
приобретала огромную  власть,  так  как  могла  выстраивать  собственные
версии.
   - Я узнал  подробности  об  осведомительнице,  одного  слова  которой
оказалось достаточно для ордера на обыск у Ройс, - сказал Пол.
   Имя осведомительницы назвал позвонивший накануне вечером Гас Вулф.  К
этому времени Митч уже уехал от Ройс. Пол, как  и  подобает  образцовому
профессионалу, выяснил все за несколько часов.
   -  Ее  зовут  Линда  Аллен.  Она  впервые  назвала  полицейским   имя
подозреваемой.
   - С ума сойти! Выходит, судья выдает  ордер,  поверив  непроверенному
источнику? Того и гляди, право безнаказанно клеветать на невинных  людей
получат последние патологические вруны!
   - Конечно, ордер выдан  с  нарушением  принятой  практики,  но  Линда
работала с полицией, громившей перуанскую сеть сбыта. Полиция  питает  к
ней полное доверие. Отсюда и ордер.
   Митч кивнул: колумбийцы были основательно  скомпрометированы,  теперь
торговцы наркотиками действовали через Перу.
   - Хочу поговорить с этой Линдой Аллен.
   - Ее прячут, пока ФБР не покончит с сетью.
   - Как удобно! Все равно найди ее.
   - Я уже поручил своим людям заняться этим, - заверил его Пол и не без
колебания добавил:
   - Ты хоть представляешь себе, во сколько все это обойдется?
   - Ты получишь сполна. Собери для меня все счета.
   - Меня не это беспокоит, - ответил Пол, и Митч  не  усомнился  в  его
искренности. Полу было наплевать на деньги; он любил  свое  ремесло.  Он
стал бы лучшим сыщиком во всем городе, если бы не давняя неприятность. -
Я обмолвился о деньгах по той причине, что  уже  готова  предварительная
информация по делу. Проверка банковских  счетов  всех  подозреваемых  не
выявила какой-либо необычной активности.  Придется  сильно  потратиться,
чтобы  судебный  бухгалтер  более  подробно   проверил   их   финансовую
деятельность.
   - Деньги,  потребовавшиеся  на  приобретение  кокаина,  подброшенного
Ройс, откуда-то появились. Торговцы наркотиками не пользуются курьерской
службой "Америкен Экспресс". Привлекай бухгалтера.
   - Хорошо. Еще у меня готовы результаты опросов в супермаркетах.
   Подобно всем адвокатам по уголовным делам, Митч пользовался  услугами
специалистов по общественному мнению. Благодаря этому он  заранее  знал,
кто из состава жюри присяжных будет симпатизировать его подзащитному.
   - Девяносто три процента опрошенных считают Ройс виновной.
   - Ничего себе! Это больше, чем по делу Зу-Зу Малуф, а  ведь  та  была
схвачена с оружием убийства в руках. Пора нанести ответный удар.
   -  Собираешься  организовать  утечку  информации  в  обход  судебного
запрета?
   - Совершенно верно. Именно этим занимается Плотоядная.  Я  знал,  что
запрет годится только для того, чтобы прогнать ее с телеэкрана.  Но  кто
же станет обвинять ее в утечках информации  или  в  подлостях  стукачек,
подобных Элен Сайке, продающих сведения прессе?
   - Тебя в этом тоже никто не обвинит, - напомнил ему Пол.
   - Как только Ройс передохнет, я сделаю ей  анализ  на  наркотики.  Ты
организуешь утечку результатов  анализа  в  прессу.  Потом  она  пройдет
проверку на детекторе лжи.  Потом  мне  опять  пригодишься  ты  -  чтобы
оповестить о результатах прессу.
   - Запросто.
   - Я хочу проверить ее на лазерном детекторе.
   - Ты что, Митч? Это страшно дорого!
   - Зато  абсолютная  точность.  -  Митч  усмехнулся.  -  Революционное
изобретение! Пресса клюнет на это. Новость для первой страницы!
   - После всех этих утечек тебе, наверное, понадобится новый опрос?
   - И не один. Я хочу знать  об  отношении  общественности  к  Ройс  на
протяжении всего процесса.

***

   Ройс проснулась с улыбкой на лице. Ей снился пикник в обществе отца и
матери. Но реальность оказалась куда суровее: ее родители лежат в земле,
дядя пропал, сама она - она едва не вскрикнула  -  была  на  волоске  от
того, чтобы отдаться Митчу. Она  распахнула  глаза  и  увидела  женщину,
представившуюся накануне как Герт.
   - Вы проспали тридцать шесть часов, - сообщила ей Герт.
   Неужели так долго? Ройс все еще не могла прийти в себя после  эпизода
с Митчем. Что с ней творится, в конце концов?
   - Я сварила суп. Вам надо подкрепиться.
   Сидя за столом на балконе, нависшем над безмятежным садом, Ройс ела и
размышляла о том, может ли недосып вызвать острый приступ паранойи. Сон,
принятый ею вчера за явь, до сих пор, при свете дня, не давал ей  покоя.
Было крайне трудно поверить, что нашелся кто-то, замысливший  ее  убить.
Однако реальность состояла в том, что ее дядя пропал, а ее подставили. В
связи с этим боязнь убийства не выглядела притянутой за уши.
   Кошмар был под стать яви. Но кое-что в нем все же было не  правильно,
и это кое-что относилось к дому, в котором она прожила  всю  жизнь.  Она
наблюдала за садом, где  затеяли  игру  шустрый  золотистый  ретривер  и
здоровенная полосатая кошка, и пыталась сообразить, что именно вызвало у
нее недоумение. Как она ни старалась, ей не удавалось вспомнить  ничего,
кроме кромешной тьмы и чувства страха.
   Стук в дверь прервал ее мысли. Герт жестом предложила ей спрятаться в
спальне.  Она  встала  за  дверью,  прислушиваясь.  Она  была   женщиной
неробкого десятка, но за последние дни  у  нее  приключился  перебор  по
части неприятностей. Что ожидало ее  теперь?  До  нее  донесся  знакомый
голос, и она пулей вылетела из спальни.
   - Дядя Уолли! - крикнула она, едва не разрыдавшись. - Значит, с тобой
все в порядке. Слава Богу!
   Он крепко обнял ее.
   - Как обидно, что меня здесь не оказалось, Ройс! Я понятия не имел, в
какой переплет ты попала! - В его глазах блеснули слезы.
   - Где ты был? Я так волновалась! Уолли посадил ее на диван.
   - Мне потребовалось время на раздумья. Я поехал на побережье  и  снял
коттедж с видом на океан. Ни газет, ни телевидения,
   - Шон! - догадалась она. - Неужели вы опять сошлись? - На  протяжении
многих лет они то  сходились,  то  опять  разбегались.  В  ночь  аварии,
стоившей жизни другу отца, они ехали навестить Уолли  и  подбодрить  его
после очередной ссоры с Шоном.
   - Нет, на сей раз у нас с Шоном  окончательный  разрыв.  -  Выражение
лица Уолли говорило о том, как он опечален  таким  исходом.  -  Впрочем,
сейчас главное не это. Твои дела гораздо важнее.
   Она не знала, как сообщить ему о том, что  ее  интересы  представляет
Митч. Окажись Уолли поблизости, она бы никогда не обратилась за подмогой
к Митчу,  но  немудрено  было  прийти  в  отчаяние,  видя,  как  полиция
переворачивает вверх дном отчий дом...
   - Митч рассказал мне, что он...
   - Ты уже виделся с Митчем? По-твоему, я совершила ошибку,  что  взяла
его адвокатом?
   - Если бы я не уехал, то первым делом вызвал бы его.
   - После того как он поступил с отцом? Если бы не Митч, он остался  бы
жив, - Она не знала, куда деваться от чувства вины. Едва не  переспав  с
Митчем, она предала память об отце. Она избегала встречаться  глазами  с
Уолли из опасения, что он догадается, что у нее нечиста совесть.
   - Что верно, то верно: если бы Митч не  настоял  на  предании  твоего
отца суду, он не погиб бы. - Он дружески стиснул ее. - Но кто же  станет
отрицать, что Митчелл Дюран  -  один  из  самых  сильных  юристов?  Став
адвокатом по уголовным делам, он сразу прогремел.
   - Я тогда была в Италии, но что-то читала о ДНК.
   - Да. Все считали, что в опознании преступника анализ ДНК - такая  же
надежная улика, как отпечатки  пальцев.  Но  Митч  доказал,  что  иногда
анализ ДНК дает такую же  смазанную  картину,  как  неудачный  отпечаток
пальца,  и  не  может  признаваться  исчерпывающим  доказательством.  Он
защищал паренька, приговоренного к смертной казни, выходца  из  городка,
где едва ли не все - родственники. Оказалось, что уличающий  его  анализ
ДНК точно так же уличает половину его городка. Верховный суд  согласился
пересмотреть дело.
   - Обычно результаты анализа ДНК не вызывают сомнений.
   - Вот именно. - Уолли бодро улыбнулся. - Сегодня утром я проговорил с
ним несколько  часов,  пока  ты  спала.  Он  произвел  на  меня  сильное
впечатление.
   - Но это влетит мне в копеечку.
   По цвету глаза Уолли не отличались от ее глаз, но  это  были  кладези
жизненного опыта, в основном отрицательного.
   - Тебе придется продать дом и машину. Я тоже продам дом...
   - Этого я не могу позволить. Тебе потребуются деньги, когда ты уйдешь
на пенсию.
   -  Ничего,  воспользуюсь  социальной  пенсией,  как   миллионы   моих
сограждан. - Он смахнул с ее щеки слезинку, которая очутилась там без ее
ведома. - Ты для меня важнее, чем дом.
   - Но, дядя Уолли...
   - Тихо. Ты понятия не имеешь, что представляла собой моя жизнь,  пока
я рос. Я еще не знал, что я гомосексуалист. Знал, что я  не  такой,  как
другие, и страдал от этого. В целом свете меня любил всего один  человек
- твой отец, мой брат. Потом он женился, и твоя мать тоже была  со  мной
добра. О своих родителях я этого сказать не могу.
   Она знала,  что  он  не  преувеличивает:  ее  покойные  дед  и  бабка
сторонились Уолли.
   - С этой трагедией сталкиваются многие гомосексуалисты. Нас отвергают
семьи; к счастью, у меня был любящий брат. Я до сих пор горюю о  нем.  Я
позабочусь о тебе так же, как он заботился обо мне. Теперь, когда его не
стало, ты - моя единственная отрада. Я бы не  вынес,  если  бы  пришлось
потерять и тебя.
   Она едва